Северная война

Сейчас расклады иные. Наверняка Крестовый поход в Святую землю пойдёт как вспомогательный, а основным противником католицизма объявят нас. Об этом говорил Яровит, который навещал меня после битвы под Пырыцей, и слова небожителя подтверждаются докладами наших разведчиков в Европе. Однако датчан венеды из игры выбили, так что если они и выступят, то ограничатся демонстрационными действиями в районе Каттегата и Скагеракка. Ляхам тоже досталось, и у них до сих пор длится внутрисемейная распря между Пястами, поэтому много сил против нас они не кинут. Возможно, тысяч двадцать соберут, и на этом все. Опять-таки германцы понесли серьёзные потери, и тех же северных саксов с гольштейнцами будет меньше, чем могло бы быть.

А в остальном всё по-прежнему. Армия Конрада Третьего вместе с войсками имперских феодалов: Генриха Льва, Альбрехта Медведя, Конрада Церингенского, Конрада Мейсенского, Хартвига фон Штаде, Фридриха Одноглазого и многих других. Плюс к ним – французы чрезвычайно набожного Людовика Седьмого, которого в необходимости Крестового похода против язычников убеждает лично Бернар Клервоский. Славянские католики из Моравии, которых поведёт король Владислав Второй, а так же отряды многочисленных епископов и архиепископов. Остатки шведских христиан под руководством молодого короля Юхана Сверкерссона, который вовремя сбежал от гнева Хунди Фремсинета, рыцари католических орденов, наёмники и английские добровольцы. Возможно, появятся итальянцы, но это вряд ли. И если произвести примерный подсчёт, получается сто семьдесят тысяч крестоносцев. Гигантская цифра, которую я, как человек из будущего, могу себе представить, а вот нашим князьям это сделать трудно. Хотя Атилла-батюшка, коего венеды до сих пор добрым словом поминают, и не такие армии по Европе водил, при всём при том, что в его время транспортная инфраструктура была хуже, лесов больше, а городов гораздо меньше.

Впрочем, крестоносцам в любом случае придётся трудно, поскольку такую огромную ораву воинов при таком же количестве лошадей, как боевых, так и тягловых, и с десятками тысяч обозников прокормить трудно. Да и не ладят католики между собой. Герцог Альбрехт Медведь ненавидит юного Генриха Льва и своего соперника за корону короля Конрада. Германский правитель, в свою очередь, находится в постоянном конфликте с половиной имперских аристократов и презирает своего французского коллегу Людовика, который охраняет слабую на передок супругу Элеонору (Алиенору) Аквитанскую. Архиепископы с епископами, сплошь высокородные аристократы, грызутся между собой за власть над прихожанами и поддерживают своих родственников-феодалов. Внутри всего этого кагала десятки партий и сотни мелких союзов. Кто, где и чей, не всегда понятно. И одно можно сказать сразу: согласия и единства среди крестоносцев не было, нет и не будет, ибо достичь его невозможно.

Нам внутренние склоки католиков на руку. Поэтому, исходя из вышеизложенного, совершенно ясно, что крестоносцы начнут наступление несколькими колоннами и с разных сторон. Они будут опираться на прилегающие к венедским границам крупные города, такие как Гамбург, Бремен, Верден, Бардовик, Хоболин, Магдебург, Бранденбург и Берлин, а мы встретим противника на его территории, отыграем сколько-то времени, а затем отступим обратно в Венедию, продолжим сражаться в лесах и станем вести войну на истощение. После чего наступит осень, за ней придёт зима, и крестоносцы, кто переживёт весну и лето, подохнут с голода или откатятся обратно в Европу. Таковы предварительные планы на эту войну, а как будет на самом деле, я смогу увидеть лично.

«Эхма! – мысленно вздохнул я. – Злое время наступает, и ничего уже не изменить и не поправить. Лично я сделал всё, что мог, и теперь у венедов есть шанс выстоять. Кстати, надо бы записать свои размышления, наверняка пригодится».

Я встал с рума и прошёл к мачте, под которой бросил свою походную сумку. Открыл клапан и стал искать дневник. Нашёл, а затем нащупал медную фляжку с чернилами, коробочку с мелким песочком и футляр с перьями. Всё имеется, можно писать. Вот только я упустил из вида, что нахожусь не на берегу. Качка чувствуется, поэтому, даже если захочу, сделать запись не получится, либо кляксу на лист посажу, либо бумагу пером порву.

