Триада

– Раз уж ты у нас такой умный, пойдем к доске; будешь мне помогать.

Сразу же в воздух взметнулись около десятка рук: другим тоже хотелось к доске, а кто-то не выдержал и возопил:

– Можно и мне? Ну, пожалуйста! Мне тоже не понравилось!

– Рот на замочек! – рявкнула Светлана Алексеевна так, что Лидия Михайловна вздрогнула, а дети разом притихли. – Женя и один справится, – добавила она потише, но тоном весьма строгим.

Женя подумал, что Светлане Алексеевне сказка очень нравится, раз она так рассердилась. «Может быть, – догадался мальчик, – она сама эту сказку сочинила! Тогда понятно. Миша тоже сердится, если про его рассказы плохо говорят. Надо постараться сделать всё, что она скажет. Тогда она, может быть, и сердиться перестанет». Так рассуждал он, идучи к доске, возле которой на двух соединенных партах были разложены самые разные вещи: и пудра, и сигареты, и какая-то водица в пузырьке, и яблоко, и белое что-то – соль, кажется… Много, в общем, всего.

– Задание такое, – сказала Светлана Алексеевна. – Вот тебе фломастер, вот тебе картонки. Нарисуй, пожалуйста, на трех картонках улыбку, слезы и вопросительный знак. На первой картонке – улыбку. Так… На второй – слезы…

Нарисовав улыбающиеся губы и отложив картонную карточку, Женя задумался.

– Ну, что же ты? Рисуй слезы!

– А как?

– Нарисовал две капли – вот тебе и слезы.

– Но это может быть дождь, – возразил мальчик и вопросительно глянул на практикантку.

Та озадаченно улыбнулась, помолчала и предложила:

– Тогда глаз и каплю нарисуй.

– Думал, – отозвался Женя. – Глазные капли получатся.

– Слушай, умник, рисуй две капли – и всё. Будем считать, что это слезы. Всё равно ведь понарошку.

– Ну, если понарошку, то ладно, – согласился умник и, нарисовав слезы и вопросительный знак, замер в ожидании.

– Объясняю правила игры. Нужно будет рассортировать предметы и вещества, которые вы видите на столе. Если полезное, то ставите карточку с улыбкой, если вредное для здоровья, то слезы ставите, если это Таинственный Незнакомец, как в сказке, то знак вопроса. Не галдите! Все смогут поучаствовать. Подходим по двое, начиная с первой парты первого ряда, смотрим на предмет или вещество, по порядку, начиная слева, и определяем, какую карточку ставить… Женя рисует карточку – и молчит! Понял, Женя? Когда твой сосед по парте подойдет, тогда и ты говорить будешь.

«По двое подходить – это она хорошо придумала, – отметила Лидия Михайловна. – И совещательность будет, и рассмотрят как следует. Ни толкотни, ни базара. Молодец, девочка!»

Но в процессе игры всё пошло не очень-то гладко: между однопартийцами, то бишь сидящими за одной партой, зачастую разгорались нешуточные споры о том, какую карточку ставить. После того, как на примере флакона с прозрачной жидкостью детям было показано, что там может быть всё что угодно, хоть яд, первоклашки стали с опаской смотреть на самые обычные вещества. О сахаре-рафинаде, например, было высказано предположение, что это динамит, а на коробке написали «Сахар» для маскировки; а уж о соли и говорить нечего: мало ли что туда могли насыпать – вдруг мышьяк какой-нибудь.

– Мышьяк в солонке! – воскликнула Светлана Алексеевна с негодованием. – Да вы лизните, если сомневаетесь!

– Лизнешь – а потом ноги протянешь, – рассудительно молвил Саша.

– А мне мама говорила, что соль вредно есть, – добавил Женя, ибо была его очередь.

– А если вы так хотите улыбку поставить… – лукаво присовокупил Саша, доканывая несчастную практикантку, – съешьте хоть ложечку соли. И попробуйте улыбнуться.

