Стратагема ворона

Было трудно мыслить ясно, и когда он пытался рассмотреть вещи слишком пристально, у него начинало двоиться в глазах. Но надо было предупредить Командование.

– Пошлите сообщение Шуос Зехуни с самым высоким приоритетом, какой возможен, и скажите, что его вызывает Режни Брезан из роя «Лебединый узел». – Зехуни наверняка игнорируют половину ерунды, которая приходит на их адрес, но, возможно, они вспомнят кадета, с которым столкнулись много лет назад. И всё же, что именно он может раскрыть, не опасаясь последствий? Да ещё и по каналу, чью надежность нельзя гарантировать? – Скажите, что я наткнулся на ещё одного человека, который знает, как победить в игре «Пурпур-53», и хочу побеседовать с ними об этом.

Возможно, это было слишком уклончиво, но Брезану отчаянно хотелось погрузиться в сон, чтобы мир перестал выглядеть так, будто он смотрит на него из-под воды.

Первый медик воодушевился. Дурацкое послание, должно быть, внесло волнующее разнообразие в его рутину.

– Отдыхайте, агент Шуос, – заявил он. – Я обязательно отправлю ваше сообщение куда надо.

После этого разговор продолжался, но Брезан был слишком занят, погружаясь в беспамятство, чтобы хоть что-то услышать.

Глава четвертая

Последним хобби гекзарха Шуос Микодеза было контейнерное садоводство. В эту минуту он любовался необычайно уродливым цветком, который произвела на свет зеленая луковица, занимавшая видное место на его столе. Он также пил чай со своим младшим братом, Истрадезом. Вохан Истрадез был совершенно не в восторге от такого развития событий. Это означало еще одну деталь о Микодезе, которую нужно запомнить, не говоря уже обо всех подробностях относительно разновидностей грунта и дренажа.

Микодезу повезло с привлекательной внешностью рода Вохан, которая практически не требовала отладки на генетическом уровне. Он был высоким и чрезмерно худым от препаратов, которые принимал, с безупречной темной кожей, блестящими черными волосами и улыбчивыми глазами. Однажды он пошутил, что присоединился к фракции Шуос, потому что её красно-золотой мундир выгодным образом смотрится с его цветом кожи и волос. В тот момент его младший родитель пригрозил схватить Микодеза и насильно перекрасить его волосы в бирюзовый цвет.

Истрадез выглядел точной копией брата, и это не было совпадением. Сегодня, наряду с копией униформы гекзарха, он носил такие же топазовые серьги. Родившись младшей сестрой Микодеза, он прошел модифицирование, чтобы стать двойником Микодеза на том основании, что это было почти так же хорошо, как если бы Микодез собственной персоной мог находиться в двух местах одновременно, и преимущества были почти так же хороши, как и недостатки.

– Кстати, спасибо, что выбрал такое уродливое растение, – сказал Истрадез. Он без труда имитировал интонации брата. – Ты разве не мог отдать предпочтение чему-нибудь красивому, например форзиции? Даже Зехуни согласны со мной, что оно как бельмо на глазу.

– Да, – сказал Микодез, понимая, что Истрадез ворчит не потому, что ему небезразличен внешний вид цветка, но потому что он заперт в Цитадели Глаз – звездной крепости, которая служила штаб-квартирой Шуос, – на протяжении вот уже месяца и двенадцати дней. – Но из него получился отличный гарнир для куриного супа с женьшенем, не так ли?

Истрадез посмотрел на срезанные листья злополучной зеленой луковицы.

– Не понимаю, как ты можешь судить, если сам едва притронулся к супу. – Он постучал по подносу с печеньем, которое Микодез уничтожил.

– Это цена, которую я плачу за то, что никогда не сплю, – мягко сказал Микодез. Его помощник Зехуни регулярно и безуспешно пытались заставить его следовать здоровой диете. Микодез обычно отвечал, что сладости еще не убили его, так зачем же портить то, что работает?

– По крайней мере, ты сегодня в хорошем настроении, – сказал Истрадез и улыбнулся Микодезу его же собственной улыбкой.

В моменты откровенности Микодез признавал, что не видит разницы, но в этом на самом деле и была вся суть. «Здесь необязательно так себя вести», – иногда хотелось ему сказать, но это было неправдой. Даже в Цитадели Глаз, даже в этой гребаной комнате, где они сидели друг напротив друга, как близнецы, он не осмеливался. Печальная правда: паранойя была его профессией. Иначе он не продержался бы сорок два года в качестве гекзарха.

