Война миров

– Вы совершенно правы, сеньора Вальдес. Моя единственная подруга Анхелика – монахиня.

– Пожалуй, даже хорошо, что вы переехали в город. Здесь у вас есть шанс стать счастливой. Но вам будет трудно. Знаете, что подумали бы все мои знакомые, услыхав, какие требования установил шоферу мой муж? Что он выскочка, вот и старается показаться благородным в каждом своем поступке. Что он просто сноб. Что больше всего он боится, как бы ему не напомнили, откуда он родом.

– Но ведь на самом деле, сеньора Вальдес, он просто беспокоится о вас, разве нет?

– Да. Конечно. Но многие знакомые до сих пор жалеют меня, что я вышла за выскочку.

Я засмеялась.

– Что смешного вы нашли в моих словах?

– Сеньора Вальдес, вы вышли за человека, который почти на шестьдесят лет старше вас. И неважно, выскочка он или нет. Если вы, будучи юной девушкой, вышли за старика – значит, он достоин верности и уважения. Генерал Вальдес – честный. Никто не может обвинить его в подлости, трусости, жадности или зависти. Он всего добился в жизни сам. И я думаю, что если бы он хотел показаться настоящим аристократом, то он, напротив, позволил бы вам все, что вы хотите. Потому что он еще и очень умен.

– Это правда, – ответила сеньора Вальдес и снова отвернулась.

Какая прелесть. Ну то есть человек сам напрашивается на вербовку.

– Иногда мне кажется, что вы не та, за кого себя выдаете, – произнесла вдруг сеньора и снова закурила. – Я не отказываю провинциалкам в уме и сметливости, но вы превосходите всех, кого я видела. А я видела очень много. Вы красивы, начитанны, у вас грубое произношение, но речь правильная. И суждения подобают женщине, которая пожила уж точно подольше вашего. Вы простодушны, но ваше простодушие не имеет ничего общего с простотой «детей природы». Я видела, как вы держитесь за столом. Девочки из деревни так не умеют. Кто вы, Долорес?

Ну зашибись, подумала я. Моя легенда не рассчитана на задушевные беседы с родовой аристократией. Ладно, к счастью, история реальной Долорес Кастро оставляет простор для импровизации, да и, к слову, настоящая Долорес ничуть не уступает мне по части манер, и мозги у нее неплохие. С характером беда, конечно, но девушка догадалась после армии уйти в монастырь, так что ее трусость уже не ее проблема.

– Сеньора Вальдес, вы не захотите со мной разговаривать, если узнаете, – сказала я.

– Ах вот оно что. То есть некая тайна есть?

– Я только прошу вас, – твердо сказала я, – ни за что не выходить из машины, потому что мы уже за городом и вам опасно оставаться тут одной. Я понимаю, что вам будет неприятно оставаться в машине, но подумайте, что есть вещи выше брезгливости.

– О чем вы, Долорес?

– Я незаконнорожденная.

Несколько секунд в салоне было тихо. Сеньора даже пепел не стряхивала. Потом опомнилась:

– И вы думаете, что я отказалась бы даже оставаться в вашей машине из-за этого?!

Я пожала плечами:

– Из-за этого у меня не было друзей в деревне. Меня отдали в школу подальше, чтобы там никто не знал о грехопадении, совершенном моей матушкой. Но там узнали. Поэтому у меня была только одна подруга. Я никогда не ходила в гости к своим ровесницам и ровесникам – их родители считали, что на мне клеймо и дети замараются, если будут дружить со мной. Я никогда не смогла бы выйти замуж в нашей местности, поэтому уехала в столицу. Но даже здесь люди инстинктивно чувствуют, что на мне печать греха, и сторонятся меня.

– Какая… какое варварство! – с чувством произнесла сеньора. – В наше время – и такие звериные нравы! Только из-за того, что молодая женщина оказалась неразборчива…

– Не только, – невежливо перебила я. – Бабушка очень постаралась, чтобы причиной смерти моей мамы указали грипп. На самом деле она повесилась. Ей было восемнадцать лет. Мне об этом рассказали соседи.

