Мой лучший враг

– Это для детишек! – говорил он. – У взрослых другие развлечения!

Мне становилось стыдно, и я тоже старалась отбросить все «детское». Презрительно смотрела на дворовых девчонок, которые играли в резиночку либо что-то рисовали на земле.

– Фу-ты ну – ты! – хмыкала я. – Девчачьи нежности!

Я лукавила: мне все еще нравились наши старые игры. Но я принимала новые увлечения Стаса, а в старые игры играла с Дашкой.

Иногда Стасу все же надоедала большая компания, и мы уходили куда-нибудь вдвоем. Мне очень нравились эти моменты: мы говорили о разных вещах, о том, о чем не могли бы поговорить со всеми остальными. В эти редкие прогулки Стас переставал важничать, переставал изображать лидера – снова становился тем простым мальчиком, с которым я познакомилась совсем маленькой девочкой. Мы забирались на мою крышу и подолгу сидели там, поедая мороженое и другие вкусности. Это было прекрасное время. Я любила такого Стаса. Стаса, который обнимал меня за плечи и по-братски говорил:

– Эй, сестренка, выше нос! Старший брат не даст тебя в обиду!

Я любила Стаса, который таскал мне из дома дорогие иностранные конфеты, привезенные отцом из командировки. Он протягивал мне целые пакеты со словами:

– Я знаю, ты любишь такие. Бери, бери. Я еще принесу.

Я любила Стаса, который в моменты, когда слова не идут, но хочется сделать что-то стоящее, в порыве чувств сжимал мою руку.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, Стас подарил мне лодочку из дерева.

– Я сам ее вырезал! – гордо сказал он.

– Спасибо! – поблагодарила я, с восторгом разглядывая лодочку. Она была прекрасной: проработан каждый изгиб, даже скамеечка тщательно прорезана. На дне были краской написаны наши имена.

Мне тоже захотелось ему что-нибудь подарить, хотя его день рожденья уже прошел. Что-то памятное. Стаса крестили в день Святого Серафима, и я выбрала нательную иконку: зашла в часовенку недалеко от школы и купила, потом шла домой и гладила ее. Я не знала, понравится ли Стасу мой подарок, – никто из мальчиков, которых я знала, подобного не носил. Но Стас тут же надел иконку и сказал, что никогда ее не снимет.

Записки, открытки, рисунки, лодочка… Вещи, подаренные Стасом. Стасом из прошлого. Я всегда разделяю их. Мальчик из детства не имеет никакого отношения к Чудовищу, которое я вижу каждый день в школе.

Вдвоем со Стасом мы часто бегали к деду на работу. Дойти туда уже было приключением: путь занимал целый час. Зато, войдя в его каморку охранника, мы попадали в удивительный мир. Я обожала это место – маленькую, но очень уютную комнату. На одной стене там висел портрет Армстронга, другая состояла из книжных полок: Стругацкие, Беляев, Брэдбери, Уэллс… Дедушка обожал фантастику. А еще у него было много сборников поэзии.

В каморке пахло ромашковым чаем: дедушка всегда пил именно его, по совету врачей, из-за больного желудка. Мы ненавидели этот ужасный горький чай, морщились, но пили за компанию. Это было традицией, а традиции нельзя нарушать. А еще дед угощал нас каменными пряниками, которые лежали в этой каморке, наверное, с самой ее постройки.

Мы со Стасом садились в старое кресло – забирались с ногами, пихая друг друга, чтобы выкроить себе место, – и, укрывшись пледом, смотрели на деда. У него голубые глаза, все лицо в смешных ямочках, бороды совсем нет. Волосы короткие и седые. Он рассказывал нам стихи – разные, странные, всех времен и народов. Особенно мне запомнилась одна английская баллада про исповедь смертельно больной королевы Британии[2]. Мы переписали слова и разучили наизусть. Половину мы не понимали, а другую перевирали, но по непонятной причине эта баллада запала в душу нам обоим. Иногда я бегала к деду тайком, одна – мне хотелось первой услышать какое-нибудь новое стихотворение, чтобы потом рассказать его Стасу самой.

