Северная война

Василий Сахаров

Северная война

© Василий Сахаров, 2021

© МедиаКнига, 2021

* * *

Пролог

Бремен. Лето 1146 от Р. Х

Держать строй! Десятники, куда смотрите, мать вашу?! Пики по одному уровню! Щиты не опускать! Сгною! Седрик фон Зальх, широкоплечий двадцатилетний рыцарь в слегка потёртом тёмно-сером камзоле и заправленных в высокие чёрные сапоги штанах, смотрел на свою сотню, которая шагала по плацу и пыталась идти в ногу, но пока лишь тупо взметала столбы пыли, и злился. Разбавленные славянами из племени древан саксонские крестьяне, безмозглые скоты, никак не желали понимать, что в настоящем бою они уже были бы мертвы. Эти люди, которых насильно поставили в строй, не хотели становиться воинами. А молодой сотник подошёл к порученному делу, обучению новобранцев, с полной ответственностью. Поэтому уже две седмицы подряд не покидал казарм, где были расквартированы боевые отряды бременского архиепископа Адальберта, и гонял своих подчинённых в хвост и гриву. Он прекрасно помнил, как немногим более двух лет назад проклятые язычники полностью уничтожили армию пфальцграфа Фридриха Саксонского и разгромили войска Адольфа Шауэнбургского и Германа фон Штаде. И юноша не забыл, как ему вместе со своим покровителем монахом Максимилианом Улексом пришлось бежать из Венедии. Эти неприятные воспоминания часто бередили душу Седрика и поначалу даже заливали лицо юноши краской стыда, ведь его первая военная кампания закончилась бесславным возвращением на родину. Однако со временем он постарался смириться с этим и всегда верил, что настанет день, когда войска благочестивых католиков вернутся в земли язычников и покарают нечестивых варваров. Так должно случиться, и этой цели он посвятил всю свою жизнь. Словно одержимый, Седрик готовился к новым сражениям с венедами, поэтому два года пролетели для него, словно один миг.

По протекции Улекса молодой рыцарь поступил на службу к архиепископу Адальберту, много тренировался, изучал военное дело и выполнял опасные задания своего щедрого нанимателя. А недавно получил в подчинение пехотную сотню пикинёров. Хотя назвать отребье, которое оказалось под его командованием, воинами пока нельзя. Десятники – сплошь проштрафившиеся дармоеды из городской стражи, саксы – беженцы из окрестностей разорённого венедами и сожжённого дотла Ольденбурга, а лужичане – потенциальные предатели и дезертиры, мечтающие о побеге. Каким образом из таких людей можно сделать бойцов? Только постоянной муштрой, битьём и угрозами. Иначе никак. Седрик усвоил это сразу же и делал всё, что только мог. За четырнадцать дней он сломал о спины будущих пикинёров восемь крепких палок и лишил десятников четверти жалованья. Такими методами рыцарь заработал среди подчинённых репутацию злого и жестокого человека, приказы которого должны выполняться мгновенно и беспрекословно. Его ненавидели и боялись, и если бы не находящиеся рядом наёмники архиепископа, профессиональные псы войны, которые служили за деньги, бойцы давно попробовали бы убить своего начальника. Но пока это было невозможно, и сотня, отхаркивая пыль, раз за разом, повинуясь своему молодому командиру, выполняла манёвры и ждала наступления вечера.

Перед серой деревянной стеной казарменного барака пикинёры замерли. Длинные копья в их руках подрагивали, а большие прямоугольные щиты всё время норовили сползти с левой руки. Десятники косились на грозного сотника, который держал левую ладонь на рукояти меча и прохаживался позади строя, а Зальх набрал в грудь прогретый летней жарой воздух и выдохнул:

– Поднять пики! Кру-гом!

Наконечники пик поднялись, и отряд развернулся лицом к командиру. Сто десять человек, стараясь ничем не выделяться от соседей, ждали новой команды Седрика, а тот собирался провести разбор манёвра и показательно наорать на одного из десятников. Однако процесс обучения был прерван.

– Зальх! – услышал Седрик и оглянулся.

В нескольких метрах от него стоял Людвиг фон Уттенхайм, кряжистый тридцатилетний шваб в запоминающемся ярко-синем плаще, умелый воин, ещё один протеже Максимилиана Улекса и единственный близкий юноше человек во всём многолюдном Бремене. Седрик не видел товарища, который являлся личным гонцом архиепископа, уже несколько дней, поэтому обрадовался ему и, отдав одному из десятников приказ продолжать тренировку, направился к Уттенхайму.

