Полная версия
Господин судебный пристав
Телеграмма была адресована ему, хотя пришла на имя Назара Круглякова. Сибагат Ибрагимович знал, кто её прислал. Текст на самом деле означал сигнал тревоги, предупреждавший об опасности.
К утру он уже знал, что нужно делать. «Пора завязывать со всем, наигрался, старый, – напряжённо думал Халилов, спешно собираясь в дорогу. – Время сейчас трудное, революционеры шалят и… Когда их начнут вычёсывать, как вшей, из тела государства, то можно будет с ними заодно угодить под одну гребёнку…»
В семь часов утра купец был готов к отъезду. Посмотревшись в зеркало, он озабоченно хмыкнул, затем подошёл к двери спальни племянницы и постучал. «Пора положить конец её свиданиям с Кузьмой, – подумал Сибагат Ибрагимович. – Совсем запудрил мозги девке, гадёныш. Как только вернусь, отважу его от нашего дома. Пусть знает своё место, “господин судебный пристав”…»
Взяв в руки дорожный баул, он вышел на улицу, где его ожидал слуга и готовая к отъезду коляска.
– Куда поедем, Сибагат Ибрагимович? – поинтересовался слуга, беря в руки вожжи.
– Сначала в кабак на базар, – сказал он задумчиво. – А потом отвезёшь меня на вокзал, если не передумаю.
– Вы куда-то уезжаете, Сибагат Ибрагимович? – полюбопытствовал слуга.
– К родственникам еду, – не слишком охотно ответил Халилов. – Вы тут в моё отсутствие за домом приглядывайте и… за Мадиной тоже.
– А она сердиться не будет? – испуганно спросил слуга.
– Если она рассердится, то это полбеды, – предупредил Халилов. – А вот если я рассержусь…
– Нет, не надо, – оживился слуга и дёрнул за вожжи. – Уж лучше хозяину угодить, чем…
Он не договорил, щёлкнул кнутом и лихо присвистнул, подгоняя лошадь.
Слуга быстро доставил хозяина к кабаку и услужливо помог ему сойти из коляски.
– Ты вот что, – прежде чем войти в кабак, обратился к нему Сибагат Ибрагимович. – Моя племянница ночами в сад ходить повадилась на свидания. К ней через забор мерзавец какой-то в гости захаживает.
– Так что с ним делать прикажете? – заинтересовался слуга. – Бока наломать или снести башку сразу?
– Для начала бока обломайте, – ухмыльнулся Халилов. – Но только тогда, когда Мадина с ним распрощается и вернётся домой.
– Понятно, ублажим стервеца! – с готовностью кивнул слуга. – А может…
– На первый раз достаточно будет, – перебил его Сибагат Ибрагимович нетерпеливо. – А теперь сиди здесь и жди меня. Когда выйду, скажу, куда поедем…
Он махнул рукой, развернулся и вошёл в «питейное заведение».
* * *Управляющий встретил его с хмурым лицом.
– Что, опять чего-то стряслось? – спросил Сибагат Ибрагимович.
– Да постоялец мой сбёг, паскуда… – развёл руками Кругляков.
– Как же ты его проворонил, чучело огородное? – разозлился Халилов.
– Ну… – пожал плечами управляющий, давая понять, что ему сказать нечего.
– Такого барашка упустил… – сердито пробубнил Сибагат Ибрагимович. – Куда он может податься в нашем городке? А если он ещё и с золотом?
– С золотом? – приунывший было Назар позволил себе улыбнуться. – Да не было при нём никакого золота, хозяин! Пока он дрыхнул во хмелю, я всю его одёжку пальцами перебрал, каждый шов прощупал.
– И что, ничего не нашёл? – глянул на него подозрительно Сибагат Ибрагимович.
– Золота не нашёл, только деньги, которые я ему за самородок заплатил.
– И всё? Больше ничего? – не поверил ему Халилов.
– Ну почему же, – улыбнулся управляющий и перешёл на шёпот: – Я нашёл в его одежонке несколько листовок крамольного характера.