Но чаще мы все же бывали с Койотами. И наш боевой отряд очень много играл в войну. Правила придумал Стас.

Нужно разделиться на две команды. Каждая выбирает в лесу место для лагеря. Лагерем служит огороженный камнями круг на земле. В центре надо воткнуть флаг – палку с привязанной тряпкой. Задача каждой команды – найти лагерь врага и забрать флаг.

В каждой команде есть защитники и разведчики. Защитники охраняют лагерь, разведчики отправляются захватывать вражеский флаг.

В твоем распоряжении три разрывных гранаты (шишки), один автомат и один пистолет (на пульках).

У каждого к одежде на груди пришит пакетик с краской – если попадут туда, ты убит. А если ты убит – иди домой. Попали в руку или ногу – ты парализован и должен оставаться на месте, пока не произнесешь вслух десять раз слово «бронепоезд».

Пожалуй, самое важное правило – никогда не разговаривай с тем, кого собираешься «убить». Этому правилу надо следовать всегда. Враг может провоцировать тебя, пытаясь вовлечь в разговор, чтобы ты замешкался. Разговор делает врага сильнее.

Последнего правила не было в списке. Я приписала его сама, на основе личного опыта. Когда ты внезапно нападаешь на врага, он использует все средства, чтобы потянуть время. В одну из таких войн враг пытался доказать мне, что он «не в игре». Уверенно нес чушь о том, что только что видел в лесу физрука и тот сказал, будто бы в школе взорвалась бомба. Я что-то спросила в ответ и получила пулю. Вот поэтому – не разговаривай с врагами. И не слушай их. Ну, только с теми, кого собираешься «убить», а ведь можно и взять в плен. Пленные иной раз оказывались довольно полезными – их можно было пытать крапивой и щекоткой, и они сами разбалтывали, где находится их лагерь.

Мы бегали по лесу, обстреливали друг друга. Помимо захвата флага, придумывали всякие задания – например, найти во вражеском логове секретную формулу нового биологического оружия. Формула оказывалась куском коры – ее прятал кто-нибудь из наших в какое-нибудь дупло. Либо нужно было разгадать код к вражескому бункеру. Опять же кто-то писал на земле слово, буквы в котором были перепутаны, и нужно было отгадать.

Вот так проходило мое детство – с Дашкой и мальчишками. Эти две дружбы я всегда разделяла: Дашке наши войнушки были неинтересны. Она любила совсем другое – листать яркие журналы, тайком красить губы маминой помадой, плести косички, писать дневники, заполнять их яркими рисунками и наклейками. Дашка собирала плюшевых мишек, носила пышные юбки. Любила классики, пикники, розовые рюкзачки и солнечные очки. Фантазировать. Выдумывать диковинных животных, королевства, принцев и принцесс. Эти две дружбы были как два разных мира. Я подстраивалась под оба, принимала и те и другие интересы. Много раз думала: а что же люблю я? Какая я? Но эти вопросы ставили меня в тупик.

Мне исполнилось двенадцать лет. Мы со Стасом стояли на пустыре и смотрели на костер, в полном молчании, он держал меня за руку. Наш маленький ритуальный костер – я сжигала ту самую пустую пачку из-под мармеладок, подаренную отцом, и навсегда прощалась с детством. Вдруг Стас развернулся ко мне и прижался лбом к моему лбу. Я думала, он меня поцелует, но этого не произошло. Он сжал руками мою голову, сильно-сильно, и прижался лбом еще крепче. Это означало многое. Годы дружбы со Стасом научили меня, что нам не всегда нужны слова. Мы научились разговаривать взглядами или действиями. Мы простояли так долго, закрыв глаза, вдыхая запах дыма. Что за этим скрывалось? Поддержка. Участие. Сожаление. Боль. Простыми словами не выразить то, что Стас передавал мне в тот момент.