– Какой ужас, Долорес, – сказала сеньора. – И вы расплачиваетесь за грех ваших родителей… Вы знаете, кто ваш настоящий отец?

– Нет, – я покачала головой. – Но бабушка знает. – Я нашла в архиве на чипе фотографию красивой девушки, вывела ее на монитор навигатора. – Это моя мама. – Положим, никаких грехов она не совершала, она была просто сумасшедшей, но кто это проверит? – Моя бабушка с шести лет служила в богатом доме. Когда ей было тридцать восемь, хозяйка дала ей богатое приданое и позволила выйти замуж за конюха. В сорок один бабушка родила мою маму и сразу стала ее воспитывать так, чтобы мама могла служить. Бабушка говорит, что мама была, к несчастью, так же красива, как и глупа. В тринадцать лет ее определили на службу. А в пятнадцать хозяйка дала ей приданое и нашла сговорчивого мужчину, согласного жениться на беременной. Я знаю только, что моим настоящим отцом был не сын хозяйки, а его друг. Приехал погостить на каникулы, а так он из Золотого Мехико. Но это все, что мне о нем известно. Я даже не выяснила, почему хозяйка дала моей маме приданое, а не выгнала из дома.

– Поэтому-то человек, считавшийся вашим отцом, и отказался брать вас с собой в новую семью?

– Да. Хотя сеньора Валентина упрекала его за это. Я однажды услышала, как она сказала: «Ты должен держать слово. Ты перед Богом поклялся считать эту женщину своей женой, а ее дочь – своим ребенком. Ты не имеешь права отказываться от девочки». Но папа не согласился. Да, я называю его папой, ведь он три года, пока мама была жива, воспитывал меня. Но сеньора Валентина все равно не оставила меня заботой. Если бы не она, я не смогла бы пойти в дорогую школу, не научилась бы водить машину… И она убедила бабушку, что мне лучше уехать в столицу. В деревне мне нипочем не найти мужа. А здесь я могу встретить славного человека.

– И как вы представляете себе будущего мужа? – с легким холодком спросила сеньора.

– О! – Я расплылась в улыбке. – Мне бы хотелось, чтобы он был старше меня. Может быть, даже вдовец. Я буду любить его детей и стану им доброй матушкой. А еще хорошо бы, чтобы он владел молокозаводом. Пусть даже маленьким.

– Почему?

– Потому что, во-первых, тогда я смогу пить парное молоко каждый день, а во-вторых, плохой человек не может владеть молокозаводом.

– Вы уверены?

– Конечно! У плохих людей молоко сразу скисает, это всем известно!

Сеньора вежливо хохотнула.

– К тому же такой человек вряд ли упрекнет меня за мое происхождение, – добавила я. – Ему будет важно, какая я жена, а не кто были мои родители.

– Вы блюдете себя? – спросила сеньора весьма строго.

– Конечно, – я очень натурально растерялась. – Конечно, разве можно иначе?

– Вас видели в компании падшей женщины.

Я изумилась еще натуральнее, чем растерялась.

– Да, я посылала людей разузнать, кто вы, – с вызовом сообщила сеньора. – Потому что у меня единственный сын. Он слишком демократичен, ему кажется, что все люди равны. Поэтому в университете общался с кем попало. И многие девушки из среднего класса мечтают заловить его в свои сети. Держался бы он как подобает – такого не случилось бы.

– Но какой же я средний класс? – Я хихикнула. – Да мне только рот открыть – и все сразу понимают, что я деревенщина.

– Произношение можно исправить. И вам следует приложить усилия, чтобы это сделать. Хорошее произношение еще никому не помешало. Долорес, разумеется, у меня и в мыслях нет, что вы участвовали в том покушении…

– А нашли негодяев? – с живостью спросила я.