«Ладно, – решил я, – позже свои записки дополню».

Дневник и письменные принадлежности вернулись на место, а в руку попал, словно сам по себе, кусочек материи. Я вынул его на свет и увидел потёртый платок, на котором был вышит атакующий змею сокол. Сразу вспомнилась девчонка Дарья, которую в этих самых местах я спас от насильника, и бой в деревеньке Водька. И я подумал, что интересно было бы увидеть эту самую Дашу. Небось, выросла, егоза.

«Что, на молоденьких девушек потянуло? – ехидно осведомился мой внутренний голос. – Жены уже не хватает?»

Усмешка пробежала по губам. При чём здесь жена? Она отдельно, а походные приключения находятся в совершенно иной плоскости, и не надо их смешивать. Караван идёт медленно, а Водька недалеко, так почему бы и не зайти в гости к тем, кого моя дружина некогда выручила? Препятствий нет, а значит, вперёд. Отдохнём у рыбаков, ушицы свежей поедим и выпьем немного. А дальше как получится.

– Ранко! – окликнул я спящего невдалеке от кормила командира «Карателя».

– Чего, Вадим? – Самород откинул прикрывающий его от ветра полог и приподнял голову.

– Где Водька находится, помнишь?

– Деревня рыбаков?

– Она самая.

– Помню.

– Поворачиваем к ней. «Святослав» и «Перкуно» продолжают движение с караваном, а мы идём в гости.

Ранко Самород понятливо усмехнулся и поднялся. Сигнальщик достал красные флажки и подошёл к борту, чтобы его увидели с наших драккаров, а кормщик стал поворачивать корабль в сторону западного берега.

Глава 3

Новгород. Осень 6654 от С. М. З. Х

Ночь. До рассвета ещё не меньше двух часов. По крыше лучшего новгородского постоялого двора, который приютил меня и экипаж «Карателя», барабанят крупные дождевые капли, а мне не спится. Вроде бы сутки глаз не смыкал, а вот не идёт сон и всё тут. Поэтому сижу за столом, смотрю на обнажённую девушку Дашу, которая мирно сопит на нашей общей кровати, впитываю идущее от неё душевное тепло и размышляю о своём. Думок в голове тысячи. Они роятся и сталкиваются одна с другой, пересекаются и сплетаются в клубки, которые приходится распутывать. А что делать? У меня не три головы, а всего одна, и в сутках только двадцать четыре часа, не больше и не меньше.

Вчера поздно вечером наш морской караван прибыл в Новгород, и с утра начнётся рабочая суета. Появятся командиры наёмников, с коими мне придётся пообщаться, а помимо этого существует масса других проблем, которые требуют моего самого пристального внимания.

Взять хотя бы Дашу. Более трёх лет назад тринадцатилетняя соплюшка подарила мне платочек и с тех пор, словно Ассоль из романа Грина, ждала, что появится капитан дальнего плавания, который заберёт её из нищей рыбацкой деревушки с незатейливым названием Водька в светлое будущее. Девчонка мечтала, сама себя накручивала, росла и превратилась в настоящую красавицу. Стройная фигурка, красивая грудь, роскошные русые волосы и голубые глазки. Естественно, у неё появились ухажёры-женихи, но она отвечала всем отказом и, несмотря на злые насмешки, ждала только меня. И вот наконец я появился. После чего, как-то совершенно естественно, мы провели с ней ночь, а утром я осознал, что не могу бросить эту девчушку на произвол судьбы. Точнее, могу, ведь по нынешним временам это стандартная практика: варяг пришёл, весело провёл время, получил, что хотел, отдарился и исчез, ибо судьбина у него такая, по морям бродить, а подруга осталась на берегу, может, родила ребёнка и через пару-тройку лет благополучно вышла замуж. Вот только я хорошо чувствую душевный настрой других людей, и когда пришло время покинуть Водьку, посмотрел в глаза отдавшей мне своё девичество рыбачки, которая втайне уже собрала свои нехитрые пожитки, и забрал её с собой.