– Я думал, куриный суп придется тебе по вкусу, – сказал Микодез. Келская пища, которую он сам считал ужасно банальной. Но после долгих миссий, на протяжении которых приходилось есть то, что предпочитал настоящий гекзарх, Истрадез обращался к простой еде. Микодез не мог отказать любимому сородичу в такой мелочи.

Истрадез взмахнул ресницами, глядя на Микодеза.

– Так и вышло. Со мной просто трудно.

– Лисы оберегают нас.

– Можно подумать, лисы когда-нибудь славились конструктивностью.

– Ты делаешь мне больно, – заметил Микодез. – Лисы могут быть полезны, если их правильно обучить.

– Но тогда они уже не лисы, а всего лишь гончие.

Во фракции Шуос этому различию уделяли особое внимание. Большинство чужаков считали их всех лисами. Но сами Шуос делили свои ряды на лис и гончих. Первые были эффектными «тайными» агентами, героями драм; вторые – бюрократами, техниками и аналитиками, которые выполняли настоящую работу. (У Микодеза, который учился на администратора с уклоном в аналитику, были на этот счет свои предубеждения.)

– Ты говоришь «всего лишь», как будто это плохо, – сказал Микодез. Он взял конфету из вазы, стоящей на столе между ними, и раскусил твердую, посыпанную сахарной пудрой оболочку, добравшись до еще более сладкой, со вкусом сливы, сердцевины. – Одна лиса умнее, чем одна гончая; а вот свора гончих – это совсем другое дело. И я всегда считал, что правильно управляемая бюрократия смертоноснее любой бомбы.

– Я постараюсь не отпускать очевидных шуток насчет бумажной работы. – Истрадез избегал более очевидных шуток о Джедао. – Я так рад, что не занимаюсь твоей работой. Достаточно того, что в меня стреляют – не хватало ещё и возглавлять фракционную политику.

Это было не совсем так. В силу необходимости Истрадезу иногда приходилось принимать политические решения сообразно своей роли. Но Микодез всегда следил за тем, чтобы его полностью информировали и чтобы у него была команда советников, на которых можно положиться, как сам Микодез полагался на Зехуни и собственный штаб.

– Кстати, ты ещё не придумал для меня какое-нибудь задание?

– Еще не время, – сказал Микодез. – Обстановка наскучила? Послушай, у тебя в последнее время с объемом внимания почти так же плохо, как у меня. Ты должен встретиться с кем-нибудь из Рекреации и высказать свои мысли на эту тему.

– Извини, но ты платишь мне только за то, чтобы я был тобой, а не за то, чтобы я выполнял за медиков их работу.

– Но можно же попро…

Тревожное уведомление помешало Микодезу договорить.

– Сообщение с высоким приоритетом от Шуос Зехуни, – сообщила сеть. – Зехуни просят о немедленной встрече с вами, наедине.

Истрадез печально улыбнулся брату.

– Оставляю тебя наедине с последним ЧП глобального масштаба, – сказал он. – Если разобьешь зеркало – ты в курсе, где меня найти. – Он наклонился и обнял Микодеза, поцеловал в губы. Время от времени они становились любовниками, на что прочая семья поглядывала с изумлением. «Ну, по крайней мере, они заняты друг другом», – решила их старшая мать. Поскольку эти двое родились в яслях с разницей ровно в год, семейное суеверие утверждало, что они будут особенно близки. Микодез не особенно интересовался постельными упражнениями как таковыми, но ему нравилось радовать Истрадеза.

Микодез отмахнулся от брата.

– Да-да, – сказал он, – наслаждайся свиданием и не забудь вынести кровавые подробности в приложение, чтобы я мог пропустить его со спокойной душой.

– Я расскажу тебе всё-всё лично, – ласково пообещал Истрадез. – Я позабочусь о нашем племяннике за нас обоих, пока ты занят.

– Буду благодарен.

Истрадез вышел, и его неторопливая походка совсем не напоминала походку брата.

Через несколько минут после его ухода Зехуни попросили разрешения войти в кабинет Микодеза. Тот впустил помощника. Он всегда удивлялся тому, что они чуть ниже его ростом, как будто он всё ещё был кадетом, которого вызвали для незапланированной проверки. (Поздний всплеск роста.) Зехуни завернулись в бордовую шерстяную шаль. Они были уже в почтенном возрасте и жаловались, что у Микодеза в комнатах слишком холодно.

