На корабле полдень

– А я – капитан третьего ранга Глеб Розалинов. Я офицер Генштаба, отдел «Периэксон», специалист по всему аномальному, – представился высокий мужчина с широким одутловатым лицом, смахивающим на морду тюленя. – Это мой младший коллега Артем Засядько.

– Рад приветствовать, – негромко сказал тот.

Вид у этого Засядько был совершенно кабинетный. Ни стати, ни мышц. На лице – компьютерный загар с приятной синевой.

«Пожалуй, до держиморды ему еще расти и расти… Эмбрион держиморды», – отметила про себя Афина.

Она неожиданно сильно стиснула ладонь Артема в крепком рукопожатии, и тот в ответ разве что не ойкнул.

– Кстати, чуть не забыл! – спохватился Розалинов. – Майор Браун-Железнова велела передать вам этот телефон. Он предназначен для экстренной связи с ней лично. Если вдруг какой-то форс-мажор…

Афина повертела в руках переданный аппарат. Телефон как телефон, на вид как будто из дешевых, разве что с одной-единственной, но огромной кнопкой, на которой гравирован золотой двуглавый орел. Или это он для маскировки сделан как «из дешевых»?

«Да какая, в сущности, разница… Никогда нам не понять их логики! Все равно я звонить по нему ни за что не стану, каковы бы ни были обстоятельства!» – подумала Афина и с фирменным женским равнодушием спрятала трубку в карман комбинезона.

Саперы – мятые, несчастные и даже по виду понятно что голодные – посмотрели на Афину как-то сонно, если не сказать неприязненно. Лишь один из них счел необходимым улыбнуться, да и то вышло криво.

А вот их по-киношному смазливый командир старший сержант Липин все же соскреб со дна души остатки политеса и кое-как изобразил воодушевление.

– Старший сержант Липин, – представился он и как следует смял узкую сильную ладонь Афины привычными к турнику пальцами.

Двух бойцов-саперов оставили сторожить «Эйлер», заниматься разбивкой лагеря и приготовлением обеда.

Все остальные погрузились на «Кайман», и амфибия, вспенив мелководье водометами, взяла курс на остров Вторник – ближайший к Среде. Что, впрочем, и неудивительно, ведь архипелаг Буровского представлял собой изогнутую подковой цепочку из семи островов, поименованных от Понедельника до Воскресенья последовательно, а стало быть, ближе всех к Среде и лежали Вторник с Четвергом.

Четверг отстоял от Среды чуть дальше Вторника. Он был почти полностью лишен растительного покрова, так что его невысокие каменистые гряды населяли почти исключительно пернатые. Местные птицы, хотя и происходили вовсе не от рептилий – как на Земле, – а от рыб, и тем являли занятный казус эволюции, по мнению Афины, внимания не заслуживали. По крайней мере в первые сутки.

А вот Вторник был предельно привлекателен. Там, по многочисленным свидетельствам биологов прошлого века, вероятность повстречаться с самыми чудесными представителями надкласса квазинасекомых была максимальной.

– Так кого ловить сейчас будем? – спросил державный интеллектуал Розалинов, уперев в Афину двустволку своих тюленьих глаз.

– Палочника Штока, – сказала Афина.

– Кого-кого? – не расслышал Розалинов, водометы «Каймана» заливались вовсю.

– Палочника. Штока. Ш-т-о-к-а.

– Не слышу! – Розалинов пальцем указал на свое правое ухо.

«Не слышишь, так зачем спрашиваешь? Ведь ясно же, слышимость – ноль!» – пожала плечами Афина и промолчала, изобразив подобие извиняющейся улыбки.

Наконец амфибия, скрежеща розоватой галькой пляжа, тяжело выкарабкалась на дикий берег.

– Останавливайте, дальше пойдем пешком! Иначе всех палочников Штока распугаем! – скомандовала Афина.

– Всех кого? – скривился старший сержант Липин.

Афина обреченно вздохнула.

– Имейте терпение, товарищи! Сейчас дойдем до Зеркала Царевны, и тогда я вкратце остановлюсь на нашей задаче.

Саперы ответили негромким ворчанием.

Слов Афина не разобрала, лишь общую эмоциональную атмосферу. Которая была, прямо скажем, подавленной.

Зеркалом Царевны звалось озеро, расположенное в центре плоскогорья, которое занимало южную часть Вторника.