– Разумеется, – сеньора ответила холодно и снова потянулась за сигаретами. – Разумеется! И не сомневайтесь: наказали их по заслугам. Мало им не показалось.

– Надеюсь.

Сеньора поглядела на меня с некоторым удивлением:

– А вы, я гляжу, кровожадная.

– У-у! Сеньора Вальдес, когда я вижу, что трое убивают одного, – конечно, я кровожадная! У меня в машине есть бита, и поверьте, я умею ею пользоваться!

– Вы вообще не приемлете убийства?

Странный вопрос. Она как будто забыла, что я служила в армии, а потом собиралась работать в полиции.

– Сеньора Вальдес, я думаю, что бывает честный бой, когда силы равны, когда один на один. А бывает – убийство. Когда в ход идет подлость. Подлости не приемлю, это так.

– Думаю, в вас с годами заговорила кровь вашего благородного папеньки. Хотя я считаю: он был мерзавец. Гнусно развлекаться с горничными, но еще гнуснее – развлекаться с горничными в доме своего друга. Тем не менее вам не стоит огорчаться: Господь так устроил, чтобы дети плохих отцов вырастали хорошими людьми, вдвойне нетерпимыми ко всякому злу и несправедливости. И поверьте мне на слово: благородная кровь – не водица. Вы еще не раз услышите ее голос.

– Спасибо вам, сеньора Вальдес. Вы говорите точь-в-точь как наш капеллан.

– Не за что. Узнать бы как-нибудь, кто ваш настоящий отец…

– О, сеньора, боюсь, это невозможно. Если только допросить мою бабушку. – Я хихикнула, показывая, какой смехотворной нахожу эту идею. – Я расспрашивала ее. О том, что было, знали лишь трое: моя мама, бабушка и та сеньора, в доме которой все произошло. Вряд ли моему отцу сказали, что горничная, с которой он развлекся, забеременела… Сейчас жива только бабушка. Она наотрез отказалась рассказывать о моем отце. Я знаю лишь то, что сын сеньоры, у которой служила моя мама, был не ровня ему.

– Вы мне кого-то неуловимо напоминаете. Может статься, я знаю вашего отца.

– О, сеньора, право, не нужно его искать. Ну представьте, что он скажет, увидав дочку от – смешно сказать – провинциальной горничной. Да мало ли таких горничных он соблазнил! Может, он и не запомнил этого. А будет выглядеть так, словно я чего-то хочу от него. А я довольна тем, что имею, и ничего не хочу.

– Да, в ваших словах есть толика истины. – Она помолчала. – То, что вы поведали о себе, – трагично. Но это лучше того, чего я опасалась. Я подозревала, что вы притворщица. Вы сообразительная девушка, и вам вполне по плечу выдумать такую интригу: притвориться таксисткой, зная, что Энрике очень бережно относится к низкородью, и два месяца следить за ним, выжидая удобного случая познакомиться. А случай представился что надо. Тем более, Долорес, вы действительно не выглядите крестьянкой. У вас неплохой культурный фундамент, вы следите за выступлениями генерала Вальдеса. И вообще так выглядите, словно стараетесь понравиться нашей семье.

– Сеньора Вальдес…

– Но, конечно, – она перебила меня, подкрепив слова резким жестом, – девушка, которая мечтает сделаться моей невесткой, не станет заводить порочащих связей и тем более драться со всякими… темными личностями. Тем более – прилюдно драться. Да еще и в каком-то паршивом заведении. Пожалуй, именно это меня больше всего настораживало.

