Сказки Гамаюн

Лилит замолчала, и в её глазах стояла печаль.

Я глянула на Василису. Ей было очень интересно, она уже смотрела на Лилит не как на возможную спасительницу, а как на источник новых знаний. Воспользовавшись образовавшейся паузой, она вставила несколько фраз:

– Я не знаю, что делать с теми, которых много, которые не гении и не уроды, которые мечтают просто жить, просто дышать и просто любить. Но мне кажется, что их надо научить быть более терпимыми к другим, да и гениям терпимость бы не помешала. И ещё ведь и твои, и Евины потомки вступают в брак друг с другом, так что чистоты крови не наблюдается. И кстати – ты, Лотта, не знаешь, но в первом мире развитие науки пошло очень далеко по сравнению с нами, и она дополнила сказанное Лилит. Как рассказывал мне Кощей, американские учёные из института популяционной генетики сделали новое открытие. Лотта, я тебе потом расскажу подробнее об этих терминах. Исследователи пытались выяснить, каким образом гены передаются по материнской линии от поколения к поколению. С помощью каких-то их компьютерных технологий учёные свели количество родовых линий всех женщин, живущих ныне, к двум материнским кланам, а не к одному, как считалось ранее. Таким образом удалось доказать, что у Адама было две жены – Лилит и Ева, и от них обеих происходит человечество. Хотя учёные других стран Первой Земли достаточно скептически относятся к открытию этих американцев. Но, Лилит, выходит, Вы все-таки имели детей от Адама?

– Ну да, имела, он при первой же возможности бежал изменять Еве со мной, ещё тот был праведник. Он, ради того, чтобы на мгновение ощутить на своих губах сладкий привкус потерянной им Вечности, был готов пойти на все мои прихоти, но такой он был мне не нужен – так, секс для здоровья. Но до сих пор во всех своих мужчинах я чувствую его гены, и мне грустно. Грустно ещё и от того, что чем больше в женщине моей сущности, тем больше она обречена это чувствовать.

После этих слов Лилит мотнула своей шикарной шевелюрой и, моментально преобразившись, сказала:

– Сейчас к нам гости пожалуют, я не привыкла раскисать, особенно перед мужчинами.

И действительно, в коридоре послышались поспешные шаги, и в дверь вошли четверо мужчин – Кощей с Марком Антонием и принцы.

– Все хороши, как на подбор, – хищно сказала Лилит, а глаза мужчин округлились от удивления.

Однако Кощей только кивнул Лилит благодарственно за то, что она приехала, и кинулся к Василисе. Я думала, что Марк Антоний тоже кинется к ней, вспомнила, как он смотрел на неё в городе тремя днями раньше. Но нет, он не отрывал глаз от Лилит.

– Этот уже мой, – кивнула она Василисе, – не переживай, тебя он больше не тронет, я с ним немного полюблюсь. Чудесный экземпляр мужчинки, – и она хищно облизнулась, подошла и провела по губам Марка пальцем.

На Марка было противно смотреть. Он весь подался вперёд, стараясь поймать губами её пальцы. «Да, этот, весь с потрохами, во власти Лилит, а ведь как недавно добивался Василису», – горько пронеслось в голове.

– Я уже забрала его страсть к Клео и к тебе, Василиса, соответственно, она была такая поверхностная, перепорхнула и не заметила. Забудь о нём, Василиса. Я побуду немного с ним, может, рожу от такого замечательного самчика себе девочку, а то уже давно никто меня не радовал. Собачки и кошечки – это не дочечки. А с тобой мы поработаем чуть позже, не переживай.

Потом она обратила свой взгляд на принцев, и у меня все похолодело внутри: вдруг и они так на неё прореагируют? Захотелось закрыть их обоих собой от взгляда Лилит, но ноги как будто приросли к полу. Сначала она подошла к Карену и, казалось, заглянула ему в душу. Хи стоял как изваяние с совершенно окаменевшим лицом. «Что она с ними такое делает?» – пронеслось в голове.