– Вот как? – удивился Сибагат Ибрагимович. – И для чего они ему?
– Сам спросить хотел, да только сбёг он, – вздохнул Кругляков. – Ужом из кабака выскользнул, подлюга…
– И куда же он всё-таки мог податься? – задумался Халилов. – Если учесть, что он не местный и чего-то боится, то…
– У него одна дорога – на вокзал! – воскликнул управляющий. – Я сейчас возьму пару человек и…
– Нет, не надо, – остудил его пыл Сибагат Ибрагимович. – Пусть себе едет, зачем нам лишняя морока.
– Но-о-о у него может быть золото? – опешил Кругляков.
– Едва ли, – усомнился Халилов. – Всё, что у него было, вот этот жалкий самородок. Если на золотоискателя он не похож, значит, спёр где-то эту вещицу. А самородок он тебе продал… Уступил за бесценок, понял?
– Но-о-о… Остальное он мог спрятать, прежде чем прийти в кабак.
– Нет, он пуст, как бубен шамана, – уверенно возразил Сибагат Ибрагимович. – Если он носится с крамольными листовками, значит революционер! Плюс ко всему, наверное, из ссыльных. Теперь он сбежал с поселения и пытается вернуться куда-нибудь в Москву или Петербург. И потом, революционеры помешаны на своих чёртовых идеях о свержении царизма и далеки от золотодобычи! Ну? Ясно тебе, пень стоеросовый?
– Не совсем… – нахмурился управляющий, который, видимо, считал иначе. – А может, стоит его проверить?
– Где? В поезде?
– А что? Дело знакомое. Прижмём где-нибудь в тамбуре, придавим и…
– Сидите все смирно и не высовывайтесь, – рыкнул на него угрюмо Халилов. – Поведение этого жучары меня настораживает… На душе тоже кошки скребут. Гарантий нет, что этот прощелыга – Федот, да не тот! На революционера он тоже не похож, а вот на сыскаря… Жаль, что не видел я его и не беседовал с ним… Я бы его «принадлежность» по его подлючей морде определил.
Они молчали несколько минут, думая каждый о своём. Первым нарушил молчание Назар Кругляков.
– Вы куда-то собрались, Сибагат Ибрагимович?
– К родственникам в Казань съездить надо, – привычно солгал, не задумываясь, Халилов. – К тебе вот заглянул, чтобы сказать – никакой самодеятельности. Никаких дел до моего возвращения.
– Как велите, Сибагат Ибрагимович, – напрягся управляющий. – А если что стоящее за время вашего отсутствия подвернётся?
– Никаких дел! – грозно глянул на него Халилов. – Если тот, кто продал тебе самородок, сыскарь, то… Делай выводы, Назар. Он, может быть, не просто так мелькнул в нашем тихом городке.
Отдав ещё несколько распоряжений, купец приказал отвезти его на вокзал. Покупая в кассе билет, он увидел того самого «набоба», который продал управляющему золотой самородок. Сибагат Ибрагимович узнал его сразу, хотя видеть никогда раньше не приходилось. Кругляков описал очень хорошо.
«Нет, и на сыщика ты не похож, братец, – подумал, разглядывая, Халилов. – А вот на беглеца от кредиторов, пожалуй…»
* * *Окутываемый дымом, струёй бьющим из трубы, и клубами пара, паровоз медленно отползал от вокзала, таща за собой несколько пассажирских вагонов. Вскоре он прибавил ходу, и за окнами стремительно понеслись деревья, телеграфные столбы и горы.
Сибагат Ибрагимович сидел в купе вагона в глубоком раздумье. Мысли в голове проносились с сумасшедшей скоростью одна за другой. Ему повезло: в купе, кроме него, больше никого не было.
Но ехать одному в купе ему оставалось недолго. Хотя поезд и считался скоростным экспрессом, Халилову предстояло пересечь на нём всю Сибирь, чтобы достичь конечной цели своей поездки – города Уфы. Не одни сутки предстояло ему провести в купе вагона, и Сибагат Ибрагимович был готов к этому нешуточному переезду.