– Здравствуй, Людвиг, – поприветствовал он приятеля.

– Привет, Седрик, – откликнулся Уттенхайм и кивнул на выход из огороженного невысоким частоколом казарменного городка: – Пойдём, к тебе есть серьёзное дело.

– Что ж, давай прогуляемся, – согласился юноша.

Рыцари покинули располагавшиеся на окраине Бремена казармы и, не торопясь, направились в центр города, где рядом с собором находилась резиденция архиепископа. Седрика снедало нетерпение, он хотел узнать, по какому поводу его навестил Людвиг, и вскоре юноша спросил Уттенхайма:

– Так какое у тебя ко мне дело?

– Лично у меня, – усмехнулся Людвиг, – никаких поручений к сотнику Зальху нет, а вот у нашего благочестивого архиепископа есть.

Юноша понял, что Уттенхайм поддразнивает его, хочет потянуть время, поэтому шутливо толкнул приятеля в бок:

– Ладно, не тяни. В чём дело? Мою сотню хотят увеличить за счёт нового тупого мяса, которое бедному Седрику фон Зальху придётся дрессировать?

– Нет. Командование сотней деревенских баранов ты передашь другому командиру.

– Вот как?! – удивился Зальх. – А чем же займусь я? Стану, подобно тебе, развозить по империи личные письма архиепископа?

– И снова нет, Седрик. Твою персону желает видеть наш добрый король Конрад Третий, который сейчас находится во Франкфурте, и Адальберт отправит тебя к нему.

– Откуда король знает обо мне и что ему нужно от обычного бедного рыцаря, подобных которому вокруг его двора тысячи?

– Пока Конрад Гогенштауфен ничего не знает о Седрике фон Зальхе, всё гораздо проще. Недавно он повелел прислать к нему десяток опытных воинов, которые воевали с венедами, но больше всего король заинтересован в тех, кто находился в армиях Фридриха Саксонского и Адольфа Шауэнбургского. Наверное, он желает услышать рассказ о поражении наших войск, гибели пфальцграфа и разгроме гольштейнцев.

– А зачем ему это?

– Ну-у-у… – протянул Людвиг, – я могу только предполагать, чем вызван его интерес.

– Так поделись своими догадками с другом. Мы ведь друзья?

– Конечно, друзья. – Уттенхайм оглядел улицу, по которой они шли, подмигнул дородной румяной барышне в белом переднике, стоявшей у открытого окна, дождался, пока она улыбнется ему в ответ и скроется в глубине комнаты, и продолжил разговор: – Седрик, то, что я тебе скажу, не надо знать никому постороннему. Это не секрет, но наш наниматель не любит, когда его воины начинают распускать языки.

– Это я знаю. Усвоил с первых дней службы.

– Вот и хорошо. Слушай. Новый папа, Евгений Третий, ученик Бернара Клервоского, немного окреп и собирается призвать католиков к Крестовому походу. Во Франции, Италии и западных частях империи выступают проповедники, которые будоражат простолюдинов и дворян. Народ бурлит, повсюду куётся оружие, собираются воинские отряды, и выходят из лесов разбойники, которым обещано прощение грехов. Скоро грянет буря. Вот только Конрад Третий не желает участвовать в этом походе, слишком много у него проблем в пределах государства. Однако отсидеться в стороне ему не дадут. На короля будут давить, и он, пока в запасе есть немного времени, имеет желание как можно больше узнать о нашем противнике. Ну и, совершенно естественно, для этого ему нужны свидетели, которые принимали непосредственное участие в последних крупных боях с язычниками…

– Значит, Крестовый поход будет против венедов? – прервал приятеля Зальх.

– Да.

– Наконец-то! Свершилось! Слава Богу! – Седрик остановился и вскинул руки к небесам. – Благодарю тебя, Господи! Ты воистину велик!

Уттенхайм, знавший о горячем желании юноши вновь сразиться с северными язычниками, улыбнулся и хлопнул его по плечу:

– Пойдём, нечего славить Бога на улице, в соборе помолишься.

– Да-да, – кивнул Зальх, и как только рыцари вновь пошли, задал Людвигу ещё вопрос: – А как же Святая земля?