– Этот не мой. А хорош, красавчик. Забирай, Лотта, не пожалеешь, не подведет, – и она быстро перешла к окаменевшей фигуре Ха и проделала ту же процедуру по заглядыванию в душу.

– Хороший котеночек, – промурчала она, – держится, сопротивляется, но тем интереснее с ним будет поиграть позже. Я ведь могу менять внешность, засыпаешь с желанной девушкой, а просыпаешься со мной. Мы ещё встретимся с тобой, кареглазенький, я тебя не забуду – и она фамильярно похлопала Ха по щеке, отчего меня начало разрывать от возмущения.

– Успокойся, Лотта, они пока не мои, да Карен и не будет, а то, что я делаю с ними сейчас, они не вспомнят. Возвращаю, крылатая подруга.

Махнула рукой, и на лицах принцев появились удивление и тревога.

– До завтра, Василиса, – Лилит схватила Марка за руку и исчезла.

Кощей прижимал к себе плачущую Василису, целовал её макушку и приговаривал:

– Видишь, с Антонием ужу разобрались. Лилит странная и такая беспринципная, особенно с мужчинами, но тебе поможет, раз обещала. Если хочешь, я усыплю тебя снова, чтобы до завтра не мучилась.

Но Василиса замотала головой и ещё сильнее прижалась к Кощею.

Я схватила принцев за руки и потянула прочь из кабинета. Мы тут были явно лишними, к тому же очень хотелось отдохнуть и переварить услышанное. Утро прошло в томительном ожидании. Я прохаживалась вдоль кабинета Кощея, потом он пригласил меня посидеть с Василисой, пока сделает некоторые указания по делам. Она, несмотря на отрешенность от действительности, принялась рассказывать мне, что слышала от мужа о первой Земле, Библии, Адаме и Еве. Мне всё хотелось выяснить, почему у нас никто ничего об этом не знает, раз мы от них произошли, но не успела.

Лилит появилась ближе к середине дня, довольная, как кошка после миски сметаны, смешливо глянула на нас и сказала:

– Понравился, сумел удовлетворить, побуду на этой земле ещё немного. Люблю Италию. А сейчас попытаюсь договориться с душой правнучки. Василиса, ты подумала? Готова потерять эту душу? Она очень сильная и способна во многом быть полезной, научить на многое смотреть по-иному. Но тебе действительно без неё будет легче. К тому же то, что ты узнала от неё, уже не забудется, хотя со временем будешь вспоминать об этом как о прочитанной, но очень тяжелой книге. И как Кощей воспримет эту потерю?

Василиса внимательно слушала Лилит.

– Вы знаете, мы проговорили с Кощеем почти всю ночь и решили, что прошлое должно остаться в прошлом. Предоставим мертвецам самим хоронить своих мертвецов. Муж считает, что мы справимся, а я ему верю.

– Что ж, если Кощей уверен, что справитесь – значит, справитесь. Тебе очень повезло с мужем, да и ему с тобой. Я не ханжа и умею радоваться чужому счастью. Лотта, позови Кощея, а я пока поговорю с правнучкой. У меня для неё есть на примете одна беременная жена влиятельного американского сенатора, думаю, её эмбрион подойдет душе Клео. Жена – голливудская красавица, и он не дурак. Девочка с хорошим умственным потенциалом, а с такой душой она и президентом сможет стать, то-то правнучка порадуется. Эх, той души на вес меньше четырех граммов, а столько проблем!

