Жертвенный престол

Ягуар тем временем осматривал трупы нововеров, нервным рывками оглядываясь по сторонам.

А затем Куаутемок почуял на своей шее холодное прикосновение безжалостной и вечно голодной до крови стали. Мысли в голове вновь перепутались, паника волной накатила на брахмана.

Кот встал прямо напротив пленника, в руках он держал посох с красным камнем на конце. Судя по всему, это посох огня. А огонь не защищает от огня…

– Куаутемок, глава храма пса, говаривают, ты спишь с принцессой Орой? – язвительно поинтересовался ягуар.

– А тебе какое дело? – даже не успев подумать, машинально ляпнул Куаутемок. Зараза! Теперь это будет расценено как «да».

– А ты знаешь, что за такое полагается смерть? – и ягуар хищно улыбнулся, склонив голову на бок.

– Знаю. Но смерть полагается, если ты действительно с ней спал, поэтому не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – Куаутемок попытался выправить ситуацию, хотя и понимал, что это не поможет. Тем более что он действительно спал с принцессой, и не раз…

– Самое что ни на есть прямое! – кот усмехнулся. – По высочайшему повелению наилучшего ты приговариваешься к смерти за то, что лишил невинности принцессу Ору, – сурово прочеканил ягуар. – Последнее слово.

Куаутемок при этих словах еле сдержался, чтобы не вздрогнуть. Он был уверен, что вся эта чертовщина – затея храма котов, глава которого хочет расправиться с конкурентом, а разговоры про принцессу – не более чем желание ягуара поиздеваться над пленником. Но такого поворота брахман никак не ожидал. Он и не мог подумать, что это похищение санкционировал наилучший, которого Куаутемок всегда поддерживал во всех его начинаниях. Да и вообще, они ведь уже договорились, что на союзных переговорах Трапезустий отдаст Ору в жены Куаутемоку! Ну не мог же Трапезустий так легко приговорить к смерти своего самого верного союзника?!

Что ж, в принципе, все это предсказуемо. Отец всегда учил Куаутемока быть предельно осторожным в делах политики, да и Куаутемок сам понимал, что его тайный роман с принцессой – огромный риск, но ничего не мог с собой поделать. Любовь была превыше инстинкта самосохранения. А когда удалось договориться о династическом браке, брахман и вовсе потерял всякий страх, вот и начали ходить слухи.

Ора, сестра наилучшего Трапезустия, была из высшей касты наилучших – правителей Союза. Даже смотреть на нее Куаутемоку недозволительно, не то что спать с ней. По суровым кастовым законам Ора могла выйти замуж только за представителя касты лучших либо за главу какого-нибудь храма или княжества. Но любой правитель княжества или верховный брахман кастой ниже, чем наилучшая, поэтому рассчитывать на столь великую честь и безмерное счастье Куаутемок мог только в том случае, если бы взять в жены Ору ему предложил сам наилучший. Поэтому влюбленные всячески скрывали свою связь. Но когда настал счастливый момент и Трапезустий предложил Куаутемоку династический брак с принцессой, у молодого юноши голова пошла кругом и он забыл о мерах предосторожности.

Куаутемок лишил Ору невинности до брака, нанеся серьезное оскорбление роду наилучших и совершив тяжкое преступление. Поэтому нет ничего удивительного, что Трапезустий решил устранить Куаутемока, узнав о его романе с Орой. Но его реакция была бы предсказуема, если бы государь не нуждался в помощи и поддержке Куаутемока. Да и почему же он тогда так легко отказался от мести Мануаку Копанаку ради сохранения мира, а Куаутемока вопреки политической необходимости сразу же решил отправить на тот свет?

Трапезустий не мог привлечь Куаутемока к открытому суду, ведь иначе его позор стал бы известен на всю страну. Что ж, в этом его ошибка. Если Куаутемоку удастся спастись, то он сможет обвинить Трапезустия в том, что он пытался убить главу храма. А если брахман предъявит государю это обвинение, то будет всего два варианта развития событий: война между лучшими и храмом пса либо два владыки смогут договориться и урегулировать взаимные претензии.

– Не достоин он последнего слова, – рыкнул один из кшатриев, но гневный молниеносный взгляд ягуара ясно дал понять: слова не давали именно этому ящеру.