В общем, я поступил как романтик, и, вполне возможно, когда-нибудь эта история станет сказкой или легендой. Даша превратится в прекрасную принцессу, а я в благородного принца, который преодолел множество преград и пришёл за своей возлюбленной. А пока мы в реальности, в которой далеко не всё бывает красиво и гладко. Ещё одну жену в семью ввести несложно, и Нерейд, я уверен, воспримет это естественно. Вот только время нынче беспокойное, и быть рядом со мной может быть опасно. Впрочем, опасность есть всегда, даже в жизни простого рядовича, и для себя я всё решил. Мне уже давно намёки делали, что славному вождю необходимо иметь несколько жён. Однако как-то не до того было, работы много, походы и разъезды. Ну а сейчас судьба сама свела меня с той, которая стала для меня дорога настолько, словно я любил её всю жизнь. Так что быть юной красавице Дарье второй супругой зеландского вождя Вадима Сокола. Благо мы друг другу небезразличны, а коли так, всё у нас сладится.

Отвернувшись от девушки, которая во сне мило улыбалась, я посмотрел на пламя горящей свечи, и мысли перескочили дальше, на дела Новгорода и Киевской Руси. Здесь всё по-прежнему бурлило и клокотало, было наполнено событиями, и многие из них вызывали мой интерес.

Есть нечто обыденное. Например, в позапрошлом году в Новгороде восстановили мост через Волхов. Новгородский князь Святополк Мстиславич собирает войско против суздальского князя Гюрги (Юрия Долгорукого). Посадник Судило Иванкович ушёл со своего поста, и его временно сменил Нежата Твердятич. Городские дружины и карелы задавили сопротивление племён хеме, которые выплатили городу виру за погибших ладожан и выдали республиканцам своих наиболее воинственных вождей и бойцов. Владыко Нифонт вызвал из Киева умелых живописцев, и они занимаются росписью Софийского собора. А помимо того за последние три года он построил сразу пять церквей: Успения Богородицы на Торге, Святых Бориса и Глеба в Детинце, Святых Демьяна и Козьмы в Наревском конце и две в Славенском конце, что-то связанное с Ильёй, Петром и Павлом. В общем, владыко не дремлет и старается как можно плотнее охватить город святилищами своего бога. Это вполне предсказуемо.

Однако это всё пустое. Главное, на мой взгляд, в других событиях, которых два.

Первое касается власти мирской. Ольговичи всё слабеют и слабеют. Великий князь Всеволод вот-вот помрёт, если уже в ящик не сыграл, а его брат Игорь, мой давний недруг, который с момента своего освобождения из плена четыре раза посылал по мою душу убийц, отправится вслед за ним. Киевляне не любят Ольговичей, которые нечисты на руку и рассорились со многими своими союзниками. Так что следующим великим князем станет переяславский князь Изяслав Мстиславич. У него много родственников и за него чёрные клобуки, которые по приказу Мстиславича порвут любого, кто выступит против него. Следствием усиления Мстиславичей в Киевской Руси станет новый виток междоусобицы, и, при желании, через родную сестру князя Изяслава и мою хорошую знакомую, датско-норвежскую королеву Мальмфриду Мстиславну, можно внедриться в местное общество и повести свою игру. Однако мне сейчас не до того, и собственной агентуры до сих пор нет, а вот если мы отобьём крестоносцев, вполне реально откроить годик-другой и прогуляться по Руси. Повоевать, поинтриговать, пограбить наиболее преданных партии Христа князей, бояр и епископов, а затем отбить себе кусочек земельки, где можно поставить крепкий форпост и посадить там своего человека.

Конечно, возникает резонный вопрос, а как на это отреагирует христианская церковь? Слабо отреагирует, потому что есть второе событие, которое привлекает моё внимание, и оно плотно соприкасается с первым.

На Руси многие недовольны тем, что все митрополиты назначаются из Константинополя. Как правило, они люди чужие, по крови и по духу. Поэтому местных реалий зачастую просто не понимают. Взять хоть нынешнего Михаила, митрополита Киевского и всея Руси. Его мнение мало кого интересует, и доходило до того, что самого главного церковника на Руси сажали под замок и морили голодом, дабы был сговорчивей. В итоге авторитета у него нет и многие епископы, кто не грек, а русич, чуть ли не в открытую посылают его куда подальше. Мол, да пошёл ты через пошёл, чурка греческая, мы сами прекрасно знаем, что у нас и как и чему нам прихожан учить. Михаил пытается их как-то урезонить, постоянно конфликтует с князьями, которые грызутся между собой, и пишет кляузы константинопольскому патриарху. Но глава ортодоксальных христиан далеко и тоже не в курсе событий на Руси, ибо других забот хватает. Тут сельджуки наступают, при дворе императора вечная борьба за власть, и католики усиливаются, так что ему просто не до киевских разборок.