Глава 3

За день до моего изгнания мы снова играли в войну. В нашей команде было пять человек: мы со Стасом и Костей – разведчики, остальные охраняли флаг.

Мы отправились искать вражеский лагерь. Ступали тихо как мышки, шли, пригибаясь, чтобы нас не увидели враги. Пробирались через густые заросли и не заметили вражеского разведчика – он выстрелил в нас и попал в Костю. Костя убит.

– Черт, – выругался он. – Ну ладно, я пошел домой.

Мы со Стасом убежали и скрылись в овраге. Одного из врагов мы нашли довольно быстро. Им оказался Толик – он прятался рядом в кустах, но не видел нас. Мы осторожно подкрались к нему. Стас выстрелил и важно сказал ему:

– Ты убит, иди домой.

Толик тоже ушел. Мы выбрались из оврага и побежали в лесную чащу, чтобы продолжить нашу миссию.

– Вижу врага, – прошептал Стас. – Он идет оттуда, значит, их лагерь там. Пошли!

Он повел меня вглубь леса. Мы шли довольно долго, и через некоторое время я, не выдержав, спросила:

– Может быть, ты все-таки ошибся?..

– Нет, надо пройти еще.

Стас уверенно шел вперед. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Становилось все холоднее, я вся дрожала. Наконец впереди замаячил просвет. Мы вышли к ручейку. Это была граница нашего военного поля. За реку заходить не разрешалось.

– Пойдем влево, – сказал Стас.

Я послушно поплелась за ним.

Идти вдоль ручья было еще холоднее, у меня уже начали стучать зубы. Хотелось, чтобы «война» побыстрее закончилась. Втайне я мечтала о том, чтобы меня «убили» и можно было пойти домой, где так тепло и сухо.

– Слышишь это? – спросил Стас через пару минут.

Я остановилась и прислушалась.

– Нет, я ничего не слышу. Хотя… – До меня донеслись тихие голоса и смешки.

– Мы нашли их лагерь! – Стас улыбнулся. – Пригнись, мы будем ползти.

И мы подползли. Но, раздвинув колючие кусты, мы увидели…

– Это не они! – удивленно сказала я.

Возле ручейка у костра сидели мальчишки, на вид наши ровесники, но покрупнее нас. Они прислоняли ко рту целлофановые пакеты, и с каждым вдохом и выдохом пакеты то сжимались, то надувались снова. В нос ударил запах дыма и чего-то резкого, вроде краски.

– Чего они делают? – шепотом спросила я.

– Нюхают клей, – ответил Стас.

Я во все глаза смотрела на ребят. Я знала, что некоторые нюхают клей, чтобы расслабиться и поймать глюки, но никогда не видела, как это происходит.

– Пойдем отсюда, – сказал Стас.

Но тут один из ребят посмотрел в нашу сторону и крикнул:

– Эй!

Бежать было поздно. Мы растерянно переглянулись, сорвали пакетики с краской с груди, выбросили их, чтобы нас не засмеяли, и вышли из укрытия.

– Привет. – Один из парней подошел к нам. Он был в грязных джинсах и рваной толстовке. Он улыбался, и от его улыбки я поежилась – все зубы оказались коричневыми.

Он посмотрел на Стаса, а потом и на меня.

– Привет, – пискнула я.

– Чего вы подглядываете? – прошипел он. Улыбка у него была страшная, но вот глаза мне показались очень добрыми.

– Мы не подглядываем, – уверил его Стас, – мы просто ищем своих… ребят и подумали, что это они здесь сидят.

Парень кивнул и, заметив, как я дрожу от холода, предложил:

– Вы замерзли. Постойте с нами, погрейтесь у костра.

– Нет, спасибо, нам нужно идти… – начал было Стас, но я дернула его за рукав:

– Пойдем погреемся, пожалуйста!