– Но, сеньора Вальдес! – огорченно воскликнула я. – Конечно же, я хочу нравиться людям. Мне в жизни не приходилось общаться с такими умными и благородными людьми, как вы, как генерал Вальдес или сеньор Энрике. Мне в школе приходилось туго, чуть что не так – и остракизм, а теперь я иногда думаю: вот Пресвятая Дева нарочно показывает мне, что жизнь бывает и другой. Правду сказать, я почти счастлива сейчас. Вы, сеньора Вальдес, и генерал Вальдес, и сеньор Энрике – вы обращаетесь со мной так, словно я ровня вам. Но я понимаю, конечно, что это от вашей вежливости, а не от того, что я такая хорошая. Я понимаю, сеньора Вальдес, я и вправду все понимаю. Я понимаю, что сеньор Энрике действительно интересуется жизнью простого народа. Что ж, разве мне сложно рассказать ему? А так я живу сама по себе. Уж как получается. Да, приходится иной раз и драться. А что поделать одинокой женщине? Надо держаться друзей, а там уж – один за всех и все за одного. Вы вот еще сказали – про падшую женщину. А Камила не падшая, она несчастная, у ее родителей не было денег, чтобы заплатить за школу. Но я уговариваю ее бросить это дурное ремесло. И кажется, уговорила, вот! Она недавно сказала, что встретила хорошего человека, хочет купить дом, выйти замуж и родить много детей. Она хочет быть честной.

– И вы ей верите? Проститутке?!

Я тяжело вздохнула:

– Ох, сеньора Вальдес! Самой страшно. Но ведь у кого-то же получается? Вдруг и у Камилы получится?

– Может быть. И дай Господь ей силы, чтобы вырваться из порочного круга. Но вам, Долорес, я настоятельно советую прекратить всякое общение с ней. Всякое.

– Правду сказать, сеньора, она в последние дни стала невыносима.

– Вот и не общайтесь с ней.

Через десять минут мы прибыли на место. Сеньора попросила остановиться на безлюдной парковке у красивой рощи на вершине огромного пологого холма. Вниз по склону уходила неширокая, но хорошо утоптанная тропинка, метров через триста переходящая в узкую деревенскую улицу. Сеньора удалилась, а я вышла из машины, якобы ноги размять, и очень быстро нашла на холме точку, с которой все перемещения моей пассажирки были видны как на ладони.

В сущности, мне просто было нечем заняться. Только поэтому я надела линзы и на всякий случай засекла и адрес, и людей, которые вышли к сеньоре из дома. Дом был плохонький, сеньору встретили мужчина, женщина и двое детей – мальчик лет десяти и девочка лет трех. Женщина выглядела забитой и отчаявшейся, мужчина был типичным самодовольным хамом, мальчик брал пример с отца, а девочка еще слишком мала, чтобы характер проявился в каждом жесте.

Сеньора Вальдес явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она держала спину идеально прямой, но ее манеры были не более чем хорошей миной при плохой игре. Хозяин дома чувствовал свое превосходство: он же заставил сеньору приехать в эту дыру, приехать одну, без прислуги и охраны. Он и вправду был хозяином – и дома, и положения. И можно не сомневаться: этот свою выгоду не упустит.

Они вошли в дом. Сначала сеньора, за ее спиной мужчина бросил на жену презрительный взгляд – и та еще сильнее втянула голову в плечи. Мальчик, перешагивая порог, оттолкнул сестренку так, что девочка упала. Ну и семейка.

Интересно, что связывает надменную сеньору Вальдес с этим выводком? Ничего приличного мне в голову не приходило. У поездки был отчетливо криминальный душок. Если бы эта темная личность – хозяин дома – сам явился к сеньоре, можно было бы решить, что Вальдесихе нужны наемники для таких дел, о каких в приличном обществе не говорят. Но она приехала сама.

Шантаж? Скорей всего. Похоже, у сеньоры бурная тайная жизнь. Интересно! Я заметила лавку зеленщика, заперла машину и пошла гулять по деревне.