На руках у Зехуни извивалась кошка: рыжая полосатая Цзеньцзи, которую, как и всех прочих кошек Зехуни, назвали в честь известного убийцы из фракции Шуос. Даже у такого любителя кошек, как Зехуни, вряд ли скоро закончились бы имена. При первой же возможности Цзеньцзи вывернулась из хозяйской хватки и вскочила на стол Микодеза.

– О, нет-нет, сюда нельзя, – сказал Микодез и, подхватив зверя, вернул на пол. Он не собирался терять свою зеленую луковицу из-за докучливой представительницы семейства кошачьих. – Итак, Зехуни, что такого срочного вынудило вас прервать мой досуг с семьей?

Обычно после общения с Истрадезом оба отправлялись повидаться с племянником.

Зехуни не улыбнулись в ответ на добродушный тон. Гекзарх тотчас же насторожился.

– Вам это не понравится, – сказали они. – Гекзарх Нирай Куджен пропал без вести.

Микодез не стал тратить время на изумление. Он повернулся к терминалу и сказал:

– Детали.

Зехуни передали ему код файла. Микодез его открыл. Содержание доклада оказалось даже хуже, чем он ожидал.

Теоретически гекзархатом совместно руководили шесть фракций. Три высокие: Рахал, которая управляла высоким календарем и устанавливала законы; Андан со своими финансистами, дипломатами и ремесленниками; и Шуос, которая специализировалась либо на информационных операциях, либо на предательстве, в зависимости от того, с какой стороны взглянуть. Три низкие: Кел, больше известная своими военными; Видона, которая занималась образованием и церемониальными пытками, которые были основополагающими для календарных поминальных ритуалов; и Нирай, которая состояла из техников и исследователей.

«Высокими» и «низкими» фракции именовались по старой памяти, это была скорее дань традиции, чем отражение реальной власти, которая колебалась в зависимости от ресурсов, внутренней борьбы и взаимодействия между гекзархами. Нирай выделялись тем, что их истинный гекзарх, Куджен, был бессмертным. Или, точнее, немертвым – ревенантом, который привязывал себя к живой марионетке, чтобы постоянно контролировать её.

Публичным лицом фракции была фальшивый гекзарх Нирай Файан. Куджен выбрал её за сочетание административных способностей и специфической одаренности в календарной механике. Микодез всегда подозревал, что Куджен с самого начала знал: рано или поздно Файан начнёт плести собственные интриги.

Микодез также подозревал, что Куджен очень быстро догадался, когда Файан и гекзарх Рахал сговорились разработать альтернативное устройство, наделяющее бессмертием – менее опасное для рассудка его пользователей. Куджен называл собственное «черной колыбелью» и, казалось, был ею вполне доволен, но Куджен, ко всему прочему, был еще и психопатом. Большинство людей, знавших, как функционирует «черная колыбель», считали ее прославленным орудием пыток.

Куджен столетиями противостоял другим гекзархам. Он давно бы избавился от них, если бы не тот факт, что они выполняли утомительную правительственную работу, так что он мог сосредоточиться на исследованиях, которые были его страстью. Гекзархи, особенно Кел Тсоро, мирились с этим, потому что Кужен постоянно предлагал все более лучшие мот-двигатели для перевозки людей между звездами и все более смертоносное оружие для келских боемотов.

И вот Куджен исчез, не оставив следов. Этот человек имел обыкновение уединяться со своими проектами на годы, позволяя фальшивому гекзарху выполнять официальные обязанности вместо себя. Файан, очевидно, доводила себя до помрачения рассудка, пытаясь определить, что приключилось с Кудженом и не пора ли захватить власть по-настоящему, свергнув того, кто вручил ей фальшивые бразды правления. Микодез пожелал ей удачи. Он пока что был не в курсе, что да как, но не сомневался, что Куджен все предусмотрел и принял контрмеры. Маловероятно, чтобы бессмертный гекзарх продержался девять веков в виде паразита, не овладев кое-какими базовыми навыками выживания.

Цзеньцзи надоело атаковать стол, и она принялась усеивать рыжей шерстью ковер Микодеза. Ну ладно, ковер был большей частью самоочищающимся, а что ему не удастся поглотить, приберут сервиторы. Вообще-то один из них уже подлетел и методично следовал за кошкой.