Такое название водоему дал знаменитый биолог и путешественник Франциск Шток. Ему посчастливилось первым исследовать и описать местную не столь богатую, сколь безмерно оригинальную фауну и умереть от инсульта в объятиях медузы-прыгуна.

К слову, под портретом Штока Афина просидела все старшие классы средней школы. Он, благообразный и длинноусый, с носом, похожим на батат, и кротким нравом своего тезки, мечтателя Франциска Ассизского, как будто благословлял ее поступление на биологический факультет Московского университета.

На зеркало – царское ли, обычное – озеро и впрямь смахивало.

Всему виной были соли серебра, кристаллы которых покрывали гладкие сланцы на дне озера. С некоторых ракурсов озеро блестело, как амальгама. А в ином освещении казалось отлитым из стали!

Вокруг озера росли величавые гиганты – кринолиновые деревья, эндемики архипелага Буровского.

Книзу необъятные, кверху узехонькие, стволы кринолиновых деревьев были весьма удобны для лазанья. Вдобавок по их коре змеились глубокие расселины, в которых стопа находила множество удобных приступок. Обширные кроны кринолиновых деревьев состояли из густой сети сильных, упругих колючих веток, усыпанных глянцевитыми листьями-пуговичками.

– Вот в этих кронах и водится палочник Штока, – сказала Афина, указывая в сторону ближайшего дерева.

– Осмелюсь спросить, а какой он, этот ваш палочник? – поинтересовался старший сержант Липин.

– Как и наши земные палочники, животное имеет шесть суставчатых ходильных конечностей и продолговатое вытянутое тело, – Афина передала по рукам пачку фотографий – самоупоенное неземное создание с вытянутым удивленным «лицом» (реально – комплекс из собственно головы, стеклянистого тела, мандибул, педипальп и головогруди). – Правда, в то время как на Земле палочники относятся к классу насекомых, здесь, на Грозном, мы имеем дело фактически с особой разновидностью сухопутных кольчатых червей, которые, однако, вместо трахей имеют достаточно полноценные легкие…

– Да короче, как ловят-то? – раздался из задних рядов усталый мужской голос. – Чай не на лекции…

Афина сделала вид, что не расслышала это мужланское «короче».

Но по ее возмущенному взгляду Григорий понял, что, конечно же, расслышала. И едва ли потерпит такое «короче» еще раз!

– Ловят его просто. Надевают защитные очки. Берут вот этот сачок для ловли насекомых или, как выражаются некоторые любители старины вроде меня, рампетку, – Афина подняла в воздух самодельный сачок. Она сделала из проволоки и нейлоновой сетки шесть штук, пока звездолет «Эйлер» рассекал просторы космоса. – И накидывают его сверху на палочника. Затем перекручивают марлю во-о-от так, – Афина ловко показала, как именно, – и несут добычу мне…

– …в борщик, – вполголоса завершил ее фразу кто-то из саперов, прячась за спинами товарищей.

– Да будет вам известно, палочники Штока абсолютно несъедобны, – Афина сердито наморщила лоб. – Мы должны поймать четыре, а лучше пять, шесть штук… Это самая важная задача сегодняшнего утра.

Над Зеркалом Царевны повисла пауза, наполненная тяжелым мужским сопением.

Один из саперов смачно сплюнул.

Другой вполголоса выругался.

А третий сказал:

– Товарищ старший сержант, разрешите обратиться!

– Разрешаю, – Липин обернулся вполоборота на голос.

– Согласен понести любое наказание, но я этих кузнечиков долбаных ловить отказываюсь. Отказываюсь, и все. У меня на руках вчера двое товарищей кровью истекли. А тут эти кузнечики, мать-перемать…

– Я тоже отказываюсь. Я не спал сорок девять часов… Наказывайте и меня тоже!

– И я никуда не пойду!

– Я не клоун! Скучающих богачек развлекать не намерен!

– Да к лешему такие задания!

Старший сержант Липин посмотрел на Афину и виновато развел руками. Словно бы хотел сказать: «Вы же видите, личный состав утомлен».

Ясное дело, он, как непосредственный начальник саперов, имел право им приказать. Но своим правом воспользоваться не спешил. Внутренне Липин был согласен с сослуживцами.

– Это у них бунт, надо понимать? – спросила Афина у Григория.