Через полчаса я вернулась с корзинкой зелени и ранних овощей. Корзиночка стояла в багажнике, распространяя упоительный аромат свежести и эльдорадской весны. Надо сказать, покупка чрезвычайно выгодная: овощи здесь были вчетверо дешевле, чем на рынке в столице, а по качеству даже и получше. У меня сегодня будет необыкновенно вкусный ужин, потому что в лавке на соседней улице – ее рекомендовал зеленщик – я купила еще бутылочку домашнего оливкового масла и две бараньи котлетки. Котлетки мне завернули в три слоя виноградных листьев, причем внутренний пропитали смесью масла и уксуса, – уверяя, что это самый лучший способ хранения мяса. Я поблагодарила, но в машине все равно сунула котлетки в холодильник. Береженого Бог бережет.

А вот о том, что я услышала, подумаю после ужина. Но сеньоре я не завидовала. Честно говоря, окажись я на ее месте, выбрала бы один из двух вариантов. Или доверилась бы мужу, попросив его решить проблему тихо и надежно, или сама наняла убийцу. Но абсолютно точно не стала бы платить ренту какому-то мерзавцу.

Сеньора вернулась через четверть часа после меня. Уставшая, опустошенная, но умиротворенная.

– Вы так и ждали меня здесь? Не отходя от машины? Вот на этом солнцепеке?

– Ну что вы, сеньора. Я сходила в деревню и обследовала местные лавки. Здесь очень дешевые продукты, и, кажется, сегодня я устрою себе настоящий пир!

– Пир, – безразлично повторила сеньора.

– О да. Ничего синтетического! Мясо, настоящие травы, немного свежих овощей и превосходное масло.

Сеньора покачала головой. Позволила себе откинуться на спинку сиденья, расслабилась. Сняла шляпку с вуалью. Жестом попросила сигарету.

– У вас неплохой вкус. Если, конечно, вы не считаете мясом курицу.

– Баранина, сеньора Вальдес.

– Неплохо, неплохо… И, конечно, вы пообщались с местными сплетниками?

Интересно, кого она хочет обмануть этим нарочито равнодушным тоном?

– Мне кажется, сеньора Вальдес, – я тяжело вздохнула, – что в этой деревне очень не любят одного человека. Мне не сказали, как его зовут. Но говорят, что к нему часто приезжают несчастные женщины из города. Они приезжают несчастными, а уезжают еще несчастнее. У этого человека очень дурная слава. Люди говорят, он никого не уважает и дерет нос.

– Так и есть, Долорес, так и есть… – пробормотала сеньора. Только тут она заметила, что вертит в пальцах сигарету. Спохватилась, прикурила, затянулась глубоко и уверенно. – Знаете, о чем я думаю?

– Нет, сеньора Вальдес. Откуда бы?

– Вы не похожи лицом на свою маму. Она хорошенькая, но по ней видно низкое происхождение, – отметила сеньора. – А вы другая. Но Боже ты мой, какая трагическая история с вами приключилась! Теперь я понимаю: вы такая странная из-за того, что общались не со сверстниками, а с немногими взрослыми, которые не подвержены предрассудкам.

Я не ответила. Сеньора всячески показывала, как она возмущена дикими нравами.

– Что же, Долорес, – сказала она наконец, – не беспокойтесь, что я стану вас осуждать. Я из тех женщин, которые полагают: дети не должны быть наказаны за грехи родителей. Разумеется, какая-то расплата бывает… Взять хоть меня. Мне приходится платить за грехи моего деда.

– О, – понимающе кивнула я. – Тогда я примерно догадываюсь, чем зарабатывает на жизнь тот мужчина с дурной славой. И почему вся деревня его ненавидит.

– Да. Раньше в эту деревню ездила моя сестра. Но недавно ее муж узнал, куда и зачем она ездит, и запретил ей это делать.

Врет, как дышит. Мне даже интересно стало, сумеет ли она на ходу выдумать историю, которая могла бы поспорить с моей по части достоверности.

– Боюсь, что моему мужу это тоже не понравилось бы. Но больше всего меня пугает мысль, что проведает мой сын.