Когда возле всех веществ и предметов были расставлены карточки, измученная Светлана Алексеевна высказалась:

– Что ж, Таинственных Незнакомцев на столе оказалось гораздо больше, чем я думала. Это неплохо: осторожность никогда не бывает лишней. Только у взрослых не забудьте спросить, что это за Незнакомцы, а когда вам объяснят – верьте взрослым. Я – взрослая. Я говорю, что это – рафинад, сахар такой, а не динамит. Поняли? Всё, урок окончен.

– Не переживайте, – утешала ее на перемене Лидия Михайловна. – Они не со зла, просто у них свежий взгляд. Такое бывает, что дети оказываются умнее методистов. Значит, надо усовершенствовать методику…

– Но как он меня с ложечкой соли – а?! – воскликнула Света и рассмеялась. – Вот ведь гад!

А гад по имени Саша беседовал тем временем с Женей, и разговор у них был не из простых.

* * *

– Так почти обо всем на свете можно сказать, – продолжал Саша. – Кругом Таинственные Незнакомцы! Что же нам, стоять и дрожать, пока взрослых нет?

– Стоять и думать, – ответил Женя. – Надо попытаться разгадать этих Незнакомцев. Трогать или в рот совать не надо – надо просто думать. А потом спросить у взрослых – угадал или нет. Это мозги развивает.

– Тогда всю жизнь простоишь. Станешь очень умным, а ходить разучишься. Как тот взрослый дядя на коляске, помнишь?

– Помню. Ну, тогда ходить надо и смотреть. Ходишь, смотришь, думаешь, потом спрашиваешь, если взрослый встретится.

Они сидели на высоком белом подоконнике, не без труда взобравшись туда по батарее парового отопления. Мимо с визгом и криками бегали другие первоклашки: то от одной стены рекреации до другой, наперегонки, то просто друг за другом. Две белобантые девочки, с обожанием взглядывая одна на другую и держась за ручки, молча прогуливались в средоточии всеобщей беготни, а бегуны старательно огибали их и, судя по всему, включили эту тихоходную помеху в свою суматошную игру.

– Ну и что, что взрослый встретится? – произнес Саша с вызовом. – Ты ведь сам говорил, что они обманули про горку под током, они наврали! Значит, и про Незнакомцев наврать могут! Ты слышал, какие они бывают? Они же друг друга убивают, детей убивают! А ты говоришь – спрашивать у них и верить…

– Взрослые разные, – согласился Женя. – Возле них тоже карточки ставить можно, как сегодня.

– А с кем советоваться, какую ставить? Скажи, если умный.

– Ставь везде улыбку, – сказал Женя, подумав. – Если ты к ним с улыбкой, они постесняются быть плохими. А если не постесняются – ставь слезы. А если они прощения попросят – снова улыбку ставь.

– Получается, возле одного человека можно три карточки ставить.

– Получается, – мальчик улыбнулся. – Сахар и динамит, всё вместе.

– То сахар, то динамит! – засмеялся Саша. – Со мной так бывает!

– И со взрослыми бывает. Они ведь тоже маленькими были.

– И так всю жизнь? Ведь сам в себе запутаешься!

– Точно! – воскликнул Женя. – Точно! Я уже путаюсь! И в жизни запутаешься, она ведь живая! Перед ней тоже одну карточку не поставишь – только три.

– Как собака: может руку лизнуть, а может укусить!

– Точно! – он почти с испугом взглянул на Сашу. – Ты сегодня как Страшила.

– Как это?

– Ну, он получил у Гудвина мозги с иголками и сразу поумнел.

– А что, иголки торчат?

– Поумнел ты. Мысли торчат. Я раньше думал, что я умнее. А теперь – не знаю.

– Есть таблетки такие, витамины, от них умнеют, – очень авторитетно заявил Саша.