Тревожный текст телеграммы заставил купца собраться в дорогу. Он частенько посылал в Уфу гонца на разведку, чтобы держать всё под контролем, но на этот раз был вынужден ехать сам, чтобы разобраться в том, что там происходит. Любой сбой отлично отлаженного механизма мог быть чреват непоправимыми последствиями и послужить краху всему, на что потрачены долгие годы жизни. А этого Сибагат Ибрагимович допустить не мог…
Промаявшись в одиночестве и в плену тягостных раздумий до полудня, Халилов решил сходить пообедать в вагон-ресторан.
В ресторане Сибагата Ибрагимовича усадили за столик в середине, спиной к перегородке, разделяющей вагон на две части. Ему и на этот раз повезло. За столиком больше никого не было, хотя ресторан был полон посетителей. Изучив меню, он заказал себе скромный обед, и пока официант готовил на кухне его заказ, развернул лежавшую на столике газету.
Он не успел прочитать и строчки, как прозвучавший сзади, из-за перегородки, голос привлёк его внимание.
– Ну и… что полезного тебе дала поездка в этот городок? И стоило ехать за столько вёрст киселя хлебать?
– Плохой результат – тоже результат, – ответил голос, принадлежавший другому мужчине, и Сибагат Ибрагимович замер, боясь пропустить хоть слово. Какая-то смутная догадка, мелькнувшая в голове, подсказала ему, что к разговору за перегородкой стоит прислушаться.
– А каков он, «плохой результат», если не секрет? – полюбопытствовал первый собеседник.
– Я понял схему, по которой работают разбойники, – ответил ему второй. – Мне ещё хотелось бы поработать в Верхнеудинске, но я сделал неверный шаг и засветился. Теперь вся надежда на тебя, господин ротмистр! Теперь уже ясно, что…
Официант принёс обед и на мгновение отвлёк внимание Халилова в самый интересный момент. Досадуя, что часть разговора осталась неуслышанной, он снова превратился в слух.
– А для чего ты продал управляющему в кабаке самородок? – поинтересовался первый собеседник.
Второй что-то ему ответил, но так тихо, что Сибагат Ибрагимович не расслышал его слов. Едва не сломав от досады вилку, он тут же взял себя в руки и замер в ожидании.
– Хитрый ход, – одобрил первый. – А он увенчался успехом, как считаешь?
– Во всяком случае, я на это надеюсь, – усмехнулся второй. – Если всё получится, то этот самородок будет убийственной уликой во время следствия и суда.
– Послушай, а как вы на них вышли? – поинтересовался первый. – Если верить твоим словам, то шайка очень сплоченная, хорошо законспирированная и действует не один год.
– В этом ты прав, – согласился второй. – Её главарь – очень хитрый, изворотливый, умный и чрезвычайно опасный человек. С большим трудом, но мы его вычислили…
– И кто он?
– Так, местный наш, уфимский… С виду очень почтенный человек!
– А чем он занимается?
– Торговлей. Имеет несколько лавок, лабазов и магазинов.
– А к Верхнеудинску он каким боком примазан?
– Верхнеудинск – перевалочная база купцов, торгующих с Монголией и Китаем. Здесь окопался человек из шайки, наводчик. Он вычисляет тех, чьи обозы побогаче, и сообщает в Уфу, а там уже готовятся к их перехвату и грабежу.
– Это касается только тех купцов, кто ещё по старинке, рискуя всем, перевозит товары через тайгу на подводах?
– Да, про них самых… Пока они тащатся через тайгу, наводчик отправляет гонца в Уфу поездом и несчастные страдальцы обречены на ограбление.
– Вы уже вычислили, кто наводчик?
– Если бы… Но подозреваем сына главаря разбойничьей шайки. Талантливый молодой человек выучился на врача, но почему-то не стал заниматься врачебной практикой. Наплевав на возможную блестящую карьеру, он уехал из Уфы в далёкий Верхнеудинск и поступил на службу в судебную канцелярию. Это всё показалось нам очень подозрительным и навело на определённые мысли.