Ага, в голосе появились искренние нотки. Похоже, действительно боится. Ей нужен посредник, чтобы разрулить эту темную историю, и сейчас благородная дама сделает едва ли не самую большую глупость в своей жизни – попытается купить меня.

– Конечно, сеньора Вальдес.

Она вздрогнула, сообразив, видимо, что ляпнула бестактность в присутствии незаконнорожденной.

– Долорес, я хотела бы, чтобы вы правильно поняли меня.

– О, сеньора Вальдес, разумеется, я понимаю вас. Такие грехи надо прятать от семьи, – добила я ее.

– Об этом я и говорю. О том, что вы, будучи такой же, решите, что я отвергаю… отвергаю эту семью. Тогда как дело совершенно в ином. Я уже говорила, мой сын демократичен. Он слишком демократичен, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, – весело сказала я. – он уже все уши мне прожужжал о своих взглядах на общественное устройство.

Сеньора нахмурилась:

– Вы как будто смеетесь.

– Нет. Просто, сеньора Вальдес, мне все говорят, будто я простодушна. Только рядом с вашим сыном я чувствую себя стреляным воробьем, так он наивен. Он читал всех тех сумасшедших философов, о которых мне рассказывал дедушка. Мой дедушка правильно смотрел на вещи. Он сразу сказал мне, маленькой, когда я еще в школу не ходила: единственный неоспоримый закон философии звучит как «человеку свойственно ошибаться». И все эти философы, которые считают, что люди равны, они знают много умных слов, но на самом деле глупы как младенцы. Мир не зря устроен так, как он устроен. Люди не могут быть равными уже потому, что они разные. Ну как можно сказать, что солдат равен генералу?! Все равно что сказать, будто падшая женщина равна почтенной матроне. Как может быть равен преступник честному человеку, а какой-нибудь атеист – истово верующему католику? Как может тупой и ограниченный крестьянин, который мог бы чему-то путному научиться, но просто не захотел, быть равным инженеру, или ученому, или правителю?

– Все они равны перед Богом и законом.

– Мой дедушка говорил, что это иллюзия. На самом деле у них совпадают некоторые права и обязанности. Некоторые. И это совпадение не делает людей равными между собой.

– Вы понимаете, Долорес, что у вас очень отсталые взгляды? – сеньора развеселилась.

– А что с меня взять, я же деревенщина.

– Хорошо, что вы умеете подшутить над собой. – Сеньора помолчала. – Мой сын при встрече с вами действительно говорит… обо всей этой чепухе, совершенно не предназначенной для ушей юной девушки?

Я сделала вид, что смутилась:

– Не только о ней, сеньора Вальдес.

– А о чем еще? Говорите, не стесняйтесь, я же его мать.

Я замялась:

– Сеньора Вальдес, такое дело… Правду сказать, я хотела бы вашего совета. Сеньор Энрике… словом, он пригласил меня на прогулку. Верхом. Там будут его друзья, все они дети из почтенных семейств. Думаю, получится очень неловко, если я появлюсь там. Но притом я не знаю, как отказаться вежливо. Чтобы не обидеть сеньора Энрике, ведь он был так добр.

Сеньора сначала не поверила своим ушам. Несколько раз переспросила, как именно меня пригласили, уточнила детали. Покачала красивой головой. И внезапно оживилась, словно ее осенила блестящая идея.

– И зачем же вы хотите отказаться? Разве вы, деревенская девушка, не умеете ездить верхом?

– Сеньора Вальдес, я умею ездить на лошади. Люди говорили, что хорошо умею. Мне даже один раз сказали, что если я найду покровителя, то смогу стать спортсменкой. Без покровителя нельзя, это очень дорогой спорт. Но и спортсмены-конники могут легко разбогатеть. Я целый месяц мечтала, что однажды у моего дома остановится роскошная машина и старый умный человек скажет мне: Долорес, я чувствую, что ты будешь побеждать. Поезжай со мной, я сделаю тебя знаменитой. Но, конечно, все это мечты. Откуда бы в нашей глуши взялись такие люди?