– В Иерусалим тоже отправятся воины Господа нашего. Однако основной поход будет против венедов. Думаю, ты понимаешь почему.

– Конечно. Язычники стали слишком сильны, и, наверное, святые отцы церкви считают, что сначала надо навести порядок в Европе, а только после этого заниматься сарацинами и маврами. Мы, те, кто живёт вблизи венедских границ, видим это очень ясно, а вот то, что наши беды заинтересовали Рим, вызывает у меня удивление.

– Новый папа – новые веяния, а Евгений Третий – достойный ученик своего наставника Бернара из Клерво. Хоть и поганый итальяшка, но в голове и за душой что-то есть.

– А Улекс тоже отправится ко двору короля?

– Нет. Священнику это ни к чему.

– Понятно. А когда я должен двинуться в путь?

– Наверное, завтра. Но перед этим ты поговоришь с архиепископом, получишь новую одежду и немного денег, чтобы при королевском дворе воин Адальберта Бременского не выглядел нищебродом.

Вскоре рыцари достигли городского собора, величественного каменного храма, откуда доносилось пение церковного хора. Чистые юные голоса славили Господа, и когда наёмники Адальберта Бременского, перекрестившись, вошли внутрь, то увидели, что в храме находится несколько десятков человек, в основном постоянные прихожане святилища. Воины встали у стены в ожидании завершения службы, чтобы переговорить с архиепископом, каждый размышлял о чём-то своём. Седрик смотрел на красивую фреску, украшавшую высокую колонну рядом с ним. На ней был изображён рыцарь в полном боевом облачении и с мечом в правой руке. Он был готов поразить огромного чёрного змея, в зубах которого находилось тело обнажённого человека. Разглядывая роспись, Зальх подумал, что вскоре точно так же, как этот святой воин, он выйдет на бой с язычниками и поразит их своим клинком. Всех, до кого только дотянется, ибо в этом, как говорит Максимилиан Улекс, его предназначение – служить Господу силой оружия.

Глава 1

Руян. Лето 6654 от С. М. З. Х

Над головой чистое синее небо и жаркое полуденное солнце. Подходящий к концу серпень (август) в этом году был на редкость добрым, и погода стояла просто замечательная. Дождей не было, на море тихо, урожаи на полях небывало богатые, и в пределах Венедии, государства западных славян, объединившихся ради своего выживания, ни одного катаклизма. На границах с католиками тишина, люди спокойно занимаются своими делами, и только лихие мореходы, в основном из варягов и бодричей, продолжают войну с европейцами. В общем, благодать.

Однако мне, воину Яровита, владетелю зеландского Рарога и пришельцу из двадцать первого века Вадиму Соколу, известно, что это затишье перед бурей. Вот-вот новый глава католической церкви объявит против славян Крестовый поход, и сотни тысяч ублюдков, как безродных, так и благородного происхождения, словно цунами, обрушатся на нас. Поэтому, как только я получил сообщение голубиной почтой, что верховный жрец Святовида старый мудрец Векомир желает меня видеть, сразу же направился в Аркону. Понятно, что волхв, который для венедов нечто среднее между кардиналом Ришелье и товарищем Сталиным, просто так меня дергать не станет.

Флагманский корабль моей эскадры, захваченный во время прошлогоднего похода в Европу, большой драккар «Каратель» домчал меня до места всего за сутки. Вместе с несколькими телохранителями, вагром Ястребом, который больше известен как Немой, и покинувшим побитый штормами старый шнеккер «Яровит» командиром «Карателя» Ранко Самородом я сошёл на берег и вскоре оказался в городе.

Мы шли по узким улочкам мирной многолюдной Арконы, которая с недавних пор вновь стала святым городом не только для ранов, бодричей, лютичей и поморян, но и для всех обитателей Венедского моря. Люди вокруг нас, в большинстве местные жители, прекрасно знали, кто я такой, и встречали меня как своего. Это приятно, и скажу как есть, мне нравилось, что почтенные мамаши показывали знаменитого (ни больше ни меньше, поскольку до легендарного я ещё не дорос) Вадима Сокола своим детям и ставили меня в пример. От этого позитива, в котором я буквально купался, а также от улыбок людей на душе становилось светло, и проблемы отступали. Впрочем, всерьёз расслабиться не получалось. Давно уже. С тех самых пор, как я выбрал свой путь. И вроде бы всё есть: семья, любимая женщина, дети, друзья-товарищи и достаток, а покоя нет и не будет, пока висит над нами страшная угроза.

