Роса

Чувствуя, как его холодная рука сжимается у меня на шее, я медленно погружался в некое оцепенение, и тело наполняло обжигающая боль, будто его пилят или разрывают на части, но душа не сдавалась. Я чувствовал, как она борется. От этого боль становилась еще мучительней, и я чувствовал, как меня засасывает во тьму, чувствовал, как мои ноги оторвались от земли.

– Наконец-то, – промелькнуло у меня в подсознании,

но вновь все вокруг ожило, и подул холодный ветер. Я открыл глаза, не понимая, что произошло, меня окутывал плотный туман.

– Я что, умер? – произнес я.

– -Хи-хи, – услышал я неподалеку от себя чей-то похожий на звон колокольчиков голосок.

– Кто здесь?

– Хи-хи, – вновь услышал я где-то там, впереди, в тумане. Встав, я двинулся в ту сторону. Ничего не было видно, один сплошной туман.

– Хи-хи-хи, – вновь раздалось теперь сзади.

– Кто здесь? – прохрипел я, и вновь тишина. Повернувшись, я двинулся в ту сторону, откуда вновь донесся звонкий смех.

Пытаясь разглядеть, кому принадлежала тень, которая проскользнула мимо меня, шагая сквозь пелену тумана (вокруг нечего не было видно) и постоянно оглядываясь, я, наткнувшись о большой камень, рухнул на замерзшую траву. Я чувствовал, что кто-то склонился надо мной, и чье-то теплое дыхание согревало меня.

Очнулся я под старой вишней, оттого что начал мерзнуть, да и туман давно рассеялся. Встав и отряхнувшись, я огляделся и, потирая ладони, направился домой. «Шесть утра», – посмотрел я на часы. Не мог понять, что произошло. Если смерть не забрала, то я все равно мог умереть, замерзнув, так как пролежал всю ночь на морозе.

Значит, кто-то помог мне не замерзнуть, и тут я вспомнил тот звонкий смех и чье то теплое дыхание. Может, мне почудилось. «Но тогда нет», – подумал я и вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

Простояв час под горячим душем, я вскоре согрелся и,

укутавшись в махровый халат, зашел на кухню, чтобы сделать себе кофе, по пути перемотав автоответчик на телефоне. Но никто не звонил и тем более не оставлял сообщение. Странно, обычно вся кассета была переполнена сообщениями. Иногда из-за этого мне попадало от матери, что она никак не может дозвониться или попросту оставить сообщение. Присев на стул и взяв мобильник, который лежал на столе, я позвонил Лехе. Вначале шли гудки, но потом он сбросил. «Наверное, занят», – подумал я и позвонил Костику, но и он молчал. Мобильник Громилы вовсе был недоступен. Оставался Димыч. Найдя его номер в журнале, я нажал на вызов.

– Да, – ответил он

– Здорова, Димыч, ты не знаешь, почему все недоступны?

– Здорова, Дэн, не знаю, может заняты.

– Но чем?

– Прости, Дэн, но я не знаю, я позвоню позже, мне нужно бежать, ну ты знаешь, – ответил он и сбросил.

Странно, что с ними такое. Не пришли на похороны, не звонят и даже не берут трубки. Ладно, может потом позвонят, надеялся я и, допив кофе, вышел в гостиную и рухнул на диван.

Ни в этот день, ни в последующие ни один из них так и не позвонил. Я решил вновь позвонить им, но вновь тишина. Не понимая, что все-таки произошло, я пошел к Лехе, не подозревая, что меня там ждет. Дойдя до его дома и зайдя в открытый подъезд, я быстро поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыла его мама.

– Здравствуйте, тетя Эниса, – улыбнулся я ей, – а Леша дома?

– Нет его, и не будет, и забудь сюда дорогу, от тебя жди одни неприятности, – прокричала она, захлопнув передо мной дверь. Что это с ней, она всегда была добра ко мне. Может, что то стряслось, зная Леху, который вечно во что-нибудь вляпывался, или его мама узнала о наших гуляньях после матча. «Ладно, – подумал я, – он все равно выйдет на улицу, и я узнаю у него, в чем дело». С остальными все повторилось точно так же. Двери открывали матери и, обрушивая на меня шквал оскорблений, не дав мне сказать ни слова, тут же захлопывали дверь.

Я уже шел домой, весь расстроенный, смотря себе под ноги. Доходя до дома, на повороте, столкнулся на спешившего куда-то Леху.

– Здорова, Лех.