– И давно пьешь? – полюбопытствовал Женя.

– Не пробовал еще.

Мальчики рассмеялись и долго не могли успокоиться.

– А дети из сказки, – сквозь смех проговорил Женя, – они, наверное, до этих таблеток добрались!

– А гномик их остановил, чтобы не умнели! – добавил сквозь смех Саша. – Пудру когда ели – не останавливал!

– А то поумнеют и пудру есть перестанут!

– И в гномиков верить перестанут! – Женя вдруг резко посерьезнел и спросил: – А ты в гномиков веришь?

– Только в гномиков или вообще? Ну, во всё такое?

– Кажется, ты съел те таблетки.

– Просто мы сейчас не в детском саду. Надо умнеть, – сказал Саша, тоже посерьезнев.

Женя посмотрел на друга очень внимательно и проговорил:

– На чтении я расскажу одну историю.

– Как в прошлый раз, из Библии?

– Да.

– А зачем ты их рассказываешь? Это же не сказки.

– Не сказки, – рассеянно согласился Женя и прибавил, чему-то изумляясь: – Как совпало!..

У доски на уроке чтения он стоял с тем же изумленным выражением на лице, это заметила даже Света, сидевшая на задней парте; и Лидия Михайловна, сидевшая рядом со Светой, тоже заметила это и смотрела на мальчика с тревогой; и все это заметили. Он стоял и молчал, и говорить начал, будто очнувшись, лишь после того, как его окликнула Маша, или Мария Ивановна (как с таким именем-отчеством не быть учительницей, – шутили все), – именно она вела в тот день урок чтения.

– Женя! – окликнула она негромко, но мальчик сильно вздрогнул, посмотрел в класс, улыбнулся Лидии Михайловне и начал говорить.

– Сегодня будет опять не сказка, – сказал Женя.

И, как и на прошлых уроках чтения, когда он рассказывал библейские истории, выполняя секретные задания Лидии Михайловны, – как и тогда, он почувствовал, что говорит вроде бы даже и не совсем он, хотя он, конечно, он, кому же еще говорить, все видят, что он… Вот только говорить ему было очень легко, как будто по бордюру идешь и не свернуть ни вправо, ни влево, и даже не думаешь об этом, ведь так приятно идти по бордюру – идти и быть выше своего роста; на бордюре не побегаешь, не попрыгаешь, но даже самые непоседливые дети очень любят тихонько прогуливаться по бордюрам.

– Это было, но было очень давно, – продолжил он, шествуя по незримому бордюру и встречая по пути нужные слова и мысли. – Однажды Бог сочинил прекрасный мир. В нем не было ядовитых растений, а все животные и птицы были добрыми. В том мире где угодно можно было ставить карточку с улыбкой. Потом Бог сотворил людей – Адама и Еву – и подарил им этот мир. Адам гулял по этому миру и давал названия всему, что видел. И всё, что видел Адам, повиновалось Адаму и любило Адама.

По всему райскому саду стояли карточки с улыбками, но возле одного дерева сам Бог поставил карточку со слезами. И Он запретил людям есть плоды с того дерева – сказал, что если они съедят плоды, то будут много плакать, а потом умрут. А на ветвях этого дерева жил змей, он был очень обижен на Бога. Змею хотелось кусаться, а Бог сотворил его без жала. Тогда змей подумал: «Я всё равно укушу их!» И он сказал Адаму и Еве, что Бог поставил возле дерева не ту карточку. «Есть еще карточка со знаком вопроса, – сказал змей. – Если вы попробуете плоды с этого дерева, то станете очень умными и всё-всё узнаете. Вы узнаете, что такое добро и зло».