Как проходило отделение души – не видела, меня не пустили. Василиса потом долго спала, и около недели они постоянно находились вдвоём с Кощеем, даже в столовую не приходили. Как сказал Кощей, период реабилитации оказался непростым. Но они справились. Когда бледная, но улыбающаяся Василиса появилась на людях, мы с принцами решили, что пора и честь знать, и надо уезжать, но хозяева попросили погостить нас хотя бы ещё пару недель, помочь Василисе привыкнуть к новому состоянию. Кощей же хотел продолжить занятия с принцами по вопросам управления. Я тоже училась и у Кощея, и у Василисы, узнавая новое и об этом мире, и об очень интересном для меня мире первой Земли. Мы пробыли в этом замечательном замке ещё около месяца, но принцы явно скучали по дому. Мне-то особенно некуда было спешить, хотя Микулишна и девочки, наверно, по мне тоже скучают. Так что однажды летним утром мы попрощались, оседлали своих коней и тронулись домой.

Часть четвертая.

Почти хеппи энд…

Бал

Мы вернулись домой в последнем месяце лета.

Король и королева были невероятно счастливы. Год они ждали своих детей. Год неизвестности, год печали, год тревог. Счастье, что они вернулись живыми, пусть глаза их по-другому смотрят на мир. Глаза их не изменили цвет, лица не стали хмурыми и нелюдимыми, просто король и королева поняли – выросли их дети. Сыновья стали взрослыми, в глазах пропал щенячий детский восторг от мысли, что жизнь прекрасна и удивительна, но появилось понимание, что жизнь – сложная и простая, добрая и жестокая, весёлая и грустная, простая и сложная – просто жизнь, и в ней нужно научиться жить.

Вся дворцовая челядь, все придворные высыпали во двор и окружили принцев, а я тихонько выбралась из плотной толпы и направила своего коня в сторону леса. Что я тут забыла? Принцев? Уж я – то их буду помнить, а вот они? Кто я, и кто они? Уходить надо вовремя и незаметно.

Я уехала опять к Микулишне. Как она была рада, ведь я теперь была не просто девчонка, не просто мальчонка, а та, что в тяжёлых ситуациях не потеряла себя, не обозлилась, не возгордилась, не стала циничной, а осталась самой собой, девочкой из леса. Я приехала погостить к отцу – мой отец лес, а мать дорога. Она, наверное, ждёт и готовит новый путь.

Я рассказывала подругам о Марье Искуснице, и Русалочка закатывала глаза и закусывала губу – то ли хотела такого же успеха, то ли осуждала Марью, не поняла пока. Мавка была вся во внимании при рассказе о Василисе Премудрой.

И ещё из моих рассказов они догадались, что мне нравятся Хи и Ха, но ничего не могли мне посоветовать. Одного не выберешь, двоих не будешь любить.

Несколько раз в деревню из дворца приезжали гонцы с приглашением во дворец, но я не ехала. Я решила, что мне надо кончать любые отношения с принцами. Кто они и кто я? Эти вопросы терзали душу. Эти слова как щит защищали меня от мысли о принцах. Да, они относятся ко мне хорошо и даже очень, особенно в последнее время – я часто чувствовала на себе заботливые и задумчивые взгляды. Да, они благодарны мне, так и я тоже благодарна очень за многое. Я увидела с ними мир, подружилась с Ветром, стала старше на целый год. Это так много. А во дворце? Что я там забыла? Мне и тут хорошо. Я лежала на берегу и смотрела в небо. Вот уже опять по лесу гуляет Сива. Опять осень. Опять листопад, пора свадеб. И принцам надо подумывать о невестах – может, здесь, а не за тридевять земель найдут себе пару. Карену предстояло подготовиться к правлению, ходили слухи, что король стал совсем слаб. Получила от них послание, которое очень удивило. Принцы писали, что они предприняли уже не одну попытку увидеть меня и пробовали попасть в лес, но он их не пускал. Почему? Хотя от послания на душе потеплело – значит, не забыли – но лес, он правильный, он знает, он мой отец. Мать-дорога в последнее время опять рождала смутные образы полей, лесов, рек, которые манили и ждали меня. Я понимала, что моё пребывание здесь временно, но пока не могла принять никакого решения, будто ждала – а вдруг решение придёт само собой. И дождалась.