– Привет, – пробубнил он, не смотря в мою сторону, и зашагал в сторону своего дома.

– Лех, подожди, – догнал я его, что с вами происходит. Вы не пришли на похороны, бросаете трубки.

– Извини.

– Извини, – обогнал его я и остановил. – Это все, что ты можешь сказать. Тоже мне друзья называются

– Но мы не напрашивались быть твоими друзьями, ну по крайней мере я, – выжал он, смотря куда-то в сторону.

– Это что – шутка?

– По мне, что видно, что я шучу?

– Но почему сейчас Лех, когда мне нужна поддержка от друзей?! Вы?! Да ладно, катитесь, – крикнул я ему вслед и, повернувшись, пошел, усиливая шаги. Только сейчас я понял, в чем дело. Дело во мне, слова матери вновь отчетливо прозвучали у меня в голове: «Жди от тебя одни неприятности».

Теперь не только бабушка, но и все вокруг обвиняли меня во всех грехах.

Я шел под сильным снегом, пока не очутился возле могилы матери.

– Привет, мам, – сквозь слезы прошептал я и сел на мерзлую землю, слегка покрытую тонким слоем снега. – Прошу, забери меня, меня больше ничего здесь не держит. Все отвернулись от меня, – все говорил я, а слезы продолжали скользить по покрасневшим от холода щекам и исчезали где-то под воротом пуховика. – Я останусь здесь, и ты рано или поздно заберешь меня.

Вокруг стало темнеть и холодать, но я продолжал сидеть на том же месте, не шелохнувшись и не сводя взгляда с фотографии, на которой мне улыбалась мама. Посмотрев на часы, на которых высвечивалось три часа ночи, подтянув ноги в колени и склонив голову, я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь, хотя не чувствовал холода.

– Сынок, – услышал я позади себя старческий голос и, открыв глаза, обернулся. Передо мной стоял старик, светя в мою сторону небольшим фонариком. Но я, ничего не ответив, вновь повернув голову обратно, посмотрел на свечку, которая все еще горела под стеклянным колпаком.

– Сынок, ты что – немой?

– Нет.

– Хорошо.

– Чег-го хор-росшего, – дрожащим голосом оттого, что теперь точно замерз, ответил я.

– Что ты, еще не замерз?

– Мо-ж-жет я этого и хоч-чу.

– Ты что, совсем ополоумел, сынок, а ну вставай давай, пошли со мной, я напою тебя горячим чаем. Я понимал, что старик не отстанет, и зачем только я зажег свечку.

– Дурак, – прожужжал я.

– Да, вот именно дурак, – ты думаешь, твоей маме легко там, когда ее сынок мучается здесь?

– Мож-жет в-вы прав-вы, – поднялся я с земли и отряхнулся.

– Так-то, пойдем скорей. Я шел за ним, каждый раз спотыкаясь о какую-нибудь корягу.

– Вот проходи, – открыв дверь со скрипом, пригласил старик, когда мы остановились возле небольшой покосившейся избушки, из трубы которой шел клубом черный дым.

– Давай, что встал, проходи.

Слегка нагнувшись, чтобы не удариться головой, так как дверь была низкой, я зашел внутрь. Внутри дом был весьма уютней и теплей, чем снаружи. Пройдя до середины, я плюхнулся в кресло.

– Чай иль кофе, – предложил он.

– Спасибо, не откажусь.

– Далёко живешь, сынок? – наливая ароматный чай, спросил он.

– В центре, – ответил я, взяв чашку чая, которую он протянул мне.

– Далёко, ну что ж, можешь перекантоваться здесь, а потом поехать домой. А мне пора работать. – С этими словами старик исчез за скрипучей дверью. Хотя спать не хотелось, но слушая стук часов и то, как на чердаке выл ветер, я заснул.

Постоянно просыпаясь от своих криков, я вновь засыпал под звук настенных часов. В очередной раз проснувшись, я вновь заснул.

Вот я вновь стою возле могилы матери. Неожиданно все меняется, теперь вокруг меня расположены могилы, на надгробных крестах которых написаны имена моих друзей: Лехи, Громилы, Димыча и Кости. Все закружилось вокруг: «Это ты виновен в их смерти», – кричали лица родителей. «Нет», – крикнул я и открыл глаза. Сердце бешено колотилось, и меня била дрожь.

– Что, сон приснился нехороший?

– Можно сказать, да.

– Здесь всегда так, место, наверное, такое.

– Наверное, – лишь ответил я и, встав с дивана, подошел к окну. – Еще темно.