Люди послушались змея и нарушили запрет Бога. И когда они съели запретный плод, появилось зло. Злом было нарушение запрета, и с тех пор оно распространилось по миру. Люди стали видеть зло и поняли, что раньше вокруг было только добро. Бог изгнал Адама и Еву из сада, а мир вокруг них изменился. В новом мире было и доброе, и злое, и люди много плакали, потому что зло им не понравилось. А потом они состарились и умерли, но после них осталось много детей, внуков и правнуков. И мы с вами – тоже их потомки.

Женя замолчал, остальные в классе тоже молчали, и первым тишину нарушил Саша.

– А змей? – спросил он хрипловато, не поднимая руки и не поднимаясь с места.

– Мечта змея сбылась, – ответил Женя. – Он получил жало. Но Бог наказал его: змей стал ползать, а раньше не ползал. Раньше он, может быть, по воздуху летал.

– Как летучий змей, – заулыбались в классе. – Так ему и надо!

Очнулась и Мария Ивановна, завороженная рассказом ученика.

– Вот видите, дети, как плохо бывает, когда нарушаешь запреты! – воскликнула она с каким-то лихорадочным оживлением. – На прошлом уроке мы говорили о Таинственных Незнакомцах, что с ними не надо знакомиться без старших. Если бы Адам и Ева из этой сказки сначала бы посоветовались со Старшим, с Богом, с ними бы не случилась такая неприятность… У тебя всё, Женя?

– Всё. Только это не сказка была.

– Конечно, не сказка, прости. Можешь идти на свое место… А теперь, дети, все встанем на физкультминутку. Помните стишок про Хомку? Помните, что делать? Смотрите на меня и повторяйте…

Хомка, Хомка, хомячок,

Полосатенький бочок.

Хомка раненько встает,

Шейку моет, щечки трет.

Подметает Хомка хатку

И выходит на зарядку.

Раз-два-три-четыре-пять!

Хомка хочет сильным стать!

* * *

– Ты представляешь? Так всё и было, я нисколечко не преувеличиваю! – закончила Света.

– Вот это мой братец дает! – удивленно произнес Миша. – А чего ты мне раньше не говорила, что он проповеди перед классом читает?

– Раньше было всё-таки не так, он просто пересказывал – и всё. Раза два или три рассказывал – о бесноватом и свиньях, еще о чем-то, но там был просто пересказ. Я, правда, Библию не читала, но ясно, что пересказ. А сегодня он так круто связал всё с моим уроком – я просто офигела. Я бы неделю думала и не придумала бы так, а он за перемену умудрился. И говорил он, как взрослый, как совсем взрослый… Мне даже, знаешь, что показалось… Ну, как будто он намного сложнее мог говорить, но специально простые слова подбирал, чтобы дети поняли.

– Оказывается, я под одной крышей с пророком живу! – улыбнулся Миша. – Впечатлительная ты моя…

– А ты не смейся! – серьезно произнесла Света. – Я понимаю, что не особо умная, но сегодня было чудо. Дети так не говорят, он не от себя говорил!

– Просто он чуть-чуть вундеркинд, с хорошей памятью, фантазией и речевым развитием. Читает, думает, молится – вот тебе и компоненты чуда. Судя по твоему рассказу, в нем и творческие способности есть. Развитой ребенок, ничего не скажешь. Но чудеса здесь при чем?

– Ты просто его не слышал, – упрямо констатировала Света.

– И не видел, и вообще знать не знаю, – раздраженно продолжил Миша. – И вообще он не мой брат, а инопланетянин. Пришелец, блин, из космоса!

– Ты чего, Миш?

– Может, ты и ко мне согласилась прийти, только чтобы на Женьку посмотреть?

– Не только…

– Не только!

– Ты чего, ревнуешь, что ли?! – изумленно воскликнула девушка и рассмеялась. – К брату! К мальчику! Вот дура-ак!..

– Да иди ты!.. – сердито отмахнулся парень, подумал несколько секунд, усмехнулся и сказал: – А ведь похоже на ревность! Или на зависть, что ли… В общем, чувство какой-то обделенности.