– Ладно, пройдём в купе. Там за бокалами с вином поговорим обо всём более подробно.
Собеседники подозвали официанта, расплатились и ушли в головную часть поезда. А Сибагат Ибрагимович сидел ни живой ни мёртвый, обливаясь холодным потом. Теперь ему стало ясно многое, а особенно то, что…
– Официант, счёт, – подозвал он молодого человека, принимавшего заказ у столика напротив.
– Но-о-о… вы даже не притронулись к пище? – удивился тот, глядя на бледное лицо Халилова.
– Я что-то передумал обедать, – сказал Сибагат Ибрагимович, подавая деньги. – Сейчас меня укачало. Приду вечером и хорошо отужинаю…
8
Поспешный отъезд дяди вовсе не огорчил Мадину. Проснувшись, как обычно, ближе к полудню, она прочитала оставленную им записку и вернулась на кровать. Мадина лежала неподвижно и долго, прислушиваясь к шуму ветра за окном и к биению собственного сердца. Она впервые осталась одна, без дядиной опеки, и не знала, чем заняться в его отсутствие.
«А если мне сходить прогуляться по городу?» – спрашивала себя девушка и мысленно торопливо и сбивчиво ответила себе, что на такую прогулку она, конечно же, не отважится.
«А что, если Кузьму позвать? – думала она. – Сегодня суббота, и у него должен быть выходной. А как бы хотелось провести весь день с ним вместе!»
В присутствии дяди она не посмела бы и мечтать об этом. Страшно подумать: мусульманку только за разговор с юношей с глазу на глаз могли заклеймить позором. Ей могли вымазать сажей лицо и водить по улице, подвергая унижениям и издевательствам. Женщина от рождения считается «низшим существом». Её могли выдать замуж за кого угодно, даже не спрашивая согласия.
Мадина содрогнулась, боясь даже представить такую жизнь. Какое счастье, что она живёт в Верхнеудинске, а не в Уфе или Казани, где подавляющее число населения мусульмане. Дядя, хоть и верующий человек, но не загоняет её в жёсткие рамки, как этого требует обычай…
В дверь постучали, и девушка отвлеклась от своих мыслей, вскочила с кровати и набросила на плечи халат.
– Там большой господин пришёл, – сказала молодая служанка. – Он хочет вас видеть, госпожа…
«Кузьма!» – мелькнула радостная мысль в голове Мадины, и краска смущения и счастья залила её лицо.
– Хорошо, пусть войдёт и ожидает меня в кабинете Сибагата Ибрагимовича, – сказала она, строго посмотрев на девушку. – Потом возвращайся, поможешь мне одеться и привести себя в порядок.
Мадина вышла к гостю в красивом платье гранатового цвета, плотно облегавшем её великолепную фигурку. Она смотрела на Кузьму и улыбалась, говоря своим видом: «Посмотри, какая я красивая. Это я для тебя принарядилась так, восхищайся!»
В душе Кузьмы всё ликовало от счастья, но он нарочно обыденным голосом сказал:
– Вот и хорошо, что ты одета, любимая. У меня сегодня выходной, и я пришёл, чтобы пригласить тебя на прогулку.
– Погулять? По городу? – девушка засветилось от счастья. – Но…
– Никаких «но»! – пожирая её жадным взглядом, сказал Кузьма. – Пока твой дядя в отъезде, я беру заботу о тебе на себя!
– Но, – Мадина смутилась и покраснела, – но когда он вернётся, слуги тут же донесут ему об этом!
– Ну и что? – усмехнулся Кузьма. – Если ты не позабыла, раньше Сибагат Ибрагимович частенько отпускал тебя со мною на прогулку.