– Так время уже семь.

– Я думал, что проспал вечность, а прошел лишь час.

– Семь вечера, – усмехнулся старик.

– Целый день. Я проспал.

– Надеюсь, от свежего чая не откажешься.

– Вы здесь живете? – устроившись на табуретке, спросил я.

– Можно сказать что да, ведь это моя работа, и никуда не денешься.

– А как же семья?

– А что семья, дети уже выросли и разъехались. Конечно, навещают, но редко. Жену похоронил три года назад, теперь она тоже здесь.

– Наверное, трудно вам.

– А как же, никуда не денешься, ведь жить-то нужно хотя бы ради внуков. Поэтому и тебе советую. Не мучай ты свою мать и не мучайся сам. Постарайся жить, это трудно, но все же попробуй.

Поблагодарив его за все и пообещав ему, что больше не буду изводить себя, я направился домой.

Глава пятая

Беседа с профессором

Прошла неделя после похорон матери, и я с трудом, но все же вернулся к учебе, зная, что матери не понравилось бы то, что я забросил лекции.

Теперь я остался один. Никого вокруг, и даже лучшие друзья сторонились, лишь здороваясь на расстоянии. И была причина, для них всех я был предвестником смерти. Я пытался объяснить хотя бы тем троим, что им ничего не угрожает, но они тут же исчезали, как только я к ним приближался.

Чужой среди своих. Иногда мне хотелось провалиться сквозь землю, либо покончить с жизнью, и в самые последние минуты я не понимал, что происходило. Я отключался, а приходил в себя тогда, когда обнаруживал себя стоящим у края ущелья, где текла та самая речушка, слушая которую мне становилось легче. А дальше как в повторных кадрах, будто кто-то щелкал на пульте кнопку повтора. Удушливый воздух, безликий силуэт и туман, после которого я оказывался вновь лежащим под кроной голой вишни. И кто та в тумане, кто каждый раз спасает меня? Зачем? Этого я не понимал.

Сидя на последнем уроке в конце класса у самого окна, я смотрел за тем, как сильный порыв ветра все же сорвал последний лист с дуба, который сопротивлялся до последнего, пытаясь удержаться за ветку, пока силы не истекали. Но и ветер не сдавался и все же сорвал его, унося куда-то вдаль. «Вот бы и меня, – подумал я, – ветер также унес отсюда».

– Ленский, ты слушаешь? – отвлек меня профессор.

– Да, конечно, профессор, – соврал я.

Конечно же, я его не слушал, хотя и находился в классе. Мысли были далеко отсюда. Вновь взглянув в окно, я увидел его, стоящего под голой кроной дуба и тоже смотрящего в мою сторону.

«Наконец-то», – подумал я, как вновь услышал хриплый голос профессора, приближающегося ко мне.

– Дэн, с тобой все в порядке? – подойдя, произнес профессор, так как он отпустил всех на двадцать минут раньше, а я продолжал сидеть и смотреть в окно.

– Да, – ответил я и посмотрел на профессора, который садился рядом со мной, а когда я, вновь повернув голову, посмотрел в окно, то не обнаружил там никого, а лишь сокурсников, которые, радостно подшучивая друг над другом, расходились по домам.

– Я знаю, как тебе сейчас тяжело, Дэн, но знай, как бы тебе сейчас не было тяжко, ты должен жить дальше, – сделав паузу, произнес профессор.

– Зачем? Чтобы… – и больше не найдя слов и вновь посмотрев на профессора, выдохнул я.

– Чтобы понять, сынок, чтобы понять, – вновь произнес он.

– Простите профессор, но я не понимаю, о чем вы.

– Знаешь, Дэн, я не был так близко знаком с твоими родителями, но при каждой встрече с ними в стенах этого колледжа я могу сказать, что они были хорошими родителями. И вот что я тебе хочу сказать, Дэн, Смерть просто так не искореняет всю семью, ей что-то нужно, или…

– Что, например? – прервал я профессора.

– Это может быть все что угодно, ну, например, твоей семье было известно то, что смерть пытается сохранить это втайне, поэтому она забрала их.

– Да и что, например?

– Я не знаю, но только ты должен сам узнать об этом.

– Но есть одно «но», профессор. Всех забрала смерть, и как мне теперь об этом узнать, кто мне расскажет?

– А как же твоя бабушка, если мне не изменяет память, она еще жива.

– Да она жива, только есть небольшая проблема, она не хочет меня знать.