– Ты хочешь что-нибудь сказать, а? Я не собираюсь ждать весь день! – обратился кот к пленнику.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Это все ложь, – Куаутемок старался говорить как можно спокойнее. Он не собирался говорить правду этому паршивому коту.

– Вот паскуда, у тебя даже не хватает смелости признаться в своем преступлении. Ты не мужчина, ты размазня! – рявкнул ягуар и отвесил Куаутемоку мощную пощечину. – Что ж, пора с этим кончать.

Кшатрий убрал меч от Куаутемока, этот надоедливый металлический холодок перестал раздражать шею брахмана. Мурашки побежали по коже, он словно чувствовал, как боец за его спиной заносит стальной макан для рокового удара. Медлить нельзя, нужно действовать!

Только сейчас Куаутемок увидел, что у кошака за поясом красуется его хрустальный нож, тот самый, который ему подарил отец перед смертью. Неконтролируемый гнев волной накатил на перепуганного парня. По пальцам побежало тепло, энергия огня готова была хлынуть наружу.

Из-за спины ягуара послышались уверенные шаги. Кот, тоже услышав посторонние звуки, обернулся. На поляну вышли пятеро нововеров. Недобитки!

Среди нежданных гостей было трое мечников, один сын очищения и один лансер. Когда-то нововеры были солнцепоклонниками. Они поклонялись богу солнца и света Сатарису и жили по законам рыцарства. Но затем появился Баал, бог зла и тьмы. Первое время черный властелин скрывался под светлой личиной и вербовал своих последователей. Многие рыцари преклонили пред ним колени. Лорд тьмы взял в жены вечную Айли, и она родила ему троих детей: духа Чистого Света без тела и плоти, Виану, царицу любви и живой природы, и Анадона, черное дитя из мрака и багрового пламени. И когда родился младший сын, темное дитя, Баал скинул с себя светлую личину и бежал из Гилион-Палантина, святой земли.

Все рыцари обратились тогда в нежить и роковой волной пронеслись по землям северо-восточного Гилион-Палантина. И с тех пор само слово «рыцарь» проклято, а нововеры создали новое сословие потомственных профессиональных воинов – касту лансеров, воинов-копейщиков. Еще в ту пору солнцепоклонники основали орден Детей Очищения для борьбы с баальской ересью, но затем произошло нечто и вовсе ужасное, что изменило судьбу этого народа. Баал убил бога Сатариса. Тогда солнцепоклонники стали нововерами и обратились в веру в духа Чистого Света, старшего сына Баала и Айли.

– Убить их! – без колебаний скомандовал ягуар.

Кшатрии переполошились и направились исполнять приказ. Нововеры приняли вызов, их вынимаемые из ножен клинки злобно заскрипели. Лансер ловко завертел своим копьем и грозно зашагал в сторону неприятеля.

Ящеры забыть забыли о пленнике. Еще бы! У них теперь других проблем полный воз. Надо шкуру свою спасать.

Сын очищения с усмешкой развел руки, в которых мгновенно засияли огоньки колдовской энергии. Брахман-ягуар, прикинув, что кшатриям одним не справиться с нововерами, среди которых есть боевой маг, тоже отвернулся от Куаутемока. Это его шанс!

Руки пленника загорелись волшебным пламенем, и он сжег путы. Клинки язычников и нововеров сошлись, завязалась схватка. Ягуар, крепко сжимающий свой посох, только сейчас понял, что он оставил пленника без присмотра, и обернулся. Вот только вспомнил об этом кот очень поздно, и спасти его это уже не могло.

Куаутемок огненными руками схватился за лицо ягуара. Кот истошно заорал, его шерсть загорелась, от боли и неожиданности жрец выронил свой посох. Он пытался оторвать смертоносные руки Куаутемока от своего лица. Едкий запах паленой шерсти и плоти, зловонный дымок обжигал ноздри Куаутемока, из-за него слезились глаза. Но борьба за жизнь и свободу не бывает легкой. Он выдавливал глаза ягуара своими пылающими пальцами. Теперь других вариантов нет. Кот не оставил ему выбора. Неприятель пытался дотянуться до лица и шеи Куаутемока, но силы стремительно покидали его, ягуар ничего не видел и хаотично размахивал руками.

Один из кшатриев бросился на помощь своему командиру. Куаутемок отбросил труп кота и схватил его посох. Он отразил удар кшатрия и огрел его посохом по голове, да так сильно, что шлем воина треснул.