– Ну, бунт – это громко сказано… Я бы выразился тоньше: возрождение древних традиций демократического самоопределения в русской армии…

Афина поморщилась.

– Это когда и где они такие были, традиции?

– Ну я не знаю… В новгородском войске?

Афина была не из тех, кого легко сбить с выбранного курса каким-то «демократическим самоопределением» семи саперов.

– Что ж, тогда мы будем ловить палочников вдвоем, – решительно резюмировала она. – Ты-то хоть не считаешь меня скучающей богачкой?

– Я всегда с тобой, любимая, – уклончиво ответил Григорий.

Наконец сказал свое веское слово и Розалинов. Все-таки он был старшим начальником и имел более чем достаточные полномочия, чтобы приказывать и саперам, и их командиру, старшему сержанту Липину.

– Значит, так, мужики. Все, что вы тут наговорили, – это лишнее… Видного отечественного ученого обидели, правительственную программу срываете… Но о том, что вы три месяца вели непрерывные бои с клонами, – знаю. О том, что все последние дни вы трудились без устали на космодроме Новогеоргиевска, – тоже знаю! Что вчера попали под огонь каких-то клонских психов – мне тоже известно! Жизнь у вас не сахар. Поэтому постановляю: объявляется трехчасовой привал. Ешьте, спите, можете искупаться, если здесь вообще разрешено…

– Категорически запрещено, – ледяным тоном сказала Афина и скрестила руки на груди.

– Значит, без купания обойдетесь, – невозмутимо продолжил Розалинов. – Все ясно? Вопросов нет? Разойдись!

И саперы разошлись.

Афина же с Григорием поплелись к ближайшему кринолиновому дереву.

Вид у них был помятый и озадаченный.

Вот чего-чего, а такого начала работы они совсем не ожидали…

Глава 5

Охота на палочника Штока

Май 2622 г.

Остров Вторник, архипелаг Буровского

Планета Грозный, система Секунда

Григорий и Афина провели на кроне самого внушительного в округе дерева немало запоминающихся минут.

Видели семью сумчатых белок: лишенная талии самочка, подавленный чем-то своим, беличьим, самец и четверо лысых, но уже вполне когтистых и резвых детенышей.

Белки-дети сообща грызли плод дикого кабачка, который притащили им на обед родители. На аппетит дети не жаловались, и было ясно, что они вырастут такими же мордатыми и жирнобрюхими, как их родители.

– Жаль, что они не эндемики… Я бы их тогда с собой взяла, – умиленно улыбаясь, заметила Афина.

Затем Григорий обнаружил гнездо местных сорокопутов – это были немаленькие, килограммов по пять каждая, ихтиопернатые птицы с клювом попугая какаду и лапами бультерьера.

В гнезде лежало два оранжевых яйца, каждое величиной с булыжник мостовой.

Яйца Григорий, конечно, не тронул – побоялся разозлить мать. Но вот гнездо не удержался и сфотографировал – для истории.

Как и заведено у нормальных сорокопутов, гнездо было обрамлено тушками изловленных жуков, бабочек, пауков, червей, слизней – всей той многообразнейшей пакости, которую наука скучно именует беспозвоночными, а конкордианская религия зороастризм – храфстрой. Для каждой храфстры сорокопуты выделяли свой сучок или длинный шип, на которые и нанизывали свою добычу.

Некоторые жуки и пауки – если же выражаться научно, с поправкой на особенности биоты архипелага Буровского, то квазиинсекты-гексоподы и квазиинсекты-октоподы – все еще шевелились.

Выглядело это с позиций обычного человека малоаппетитно, но Григорий с Афиной обычными людьми не являлись.

– Вот так шашлычки! – усмехнулся Григорий, фотографируя снова и снова.

– Весьма примечательно, – сухо заметила Афина, – что среди этих шашлычков напрочь отсутствуют палочники Штока.

Она утерла пот со лба и огляделась – над кроной дерева порхали десятки разноцветных бабочек!

Поначалу и она, и Григорий громко восхищались авангардистской пестротой их расцветок. Но вскоре восхищаться перестали и начали видеть в них лишь суетливую помеху своим малоудачным поискам…

Также им встретилось множество диковинных красавиц-цикад, несколько улиток с прованскими замками на крышах и два десятка местных древолазающих лягушек. Морды у лягушек были дружелюбные и приветливые: было ясно, что какая-нибудь из них наверняка дождалась бы своего Ивана Царевича, имейся у планеты Грозный будущее.