Стас с сомнением оглядел чужую компанию. Он не доверял им и хотел побыстрее убраться отсюда. Но я так замерзла, что совсем не думала об осторожности. Мне хотелось к костру… И парень смотрел так по-доброму, ну что плохого он мог сделать?

– Ну, пойдем, – нехотя согласился Стас.

Мы направились к огню и стали знакомиться с ребятами. Если бы я знала, что скоро они сожрут моего Стаса – того, которого я знала… а то, что они прожуют и выплюнут, будет тем, в кого он превратился теперь. Если бы мы сбежали или просто пошли другой дорогой и не наткнулись бы на эту компанию, все могло бы быть по-другому… Но прошлое не вернуть.

Они были из тех мальчишек, которые в семь лет ткнут вас горящей палкой, если вы не отдадите им мячик, а в пятнадцать попросят мелочь, и если вы откажетесь, только бог сможет вас уберечь. Но мы этого не знали. Мы никогда не имели дела с такими людьми, не догадывались, что их стоит бояться. Мы по-настоящему не сталкивались с опасностью и даже не знали, что у опасности могут быть удивительно добрые глаза… и плохие зубы.

Мы подошли к костру. Запах клея стал почти невыносимым.

– Круч, – протянул руку парень, который первый заговорил с нами.

– Тома. – Я пожала его горячую сухую ладонь. – Что это за странное имя – Круч?

Он хохотнул.

– Это кличка. Так сказать, боевое прозвище, дали за то, что я в драках суставы круто выкручиваю. А так меня Димоном звать. Но вы зовите меня Круч.

Говоря, Круч растягивал свистящие и шипящие.

– Стас, – пожал ему руку Стас.

Остальные ребята, стоявшие вокруг костра, тоже поздоровались с нами. Выглядели они довольно странно: один весь в прыщах, у второго голова слишком большая и круглая, у третьего не хватает переднего зуба. На всех – грязная одежда. Возле костра валялись пустые бутылки, пакеты и тюбики.

Я отвела взгляд. Подошла ближе к огню и почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Замерзшие руки начали постепенно отогреваться.

– Сколько вам лет? – Круч повернулся к нам.

– Ей двенадцать, мне тринадцать, – ответил Стас.

– Но тебе еще не тринадцать! – возмутилась я. – Будет только в декабре.

Круч хохотнул:

– У – у-у, малышня.

– А тебе-то самому сколько? – хмыкнул Стас.

– Тринадцать. Уже исполнилось, – ответил Круч и высокомерно посмотрел на Стаса. – Где вы живете, Слав?

– Я Стас.

– Где вы живете? – Круч проигнорировал его.

– На Заречной улице, – ответила я.

Стас ткнул меня локтем в бок, и я опустила глаза. Я не должна была вот так сразу выкладывать незнакомым ребятам такие вещи! Что я наделала… Круч заметил этот тычок и снова раздраженно взглянул на Стаса. Он явно ожидал, что мы в ответ спросим, где живут они, но Стас промолчал, а я побоялась спрашивать. Но Круч сам нам сказал:

– А мы за питомником. Ну, знаете, там такие бараки двухэтажные? Вот мы оттудова. Прости, я снова забыл твое имя… Славик? – Круч дерзко посмотрел на моего друга.

Что-то мне не понравилось в этой игре. Он не мог не запомнить имя Стаса, просто не мог. Он делал это специально, но зачем? Чтобы показать свое первенство? Показать нам, что в его иерархии мы находимся в самом низу и наши имена запоминать не имеет смысла?

– Я Стас, – холодно уточнил мой друг.

– А вы где учитесь, Тома и Ста-а-сс? – Круч издевательски растянул имя.

Он спрашивал нас обоих, но смотрел только на меня. Я вопросительно посмотрела на Стаса, глазами спрашивая разрешения ответить. Круч встал между нами и опять хохотнул.

– А что ты все время на него смотришь? Он что, папка твой? Сама отвечай, когда тебя спрашивают.