Остальные кшатрии всецело были заняты неравной схваткой с недобитыми нововерами. И им было явно не до бунтующего пленника.

Отлично, сражающиеся воины разберутся друг с другом сами. Их судьба Куаутемока не касается. Он свободен и вооружен, и ему пора делать ноги. Пока нововеры методично расправлялись с кшатриями, брахман забрал у кота свой нож и улизнул в лесную чащу.

ХХХ

– Джаван! Выпей с нами за победу! – командир гвардии лучших радостно протянул чарку с пульке, горячительным напитком из агавы, едва увидев своего принца.

– Чему, ты проспорил, ха-ха! – усмехнулся Джаван, радостно принимая стакан.

Джаван был младшим братом наилучшего Трапезустия, но все это меркнет по сравнению с тем, что он – лучший боец во всей Зоократии. О его воинских талантах ходят легенды, но при этом по его виду никак нельзя сказать, что он самый сильный воин в стране. Принц был высок, да, но у него не было горы мышц, даже больше, его телосложение нельзя было назвать плотным. Вообще у него не было никаких внешних признаков безмерной физической мощи.

С раннего возраста Джаван тренировался с самыми лучшими солдатами Союза, а когда более или менее подрос и окреп, начал выступать в бойцовских ямах. Принц состязался с самыми разными противниками. Были среди них и профессиональные бойцы, и крестьяне, решившие в свободное от работы время заработать легких денег. Бился Джаван и с такими силачами, чья хватка настолько крепкая, что, если такой схватит тебя за руку, проще ее отрезать, чем пытаться высвободиться. Но при всем при этом он не потерпел ни одного поражения!

Выступления в бойцовских ямах всегда считались недостойным принца занятием. Но Джавана это не останавливало. Он вообще был весьма своевольным. Быть средним дитем в семье – это нечто особое, и уж тем более в доме государей. Родители всегда уделяют особое внимание старшим и младшим. Старшим, потому что они эдакие первопроходцы в походе под названием воспитание детей, а младшие – они ведь еще маленькие, за ними нужен более пристальный присмотр. А о средних детях периодически забывают на фоне проблем младших и старших.

Так вот Джаван, которого опекали меньше старшего, Трапезустия, и младшей, Оры, нередко был предоставлен сам себе. Делал, что хочет, развлекался, как может. Он часто убегал из дворца, и иногда этого даже никто не замечал. Юный принц ходил по Тагараски один, бегал по крышам, дрался с дворовыми мальчишками, дружил с ними, ловил голубей, иногда даже воровал яблоки и булочки у городских торговцев. Просто ради забавы, иногда – чтобы покормить какого-нибудь парнишку-попрошайку. И эта жизнь, когда ты сам по себе, можешь постоять за себя без чьей-либо помощи, кардинально отличается от той жизни, которая уготована всем членам царской семьи.

Трапезустий, которого всю жизнь готовили к тому, что он однажды взойдет на престол, и шагу ступить не может без доброй свиты слуг. Чрезмерное внимание к его особе неизгладимо повлиял на него, мания величия старшего брата была столь же грандиозной, как воинские таланты Джавана. Это всегда бесило среднего принца, но родичей надо любить и поддерживать, несмотря на все их недостатки. Младшенькая, Ора, всегда была окружена заботой, любовью и роскошью, и ее капризам не было границ. Впрочем, в этом нет ничего плохого, она же девочка, принцесса, а потому ее следовало баловать. Но ее тараканы Джавана, в отличие от заскоков брата, нисколько не раздражали. Более того, он всегда находил их весьма забавными. И вообще, Джаван безмерно любил свою сестричку. И она его тоже. Всегда, когда что-то случалось, она бежала откровенничать с братом, и поэтому принц мог уверенно сказать, что знает ее даже лучше, чем родители, да пусть их духи всегда пребудут с ним.

Джаван радостно осушил чарку с пульке, которую ему проспорил Чему. Они заключили пари, что Джаван пойдет в бой безоружным, и теперь принц радовался двум победам: в споре и в бою.

Язычники вязали пленников, грабили их дома, тела убитых людей относили в лес. Воинство уйдет, а звери попируют на пепелище битвы. Духам джунглей это должно понравиться. А эти проклятые, неугодные предкам дома и деревни следует сжечь дотла. Бойцы тащили хворост к постройкам нововеров. Но некоторые воины, подобно гвардейцам-лучшим, не утруждали себя всей этой работой и всецело предавались празднованию славной победы. То тут, то там можно было увидеть группы брахманов и лучших, которые пили и плясали на окропленных кровью улицах.