– Тогда я отпрашивалась у него, и он отпускал, – вздохнула нерешительно девушка. – А сейчас его нет и…
– На нет и суда нет, – рассмеялся Кузьма. – Пусть даже ему и донесут слуги «о самоуправстве» своей хозяйки, дядя только пожурит тебя и тут же простит. Он же у тебя «добрый»?
Мадина сомневалась недолго.
– Ну что же, – вздохнула она с улыбкой. – Чему быть, того не миновать. Ну и пусть дядя поругает меня, а я поплачу, и он смягчится.
Счастливое чувство, завладевшее девушкой, не покидало её и на улице. Горожане оборачивались, провожая красивую пару долгим взглядом.
– Ты вся светишься, как солнышко ясное, – вдруг сказал Кузьма, с довольным видом покосившись на шествующую с ним рядом любимую.
– А что, разве это неприлично? – насторожилась Мадина.
– Ещё чего… – хмыкнул Кузьма. – Я тоже счастлив от того, что счастлива ты, разве ты этого не замечаешь?
Девушка рассмеялась. И смех у неё был весёлый и задорный. Раньше она стеснялась выражать свою радость на улице, но сегодня…
– Сегодня я просто умираю от счастья! – воскликнула Мадина радостно. – Так хорошо, как сегодня, мне давно уже не было!
– Ты так радуешься отъезду дяди и временной свободе от его опеки? – поинтересовался Кузьма.
– Сама не знаю, – улыбнулась ему девушка. – Наверное, я рада, что сегодня прекрасный день и… и ты со мною рядом, любимый мой Кузьма!
Душа Малова наполнилась ликованием, и он едва не задохнулся от нахлынувшего чувства. Не спеша, наслаждаясь прогулкой, они прошли по улицам Большой и Троицкой, любуясь расположенными на них красивыми двухэтажными домами. Прошлись мимо базара в центре, не тратя времени на посещение магазинов и лавок. Прогулялись по улицам Почтамтской и Мостовой. Возле собора они остановились и несколько минут любовались его величественной красотой.
– Ты не устала, Мадина? – спросил Кузьма, покосившись на любимую. – Мы уже исходили весь центр города. Только в Нижнюю и Верхнюю Берёзовку не захаживали… (Нижняя и Верхняя Берёзовка – окраинные посёлки в черте города Верхнеудинска.)
– Ещё в Заудинскую казачью слободу не заглядывали! – дополнила, смеясь, Мадина и повернулась к своему спутнику. – Ну-ка посмотри мне в глаза, Кузьма, разве я похожа на выбившуюся из сил старую клячу? Скажи, мой ненаглядный!
– А может быть, ты проголодалась? – поинтересовался он заботливо. – Здесь, на базаре, кабачок неплохой. Можем и в ресторан сходить!
– Нет, ни в кабак, ни в ресторан мы не пойдём, хотя я маковой росинки с утра во рту не держала, – воспротивилась вдруг Мадина. – Этот кабачок принадлежит моему дяде, а в нём управляющий… Бр-р-р… – она брезгливо передёрнула плечами. – Он такой противный и мерзкий… Бр-р-р… Он похож на жирного таракана!
Они посмеялись и продолжили прогулку. Не спеша влюбленные снова прошлись мимо городской Управы, здания Общественного собрания, в котором Кузьма принимал присягу, и остановились у небольшого скверика.
– Кузьма! – вдруг обратилась к нему Мадина. – Ты ещё не отказался от мысли сватать меня?
– От этой мысли я не откажусь никогда, – ответил он ей, меняясь в лице и делаясь серьёзным. – Форму мне уже пошили, и… сам не знаю, почему, но именно в ней я собираюсь идти к Сибагату Ибрагимовичу просить твоей руки.
– А я убеждена, что тебе не стоит так поступать, – сделав над собой усилие, сказала девушка. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Дядя больше не выпустит меня из дома или быстренько выдаст за кого-нибудь замуж.
– За единоверца? – усмехнулся Кузьма, настроение которого стало портиться.
– Мне сон плохой приснился недавно, – призналась Мадина, горько вздыхая. – О нём я не рассказывала никому, и он тяжёлым камнем лежит на сердце.