Оно пришла в тихом шелесте листвы.

– Лотта, – позвал меня лес, – Лотта, послушай.

Я насторожилась и прислушалась. В этот момент передо мной возникла женщина, от которой веяло могуществом и добротой. А ещё она была такая, которую не ослушаешься. Макошь! Передо мной стояла сама богиня Макошь.

– Здравствуй, Лотта, узнала? Умница. Я пришла напомнить об обещании.

Я только удивлено хлопала глазами.

– Лотта, помнишь, ты обещала мне выполнить любую мою просьбу за спасение вас от Марьи Искусницы? Время пришло, Лотта. Ты должна подготовиться к пути – он долгий, длиной в жизнь. Я расскажу, что тебе нужно сделать, но сначала ты должна решить свои проблемы с принцами. Нельзя оставлять нерешенные проблемы, уходя в дорогу, котомка будет слишком тяжелой, не унесёшь. Завтра во дворце будет бал. Король сильно болен, и Карен (ты знаешь, он сильно повзрослел) пообещал, что, если на балу появится та, которая может стать его судьбой на всю жизнь, он не будет против. И очень просит не заставлять его ни на ком жениться насильно. Ты знаешь, Карен тянет время, он просто ждет чуда, как все вы, люди. Подыграй ему. Завтра за тобой приедет карета, и ты превратишься на вечер в ту, какой ты есть на самом деле, прекрасную птицедеву.

Я стояла с округлившимися от удивления глазами и не могла поверить в реальность происходящего.

– Ты разве не чувствовала, что это так? Да, та сказка, что ты слышала на постоялом дворе, о тебе. Больше о себе узнаешь позже. Но не признавайся принцам, что ты Лотта. Если Карен или Михел узнают тебя, многое может измениться в ваших судьбах. Я не властна полностью над твоей судьбой, Лотта. Ты родилась в странную ночь, в ночь, когда правит богиня ненаписанных судеб и запретных дорог, ты сама выбираешь себе дорогу. Твоей судьбой не играют богини неотвратимости, не держат нитей твоей жизни, ты сама создаёшь её узор, но это иногда ещё труднее, чем предопределённость – неудачи-то свалить не на кого. А обещанье придется выполнять. Всё, что обещаешь и выбираешь, когда-нибудь требует возврата и сбывается. Ты сказала гадалке, что тебе не нужна любовь, а нужны друзья, ты их получила, а теперь страдаешь.

Даже не знаю, где взяла храбрости, но я выпалила:

– Я взяла в друзья Ветра, но ведь дорога имеет развилки? Теперь я хочу идти по дороге любви.

– Посмотрим, – улыбнулась Макошь.

– Макошь, скажи, оно очень трудное, моё дело? Вдруг я не справлюсь?

– Поздно, дорога только вперёд, не петляет. Я тебя не просила разбрасываться клятвами там, на озере, у терема Марьи Искусницы. Ты ведь сама, без Хи и без Ха, могла бы выплыть. Лодка отвезла бы их опять в терем, а ты могла бы жить без них дальше. Или не могла? Так, значит, завтра, когда солнечный диск спрячется за верхушкой дуба, за тобой, птицедева, прибудут.

Сказать, что я опешила – не сказать ничего. Какой бал, какая птицедева, кто я такая? Чудеса. Я этого, кажется, просто не выдержу, я маленькая. Ладно, уже не маленькая – глупенькая. Ну, не совсем глупенькая, но замухрышистая Лотта, живущая в лесу. Да, я умею видеть дорогу, и она приводит меня туда, куда прошу, но что я буду делать на балу, я и танцевать-то не умею толком, хотя Ха меня немного учил, когда в приюте зимовали, да и кружилась с Мавкой под музыку ветра, но это не королевские манерные танцы. Легла я спать в смятении. Наутро рассказала всё моим подругам, и мы, как всегда, собрались на полянке перед озером и стали ждать.