– Вы правильно поступили, сообщив мне об этом, – сказал Микодез Зехуни, – хотя я не уверен, что мы можем предпринять, помимо наблюдения за ситуацией. Что меня сильней всего тревожит, так это момент. Он не может быть случайным.

– А разве хоть что-то бывает случайным? – сказали Зехуни. – Я могу лишь предположить, что Куджен настоял на новых, в особенности чрезмерных протоколах по изъятию генерала Джедао и его якоря, чтобы мы подумали, будто он намерен ошиваться поблизости, чтобы поглядеть на результат эксперимента.

– Ему, вероятно, крайне не понравилось, что Ируджа и Файан почти разработали собственный метод получения бессмертия, – сказал Микодез. Таковым собирались наделить всех гекзархов. Он планировал отказаться – хоть ему и нравилось болтать с Кудженом обо всем, от приобретения нужных Кел до распределения бюджета, он не был уверен, что бессмертие благотворно воздействует на чью бы то ни было психику, – но остальным не нужно было этого знать.

– Даже если он не взломал ваши файлы с планами на крайний случай, – сказали Зехуни, – он наверняка догадался, что это вы ответственны за попытку его убить, предпринятую по соглашению всех прочих.

– Ну, да, – сказал Микодез. – Оттого наши беседы становятся лишь более увлекательными. И всё же он ненавидит покидать свою станцию, а мне не нравится, что за ним невозможно наблюдать. Ируджа потребует, чтобы я притащил его обратно, хотя бы ради того, чтобы он не разродился каким-нибудь безумным новым супероружием, пока она не испробовала бессмертие. – Пусть Файан и заявляла, будто может победить старение, пуля, угодившая куда надо, всё равно оставалась смертоносной. Микодез давно перестал ждать от Ируджи разумного подхода к этой теме.

Он нахмурился, перечитывая донесение.

– Запланируйте совещание с соответствующими аналитиками через полчаса. Эта чертова история с финансовыми нарушениями подождет до завтрашнего утра.

– Мы надеялись, что вы это предусмотрели.

– С каких это пор мне удается предусмотреть то, что не предвидели вы?

Зехуни бросили на Микодеза взгляд, хорошо знакомый по Академии: «Выключи дурочку, кадет».

Гекзарх поморщился.

– Буду разочарован, если окажется, что вы до сих пор не покопались в моих файлах с наихудшими сценариями. Вопрос в том, сообщит ли Файан новость другим гекзархам первой, или мне следует её опередить? Я почти хочу, чтобы это была бомба. Куджен, может быть, и великолепный творец оружия, но я почти уверен, что у него нет необходимого опыта для того, чтобы затевать внезапные атаки, не попадаясь.

– Нет, вы путаете его с другим, гораздо менее опасным социопатом из арсенала гекзархата, – сказали Зехуни с легким оттенком сарказма.

– Я вас умоляю… – ответил Микодез. – Кто, по-вашему, опаснее: математик, с которым связан весь наш образ жизни, или простой генерал, чей главный талант – склонность к самоуничтожению?

– Как будто «опасность» – это параметр, который можно измерить с помощью единственной оси, – парировали Зехуни, а потом наклонились за своим зверем. Кошка, безупречным образом предвидев это, нацелилась прыгнуть на стол, но промахнулась и неуклюже приземлилась на ближайший стул. Зехуни пришлось охотиться за Цзеньцзи по всему кабинету, пока не удалось загнать зверька в угол возле шкафа. (Вот уже который раз это оказывался один и тот же шкаф. Цзеньцзи была глупой даже по кошачьим меркам. Микодез как-то раз спросил у Зехуни, не намёк ли это на уровень интеллекта шуосских убийц – что было особенно интересным вопросом с учетом того, как они познакомились, – но в ответ получил лишь улыбку, которая ничего не проясняла.)

– По крайней мере, Джедао теперь нам не мешает, – сказал гекзарх. – Если и Куджен покинул сцену, может быть, у меня появится возможность убедить Командование Кел, чтобы они больше его не выпускали. И тогда вы сможете назвать того милого чёрного котёнка в его честь.

– Не бывать такому, – сказали Зехуни. – Суеверия иррациональны, но немного иррациональности вполне оправданно, когда дело касается этого человека.

Микодез ещё не знал, что в ближайшие дни у него будет масса возможностей поразмыслить над этими словами.