– Но все же, сынок, ты должен сходить к ней. Она же все-таки твой единственный и родной человек.

– Может вы и правы, профессор. Я обязательно схожу к ней, но вряд ли она пустит меня дальше своего порога.

– А ты попробуй, сынок, попробуй.

Закинув учебник в рюкзак, я вышел из класса. Может профессор прав, и стоит навестить бабушку, обдумывал я слова профессора. Может бабушка действительно знает то, что скрывало ее поколение вот уже многие годы, и это вовсе не проклятье их семьи, о котором шепчутся в каждом углу не только колледжа, но и района, где я живу, и я должен об этом узнать. Надев наушники, я вышел на улицу. Холодный ветер ударил мне в лицо. Слушая музыку, я со стороны остановки, где ждал маршрутку, смотрел за тем, как шутя и громко смеясь, выходили ребята из колледжа, вспоминая те времена, когда я также, веселясь и шутя, вываливался с друзьями. От этого внутри что-то сжималось, и я вновь чувствовал, как медленно нарастает в груди обжигающая боль.

Накинув капюшон и еще раз взглянув на веселые компании, идущие к остановке, я зашел в раскрывшуюся дверь маршрутки и, найдя взглядом свободное место на заднем сиденье у окна, сел.

Следом забежали ребята с колледжа и, двигаясь в мою сторону, так как там были еще свободные места, резко остановились посреди маршрутки, увидев меня, начали что-то нашептывать друг другу, кивая в мою сторону. Я отвел взгляд в сторону окна и облокотился. В душе скребли кошки, хотелось выть.

Я продолжал сидеть, уткнувшись о холодное стекло лбом. Достав из кармана мобильник и открыв папку с фотками, на которых я, Громила, Димыч, Леха и Костик во время очередного матча, посмотрев еще раз, одним нажатием я удалил все фотки и их номера.

Глава шестая

Старинный ключ

Я уже поворачивал ключ входной двери своей квартиры, когда зазвонил мобильник.

– Здравствуй, бабуль, – произнес я, посмотрев вначале на номер, приготовившись, зная, что сейчас посыплется шквал оскорблений.

– Здравствуйте, Дэн, это вас беспокоят из больницы, – неожиданно прозвучал грубый мужской голос.

– Что-то с бабушкой? – спросил я.

– Ничего страшного, вы бы не могли привезти недостающие документы, а если быть точнее – страховой медицинский полюс. По словам вашей бабушки, он должен был находиться у вашей матери.

– Да, конечно, – скинув рюкзак на кресло, ответил я.

– Хорошо, записывайте адрес.

– Минутку, сейчас только достану ручку, – шарил я в ящичке тумбочки, пытаясь найти ручку, – говорите.

– Центральная кардиологическая больница №198.

– Я знаю, где она находится.

Забыв об обидах, которые я чувствовал к бабушке, подойдя к стенке, я достал небольшую коробку, в которой мама хранила документы. Порывшись в ней, все же нашел новый страховой полюс бабушки, который мама обменяла, сдав старый, но не успела отдать его ей.

Накинув куртку и натянув шапку, я выбежал. Я знал, но в глубине души надеялся, что это просто случайность, ведь бабушка жива и сейчас в надежных руках врачей. Она должна жить, повторял я про себя, так как она отстранилась от меня, и после похорон матери мы не виделись. Забежав в заполненную маршрутку в последний момент, когда двери начали закрываться, я отдышался.

Как назло маршрутка ползла, останавливаясь через каждые двадцать метров из-за затора, так как на часах было шесть вечера, и все ехали с работы. Попросив передать за проезд, я вышел и, оглянувшись, пошел вперед, обходя стоящие в огромной пробке машины.

– Добрый день, – обратился я к девушке, сидевшей за открытым окошком приемного покоя.

– Добрый, – подняла она голову, – опять вы.

– Да, – тоже узнав ее, ответил я.

– Чем на этот раз помочь вам?

– Мне позвонили и сказали, что к вам поступила моя бабушка.

– Ну, – протянула она, как ее имя, фамилия?

– Да, конечно, Антонина. Антонина Дос.

– Да, есть такая. Она в отделении интенсивной терапии.

– Как к ней пройти?

– Сначала, молодой человек, нужно сдать верхнюю одежду в гардероб и приобрести бахилы.

Выполнив то, что сказала медсестра, я вновь подошел к окошку.

– Теперь куда мне пройти?

– По лестнице на четвертый этаж.