И только палочника Штока не видели они ни одного. Прошло два с половиной часа, а их контейнер был издевательски пуст!

– Может, палочники в это время года того… впадают в спячку? – предположил Григорий.

– В какую спячку, Гриша? – ласково спросила Афина и поглядела на мужа как на дошкольника. – Палочники не знают никакой спячки. Зимы здесь, считай, нет.

– Ну откуда мне знать? Я вообще во всем этом не разбираюсь, – скрывая легкую обиду, ответил Григорий. – И я, честно говоря, не меньше наших хамоватых саперов озадачен выбором первой кандидатуры для спасения… Почему ты в принципе решила, что следует ловить этих дурацких палочников? Неужели во владениях Великорасы такой дряни мало?

Афина замерла в неподвижности, словно бы каждое движение мышц мешало ей обдумывать аргументированный ответ. А затем заговорила, складно и бойко, точно готовилась полдня.

– Ну, во-первых, палочник Штока – один из крупнейших представителей квазинасекомых, известных мировой науке…

– Аргумент на троечку, – ввернул Григорий. Но Афину было не остановить:

– Во-вторых, ярчайший образец эндемической биоты архипелага Буровского. То есть потребление L-изомеров глюкозы, задействование в ДНК особого набора из двадцати двух аминокислот, удивительная способность замещать в метаболизме при необходимости углерод серой и фосфором – все эти уникальные особенности биоты архипелага присущи им в наиполнейшей мере!..

На Григория, однако, впечатление было произвести не так-то легко, и он покачал головой:

– Это все на троечку с плюсом.

Афина уничтожающе поглядела на супруга и выдала свой главный козырь:

– Ну а в-третьих, палочник Штока – единственный известный нам вид беспозвоночных существ, вооруженный хемолазером.

– Хемолазером? Ты серьезно? – Григорий почесал сачком за ухом. – В смысле, ты хочешь сказать, что они способны проводить химическую реакцию, влекущую за собой истечение когерентного пучка фотонов?

– Ну я не знаю, когерентный там пучок или просто сфокусированный… – неуверенно произнесла Афина. – У них, короче говоря, есть три железы. Каждая вырабатывает специфическое вещество. Когда палочник Штока испуган или решает атаковать, эти вещества смешиваются в особой клоаке, так называемой «параллельной гортани». Происходит бурная реакция. И стеклянистое тело, размещенное под хелицерами палочника, испускает яркий луч света. Если верить справочникам, на коже человека он оставляет ожог, как от сигареты…

– Вот это да! – воскликнул Григорий. Он был действительно впечатлен.

– Так вот я подозреваю, что клоны, когда вывозили отсюда животных с целью акселерировать их в своих лабораториях на Ардвисуре, начали именно с палочников Штока. Неопровержимых доказательств у меня, конечно, нет… Но я все же навела кое-какие справки. Так вот: до войны клоны писали научные работы о палочниках Штока в шесть раз чаще, чем обо всех других палочниках, вместе взятых! Хотя, казалось бы, дались им эти квазинасекомые, которые на их территориях вообще не обитают? Александра сказала мне, что я должна, исходя из своей интуиции, предугадать выбор клонов и взять тех же животных. Вот я и предугадала…

– Но зачем им эти палочники?! Объясни мне, простофиле! – попросил Григорий. – Согласен, что хемолазер – это страшно забавно… Но только что забавно, не более!

– Ты не понимаешь, – Афина снова посмотрела на мужа покровительственно. – Клоны непрестанно совершенствуются в генной инженерии. У них она, в отличие от нас, разрешена! И притом давным-давно! Соответственно, они могут взять палочника Штока и скрестить его… ну, например, с халкозавром. Представляешь себе халкозавра, стреляющего из лазера, который является неотъемлемой частью его организма? Или того хуже – обезьяну, которая уже достаточно сообразительна для того, чтобы совершать диверсии, и которая по виду – обычная обезьяна, приборы не фиксируют ни оружия, ни взрывчатки! Но при этом в самый неожиданный момент она распахивает пасть и оттуда бьет луч лазера! Который поджигает, ну например, одну бочку на огромном топливном складе… А дальше сам понимаешь… Тут, в общем, такое поле для безобразий… Непаханое просто!