– Так и в чем тогда дело?

– Я не знаю, как принято ездить на таких прогулках. Я-то просто скакала, без седла даже, и еще я умею ладить с лошадками. Умею ухаживать за ними. Однажды бабушка отправила меня в конный поход через горы. Я была слишком молода для похода, и бабушка так устроила, что я ехала под другим именем. Я все время боялась забыть, что меня должны звать Вероника, а не Долорес. Но я справилась. Там был один человек в отряде, он показал мне, как научить лошадку танцевать и выполнять трюки. Он тоже сказал, что у меня хорошо получается. Он раньше был тренером, но состарился и теперь водит походы. Но верховая прогулка – это совсем другое. Там будут важные сеньоры и их утонченные дамы. И тут я – девочка из деревни. Мне кажется, надо мной все станут смеяться. Я даже не знаю, как надо управлять лошадкой на такой прогулке.

Сеньора долго молчала.

– Долорес, я помогу вам. Если вы поможете мне.

– Ох, сеньора Вальдес! Да я и так с радостью помогла бы вам!

– С чего бы такая радость?

– Так вы же помогаете незаконнорожденным. Я не смогла сама поблагодарить сеньору Валентину, жену моего папы, за ее доброту ко мне. И я подумала, что все мы, кто знает вкус благодеяния, должны помогать благодетелям, пусть и не нашим.

– Ах вот оно что! Долорес, я скажу своему тренеру, чтобы он позанимался с вами. Если вы и вправду такая способная, то справитесь легко. В действительности ничего сложного нет. Еще я прикажу своей секретарше, чтобы она подобрала для вас каталоги спортивной моды. Купите себе хороший костюм. Я хочу, чтобы вы выглядели как приличная дама. А вы потом расскажете мне обо всем, что случится на этой прогулке.

Я помрачнела.

– Сеньора Вальдес, вы хотите, чтобы я следила за вашим сыном?

– Глупая! – резко ответила сеньора. – Я не хочу, чтобы ты шпионила за Энрике и подслушивала его разговоры!

О-о, сеньора перешла на «ты». Якобы спонтанно. Видать, решила, что у нас уже особые отношения – родственные тем, какие складываются между хозяйкой и ее доверенной горничной или секретаршей.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне об этих его друзьях! Я хочу знать, кто они, почему Энрике стесняется дружбы с ними и никогда не приглашает домой! – она помолчала. – Может быть, среди них есть порядочные люди. На этих обрати особое внимание. В конце концов, генерал Вальдес тоже очень демократичен. Конечно, речи быть не может, чтобы пригласить неподобающего человека на семейное торжество. Но, может, нам пора устроить открытый прием. Туда пригласить можно вполне. Даже нужно. Но еще больше смотри на тех, кто непорядочен. Мне очень важно знать, кого нельзя пускать не то что в дом, а даже на порог.

– Хорошо, сеньора Вальдес. Это я могу.

– Умница, – она похлопала меня по руке. – Я тоже думаю, что можешь. Ты ведь таксистка. Генерал Вальдес долго служил в безопасности, и я от него много интересного услышала. Знаешь, что умных таксистов вербуют всегда? Кто-нибудь, да вербует. Чаще всего, конечно, к ним обращается криминалитет. Но с преступниками далеко не уедешь. Их вербуют еще иностранные шпионы. Очень часто. Иной раз даже перекупают у преступных воротил. Это еще опаснее, ведь если шпиона раскроют, его пособников расстреляют вместе с ним. Но я могу понять таких – романтика. Хотя и ненавижу. Нет, Долорес, это не твой путь. Если ты и вправду хочешь выйти замуж за достойного человека, имея притом не только денежное приданое, но и полезные связи, – служи людям государственным. Вот самый лучший путь.