– И что это за сон? – спросил Кузьма в надежде, что девушка не станет пересказывать увиденное. Но он ошибся.
– Я видела себя в парандже, с заклеенным ртом и одетой, как нищенка, – продолжила Мадина. – Меня сватал беззубый уродливый старик, а дядя, о ужас! Он дал своё согласие! Он взял меня за руку и сказал: «Теперь ты замужняя женщина, племянница… За тебя дали много денег. И запомни ещё: воля мужа – воля Аллаха! Чти его и подчиняйся ему!» Я чуть с ума не сошла от страха, видя этот кошмар. Такие сны долго не забываются…
Девушка замолчала, а на её прекрасных глазках блеснули бриллиантами две крохотные слезинки. Она больше ничего не говорила, а вот Кузьма… Его словно прорвало, как вешние воды прорывают плотину. Он говорил и говорил без умолку всё, что знал о сновидениях, и высказывал в отношении них свои убеждения. Он не верил, что сны бывают вещими, и, как мог, успокаивал отчаявшуюся Мадину.
– Я ещё тебе не сказала, что скоро, наверное, я умру, – всхлипнув, сказала девушка. – Я это тоже в том же сне видела. Я не хочу оставлять тебя несчастным после своего ухода, даже если свершится чудо и дядя согласится выдать меня за тебя замуж.
– Что я слышу, любимая?! – воскликнул возмущённо Кузьма. Он приостановился, коротко взглянул на Мадину и с внезапной смелостью поцеловал её в губы. – В твои-то годы ты о смерти думаешь? Да я жить не могу без тебя, а ты… – Тяжело переводя дыхание, глядя на испуганное лицо девушки, он добавил: – Прости, не удержался. Ты так прекрасна сегодня, что…
Он опустил голову, словно ожидая от неё «заслуженной» пощёчины.
Всё ещё глядя на него испуганно и не обращая внимания на остановившихся прохожих, Мадина коснулась пальчиками его лица.
– Я тоже хочу поцеловать тебя, Кузьма… Но только не здесь. Что о нас подумают люди?
– Тогда идём подальше отсюда, – заволновался ещё больше от её прикосновения Кузьма. – Сходим в парк или на реку?
Будучи не в силах сопротивляться охватившему его порыву, он схватил руку девушки и жарко поцеловал её. Удивительно, но стеснительная Мадина, выросшая под строгим контролем дяди, не отняла руки. Напротив, глаза её светились счастьем, и она стояла перед Кузьмой, не шелохнувшись. В порыве страсти она обняла Кузьму и поцеловала его в губы долгим поцелуем.
– Ещё хочу, – прошептал он, ошалев от счастья, когда их губы разъединились.
– Только не сейчас, – прошептала в ответ Мадина. – Проводи меня, пожалуйста, домой, Кузьма. Что-то сердце моё затревожилось и заколотилось.
Когда они подошли к дому Халилова, уже наступил вечер. Находясь под воздействием любовных чувств, они даже не заметили, как пролетела вторая половина дня, и солнце уже пряталось за верхушками деревьев леса.
– Ну что, на ночное свидание сегодня приходить? – спросил Кузьма, держа девушку за руку и с надеждой заглядывая в её грустные глаза.
– Нет, устала я, – ответила она, хотя ей хотелось встретиться с ним под старой яблоней в саду.
– Тогда до завтра, – сказал, прощаясь с ней, Кузьма. – Завтра воскресенье, и мы… Мы снова погуляем по городу вместе?
– Скажи, а как ты узнал, что дядя в отъезде? – вдруг вспомнила Мадина про мучавший её вопрос и тут же задала его Малову. – Он только-только за порог, а ты уже тут как тут?
– Да сослуживец мой мать на вокзале провожал и видел, как Сибагат Ибрагимович в вагон садится, – ответил Кузьма. – Кстати, а куда он так неожиданно уехал?
Девушка пожала плечами.