– Ладно, парни, меня ждет брат, – Джаван вернул Чему кружку и откланялся.

Он шел к донжону деревянного замка, центральному укреплению колонистов. Зная брата, Джаван был уверен, что он гордо восседает там, безмерно радуясь своей победе, несмотря на то что он наблюдал за битвой издалека.

Кругом толпились испуганные пленники под бдительным присмотром языческих воинов. Джаван поглядывал на них жадным взглядом. После боя кровь всегда так и кипит, так и хочется взять какую-нибудь девицу в охапку и утащить в чащу. Вот только взгляд царевича не находил подходящей кандидатуры. Какие-то все пленники худощавые, бледные и словно еле живые. Желание при взгляде на них пропадало само собой. Ну да ладно, значит, он пойдет и побеседует с братом, а утехам предастся по возвращении в столицу.

– Что значит «его нигде нет»?! – Джаван вошел в просторный зал в завоеванном замке под аккомпанемент панического крика брата. Как-то это не похоже на радость от победы.

Колонисты были сворой беглецов, ищущих лучшей жизни на чужбине, и потому у них не было ни короля, ни царя, ни иного подобного лидера, поэтому и в зале замка не было трона, на котором теперь мог бы горделиво восседать наилучший. И потому Трапезустий в свойственной только ему манере восседал, скрестив ноги, на длинном столе, словно просветленный брахман.

– Да, наилучший, ни его, ни Куна никто не может найти, – смиренно отвечал Менцэуаль, второй советник Куаутемока, бывший раньше первым советником его отца.

– Как так?! Он же понимал, что в битве может случиться все что угодно! Неужели он все равно пошел в бой наравне со всеми?! – удивленно вскинул брови Трапезустий. Он даже отвлекся от пульке. Джаван же при этих словах тихо и брезгливо хмыкнул. Эх, это Трапезустий считает, что участвовать в битве выше его высочайшего достоинства, хотя на самом деле именно такие поступки и дают уважение войска и подданных, а не трусливое отсиживание в тылу. В этом плане Куаутемок, а речь наверняка идет именно о нем, раз вспомнили и его верного друга, койота Куна, заслуживал уважения. Правда, Джаван был лучшего мнения о его воинских навыках. Неужели Куаутемока одолел какой-то из испуганных нововеров?

– Да, господин, Куаутемок лично повел людей в атаку, а затем, по словам очевидцев, с небольшим отрядом отправился в погоню за убегающими поселенцами. После этого его никто не видел, – подтвердил предположение государя Менцэуаль. При этих словах Трапезустий разочарованно развел руками, а Джаван мысленно похвалил себя за догадливость, речь и правда идет о главе храма пса.

– Найдите его, что бы с ним ни случилось, – нервно тыча непонятно куда пальцем, приказал наилучший. – Он мог просто еще не вернуться или потеряться, может быть, он просто лежит где-то раненый, и ему нужна помощь. Черт! Да даже если он мертв, отыщите его тело! – Трапезустий не сдержался и повысил голос.

Джаван стоял в дверях, скрестив руки и внимательно, с аккуратно замаскированным интересом, наблюдал за этой беседой. Он знал, что его брат более чем просто высоко ценит союз с храмом пса, но не думал, что Трапезустия выбьет из колеи новость об исчезновении Куаутемока. Понятное дело, канун союзных переговоров – это весьма неудачный момент, чтобы лишиться надежного компаньона, но, тем не менее, если мыслить здраво, все не так критично, чтобы показывать окружающим свою неуверенность или обеспокоенность.

– Да, повелитель, мы обыщем все окрестные чащи и обязательно его найдем, – и при этих словах Менцэуаль спешно покинул зал, дабы поскорее приступить к исполнению приказа наилучшего и найти своего господина. Джаван проводил его ленивым взглядом и, как только жрец покинул помещение, вольготной походкой направился к Трапезустию.

– Приветствую тебя, мой брат! – Трапезустий сразу оживился, едва заметил Джавана. – Оставьте нас!

«Черт, почему он вечно так высокомерен? Почему хоть со мной нельзя говорить попроще?» – только и подумал Джаван, а вместо этого сказал:

– Привет!

– С победой тебя! – при этих словах наилучший радостно развел руками и снова взялся за пульке.