Григорий смежил веки и энергично растер виски пальцами – этот жест помогал ему справляться с особо трудноперевариваемой информацией об окружающем мире. Обезьяна-диверсант с хемолазерным ружьем в гортани… Невероятно!

– Постой… А почему ты саперам нашим все это не рассказала? Ну, про халкозавра с лазером? Про клонов, которые будут скрещивать нашего палочника с обезьяной? Солдаты ведь, я так понял, больше всего разозлились, что их с настоящей войны выдернули, где люди гибнут, для выполнения какой-то, как им показалось, игровой, несерьезной задачи.

– Они, можно подумать, дали мне возможность что-то объяснить! – воскликнула Афина возмущенно. – Да эти солдафоны каждое мое слово на смех поднимали! И смотрели на меня как на говно! Будто я им какая-то дура с куриными мозгами, с обложки журнала «Пикничок»!

– Все равно надо было рассказать. Ну, может, еще представится возможность… Вон, гляди-ка, – с этими словами Григорий указал на мощное кринолиновое дерево справа от них.

По его стволу кто-то карабкался.

И не просто «кто-то». А великолепно сложенный блондин, старший сержант Липин (он был неосмотрительно раздет по пояс). Его сопровождали двое саперов.

И карабкались они на дерево вовсе не по раздвижной лестнице, как Григорий и Афина, а с использованием ручных и ножных крючьев – «кошек» из расширенного комплекта саперного оборудования.

На кроне дерева слева тоже виднелись бойцы!

До Григория и Афины ветер доносил малопристойные обрывки разговора, хотя, о чем именно там говорили, сказать было невозможно.

– Ну вот! Прошло всего три часа пять минут, а на острове Вторник уже воцарилась настоящая энтомологическая идиллия! – резюмировал Григорий.

– Твои слова да Богу в уши, – тихо сказала Афина, отмечая, как по капельке к ней возвращается вера в человечество и свою счастливую звезду.

Вскоре уже все саперы без исключения были заняты поисками.

Не оставляли надежды и Григорий с Афиной.

– А они хищники, интересно? Эти твои палочники? – поинтересовался Григорий, чтобы было не так скучно лазить туда-сюда и раздвигать колючие ветки.

– Как это ни странно, нет! Хемолазеры нужны им исключительно для обороны!

– А от кого они обороняются?

– Ну, всех врагов палочника ты уже здесь видел. Во-первых, от белок. Во-вторых, от сорокопутов. И те и другие – грозные противники! А удар клюва сорокопута может разорвать палочника пополам! Но стоит только палочнику ужалить вожака белок или сорокопута своим лазером, как у них пропадает всякая охота с ним связываться! Наивные, они не знают, что в следующий раз хемолазер палочника будет готов к выстрелу только через пять минут!

– То есть палочник, выражаясь языком исторических романов, берет белок на понт, – резюмировал Григорий.

– Да, он берет, а они берутся.

– А чем же он тогда питается? Ведь чтобы наесть такую упитанную тушку, надо много кушать!

– Это как раз совершенно безынтересно. Ну чем питается… Травой, листьями, чем попало, – равнодушно отмахнулась Афина. – Вот если бы у него была четкая пищевая специализация! Если бы он нуждался в каком-то одном кормовом растении, как, например, гусеницы большинства земных бражников! Тогда ловить и разыскивать его было бы совсем несложно! Жрал бы он только молодые бутоны каких-нибудь эпифитов… орхидей, скажем для простоты… вот возле них мы бы его и караулили. А так…

Со стороны соседней кроны послышался счастливый вопль.

– Эй, товарищ Афина! Мы нашли!

– Ой, да что там они нашли? – прошипела Афина, ей даже не хотелось смотреть на кричавших.

– Товарищ Афина! Поглядите, тот палочник или нет?! – не унимался боец.

– Афина, ну будь же человеком! Хватит дуться! – Григорий ласково приобнял жену. – Они там и правда что-то поймали. Я поглядел в бинокль – страшно похож на искомого господина с лазером в заднице!

– Не в заднице, а во рту, – пробурчала Афина, однако увещеванию поддалась.

Спустя пятнадцать минут оказалось, что три пары искавших нашли по одному палочнику, а тройка из старшего сержанта Липина, рядового Букина и рядового Греся поймала даже двух!

Итого: пять палочников за час!

Одни лишь Афина с Григорием не поймали ни-че-го.