Глава пятая

Кируев могла придумать веские причины, по которым генерал Джедао не хотел загонять ее в угол после последнего совещания штаба, ни одна из которых не подразумевала доверия со стороны генерала. Одиннадцать дней прошло с тех пор, как Джедао забрал рой. Джедао посвятил это время совещаниям и обучению роя необычным формациям. В течение последних четырех дней – как тут не вспомнить о суеверии Кел, удачно-неудачной четверке – Джедао приглашал штабных офицеров поодиночке в свои апартаменты на встречи, которые длились в среднем час тридцать семь минут. Кируев вспомнились сказки о голодных лисах-призраках, которые любила рассказывать мать Аллу. И не могло быть совпадением, что Джедао приказал отключить композитные соединения. Кируев предположила, что он предпочитает не рисковать, оставляя Командованию Кел путь для атаки в виде канала, который он не мог контролировать, потому что в его теле не было композитной проводки. Генерал не могла винить Джедао за то, что он избегал операции, которая требовалась для её установки.

Так или иначе, штабные офицеры от этих встреч не пострадали. Майор Арвикой, выглядевший ужасно молодым даже по меркам общества, где большинство людей предпочитали оставаться молодыми, появился с обескураживающе довольным выражением лица. Улыбка подполковника Риозу была откровенно хищной. А полковник Стсан, начальница штаба, теперь изображала вежливую невозмутимость. Она почти наверняка знала, что за покушением стояла Кируев.

Кируев никому не могла доверять, она сама помогла избавиться от единственного из Кел, кто противостоял Джедао. Она каждый день об этом вспоминала.

– Вот мы и пришли, – сказал Джедао, когда они подошли к его каюте, как будто ничего особенного не происходило. Внутри их ждали два сервитора – гладкий металл и мигающие огоньки, птицеформа и паукоформа. Если бы Кируев не знала их лучше, она бы сказала, что они выглядят застенчиво. – Не возражаете сыграть в джен-цзай с парой сервиторов, генерал?

– С чего бы мне возражать, сэр, – сказала Кируев. Она не знала, что сервиторы интересуются карточными играми, но разве кого-то вообще интересовало, чем они занимаются в свободное время?

Взгляд Кируев упал на картину, висевшую над столом. На самом деле её трудно было не заметить. Джедао взглянул на ее лицо и расхохотался.

– Хорошо, генерал. Выскажите свое мнение.

Ну, раз уж её попросили об искренности…

– Выглядит так, словно осколочная граната взорвалась внутри радуги.

– Мне нравятся цвета, – признался Джедао, и тихая тоска в его голосе заставила Кируев вздрогнуть. – Их так много. Но я больше не буду мучить вас этим. – Он махнул рукой, и изображение исчезло. – Как бы то ни было, сервиторы непреклонно стоят на том, чтобы я не давал им денег на настоящие ставки, и это хорошо, потому что я на мели. – Он вдруг улыбнулся. – Представьте себе, как отреагирует Командование Кел, если я попрошу выдать мне жалованье за всё минувшее время.

Кируев заняла указанное место напротив Джедао. Сервиторы дружелюбно помигали ей желто-оранжевыми лампочками. Она кивнула каждому по очереди, чувствуя себя странно, но, с другой стороны, почему бы и нет?

Паукоформа раздала жетоны.

– Стандартные правила, сэр? – спросила Кируев. Она знала, что лучше не спрашивать, почему они тратят время на карточную игру. Джедао наверняка должен был преподать какой-нибудь замысловатый урок в стиле Шуос. Кируев иногда думала, что отношения Кел – Шуос могли бы измениться к лучшему, если бы кто-нибудь усадил всех Шуос и научил их делать презентации с простыми текстами на слайдах, как это принято у нормальных людей.

– Стандартные меня вполне устраивают, – сказал Джедао и посмотрел на сервиторов. – Вы двое знаете правила?

Они ответили приглушенными звуками в знак согласия.

– Могу я спросить, сэр… почему сервиторы?

(Много позже ей пришло в голову задуматься о том, какую выгоду из всего этого извлекли разумные машины.)

Джедао моргнул.

– А почему бы и нет? Когда я был жив, у нас не было машинных разумов. Я спросил, нет ли у них неотложных дел в другом месте, и они ответили, что нет.