– Не дави на нее, – вступился Стас. – Не хочет отвечать, значит, не будет.

– А что это ты решаешь, кто отвечает, а кто нет? – Круч сощурил один глаз. – Я тут главный. И я решаю, кому давать слово, а кто будет молчать. И что-то мне подсказывает, что девчонка твоя хочет с нами говорить, а вот ты нет. А ну отвечай, – он грубо обратился ко мне, – из какой вы школы?

Я была уверена: ему все равно, где мы учимся, просто нужно добиться ответа. Показать Стасу, что здесь все по его правилам.

– Из второй, – пискнула я, низко опустив голову.

Круч удовлетворенно улыбнулся и обратился уже к Стасу:

– Вот то-то. Знаешь ли, это не очень вежливо – мы пригласили вас в наше место. Предложили погреться, а вы шугаетесь, будто мы враги. Приличные гости так себя не ведут.

Мальчишки разразились дружным хохотом. Мне стало совсем не по себе.

– Расскажи нам, как вы здесь оказались? Одни, в лесу? – И снова взгляд на меня.

Я больше не искала глазами Стаса. Смотрела в землю.

– Мы здесь не одни. Здесь еще наши друзья.

– И где же они?

– Где-то в лесу. Мы… разделились.

– Сколько ваших друзей?

– Девять.

– Хм… И сейчас вы не знаете, где они?

– Нет.

– То есть сейчас никто не знает, что вы здесь?

Это все больше напоминало допрос. Зачем ему знать все это?

– Нет, – машинально ответила я и тут же пожалела об этом. Захотелось сбежать. Я осторожно предложила Стасу: – Может быть, пойдем?

– Постойте с нами еще минут пять. – Круч положил руки на мои плечи. Я вздрогнула. – Вы еще не прогрелись.

Мы остались, потому что боялись сделать себе хуже. Мальчишки стали наматывать на палки пакеты и совать в костер. Пакеты съеживались, их охватывало голубое пламя, расплавленный целлофан капал в костер. Вскоре Круч и другие принялись размахивать горящими палками, окатывая друг друга брызгами. Они выглядели… дико: делали резкие движения, странно смеялись – смех выходил сухим и дерганым, как и обрывочные фразы, которые не всегда можно было понять.

Один из ребят посмотрел на Стаса и криво усмехнулся.

– Мне не нравится твоя куртка! Она слишком чистая! – Он замахнулся на Стаса палкой. Брызнули капли расплавленного целлофана.

– Эй! – возмутился Стас и поспешно стал отряхиваться. – Ты что, с ума сошел? Ты вообще думаешь, прежде чем что-то сделать?

– Что ты сказал? – взбрыкнул тот.

Я вся сжалась. Мне не хотелось ссориться с этими взрослыми ребятами.

– Спокойно, Быра. – Круч похлопал его по плечу.

– Но, Димон, он назвал меня сумасшедшим! – Парень все еще пытался кинуться к Стасу. – И тупым!

– Нет! – заспорил Стас. Ему тоже не хотелось конфликтов. – Я сказал, что прежде чем что-то сделать, надо подумать.

Но Круч серьезно посмотрел на Стаса:

– Ты ясно дал понять, что считаешь Быру тупым и недалеким.

– Но я вовсе не считаю…

– Ты СКАЗАЛ это. Это ТВОИ слова.

Круч улыбался, и мне не нравилась его улыбка. Он вел какую-то жестокую словесную игру, смысл которой я не понимала. Стас потянул меня за рукав.

– Тома, мы уходим.

Я быстро сделала шаг от костра, но Круч встал прямо перед нами. Его глаза нехорошо сверкали.

– Мы слишком тупые и ненормальные для общества такого важного ферзя, как ты?

Стас сжался.

– Нам пора… домой, – сказал он. – Спасибо, что разрешили погреться.

Он сделал шаг вправо, чтобы обойти Круча, но тот преградил дорогу. Я спряталась за Стасом. Круч улыбнулся своей коричневой улыбкой.