Перешагивая через две ступени, я поднялся на четвертый этаж.

– Простите, вы к кому? – остановила меня медсестра, когда я шел по коридору.

– К Дос Антонине, это моя бабушка.

– Простите, но к ней сейчас нельзя.

– Почему, – недоумевал я.

– Она в реанимационном отделении.

– Что, так все плохо?

– Нет, она просто подключена к аппарату, и завтра ее переведут в обычную палату, тогда сможете навестить ее.

– Может, ей что-то принести?

– Да вроде нет, – пожала она плечами, у нас есть все необходимое, что ей может понадобиться.

– Хорошо, что ж, тогда я завтра после занятий загляну к ней.

– Если что, мы вам позвоним. Да, чуть не забыла, – вновь обратилась она ко мне, вы принесли то, что вам сказали по телефону?

– А да, конечно, – вытащив из кармана джинсов полис, передал я ей.

– Отлично, что ж, до завтра.

Вернувшись домой, я сел за учебники и начал заниматься. Ведь я пропустил целых три месяца и должен был догнать своих сверстников.

Разумеется, я не выспался и встал раздраженным. Покопавшись в шкафу и достав теплый свитер, надел его. Сделав себе яичницу с помидорами на завтрак, собрав учебники, которые были разбросаны повсюду, и закинув в рюкзак те, которые мне сегодня пригодятся, накинув пуховик, я вышел во двор.

Тонкий слой снега покрывал двор, побелив все дорожки. Накинув капюшон, я направился к остановке под скрипом снега под ногами. Всю дорогу до колледжа я думал об одном, что все повторится. Маршрутка доехала быстро. Вот я уже стою на стоянке напротив колледжа, наблюдая за тем, как все дружно и веселясь, кидая друг в друга снежками, направляются в колледж.

Прозвенел звонок и я вошел в класс.

– Здравствуйте, – поздоровался я с преподом и прошел на свое место у окна.

– Отлично, все на месте, – потер ладонями он и начал раздавать небольшие брошюрки. А когда раздал, вернулся на свое место и открыл доску, которая была до этого прикрытой. – Итак, посмотрим на вашу подготовленность. – Он вновь потер ладонями и сел за свой стол.

Открыв брошюрку, я сразу понял, что писать ничего не нужно, а нужно лишь поставить галочки перед правильными ответами, которые стояли ниже под вопросами. Первой с вопросами справилась Яна и, встав, направилась, чтобы сдать.

– Отлично, Ленская, я в вас не сомневался, – улыбнулся он и, раскрыв брошюрку, начал водить ручкой. Следом закончила Арина, Леха и так далее. Я не торопился, хотя знал, что на все вопросы ответил правильно. Прозвенел звонок, и я с остальными при выходе из класса положил свою брошюрку на стол препода.

– Ленский, – обратился ко мне препод.

– А? – обернулся я.

– Подписать.

– Что?

– Ты забыл подписать.

– Да, простите, – подойдя и начиркав свою фамилию на обложке, я вышел из класса и направился на биологию.

Как и обещали, к середине дня, когда я выходил из колледжа, мне позвонили из больницы, сообщив, что бабушку перевели в обычную палату. «Вначале нужно заглянуть домой и переодеться», – подумал я. Но что-то заставляло меня поехать к бабушке сейчас. Свернув, я направился в больницу, так как отсюда до нее лишь всего один квартал.

– Здравствуй, бабуль, – войдя в палату, поздоровался я с бабушкой, которая лежала на кровати возле окна. Думая, что она спит, я подошел и сел, по пути прихватив табуретку, стоящую у двери.

– Я не знаю, почему ты так не любишь меня, но я очень хочу, чтобы ты поправилась. Бабуль ты… – хотел поправить ей одеяло, но слегка задел ее леву руку, которая лежала у нее на груди, отчего она медленно съехала вниз, и из ее ладони выпало что-то, звонко ударившись о пол. Наклонив голову, я поднял с пола небольшой медный ключик. – Бабуль, – выпрямился я, – бабуль, ты меня слышишь?

Но она лежала, не шевелясь.

– Нет, бабуль, – начал трясти ее я.

– Что ты делаешь? – появилась в палате медсестра из-за моих криков.

– Она, она не дышит, скорей позовите врача.

Я вышел из палаты, так как меня попросили выйти.

Облокотившись о стену, я съехал вниз и зажал руками голову.

– Зачем, зачем? – крикнул я, чем привлек большое количество людей.