Короче, вскоре Михаил покинет свой пост и удалится в один из глухих монастырей. Одновременно с этим произойдёт смена власти в Киеве, и новый великий князь, Изяслав Мстиславич, сам выберет митрополита. Не чужака, а своего человека из местных кадров. Им станет Климент Смолятич, вполне адекватный человек, который (о, Боже!) посмел по-своему трактовать Библию, Евангелие и прочие христианские святые книги, и при этом частенько ссылался на труды Платона, Аристотеля, Сократа и других древних философов. С этого начнётся раскол церкви, в котором славяне противопоставили себя иноземцам. Вот только жаль, что продержится Климент не очень долго. Как Изяслав Мстиславич умрёт, так его с митрополитов и скинут, а епископов, которые стояли за создание РПЦ, разгонят по дальним скитам.

Это исходные данные, обмозговав которые, я задал себе вопрос: а что будет, если поддержать Климента и Изяслава? Где-то деньгами им помочь, где-то убийц к нашим врагам подослать, например, к тому же новгородскому епископу Нифонту, который поддерживает греков, а где-то правильный совет дать. Киевскую Русь обратно в язычество не вернёшь, по крайней мере, не сейчас. Но сделать церковь не греческой, а русской и отдельной от Константинополя вполне реально. Но опять-таки, это планы с прицелом на будущее, и они будут претворяться в жизнь лишь в том случае, если через пару лет я всё ещё буду дышать воздухом и радоваться каждому новому дню, а не лететь вместе с прахом погребального костра в Ирий. Так что если выживу, то постараюсь влезть на Русь и попробую создать задел на равенство всех религий в её пределах. Это работа на десятилетия. Однако у меня в запасе века, и если организовать в Киеве и других крупных русских городах крепкие шпионские сети, основу которых составят вароги и мои дружинники, конечная цель может быть достигнута…

Я достал из сумки дневник и письменные принадлежности и приступил к работе – оформлению своих мыслей в планы. По грядущей военной кампании, по шпионажу, по церковному расколу, по княжеским фамилиям и кланам, которые дерутся за титул великого князя. Дело спорилось, и я настолько увлёкся, что совершенно не заметил, как наступило утро. Ладони и рубаха были в чернилах, в дневнике прибавилось исписанных листов, а спину слегка ломило. Однако, несмотря на ломоту и бессонную ночь, я собой доволен.

Потянувшись всем телом, встал и сделал лёгкую разминку. Затем подошёл к мутному окну и поприветствовал восходящее солнце. В это время проснулась Дарья, которая улыбнулась мне так лучезарно, словно солнышко взошло не над миром, а прямо в этой комнате, и я подумал, что до завтрака ещё есть время и его можно провести в постели. Однако любовную игру пришлось отложить.

В запертую изнутри на засов дверь постучал один из дружинников, который сообщил, что прибыли степные атаманы и князь Иван Ростиславич. Вожаки наёмников появились немного раньше, чем я ожидал. Видать, возле закрытых городских ворот ждали, когда они откроются, и сразу же направились ко мне. Ладно, поговорю с ними сейчас, это не проблема.

Поцеловав Дарью в сладкие губы, я огладил её по упругой груди, оделся и прицепил на пояс клинок. После чего спустился со второго этажа в трапезную и огляделся. Моя дружина уже лопала сдобренную топлёным маслом кашу, а гости, которых было четверо, сидели в центре и вместе с Василько Святославичем потягивали горячий взвар.

Первые впечатления были хорошими, и слова полоцкого князя подтвердились. Атаманы степняков как на подбор, словно родные братья. Крепкие мужчины сорока – сорока пяти лет, на голове тёмно-русые чубы, у двоих в ушах золотые серьги, на теле плотные кожаные кожухи и заправленные в сапоги свободные степные шаровары, а на поясе сабли с потёртыми рукоятками. Примерно такими я их себе и представлял, степных рыцарей, ставших предками казаков. Вот только не ожидал, что чёрный клобук окажется похож на приплюснутую казацкую папаху-пластунку из чёрного каракуля, но это мелочь.