– Уходите? А я вас отпускал?

Стас замешкался, но повторил:

– Нам пора домой. Родители будут беспокоиться.

– Родители? – Круч ухмыльнулся шире. – Ха! У вас нет родителей!

Что он такое говорит? Я вцепилась Стасу в куртку. Остальные ребята отошли от костра и обступили нас кругом. Они смотрели, но ничего не говорили, только улыбались. Я тихо переспросила:

– Как нет?

Круч посмотрел на меня, и я поежилась. Его глаза казались сначала такими добрыми, но сейчас я видела взгляд монстра.

– Так нет, – передразнил он. – Вы их больше не увидите. Сегодня отправляется наш корабль, и мы берем вас с собой. Ну, вообще-то, ты мне не нужен, – он ткнул пальцем в грудь Стасу, – а вот ее мы оставим себе!

Круч схватил меня за куртку и потянул на себя. Я взвизгнула, к горлу подступил предательский комок. Он говорил так уверенно, что я поверила, даже не задумывалась о том, что слова о корабле могут быть шуткой.

– Нет! – Я всхлипнула. – Нам надо домой! Я не хочу на корабль, Стас, скажи им…

И Стас твердо ответил:

– Мы уходим домой вместе. Вы никуда ее не заберете.

Круч подошел к Стасу и прошипел ему в лицо:

– Ты мне не нравишься. Ты слишком борзый. Шуруй отсюда. А вот девчонку мы оставим.

Стас оттолкнул его и выкрикнул:

– Мы уходим!

Но кто-то подскочил со спины, схватил его за плечи и резко потянул назад. Стас упал на землю. Круч. Этот монстр. Зверь подошел и наступил ему на грудь.

– Ты. Будешь. Делать. То. Что я. Прикажу. Понял?

Я заплакала. Зверь обернулся и с яростью посмотрел на меня:

– Заткнись! Или я привяжу тебя за волосы к дереву, а ночью вороны выклюют твои глаза.

Я в ужасе замолчала, закрыла лицо руками. Хотелось кричать, кричать так громко, чтобы услышали наши ребята. Они же где-то там, в лесу… Они должны спасти нас. Но я молчала. Прикусила губу. Перед глазами стояла ужасная картина – вороны клюют мое тело.

Стас неподвижно лежал на земле, а мне так хотелось, чтобы это все оказалось игрой. Чтобы сейчас Круч лопнул на его груди пакетик с краской и сказал спасительные слова: «Ты убит. Иди домой». Я была согласна даже, чтобы меня взяли в плен. Я с радостью рассказала бы им, где находится наш лагерь. «Ты убит. Иди домой» – все, чего я хотела. Но враги молчали, а пакетиков с краской больше не было. Они валялись где-то в кустах.

Круч обвел властным взглядом своих друзей.

– Враги на нашей территории. Что мы будем с ними делать?

– Мы не враги, – пискнула я.

– Вы на нашей территории. Все свои здесь, значит, вы чужие, а все чужие – враги. Вы без разрешения пришли сюда, и поэтому вас ждет наказание. Ну? Тоха, Игнат, Быра, Червяк? Как мы расправимся с врагами?

Я задрожала и села на корточки возле Стаса. Он сделал попытку подняться, но Круч снова отправил его на землю.

– Повесим их! Сожжем их! Порежем им вены! – раздавалось со всех сторон. Мальчишки обступали нас плотнее. В руках у них были палки.

Они смыкались над нами – вопли, визги, стук палок о землю. Кольцо сжалось настолько, что, несмотря на холод, мне стало душно, не хватало воздуха. Парень справа больно ткнул меня в бок, а слева кто-то дернул за волосы. Я задрожала и зажмурилась. Они играли, как и мы, – в войнушку. Но их игра была страшной и гораздо более жестокой.

– Пожалуйста, отпустите нас, – тихо взмолилась я.

– Чего она там пищит? – рявкнул Круч.