– Я и говорю – дурак.

– Станешь дураком, если рядом гений, – проворчал Солев. – Ради него, значит, пришла, да?! – прорычал он с наигранным бешенством и схватил подругу пятерней за горло, что было совсем несложно сделать, поскольку они сидели на кровати в обнимку.

– Отстань, дурак! – взвизгнула она, отдирая от себя руку душителя.

– Тише! – шепнул Миша с улыбкой. – А то дядя Витя услышит.

– Ты его всегда дядей Витей называешь?

– А как же его еще называть?.. Отца я помню.

Помолчали, а потом Света сказала:

– Если серьезно, я не из-за Женьки пришла. Только дура не пойдет, когда парень зовет ее с родителями знакомиться.

– Не с родителями знакомиться, а обиталище посмотреть, – уточнил Миша. – Я помню, что говорил.

– Зачем же мы тогда твою маму ждем? – спросила девушка с улыбкой. – Обиталище я уже посмотрела.

– Она с Женей гуляет, скоро придет, – сказал парень, поеживаясь. – Чаю попьем, ты еще разок на пророка посмотришь… Ну и да, черт возьми, пусть и на тебя посмотрят! Мало ли кто на кого смотрит…

– Дурачок ты, Мишка, – сказала Света ласково, а через минуту, переведя дыхание, спросила: – А где они обычно гуляют?

– Во дворе. Ты разве не заметила? Мы мимо прошли.

– Не видела.

– Женька в классики играл. Наверное, в этой игре великий мистический смысл, раз в нее пророки играют, – иронично заметил Солев и, прислушавшись, добавил: – Дверь открыли вроде бы… Да, пришли. Сейчас чай пить будем.

Чай пили в зале (в маленькой кухне впятером было не уместиться, да и гость всё-таки), что придало чаепитию некую торжественность. Торжественными были и чашки (из сервиза, с блюдечками), а розеточки для варенья самим своим наличием намекали на случай неординарный. Началась чайная церемония тем, что Виктор Семенович, Софья Петровна и Женя перекрестились и тихонько прочитали «Отче наш». Света тоже поспешно и почти испуганно перекрестилась, и даже в правильную сторону, но Миша, покраснев, сердито шепнул ей, что это не обязательно.

– Не стесняйтесь, Светочка, – весело хлопотала Софья Петровна. – Вот печенье, вот халва, вот варенье вишневое, вот из крыжовника…

– Вот икра заморская, баклажанная, – дополнил Миша.

– Где? – удивилась Софья Петровна, и все рассмеялись.

Поблагодарив, Света положила себе варенья из крыжовника, поскольку оно было без косточек. Некоторое время спустя, когда наладился разговор, а смущение ушло, девушка добралась и до любимого вишневого.

Женя очень удивился, увидев Светлану Алексеевну, но потом подумал, что учителя, наверное, ходят по очереди ко всем ученикам. «Наверное, и Лидия Михайловна скоро придет», – решил он. А когда Светлана Алексеевна стала рассказывать его родителям о сегодняшних уроках: и о Таинственных Незнакомцах, и о ложечке соли, и о райской истории, – Жене стало очень неловко. «Ну, чего ей надо?..» – думал он, чуть не плача, и ни на какие вопросы не отвечал. В конце концов, от него отстали и заговорили о другом.

– А вообще, Света, – сказал Виктор Семенович, – из этой метафоры Таинственных Незнакомцев можно выжать очень многое. Посудите сами, подавляющее большинство человечества для нас – Таинственные Незнакомцы. А если призадуматься, то досконально мы не знаем никого, даже самих себя. О мире я не говорю: мир познаваем, иначе просто примитивный солипсизм получился бы…

– Не такой уж примитивный, раз я этого слова не знаю, – улыбнулась девушка.