Мы подошли к храму Святовида. Витязи дежурной сотни, которые были извещены о моём возможном появлении и с лёгкой завистью смотрели на однотипную форму моих дружинников – чёрные суконные кители с матерчатыми погончиками и заправленные в ботинки с высоким берцем свободные брюки – пропустили нас внутрь. Ранко, Немой и дружинники направились в храм, а я обошёл святилище и вышел на скалу, где в тёплое время года обычно находился Векомир. Это мне известно, поскольку в своё время я жил на территории храма и старого волхва знаю давненько.

Я не ошибся. Векомир, худой, совершенно седой длиннобородый старец в перетянутой ремнём белой рубахе, действительно был там и наблюдал за морем. Он сидел в своём удобном глубоком кресле, справа и слева от которого стояли ещё два, потихоньку пил какой-то пахучий травяной настой, время от времени покашливал в платок и о чём-то размышлял.

«Сдаёт старик», – машинально отметил я его худобу и кашель и подошёл к старцу, остановился рядом и слегка поклонился:

– Здрав будь, Векомир.

Волхв посмотрел на меня и кивнул:

– И тебе не хворать, Вадим. Присаживайся, поговорим.

Я сел в обитое тёмным английским сукном мягкое кресло в ожидании, что жрец сразу перейдёт к делу, ради которого вызвал меня, однако он не спешил. Векомир сделал очередной глоток настоя и спросил:

– Давно из похода вернулся?

– Седмицу назад.

– И как сходил?

– Неплохо. Прогулялся до самой Бретани, несколько деревень пожёг и пару замков разорил, а потом между Англией и Ирландией прошёлся и несколько кораблей взял. Добыча знатная, хотя и не такая богатая, как раньше.

– И какой это у тебя по счёту поход в Ла-Манш?

– Четвёртый.

– Ну а так, вообще, что у тебя происходит?

«Зачем ему мои дела? – слегка удивился я. – Может, просто время тянет? Да, скорее всего так и есть. Наверное, будет ещё один гость, а пока мы его ожидаем, можно и поговорить. Тем более что от волхва у меня секретов нет, слишком многим я ему обязан».

– Много чего происходит, – начал я. – Жена по весне дочь подарила, назвали Ярославой, и тогда же караван вернулся, который я в Студёное море посылал. Старшим там Корней Жарко был, и всё у него сложилось по уму, в Северную Двину вошёл и в Иван-погосте с новгородцами расторговался. Он поморам железо, гвозди, соль, парусину и ткани предлагал, а они ему – меха, китовую ворвань и моржовую кость. Два когга и кнорр с драккаром под самую палубу товарами забил.

– А сбывал всё это богатство кому?

«Ведь знает хитромудрый старик, с кем я дела веду, а всё равно спрашивает. Ладно, отвечу».

– Датскому купцу Маргаду Бьярниссону, который некогда у меня в плену побывал. Он сейчас в городе Рибе обосновался и свою торговую контору открыл. Торгую с ним, само собой, не под своим именем, всё проходит через факторию ладожских Соколов, так что приличия соблюдены. Датчане в настоящий момент бедствуют, до сих пор после налётов Никлота и Мстислава не восстановятся, поэтому за малейшую возможность и цепляются, чтобы свои дела поправить, и берут почти любой товар. Меха, воск, пенька, мёд, янтарь и шведское железо европейцам нужны, а Ольденбург с Любеком разрушены.

– Они эти товары германцам перепродают?

– Да.

Векомир прищурился, посмотрел на солнце и задал новый вопрос:

– Сколько у тебя сейчас воинов?

– В старшей дружине, которая получает жалованье по старым расценкам, четыреста воинов. Это моя гвардия. В младшей дружине – триста пятьдесят человек. Всем униформу пошил и погоны, о которых тебе говорил, ввёл. Правда, пока без знаков различия.

– И что дружинники?

– Сначала немного поворчали, мол, все друг на дружку похожи, а теперь уже привыкли и гордятся, что от остальных венедов отличаются.

– А с кораблями что?

– Кораблей сейчас одиннадцать. Шнеккеры «Яровит» и «Кресс» используются для патрулирования и обучения варогов. Три драккара «Каратель», «Перкуно», «Святослав» и шнеккер «Соколёнок» – боевые корабли. Ещё есть два нефа, пара военно-грузовых коггов и один кнорр. Помимо этого на верфи строят совершенно новый корабль, большое океанское судно вроде каракки. Что из этого получится, пока не знаю. Но мастера заверяют, что сделают именно то, что мне нужно.