Ивану Берладнику на вид лет тридцать пять, волосы светлые, взгляд уверенный и слегка нахальный с прищуром, одет в добротный суконный кафтан, а из оружия имел прямой превосходный меч в богатых ножнах и пару кинжалов. Ни дать ни взять кондотьер, как он есть, хотя изначально я думал, что на первую нашу встречу он накинет красное княжеское корзно, дабы цену себе набить. Однако нет, Берладник обошёлся без понтов. Значит, укатали сивку крутые горки, и для меня это хорошо.

«Ну что, начинаем разговор? – спросил я сам себя. – Да, тянуть не надо. Решил – делай».

Подойдя к столу, я присел рядом с Василько Святославичем, поприветствовал наёмников, которые расположились напротив, и дождался их ответа. Потом получил от румяной служанки кружку с клюквенным взваром и спросил гостей:

– Кто я, знаете?

За всех ответил Берладник:

– Да. Князь Рарожский Вадим.

«Надо же, – подумал я, – кто же это меня до князя повысил? Надо будет узнать, хотя и так понятно, руянские приказчики, которые в Новгороде сидят, постарались. Для авторитета, своего и моего».

– Зачем венеды служилых людей набирают, понимаете?

– С германцами биться станем.

– Не только. Католики затевают Крестовый поход против славян, и в нём кого только не будет. Вся Европа против нас.

– Нам всё равно, – хмыкнул один из степняков, кажется, Твердята Болдырь, если я правильно запомнил сделанные князем Василько описания.

– Это хорошо, – кивнул я и спросил: – С нашими условиями ознакомлены?

Снова за всех четверых высказался Иван Ростиславич:

– Да. Руянские приказчики нам всё подробно описали, и купец Сокол из Ладоги о тебе кое-что поведал. Служба на три года. Нанимает нас храм Святовида, но подчиняемся мы тебе. Приказы выполняются беспрекословно. Оплата, как у всех, кто тебе в Старшей дружине служит: гривна серебра ежемесячно простому воину, полторы – десятнику, три – полусотнику, пять – сотнику, главному командиру по договорённости. В случае гибели воина или тяжкого увечья, ему причитается трёхмесячная оплата. Оружие, доспехи, жильё, лошади и припасы с тебя. Добыча на отряд не делится, а полностью передается нанимателю.

– Всё верно. Вас это устраивает?

– Конечно, а иначе бы нас здесь не было.

– Вопросы есть?

– Само собой.

Наёмники переглянулись, и Болдырь кивнул Берладнику:

– Ты первый, княже, а мы обождём.

Иван Ростиславич окинул взглядом помещение, наверняка отметил, что экипаж «Карателя» ведёт себя тихо, десятки по очереди завтракают, и все воины одеты однообразно. После чего слегка дёрнул шеей, хмыкнул и поинтересовался:

– Кто будет главным командиром в наёмном войске?

– Никто, ведь вы не единая армия.

– А кому мы будем подчиняться помимо тебя?

– Моим ближним людям, кому я доверяю.

– И много таких над нами поставишь?

– Двух-трёх человек, не больше.

– Добро. Ну а где нам воевать придётся?

– Об этом узнаете, когда на место прибудем.

– Не доверяешь?

– Остерегаюсь.

– Ладно. Воинов наших проверять станешь или нам на слово поверишь, что бойцы справные?

– Проверю. Вы где остановились?

– Деревенька Прость за городом.

– Знаю, где это, так что завтра ждите в гости.

– А что смотреть станешь?

– Всё, но в основном стрельбу из лука и пеший бой строем.

– Так-так. А когда отправляемся в путь?

– Через пять дней. Караван ждать не станем, сами пойдём. Меня в Перыни ещё воины ждут, так что их тоже проверю. Затем погрузитесь на расшивы ладожских купцов, и двинем отсюда. Сначала на Руян, а затем на Зеландию, где ваши воины пройдут дополнительное обучение.

– Так не договаривались. Зачем дружине снова учиться? Мы всё умеем.

– Посмотрим, а если не хочешь соглашаться на службу, то так и скажи.

Берладник, которому наверняка было неприятно, что ему кто-то будет отдавать приказы, нахмурился. Однако себя сдержал, немного помолчал и продолжил спрашивать:

– Когда роту давать будем?

– После проверки воинских умений твоих дружинников и степных воинов.

– А задаток за обещанные два месяца службы когда получим?

– Завтра к вечеру.

– Вопросов больше не имею.

– А у меня к тебе есть парочка.

Иван Ростиславич прищурился:

– Спрашивай, Вадим из Рарога.