Вот и время пришло. На поляну опустилась небольшая карета, запряжённая крылатыми конями. Из неё выпорхнула маленькая эльфа, подошла почтительно ко мне и спросила:

– Вы готовы, Лотта?

– Вот стою лохматая, страшная, но умытая перед тобой – значит, готова. Что, поехали?

– Шутите, сударыня. Не волнуйтесь, сейчас будет всё в лучшем виде.

Она облетела вокруг меня, и по поляне прошел вздох. Что-то воздушное, ослепительно изумрудное, невесомое колыхалось вокруг моих ног. Эта юбка казалась сотканной из морской пены. Я дотронулась до головы и поняла, что это не мои волосы, а какое-то шелковистое светлое чудо лежит короной на моей голове, и только некоторые локоны игриво выбиваются из прически. Руки были маленькие и нежные, такими неудобно разжигать костер, чистить рыбу, кидать нож. Богиня Макошь!!! Что это со мной!!! За что?!!

– Вот еще туфельки, – и эльфа протянула мне хрустальные башмачки, – как раз на Ваши маленькие ножки.

Макошь, как можно жить с этим, с этим можно только на диванчике сидеть, и чтобы кто-то пыль с меня сдувал. Полное безобразие.

– Что-то не нравится? – буркнула обиженная эльфа. – Приказано временно восстановить Ваш естественный вид, приложив к нему соответствующую одежду. Возражаете? Всё равно придется потерпеть этот вечер. На сегодня это ваша внешность и ваше платье. Выглядите Вы, как настоящая принцесса.

В полной тишине я двинулась к карете.

– Пожелайте мне мудрости и удачи. Они мне сегодня пригодятся. Девочки, не верьте в то, что видите, я такая, как была утром, это так, иллюзия.

– Да мы тебя всегда такой видели, только одетой по-другому. Вот уж новости, – хором ответили Русалка и Мавка.

Кони рванули вверх и опустились только невдалеке перед замком. Крылья пропали, и мы, как порядочные жители королевства, въехали в дворцовые ворота.

Встречать меня вышла куча слуг в ливреях, все приветственно склонили головы, а затем проводили в зал. Играла музыка, пары скользили по паркету, на троне сидел король с королевой, а по сторонам от трона стояли скучающие Карен и Михел. Ой, ну как же хороши. Хи в белом нарядном костюме, «элегантный, как король», с тоской и равнодушием смотрел на танцующих, и с таким же выражением лица стоял Михел. Он тоже был одет в светлый костюм и тоже явно скучал.

Я выглянула из-за танцующих пар и продвинулась ближе к принцам. Синие и карие глаза широко распахнулись. Такими удивленными я их не помнила со времен, когда Елена прекрасная из чана встала. Они быстренько отлепились от трона и подскочили ко мне.

– Разрешите представиться, – пробормотал Хи, – я Карен, а это мой брат Михел, мы очень рады видеть Вас на нашем балу, Прекрасная Незнакомка. Вы не назовете своё имя?

– Я бы хотела остаться пока Прекрасной Незнакомкой.

В голове промелькнула подленькая мыслишка: «А если бы истинная (ой, как понять, кто теперь истинная; ладно, та, к которой привыкла) явилась бы, что бы они запели? Ту бы и на порог не пустили, наверное? Нет, это я, кажется, все-таки из вредности думаю. Ребята ко мне очень хорошо относились, они же не виноваты, что они принцы, и я в них влюбилась. А теперь мне не хочется, чтобы они в эту фифочку влюбились. Ой, в голове все путается, это же они в меня могут влюбиться, почему не хочу? Странно».

– Чего желает Прекрасная Незнакомка – шампанского, мороженого?

– Я бы хотела сначала немного осмотреться. Вы не откажетесь мне показать замок? Он такой красивый.