– Простите, Света! Я хотел сказать, что наш мир реально существует, что он настоящий и для всех людей одинаковый, а потому можно познавать его свойства. Свойства эти либо неизменны, либо закономерно изменчивы, то есть, как в вашей игре, можно спросить о чем-то неизвестном у специалиста, которому оно известно, и он вам всё объяснит.

– У синоптиков часто о погоде спрашивают, – заметил Миша не без ехидства.

– Не так уж часто они ошибаются. И в любом случае прогноз погоды сродни пророчеству, его область – будущее. А про погоду в настоящем любой синоптик скажет очень точно.

– А с чудесами как быть? – поинтересовалась Софья Петровна. – Для них тоже формулы и этикетки подбирать будешь?

– Чудеса – как раз нарушение правил, не исключение из правил, а нарушение их. Исключения можно как-то классифицировать, то есть ввести в систему, а потом спросить у специалиста.  Чудеса ни в какую систему не впишешь, тем-то они и замечательны. Например, по молитве святого всплыл утонувший в воде топор. Нельзя же в инструкции по эксплуатации топора написать: «Топор тяжелее воды, но в случае такой-то молитвы он непременно всплывет».

– Но ведь есть и систематические чудеса, – возразил Миша. – На Пасху в иерусалимском храме небесный огонь сходит очень даже систематически. Может, это и не чудеса, если система есть?

– А что же это, по-твоему? – спросила Софья Петровна.

– Ну, уникальное природное явление.

– И на месте этого явления выстроили храм, вычислили все закономерности этого явления и уже столько веков ежегодно и на много лет вперед угадывают день и час, когда это явление произойдет, – продолжил Виктор Семенович мысль пасынка. – Крутые у православных синоптики, ничего не скажешь!

– А как же тогда объяснить?

– Иногда ты, Михайло Николаевич, очень умен, а иной раз – дурак дураком! – раздраженно проговорил отчим. – Ну, чудо же! Какие объяснения? А происходит оно на Пасху, поскольку оно происходит на Пасху. Ну, дает Господь понять, что мы всё еще христиане, что Он от нас пока не отвернулся. А то, что Он от нас, засранцев, до сих пор не отвернулся – вот это уж подлинное чудо!

– Не ругайся, Витя, – сделала замечание Софья Петровна.

– Да я не ругаюсь! Просто не понимает человек простых вещей, и хоть кол ему на голове теши…

– Вы ведь про людей начали, – вмешалась и Света, – о том, что они Таинственные Незнакомцы. А про мир просто сказали, что он познаваем, и потом съехали на чудеса. Про людей-то что?

– Да, простите, я несколько в сторону ушел. А на вопрос я не отвечу: как это «про людей что?»? Вопрос в том, у кого спрашивать про людей, если мы и самих себя толком не знаем. Если логически мыслить, то про людей нужно спрашивать у Бога – ведь Он их сотворил. Но, во-первых, люди сейчас не такие, какими их сотворил Бог: они впустили в мир грех и мутировали под его воздействием. Во-вторых, даже если и спросить у Бога (ведь Он всё равно всеведущ), как понять, Его ли это ответ или твои мысли? Наконец, даже если и поймешь, что это божественное откровение, нельзя же каждый раз на откровение надеяться: люди ведь очень часто встречаются, их миллиарды – и все разные.

– И как же к ним относиться, если все они Незнакомцы и спросить не у кого? – полюбопытствовала Света, вспоминая инструкцию из игры.

– Ну, во-первых… – задумчиво молвил Виктор Семенович.

– И он еще думает! – не выдержала Софья Петровна. – А Евангелие на что? В Евангелии и все ответы, и полная инструкция. Как хочешь, чтобы люди с тобой поступали, так и ты… И с Христа пример бери… И святых отцов читай, если уж православный… А то умничает он!

– Да уж… – смущенно усмехнулся умник. – Прости, Миша, на тебя ругался, а сам туда же… Ведь просто же!

– Просто для православных, – уточнил Миша. – Вошел в колею – и катись.