– В записке написал, что к родственникам в Елабугу, – сказала она. – А так… Он поставил меня в известность о своём отъезде и этого достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов.
– И-и-и… как надолго он уехал?
– Об этом он не написал… Только дорога до Елабуги и обратно займёт две недели.
– Вот и хорошо, – потирая руки, улыбнулся счастливо Кузьма. – Целых две недели мы будем вместе, любимая! О Господи, огромное тебе спасибо за подаренное счастье!
– Всё, мне пора, – услышав голоса за воротами, заторопилась Мадина. – Боюсь, слуги моё долгое отсутствие заметили, как бы искать меня не начали…
После спешного прощания девушка поспешила к калитке и забежала во двор. Проводив её печальным взглядом, Кузьма тоже собрался идти домой, как вдруг… Со двора на улицу выбежали несколько мужиков с дубинами в руках и прямо от калитки двинулись на него.
– Эй, постойте! – опешил Кузьма, попятившись. – Вы что, с ума посходили, на людей с дубьём набрасываясь?
– А-а-а, это вы, Кузьма Прохорович? – узнав его, остановился один из слуг, который шёл первым.
– Я, а кто же ещё! – ответил Малов. – Светло ещё, узнать нетрудно.
– Ты уж нас извини, попутались мы, – ухмыльнулся слуга, опуская дубину. – Сибагат Ибрагимович, когда уезжал, велел за молодой госпожой приглядывать… Ну вот мы и исполняем его волю.
– А что, ей кто-нибудь угрожает? – спросил Кузьма, почувствовав тревогу.
– Да нет, – ответил слуга, делая знак остальным возвращаться обратно. – Хозяин, когда уезжал, велел строго-настрого за домом и госпожой приглядывать. Ему донёсли, будто к его племяннице кто-то ночами в сад на свидание ходит. Оно что, дело молодое, нам понятно, а ему не нравится. Вот он и велел словить ухажёра молодой госпожи и намять ему бока. Вот мы и попутались, вас увидя…
– Раз хозяин велел, значит, бдительнее охраняйте госпожу свою, – сказал Кузьма, облегчённо вздохнув. – А когда она со мной, опасаться нечего… Я любого злоумышленника и без чьей-то помощи своими руками в бараний рог сверну.
– Это нам известно, – уважительно оглядев его с головы до ног, согласился слуга. – Ну я пошёл… Ежели что, не серчайте на нас, Кузьма Прохорович…
«Ого-го, – думал Малов, возвращаясь домой. – Теперь надо быть поосторожней. Халилов как-то прознал про наши ночные встречи с Мадиной, а это… Надо сменить место для встреч или… Да что тут думать, пора идти и сватать девушку. Ну а в случае отказа я всё равно что-нибудь придумаю…»
…Войдя в дом, Мадина поужинала и ушла в свою комнату. Она долго сидела на кровати, вспоминая минувший день, принесший ей много радости и счастья. Сон сморил её неожиданно, подкравшись тихо и незаметно.
* * *Беззаботно прогуливаясь по городу, Кузьма и Мадина не замечали никого вокруг. Большинство горожан, глядя на счастливую пару, приветливо улыбались. Но находились и такие, что наблюдали за ними с завистью и неприязнью. Но больше всех, наверное, разозлился Азат Мавлюдов, который, увидев Малова и девушку, остановился, открыв рот и не веря своим глазам. О его душевном состоянии в эти минуты можно было только догадываться. От увиденного он оглох и онемел.
– Вот, значит, как, – прошептал он. – Мадина потеряла стыд и совесть! И эту гулящую потаскуху я собираюсь взять себе в жёны?
Кузьма и девушка прошли мимо, даже не заметив Мавлюдова. А он, изнывая от злобы и бессилия, скрипя зубами, наблюдал за счастливыми влюблёнными. Когда они поцеловались у всех на виду, Азат пошатнулся и едва удержался на ногах. Он глубоко и жадно глотнул воздух, а лицо его сделалось белым, как мел.