– И тебя, – без особого энтузиазма ответил Джаван. Он пришел сюда не ради поздравлений, у него есть дело поважнее. – Что, Куаутемок пропал после битвы?

– Да… – радостное выражение лица Трапезустия мгновенно сменилось кислой миной при упоминании верховного брахмана храма пса. – Ты представляешь? В такой ответственный момент он позволил себе так рисковать собой! – и наилучший разом осушил свой стакан.

– Ну, такое бывает, – пожал плечами Джаван. – Но я здесь не для того, чтобы справляться о здоровье Куаутемока, – заговорщическим тоном продолжил принц.

– А зачем тогда? – поинтересовался Трапезустий, наливая себе еще пульке.

– До меня дошли слухи о том, что некий пес, Куаутемок, спит с нашей сестрой, Орой. Это правда? – голос Джавана мгновенно стал жестким и не предвещал ничего хорошего.

– Да, это правда, – без колебаний подтвердил Трапезустий, словно это само собой разумеется, и снова приложился к выпивке.

– Так значит, ты знал об этом и ничего не сделал? – Джаван чувствовал, как он постепенно закипает. Он никому не позволит порочить честь его семьи, и тем более его ненаглядной сестренки!

– Это не важно, – махнул рукой наилучший. – Куаутемок – наш верный и преданный союзник. Мы уже достигли соглашения, что он возьмет Ору в жены. А уж когда они переспят, до или после бракосочетания, это уже не имеет никакого значения. Об этом никто и не вспомнит, когда они станут мужем и женой, – наконец Трапезустий отвлекся от выпивки.

– Не имеет значения? Не имеет значения?! – Это Трапезустий зря сказал. Терпение Джавана лопнуло, и он сорвался с цепи. Принц схватил брата за глотку, не дав этому напыщенному индюку вернуться к попойке. – Послушай, ты, тупой баран, ты хоть понимаешь, что об этом уже все знают?! Знаешь, откуда я об этом узнал? Мне воины рассказали, прямо перед битвой! Я был в шоке и бешенстве одновременно! И как ты думаешь, кто и когда об этом забудет, если все и так уже смеются над тобой, потому что твой верный союзник трахает твою сестру у тебя за спиной, а ты улыбаешься ему, как паршивый сутенер?! – в ярости кричал Джаван, вбивая каждое слово Трапезустию прямо в лицо.

– Отпусти! – Трапезустий попытался потребовать уверенно, он даже нашел в себе силы вновь поднять взор, но все равно прозвучало неубедительно.

– Нет, братец, мне тебя трогать можно, и я буду держать тебя, пока ты не дослушаешь до конца, – Джаван даже и не думал повиноваться. – Ты все время прикрываешься политикой и мнишь себя талантливым лидером, но ты постоянно забываешь, что все намного проще, чем ты думаешь. Ты боишься, что ясамальцы, биститы и коэты объединятся и поднимут бунт? И поэтому ты откупаешься от них тем, что прошаешь им убийство нашего отца, не так ли? И ты абсолютно уверен, что тем самым ты спас страну от гражданской войны, – Джаван был одним из немногих, кто выступал против выдвижения наилучшим ультиматума котам. Джаван настаивал на том, что коты должны понести суровое наказание независимо от политической конъюнктуры.

– Но ты не учел того, что коты, которые пошли на убийство одного правителя, почувствовав свою безнаказанность и твою слабость, теперь будут точить нож у тебя за спиной, чтобы перерезать тебе горло! А ты, наивный придурок, уже поверил, что приструнил котов и стал великим миротворцем, – Джаван усмехнулся. – А теперь ты еще позволяешь своим союзникам плевать тебе в лицо и вытирать об себя ноги?

– Это политическая необходимость. Нам нужен союз с храмом пса… – просипел Трапезустий.

– Неужели?! – злобно хмыкнул Джаван. – Знаешь, что такое власть? Позволь объяснить. Власть – это страх и уважение, кнут и пряник. Чувствуешь? Не наоборот, в первую очередь именно страх и кнут, а не уважение и пряник. У тебя нет ни страха, ни уважения. Ты слишком молод, и тебя никто не рассматривает всерьез. К тебе присматриваются. И многие хотят «подвинуть» неопытного юнца. А власть наилучшего – это умение решать споры между участниками Союза, защищать страну и вершить суд. В чем из этого ты уже успел проявить себя?