– Ну а как твои вароги поживают?

– Датский молодняк учится воевать, убивать и чтить Яровита. Вскоре думаю первую полусотню из старших возрастов в дело бросить, чтобы кровушки вражеской немного пролили.

– А ты не думаешь, что они могут обернуть оружие против тебя?

– Думаю, конечно. Причём постоянно. Поэтому за варогами присматриваю даже больше, чем за собственными детьми.

– Угум! А по хозяйству что?

– Развиваюсь потихоньку. Бумажное производство перетащил в Рарог, и Блажко там уже всё отладил. Крестьяне не бедствуют и снабжают город продовольствием. Сейчас каменные башни строим и третью ветряную мельницу. Лесопилку налаживаем и расширяем меловой карьер. Огненные смеси производим, кислоты начинаем делать, и красители свои, а скоро порох появится. Рыболовецкую артель организовал и зимой попробую рыбий жир получить. Кузнецы куют оружие, инструменты и всё, что потребно в хозяйстве. Ткачихи приставили к делу молодых датчанок. В прошлом году Гончарная слободка появилась и пару трактиров с постоялыми дворами поставили, а в следующем – кирпичное производство, если получится, надо организовать. В храме Яровита уже полтора десятка служителей, все молодые и рьяные, учат варогов и молодёжь из городка. В общем, нормально всё, не без дурости, конечно, и со своими трудностями, но дело идёт. Что-то покупаем, а что-то продаём. На вывоз мясо и солонина, льняные ткани, водка, гвозди, скобы и оловянная посуда, да трофеи с походов, а ввозим смолу и железо, строительный камень и соль, клей и кожу. От соседей приезжают мастера к нам учиться, и мы им рады, что не тайна, всем делимся. Ведь народу это на пользу, а европейцы за нами всё равно не успеют. Времени вот только постоянно не хватает, а так живём хорошо…

Прерывая меня, Векомир закашлялся, затем сделал пару глотков настоя и мотнул головой:

– Тяжко… Дряхлею я, недолго мне жить осталось… Год-другой – и отправлюсь к богам. Вот только неизвестно, к каким… К Святовиду в Ирий или в Пекло к Чернобогу…

– За что же тебя в Пекло? – удивился я.

– А зачем я великим предкам нужен, если не сберегу свой народ от крестоносцев?

– Ты делаешь, что можешь, так что насчёт этого переживать не стоит.

– И всё же иногда проскакивает мыслишка, что слишком мы медлительны, а главное, дума тяжкая меня гнетёт, что некого после себя верховным жрецом оставить. В Ночь Сварога люди становятся слабее, больше на оружие и хитрость полагаются, а в День – всё обратно отыгрывается. Железо прежней власти уже не имеет, и во главе всего ставится кровное родство и сила духа. Поэтому всё меньше среди нас не только венедов, но и других народов, людей, способных к волхованию. Да и мы, кто помнит прежние времена, слабеем, многое забываем и теряем свои знания.

– Но, теряя одно, всегда можно приобрести нечто другое. Да и преемника ты себе можешь найти, пусть не волхва, а самого лучшего воина в храме.

– Это да, так, наверное, и придётся поступить. Однако не об этом я с тобой хотел поговорить, Вадим. О моём преемнике и о том, что будет потом, мы опосля беседу заведём, а сейчас потолкуем об ином.

– Я готов. Что-то нужно сделать?

– Да. Скажи, что ты знаешь о полоцком князе Василько Святославиче?

– Почти ничего. В прошлой жизни он не совершил ничего великого, и я его не запомнил, а в этой слышал о нём кое-что краем уха.

– Что именно?

– Что человек он в возрасте и сидит в Полоцке. Что он внук Всеслава Брячиславича, князя-оборотня и великого чародея. Что дочь свою недавно выдал за одного из Ольговичей, кажется, за Святослава, сына Всеволода. Что с Мстиславичами дружен, а по молодости он служил у ромейского императора и был неплохим полководцем. Вот, пожалуй, и всё. А в чём интерес к этому слабому Рюриковичу на окраине Руси?