– Во всем дерево виновато! – с детской непосредственностью заявила Афина. – Заколдованное!

– Но ведь «заколдованное» – это ненаучно, – язвительно заметил Григорий.

После трехчасового отдыха саперы оттаяли.

Как будто произошло чудо!

Не то Розалинов смог их убедить в важности для русского народа этой, комичной на их солдатский взгляд, энтомологической задачи. Не то сон и кофе с бутербродами убедили саперов лучше Розалинова…

Но так или иначе, когда палочники были рассажены по садкам, саперы, повинуясь команде старшего сержанта, встали шеренгой по стойке «смирно» и хором грянули:

– Товарищ! Афина! Просим! Простить! Наше! Гадское! Поведение!

Афина так растрогалась, что с трудом нашла в себе силы не расплакаться.

– Это вы меня извините! Не рассказала вам самого важного про этого палочника! Про хемолазер!

– Про лазер нам товарищ Розалинов растолковал. Иначе не обошлось бы без ожогов, – пояснил старший сержант Липин. – Мы готовы когтями землю рыть, лишь бы только у сучьих клонов этих лазеров никогда не было!

Саперы поддержали старшего сержанта одобрительным ропотом.

«А этот Розалинов не такой лопух, каким кажется», – одобрительно подумала Афина.

Пока амфибия везла их обратно на остров Среда, дежурные по лагерю приготовили отличный обед. Конечно, не будь Афина такой голоднющей, она непременно сказала бы пару колкостей и по поводу чечевичного супа, и по поводу грибной запеканки, но ей было не до колкостей, надо было побыстрее просить добавку!

После трапезы, или, как выражались саперы, «приема пищи», все собрались с кружками ароматного чая вокруг Афины. Польщенная всеобщим вниманием, товарищ биолог поставила задачу на вторую половину этого, уверенно обещавшего быть бесконечным, дня.

– Следующая наша цель – говорящие грибы.

Афина примолкла в затаенном ожидании – станет ли кто перебивать ее на этот раз? Однако желающих не нашлось.

Она продолжила:

– Эти грибы растут в тени эвкалиптовидных ив, которых особенно много здесь, на острове Среда. Растут они на болоте, и их колонии образуют всякие интересные фигуры – восьмерки, спирали, иногда даже смайлики. Чем знамениты эти грибы? Своей способностью записывать услышанные звуки, а потом воспроизводить их. Это, так сказать, растение-попугай. Эта удивительная особенность необходима грибам для того, чтобы подманивать птиц. Вначале грибы записывают птичье чириканье, потом воспроизводят его. Птицы сдуру слетаются к ним и…

– Грибы их едят! – не выдержал рядовой Гресь.

– Не угадали! Грибы живьем никого не едят. Потребляют только мертвечину. Да и то чуточку погодя. У грибов нет ни лап, ни щупальцев, чтобы хватать добычу… А птицы грибам нужны для того, чтобы получать удобрения. Они питаются птичьим пометом…

– А почему они лошадей не приманивают? Научились бы ржание копировать – сразу с питанием дело бы пошло!

– Уверена, они бы так и поступили, – глотая смешок, кивнула Афина. – Но проблема в том, что на острове нет лошадей… Ладно, пойдемте, а то солнце сядет.

– Ну и зачем нам эти грибы? – тоном лектора, подводящего студента к ответу, поинтересовался Григорий.

– А! Да! Забыла сказать! – Афина ударила себя ладошкой по лбу. – Товарищи саперы, эти грибы очень, очень важны. Дело в том, что все существа, живущие на острове Буровского, могут питаться только растениями, выросшими здесь же. Ну или хотя бы кормом, изготовленным из этих растений. Вся проблема в белках и изомерах глюкозы… Так вот говорящие грибы – идеальное сырье для кормов. В первую очередь потому, что они и в лабораторных условиях отлично растут… – Афина улыбнулась, – ну как грибы. Так что сейчас мы с вами отправляемся, так сказать, на фуражировку.

Глава 6

Змея-пельтаст и медуза-прыгун

Май 2622 г.

Остров Среда, архипелаг Буровского

Планета Грозный, система Секунда

В лесу висели пронизанные нитями солнечных лучей ранние сумерки.

Афина подняла глаза к небу – туда, где в кружеве листвы сквозило солнце, – и улыбнулась. Она была почти счастлива…