Оба принца бросились один перед другим, чтобы оказать мне услуги. Меня прогуляли по зимнему саду, мы посетили ещё одну гостиную, зал для приёма послов и ещё какие-то многочисленные залы.

– Наверное, нужно возвращаться в танцевальный зал, я ведь не одна гостья, – вспомнила я. – Вы были так любезны, что уделили мне очень много времени.

Принцы пристально всматривались мне в глаза и как-то странно переглядывались. Что-то не так. Неужели узнали? Я бы себя точно ни за что в таком виде не узнала. Держала я себя сдержанно и не позволяла расслабиться – мало ли что может произойти.

Мы вернулись в танцевальный зал. По паркету всё так же скользили пары, выписывая замысловатые узоры. Как только мы появились, многочисленные взгляды гостей сразу приковались к нам, королева стала усердно обмахиваться веером, а король счастливо улыбался. На лице читалась мысль: хоть под конец жизни он увидел, что его мальчики кем-то увлеклись. В это время молодые девицы только что не дышали огнём. Переживут, никуда их принцы не денутся, никто их забирать не собирается.

– Вы не согласитесь подарить мне танец? – вдруг попросил Карен.

«Ну вот, началось, – подумала я с ужасом, – танцевать под такую музыку я не умею».

И вдруг в залу ворвался Ветер, и сотни эоловых труб стали играть удивительно красивый мотив, от которого сердце сжималось, и мысли неслись в небеса. Карен подхватил меня, и мы закружились по залу. Он так хорошо танцевал, что я, никогда не танцевавшая на балах, порхала, почти не касаясь пола, и это было прекрасно. Ветер качал занавески и вдруг решил пошалить, залез под юбку, легким касанием погладил ноги и немного приподнял юбку. Я засмеялась и пригрозила ему пальцем.

– Я знал только одну девушку, которая так смеялась и могла пригрозить Ветру пальцем, – засмеялся Карен и подмигнул.

Я тихо ахнула. Только бы не узнал.

Затем был танец с Михелом, затем ещё и ещё. Я летала по залу и не помнила себя: счастье движения, счастье внимания, счастье прикосновения, просто счастье. Ветру надоело шалить, и он, легонько погладив мое лицо, потрепав но голове, полетел по своим делам дальше, музыка стихла, и мы втроём вышли на балкон. Парни стали вокруг меня с двух сторон и сказали:

– Очень просим нас извинить, но не согласились бы Вы погостить в нашем замке хотя бы короткое время. У Вас будут лучшие апартаменты и лучшие слуги, может, Вы поможете разобраться нам с одной проблемой. Вы очень для этого нужны.

Попала! Уж очень пристально они на меня смотрят. Внутри все кричало: «Беги, Лотта, беги, нельзя открывать себя». Выяснять отношения не было сил и желания. Но я была зажата принцами с двух сторон и не могла убежать с балкона.

– Скажите, кто Вы? Нам кажется, мы раньше были знакомы.

– Нет, вы не видели меня раньше, – и тихо, почти про себя, добавила, – такой.

И вдруг (опять вдруг) разрывая платья на спине, открылись два белых крыла, ветер наполнил их, и я, ни о чем не думая, взлетела. Сначала от неожиданности зависла над балконом и туфли, потеряв опору, спали с ног. Хи и Ха поймали каждый по туфельке, а я, почувствовав свободу, унеслась куда глаза глядят.

Долго лететь я не могла, было трудно, меня переворачивало и качало, крылья плохо слушались, и меня заносило куда-то вбок. С трудом долетев за полчаса до обрыва реки, что текла не так далеко от замка, я опустилась на землю. Как только приземлилась, все чудеса кончились. Приземлилась – в прямом и переносном смысле этого слова. Все пропало – и крылья, и платье, и вся моя краса неземная, которую я собой представляла на балу, а на обрыве, помахивая босыми ногами, опять сидела замухрышистая Лотта и счастливо улыбалась.

Я счастлива сегодня, а завтра будет завтра.