– Я сплотил все земли для борьбы с колонистами, я только что разбил нововеров и восстановил нерушимость границ! – сдавленно огрызнулся Трапезустий.

– Это все ерунда! – рявкнул Джаван. – Да, ты уговорил всех выступить с тобой в поход, но это лишь цветочки. Проявить себя на этом поприще тебе еще только предстоит на союзных переговорах. А победа… Наблюдение за битвой – это не проявление силы. Проявление силы – это когда ты во главе своих людей бросаешься на врага, отрубаешь ему голову и воспеваешь над его телом хвалу духам, а вовсе не то, что сделал ты. Да и вообще, много ли чести в том, чтобы одолеть спящих людей? Конечно же, нет! Так что ты пока никого не заставил себя ни уважать, ни бояться.

– А что бы тогда сделал ты?

– Честь семьи превыше всего! – с мстительным запалом воскликнул Джаван. – Слаб тот государь, который не может защитить себя и свой род, поэтому я бы сразу при помощи храма пса расправился с котами и выгнал их из города! Храм пса поддержал бы это предприятие, так как их лидер тоже был убит. Объединенные силы одолели бы котов. А уже после этого можно было бы подавить и тех, кто посмел поддержать цареубийц: насекомых и ящеров. И то, я тебя уверяю, когда всем стало бы известно, что ягуары перебиты за убийство наилучшего, никто не стал бы их поддерживать. Так ты показал бы, что никто не смеет покушаться на нашу семью и что твои враги долго не живут. После этого никакой Куаутемок и не посмел бы даже пальцем притронуться к Оре, а если и посмел бы, то мы бы и с его храмом расправились. Ведь то, что он натворил, – преступление, а значит, на нашей стороне были бы другие княжества. Понимаешь? Защищая свою честь, карая своих противников, ты завоевываешь уважение друзей и страх врагов. После такого никто и не подумает выступать против тебя. – И при этих словах Джаван отпустил Трапезустия. Нет, он его бросил! Да с такой силой, что наилучший чуть не упал со стола, на котором так величественно восседал.

– Ты хороший воин, но ты ничего не понимаешь в государственных делах, – прокряхтел Трапезустий, потирая шею.

– Заткнись! Ты просто бесхребетная тварь, как и твой Куаутемок. – Джаван пошел прочь, хватит с него на сегодня общения с этим идиотом, который волею судьбы оказался его братом.

ИНТЕРЛЮДИЯ 1

– Зараза! – выругался Эйно, прихлопнув очередного назойливого и безмозглого комара, наивно вздумавшего полакомиться кровью путника.

Он ненавидел этот лес, он ненавидел язычников, он ненавидел комаров… А еще он ненавидел их – древних элементов. Это из-за них бессмертный вынужден бродить по этим лесам, служить пищей комарам и прочим мелким гадам, это из-за них он вынужден постоянно быть в бегах…

Да-да, он бессмертный, ни много ни мало. Мир вокруг вечен и нерушим, и иногда часть его нерушимости переходит к его обитателям в виде бессмертия. Бессмертие бывает трех видов: естественное, божественное и абсолютное. Естественным бессмертием обладают высокие народы – эльфы и гномы. Они не могут умереть своей смертью от старости или болезней, но в целом они такие же смертные, как и люди. Умирают от оружия или стихийных бедствий точно так же. Божественным бессмертием обладают все боги – обитатели плана богов. Вместе с божественным бессмертием его обладатели обретают не только вечную жизнь и неуязвимость, но и огромные сверхъестественные силы. Но сила божественного бессмертия исходит из источника Живой Воды, поэтому боги и не могут покидать Гилион-Палантин, где действует сила источника, иначе они теряют не только свою силу, но и бессмертие.

И есть еще абсолютное бессмертие – один из самых редких и загадочных видов бессмертия. Его обладатели всецело неуязвимы к смерти и разрушению. Как правило, абсолютное бессмертие могут обрести только существа материального мира. Но такое бессмертие навсегда лишает их возможности попасть в идеальные планы бытия – планы духов и план богов. Даровать абсолютное бессмертие могут только два бога: Баал, бог зла и тьмы, и Айли – единственная богиня, которая вечна, как сам мир. Ее еще называют богиней-Матерью и Создательницей, но она не создавала этот мир, просто она была в нем вечно, в то время как остальные боги когда-то в нем появились.