– Не колея, а Путь. Христос говорил, что Он – Путь и Истина. И Путь этот пролегает по бездорожью и в горку; особо не покатишься, разве что обратно…

– Слова всё это! – сказал парень, ощущая нарастающее раздражение. – Если «как к вам хотите, так и вы», что ж вы тех девочек чуть ли не выгнали?.. Ну, свидетельниц Иеговы. В первый раз еще ладно, впустили, а второй раз я с ними на площадке беседовал. Это как?

– Что за девочки? – заинтересованно спросила Света.

– Да повадились тут сектантки, – проворчал Виктор Семенович. – Волчицы в овечьих шкурах. Одна, между прочим, красивая, с толстенной такой русой косой, так что имейте в виду, Света…

– Да ладно тебе, – смутился Миша. – При чем тут коса? Просто в дом не пустить – это не по-христиански.

– Таких не в дом пускать, а с лестницы спускать надо! Это ведь уже не Таинственные Незнакомцы, они себя уже проявили! Христос – абсолютно безгрешный – а и Он сделал бич и бичом всякую шваль из храма выгонял! Вот и этих надо так же, ведь ясно же, кто такие!

– Ну, тихо, тихо, разбушевался, – усмехнулась Софья Петровна. – Ты не Христос, а Он их как-нибудь по-другому вразумит. А ты, сынок, будь осторожен. Это ведь как смерть – оттуда не возвращаются!

– Да знаю, ма, чего уж… Тоталитарная секта, крыша в пути. И журнал у них тупой – об общих достижениях, гуманитарных миссиях, новых структурах организации и ее численности… Короче, какие-то материалы для внутрикорпоративного использования – видно, что в своем соку варятся. Как-то даже непонятно, при чем тут Бог: организация и без Него жизнеспособна…

– Как ты их! – воскликнул Виктор Семенович со смехом. – Ради таких открытий можно и журнал почитать!

– Почитай, а то тоже как в секте – ничего внешнего, – сказал Миша с интонацией легкой назидательности.

– Я про них и так знаю, незачем, – отрезал отчим и после паузы спросил: – Ну, а о чем ты тогда с ними на лестнице болтал полчаса?

– Об этом и болтал – мозги пытался вправить. Ведь я же знаю эту девчонку с косой, со второго раза узнал. Знаешь, Свет, кто она?

– Кто?

– Валя, ты с ней в «Комете» в одной комнате жила.

– Серьезно?!

– Да. Она до лагеря сюда разок приходила, но я там не узнал, а теперь смотрю: ничего себе! Ты знала, что она из секты?

– Нет. Она, конечно, странноватая была, на дискотеку не ходила и тэ пэ, но чтобы до такой степени… А про Гену, ну, рыбачка, не спрашивал? Они же друзья. Может, и он оттуда?

– Не оттуда, – сказал Миша и залпом допил остывший чай. – Его я уже два раза видел в церкви.

– Что ж ты мне не говорил, что ходишь? – изумилась Света. – Я бы тоже…

– Не надо «тоже»! – сказал Миша почти яростно. – Стадное чувство, блин! А если бы я к сатанистам пошел – ты бы тоже «тоже»? Прикинь, вся в черном, ноготки черненькие, волосики черненькие, цепочки да заклепочки, вся морда в пирсинге… Тебе бы пошло, блин! А в церкви я просто собирал материал для рассказа, два воскресенья подряд. Позавчера я там последний раз был: всё, хватит, нового не увижу. Все там молятся: и мои, и Гена, и глухонемые даже. Прикинь, глухонемые! Обязательно и про них напишу…

– А как вообще – пишется? – спросил Виктор Семенович, внимательно глядя на пасынка.

– Не пишется, дядь Вить, – ответил Миша и как-то жалко улыбнулся. – Не пишется – поэтому, наверное, и психую.

Глава шестнадцатая