– Отпустите нас! – сказала я громче, но голос все равно получился слабым.

– Отпустить? Ну уж нет! Мы сейчас поиграем в одну интересную игру. Вставай!

Круч и еще один парень грубо подняли Стаса. Он смотрел на них гордо, с ненавистью и молчал. Круч держал его за куртку.

– Ты что-то много о себе думаешь. Слишком гордый. Я сказал тебе идти, а ты остался. У тебя был шанс, но ты его упустил. А ты… – он посмотрел на меня.

– Я не гордая, честно! – проговорила я, ощущая, как текут слезы по лицу. Мне не хотелось злить их.

– Докажи! – Монстр улыбнулся.

Я растерянно хлопала глазами.

– Как?

– Встань на колени!

Я замешкалась на пару мгновений. Мне не хотелось унижаться, и я видела по глазам Стаса: он тоже не хочет, чтобы я слушалась. Но я очень боялась, что мне сделают больно, если я не подчинюсь. И я встала на колени, глядя только в землю.

– Послушная девочка! Молодец! – сказал Круч.

Мальчишки хохотнули.

– Вы двое – друзья? – спросил он. Я почувствовала его злобный взгляд.

– Друзья. – Мне было страшно смотреть на Круча, страшно подниматься на ноги. Мальчишки возвышались надо мной, как чудовищные великаны.

– Спорим, что нет!

Я удивленно подняла глаза:

– Но мы правда друзья! Мы лучшие друзья!

– На что вы готовы друг ради друга? – Круч сильно встряхнул Стаса. – А, отвечай?

– Не знаю… На все, – нехотя ответил он.

– На все, говоришь… – Круч задумался. Почесал затылок. А затем на его лице появилась хитрая улыбка. – Поиграем в кота в мешке!

Я сжалась, и тут же кто-то сзади резко схватил меня и что-то натянул мне на голову. Стало темно. Я закричала и попыталась снять это. Руки нащупали гладкую поверхность пластикового пакета.

– А ну, не ори! – раздался рядом сердитый голос. – Это всего лишь пакет. Будешь орать, я завяжу его, и ты не сможешь дышать. Так что убери руки.

Я послушно отдернула руки и замерла. Сидела с пакетом на голове, ничего не видела вокруг. В пакете было жарко и плохо пахло. Я жадно глотала воздух.

– Пустите ее! – раздался крик Стаса. Я услышала звуки борьбы.

– Что ты сделаешь ради своей подружки? – крикнул в ответ Круч.

– Отпусти ее! Ты пожалеешь об этом! Я найду тебя! Найду везде!

– А ну, заткнись! Ты нарушаешь правила игры. Что ты сделаешь ради своей подружки? Давай проверим? Ты будешь выполнять наши приказы, или ей будет больно.

Мне заломили руку за спину. Я пронзительно завизжала.

– Вот так. Это чтобы ты понял, что мы не шутим. Чтобы такое интересненькое придумать… О, придумал!

Я услышала, как что-то разбилось.

– Ешь стекло!

Это звучало безумно.

– Не буду! – упрямо ответил Стас.

– Ах, не будешь? Ну, тогда…

Меня с силой потащили куда-то. Стало очень жарко, пакет прилип к лицу. Костер! Они толкали меня в огонь! Я закричала, чувствуя, как плавится пластик. Казалось, плавится кожа на моем лице. Резкий запах жженой пластмассы забился в нос.

– Пустите ее! – крикнул Стас.

И меня отпустили. Я отпрянула, но тут же упала, опять услышала звуки борьбы. Пакет облепил лицо, стало невыносимо трудно дышать, я схватилась за него и потянула вниз. Соскребла с лица наполовину расплавленный пластик. Жадно вздохнула.

Стаса держали двое. Круч стоял перед ним.

– Ну? Ты будешь есть стекло? Или нам снова поджарить твою подружку?

Стас растерянно посмотрел на меня. Я отвела взгляд. Что ему ответить?..