Сервиторы, может, и не были людьми, но за столетия среди Кел приучились различать командиров – или что-то вроде – не хуже кого бы то ни было. Они оказались воспитанными противниками при игре в джен-цзай. Паукоформа не пыталась блефовать. А вот птицеформа, хоть Кируев и не была в этом уверена, использовала псевдослучайный генератор, поднимая ставки. Что касается Джедао…

Кируев покачала головой, когда Джедао перевернул последнюю карту и показал четверку роз. Хорошо еще, что они играли жетонами.

– Сэр, – проговорила она, – ваши шансы вытянуть внутреннее «Великолепие цветов» три раза подряд, они…

– …да-да, настолько крошечные, что такое число нельзя записать иголкой, – подхватил Джедао, откидываясь на спинку стула с кривой улыбкой.

Птицеформа тихо пискнула. Паукоформа втянула конечности в тело.

– Рад, что кто-то, наконец, сказал мне это в лицо, – продолжил Джедао. – Я уже начал задаваться вопросом, что же, черт возьми, надо сделать с отдельно взятым Кел, чтобы пробиться сквозь его панцирь. Так или иначе, негоже мухлевать, когда в игре нет подлинных денег. Хотя кое-кого из моих сокурсников это не останавливало. Приношу вам свои извинения.

– Нет необходимости, сэр.

– Ну конечно есть.

– Тогда зачем вы это сделали?

– Затем, – сказал Джедао, собирая карты и выравнивая их в ладони, – что мы сражаемся не с другими Кел. Мы сражаемся с врагом, который заинтересован в келских правилах ведения боя исключительно в том плане, что они позволяют ему вязать из нас узлы. И поэтому противник будет мухлевать. А значит, мы должны мухлевать лучше.

Он отложил колоду и продолжил:

– У меня есть личный интерес, о котором вы, возможно, не знаете. Это было давно, и ни у кого нет причин помнить о случившемся, но мой родной мир был завоеван Хафн ещё в незапамятные времена и вследствие этого вышел из-под контроля гептархата.

– Кажется, я об этом не слышала, – сказала Кируев.

– Как я уже сказал, вы и не должны были. – Голос Джедао звучал ровно, однако Кируев в это не поверила. – В любом случае, если хроники не лгут по поводу вашей победы у Ивового Прута, нет нужды рассказывать вам о ценности нетрадиционных методов ведения войны.

– Вы, конечно, не пропустили ту часть, где за свои действия я получила строгий выговор, – заметила Кируев. Ей на четыре года вдвое уменьшили жалованье и едва не понизили в звании.

– Вы победили.

– Мои методы не очень-то соответствовали Доктрине. Командование Кел имело полное право…

Джедао коротко рассмеялся.

– Командование Кел скорее повесит медали на трупы, чем на тех, кто выжил, совершив благоразумный поступок. И все же я псих, мне ли об этом судить?

– Нет смысла спасать граждан гекзархата, если они вот-вот падут жертвой ереси, – осторожно сказала Кируев.

– Где в Доктрине говорится, что неправильно учить людей организованно сопротивляться бунтовщикам, вместо того чтобы ждать, пока люди в красивой форме появятся и выполнят всю тяжелую работу?

– Изоляция Ивового Прута сделала этот случай необычным, сэр. Если бы был другой способ…

– Как говорили в Академии Шуос, «гипотетическими построениями сыт не будешь». Из наших уст такое слышать очень смешно – впрочем, забудьте. – Джедао хлопнул ладонью по столу, и стопка карт развалилась. Он встал. – Я покопался в мот-сети, расспросил ваших глав подразделений, связался с коммандерами других мотов и довёл их до ручки, а теперь я задаю тот же вопрос вам. Где, черт подери, наши разведданные по Хафн?

– Сэр… – проговорила Кируев, собираясь с духом, – мы говорим вам очень мало, потому что знаем очень мало.

– Это на удивление не смешно.

– Но такова правда. – Она хотела бы вручить Джедао какое-нибудь досье, хотя бы ради того, чтобы он сосредоточил внимание на подлинном противнике. – Все, что у нас есть – обрывки старых историй… – Она вспомнила о том, что ей совсем недавно поведал немертвый генерал о своем родном мире, но Джедао лишь плечами пожал. – А ещё – несколько наблюдений, которыми Андан соизволили поделиться после культурного обмена, который состоялся несколько лет назад. Если читать между строк, Андан и сами в замешательстве.