Я знал, она умерла. Вновь смерть опередила меня, и я ничего не мог сделать.

– Мы сделали все, что могли, примите наши соболезнования, – присев рядом на корточки, сказал врач, вышедший из палаты.

Похороны бабушки прошли быстро, никто на этот раз не пришел. Ее похоронили рядом с мамой, так решил я. Теперь я стоял возле трех могил, в которых покоились тела родных и любимых мне людей. Я стоял и продолжал смотреть на улыбающиеся с фото лица, не заметив, как ветер сорвал с меня капюшон и начал хаотично трепать мои волосы.

Блуждая, как обычно, по ночному городу, я вновь забрел на поляну возле ущелья.

– Я знаю, ты здесь, – прошептал я, – выходи, прошу, покажись. Вот он я, давай покончим на этом. У меня больше никого не осталось, ты забрал всех.

Но вокруг не было никого. Лишь сильные порывы ветра, со свистом вырываясь из ущелья, гнули верхушки старой вишни. В тот вечер он так и не появился. Мне ничего не оставалось как пойти домой.

Я шел, не обращая внимания на то, как бесперебойно трезвонил в кармане джинсов мобильник.

– Да, – все же ответил я, не выдержав.

– Добрый вечер, Дэн.

– Добрый.

– Простите, что побеспокоил вас, просто я хотел вам сообщить, что завтра в 9:00 состоится оглашение завещания вашей бабушки.

– Завещание? – не понимал я.

– Понимаете, ваша бабушка оставила завещание.

– Хорошо, куда мне завтра подойти.

– В офис Чейза. Оно находится в главном небоскребе Москвы Сити.

– Я понял.

– Прошу не опаздывать.

«Странно, что за завещание?» – подумал я и, открыв дверь, зашел в квартиру.

Просидев до самого утра перед телевизором, я заставил себя пойти и переодеться. К половине девятого я уже стоял в огромном холле Москвы Сити. Проходя мимо поста, увидел Севу, хотел с ним поздороваться, но он, заметив меня, тут же исчез. Я знал, что так и произойдет. Поднявшись на лифте на восемнадцатый этаж, где располагался офис адвокатской конторы «Чейза», подойдя к секретарше и разузнав у нее все, устроился на свободном диванчике, дожидаясь, когда меня вызовут.

– По делу Дос, проходите, – пригласила девушка.

«Странно, – подумал я, – значит, у меня есть еще родственники со стороны бабушки, так как за мной шла еще семейная пара».

– Прошу садитесь, – указала нам она на свободные кресла, проведя в кабинет, сейчас к вам выйдут.

Спустя пару минут к нам вышел молодой человек и, вскрыв конверт, огласил завещание покойной бабушки. По нему мне полагался лишь черный чемоданчик. Все остальное перешло этой семейной паре, так как женщина, которую я в первый раз в жизни вижу, была племянницей бабушки. Когда объяснив им, какие документы нужно предоставить, что бы вступить в права, адвокат обратился ко мне, сказав, что я могу лишь один раз посетить квартиру своей покойной бабушки и забрать то, что мне полагалось, и передал мне ключи.

Глава седьмая

Потрепанный дневник бабушки

– Добрый вечер, Дэн, – услышал я позади себя знакомый хрипловатый голос профессора.

– Здравствуйте, – обернулся я.

– Как ты?

– Нормально, а что вы здесь делаете?

– Я здесь живу, – удивился он на заданный мой вопрос.

– Ну а ты, все же решил?

– Да, только…

– Да, хорошая была женщина, но с характером, – улыбнулся он.

– Что, и вам попадало, профессор?

– Да, и не раз.

– А вы хорошо ее знали?

– Можно сказать почти, она ведь никогда не выходила из своей квартиры, лишь изредка мы с ней сталкивались на лестничной клетке и…

– Можете не продолжать, профессор, дальше, как обычно, шквал оскорблений.

– Да, Дэн, твоя бабушка была действительно как часовая бомба, если начнет – так все. Конечно, нельзя говорить о покойных плохо, но все же характер у нее скверный. Может, поднимемся к нам на чашечку чая.

– Как-то неудобно, ваша жена…

– А она, наверное, уже достала из духовки черничный пирог.

– Пирог, тогда можно.

– Ха. Я так и знал, пошли, – похлопав меня по плечу, улыбнулся вновь профессор.

Спустя минут пять мы уже сидели на кухне профессора.

– Так ты узнал у своей бабушки? – спросил профессор, когда его жена вышла из кухни.