Признание

Прошел час, а я всё сидела и смотрела на реку.

Вот и попробовала побыть принцессой, что толку-то, сама ведь сбежала. О т страха неизвестности, от страха изменений, страха ответственности за свою жизнь, за жизнь любимых мне людей. Кто я, и кто они? Ну, побыла вечерок красавицей, да и вернулась в свой прежний облик, что удивительного?

И так жалко стало себя. Мне всего-то семнадцать лет, я маленькая. От всеохватывающего чувства счастья ничего не осталось, и я заплакала так горько, как не плакала уже много лет. Хотелось, чтобы кто-то прижал к себе, погладил по головке и сказал:

– Лотта, все будет хорошо.

Я сидела и вытирала лопухом слёзы, а они все текли и текли.

Вдруг (люблю и ненавижу это слово) рядом выросли две до боли знакомые фигуры – Карен и Михел. Они плюхнулись в траву рядом со мной в своих нарядных костюмах.

– Лотта, не плачь, всё будет хорошо, – услышала я, как и мечтала. – Лотта, слава Богам, мы нашли тебя.

– Ну и нашли, и что? – вытерла остатки слез кулаком. – Я рада вас видеть. Как дела?

– Лотта, не придуривайся. Давай поговорим. Скажи, что будем делать?

Я притворилась, что ничего не знаю, ничего не было, а я вообще только что тут появилась. Сижу такая обычная.

– Лотта, не придуривайся, мы тебя узнали.

– А что узнавать-то? Я тут сижу, отдыхаю, приехала по делам, вот на реку смотрю. А к Вам думала завтра заглянуть.

– Лотта, не морочь голову, вот твои хрустальные башмачки, мы их принесли и теперь хотим с тобой поговорить.

Я сделала еще более придурковатое лицо и спросила:

– Какие еще башмачки? А, эти – так они мне маловаты, видите, ноги какие большие, не налезут. А если уж так хотите поговорить, так разве я когда-либо отказывалась, почти целый год разговаривали.

Ребята начали закипать, я это отчетливо видела.

Карен опустился на одно колено, за ним последовал Михел, они заговорили, перебивая друг друга, и я услышала совершенно неожиданное:

– Лотта, прости нас, неразумных. За то время, что мы не видели тебя, мы поняли, что жизнь без тебя не имеет смысла. Так уж получилось, что мы влюбились в тебя, и никакие принцессы не могут с тобой сравниться. Мы можем разговаривать между собой только о тебе, мы видим тебя во сне, мы бредим тобой наяву, мы хотим слышать твой смех, улыбаться твоим шуткам, думать над твоими словами, сидеть рядом возле костра, греть твои замёрзшие руки, скакать рядом на конях – просто быть рядом. Без тебя жизнь потеряла смысл. Мы столько раз пытались проникнуть в лес, но нас не пускают. Лотта, скажи, есть ли у нас хоть малейшая надежда? Лотта, мы любим тебя. Не оставляй нас.

Я не поверила. Неожиданно и удивительно.

– А как вы меня нашли?

– Просто, Лотта, мы так долго были вместе, что чувствуем тебя, как ты путь. Кроме того, в этой маленькой золотой подвеске смешана наша и твоя кровь, и она нагрелась, когда ты появилась, и мы догадались, что на балу под видом принцессы была ты. Она красивая девушка, но нам нужна ты, такая, как есть, а не эта воздушная богиня.

Я обиделась.

– А чем это она вам не понравилась?

– Она не ты. Мы не могли не узнать тебя по глазам, по смеху, по легкости прикосновения, по дыханию, словам, робкой улыбке. Ни одна девушка, кроме тебя, не смогла бы погрозить пальцем Ветру. Не отпирайся, это была ты. Не знаю, кто сделал тебя такой необыкновенной принцессой, но та, что я вижу сейчас, лучше. Лотта, стань моей женой, – вдруг сказал Карен и опустился на колено.