– Почему ты, князь, решил за серебро воевать?

– Скажу, как есть. Допекло меня, вот и согласился послужить.

– А с Ольговичами почему на Галич не пошёл?

– А они разве туда собирались? – удивился Берладник. – Я в Киеве недавно был, так они мне ничего об этом не говорили.

«Вот так-то, – промелькнула в голове мысль. – Очередное изменение истории на лицо. В моей реальности Ольговичи пошли на Галич, и Берладник был с ними, а сейчас о нечто подобном и разговора нет. Русь, вслед за Руяном и Европой, тоже поворачивает в новое историческое русло, и я к этому имею самое непосредственное отношение. Игоря Ольговича на деньги развёл, и финансовая слабость аукнулась всему клану. Впрочем, об этом никому, кроме меня и Векомира, знать не стоит, поэтому уводим разговор подальше от скользкой темы».

– Не обращай внимания, Иван Ростиславич, это только слух, – сказал я Берладнику и задал новый вопрос: – Где свою семью оставил?

– В Смоленске.

– Хорошо. Позже ещё поговорим.

– Обязательно.

Я посмотрел на атаманов и кивнул Болдырю:

– О чём вы спросить хотите?

– Нам лошадей точно дадут?

– Точно.

– А что за лошадки?

– С конезаводов князя Никлота, прусские кони и руянские.

– То кони добрые. А что в ваших землях насчёт баб?

– Свободных нет, хотя рядом с Рарогом имеется пара трактиров, где гулящих жёнок немало.

– А на войне что?

– На войне как на войне. На своих землях никаких бесчинств, а во владениях врага погуляете от души, разумеется, если сумеете.

– Деньги на родину нам как отсылать?

– В моём владении есть фактория ладожских купцов, и через них можно отправить серебро на Русь. Обмана пока не было, все доставлялось вовремя и в целости.

– Добро. А что с припасами? Чем кормить будешь?

– Не переживайте, атаманы-молодцы, и мяско будет, и овощи, и крупы.

– А питьё хмельное?

– Только по праздникам.

– Языческим?

– Разумеется. А вы разве христиане?

– У нас народ разный. Поэтому мы на всякий случай всех богов чтим.

– Ещё вопросы имеются?

– Только по службе. Но об этом лучше завтра поговорим, когда воинов посмотришь.

– Идёт.

Ещё некоторое время мы говорили на общие темы, а потом Берладник и атаманы засобирались в путь. Им предстояло подготовить воинов, чтобы лицом в грязь не ударить, и я вожаков не задерживал.

Наёмники покинули постоялый двор, а я, глядя им вслед, подумал, что очень немногие из них вернутся обратно на родину. Потом на ум пришла старая казачья песня, которую я слышал в прошлой жизни всего один раз. И вроде бы я не казак, но песня хорошая, душевная, тягучая и поётся без музыкального сопровождения, а потому запомнилась и сама на язык легла:

Чёрный ворон, друг ты мой залётный, Где летал так далеко? Ты принёс, принёс мне, чёрный ворон, Руку белую с кольцом. Вышла, вышла да я на крылечко, Пошатнулася слегка. По колечку друга я узнала, Чья у ворона рука. Это-то рука, рука мово милого, Знать, убит он на войне. Он убитый, лежит не зарытый В чужедальней стороне. Он пришёл, пришёл сюда с лопатой Милостливый человек, И зарыл, зарыл в одну могилу Двести сорок человек. И поставил крест он дубовый, И на нём он написал: «Здесь лежат, лежат с Дона герои, Слава донским казакам!»

Песня сложилась в голове, и я решил, что её надо записать. Пригодится. А вспомнилась она мне потому, что передо мной сейчас сидели не просто степняки-половцы, а наши степняки. Предки казаков и потомки воинов Святослава, которые берегли южные рубежи своей родины, а теперь вынуждены сидеть в Переяславле, с кочевыми ордами лукоморцев вдоль Чёрного моря бродить или наёмничать…

– О чём призадумался, Вадим? – прерывая мои размышления, спросил Василько Святославич.

– Да так, ни о чём, – поморщился я. – Вспомнилось кое-что, вот и гуляют в голове думки.

– А как тебе вожаки? – Князь кивнул на выход.

– Воины. Одним словом я сказал всё, что хотел, и старик понял меня правильно и больше ни о чём не спрашивал.