– В том, что осенью прошлого года он тайно прибыл на Руян. Князь Василько был болен и искал исцеления у наших волхвов. Ему помогли и вылечили от хвори. После чего он отрёкся от чужой веры и всю зиму провёл в Коренице, в храме Яровита, а ранней весной приехал в Аркону. Мы с ним встретились, и он изъявил желание помочь Венедии в отражении католической угрозы.

– Я об этом ничего не знал.

– Тебе и не надо было знать. Событие не ахти какое, и мы держали его в тайне. А тебе за военными делами в Арконе бывать некогда.

– Это правда, некогда. А Василько Святославичу можно верить?

– Можно.

– И в чём выражается его помощь? Он желает стать военачальником?

– Нет. От болезни князя Василько исцелили, а вот годы и шрамы от полученных в молодости ранений при нём остались. Поэтому всё, что он может, – это давать советы и помогать нам в наёме воинов, не только на Руси, но и в степи.

– В Тмутаракани?

– Эх, Вадим, – вздохнул старик, – ты за походами света белого совсем не видишь. Тмутаракань вот уж тридцать лет как под ромеями. Продали Рюриковичи своё наследие от Святослава Игоревича братьям во Христе. За монету медную Тмутаракань отдали, и все рода славянского корня, что там жили, теперь либо империи служат, либо ушли к половцам. Кто в Приднепровскую орду, кто в Лукоморскую, кто в Донскую. А иные на Русь подались. Поспрашивал бы ты своих дружинников из Киева об этом.

– Спрашивал уже. Но прав ты, Векомир, за своими заботами забываю про дальние земли.

– Вот-вот.

Волхв покачал головой и огладил бороду, а я поинтересовался:

– Так что там с воинами и Василько Святославичем?

– Среди степняков у князя много друзей, которые стали вождями и атаманами. Большая часть их в разные годы вместе с ним во славу императора Ионны сражалась, и Василько отослал им письма с предложением послужить Венедии. Кроме того, послания были отправлены некоторым русским князьям. – Векомир опять зашёлся в сильном кашле, прижал к губам платок, сплюнул в него, снова выпил целебного настоя и продолжил: – Несколько дней назад был получен ответ от некоторых вожаков и одного князя. Все они готовы повоевать за веру предков и серебро, поэтому через два месяца около пятисот воинов прибудут в Новгород.

– С наёмниками понятно, а что за князь готов с католиками биться?

– Иван Берладник. Знаешь такого?

– Этого знаю, личность заметная. Первый служилый князь из Рюриковичей. Пару лет назад сидел в Звенигороде, а потом сцепился с галицким князем Владимирко и захватил его город. Однако не удержал добычу и лишился всего, что имел. С тех пор бегает по границам Руси и готов предложить свой меч и услуги дружины из верных людей любому, кто позвенит кошельком. Я ладожских Соколов просил отправить вербовщиков в Берлады, где Иван Ростиславич после бегства из родных краёв прятался, но они не справились. Первый посланец в дороге сгинул, а второй князя в Берладах не застал. Он вроде как на Киев к Ольговичам ушёл, которые обещают его обратно в Звенигороде на княжеский стол посадить. Вот только ничего у них не выйдет. В этом году старшим Ольговичам конец придёт.

– Это если в Киеве всё, как в знакомой тебе истории, сложится.

– Да. Но, скорее всего, всё именно так и будет. Ведь там ничего не изменилось. Народ по-прежнему не любит Всеволода и презирает его брата Игоря. – Я кинул взгляд на море и вернулся к теме: – Ладно, Ольговичи полягут, и пусть. Они мне не интересны. Что с Берладником?

– С ним всё договорено. Князь не хочет менять веру, но готов воевать за серебро. С ним сотня лихих дружинников, и он опытный вояка, жадный и резкий, но биться с католиками будет.

– А я здесь при чём?

– При том, Вадим, что этих воинов, и степняков, и дружину Берладника, я хотел бы отдать под твою руку.

– У меня дружина уже имеется, и мне её пока хватает. Пусть Берладника и степняков Мстислав возьмёт, а лучше Никлот, у которого есть серьёзная кавалерия. Зачем они мне?

– А затем, Вадим, что там, – жрец кивнул в сторону материка, – уже готовы к войне. Ты это понимаешь, точно так же, как и то, что следующее лето будет кровавым. В Ла-Манш пойдёт только несколько одиночных кораблей, которые станут англичан и франков пугать, а все крупные ватаги останутся здесь и будут биться на суше. Правильно говорю?