Воскрешающая 2. Среди пауков. Книга первая

Мы положили свои карты, как он сказал, ожидая дальнейших объяснений. Восемь пик, такая оказалась карта, что я положила.

− Если кто-то желает ее приобрести, он должен заплатить тремя открытыми, но таковых у нас пока нет. Значит, мы пасуем. Теперь, − Татхенган взял колоду, − я раздаю по три карты. Последнюю открываем…

Я начала кое-что понимать, и игра для меня складывалась более или менее удачно. Я наскребла двух дам, одного короля и туза. Обменяла на две десятки шесть мелких карт. И пока ничего веселого в этой игре не находила.

− А сейчас, когда все карты разобраны, начинается самое интересное. Лучше всего получится у Нацтера, я уверен.

− Будем угадывать? – догадался парень.

− Да.

Я насторожилась. Уж кто-то, а он уже знает, какие карты у меня и какие у султана.

− Так играть неинтересно, − возмутилась я.

− Не спеши. Поскольку Нацтер знает наши карты, я усложняю игру. Называть карту нельзя. Можно изображать, но нельзя повторяться.

− А написать? – поинтересовалась я.

− Тоже нет. Единственная фраза, которую можно произносить это: «Я знаю, что у тебя есть…»

Никогда я раньше не пробовала изобразить карточного короля. Оказалось, это забавное зрелище, особенно, если делать вид, что ровным счетом не понимаешь, что у тебя пытаются выудить.

У Татхенгана король получился просто потрясающим. Он взял со стола в левую руку большое красное яблоко, в правую нож и скрестил их на груди. Нацтер кивнул, но отдавать не спешил. Оставалось определиться с мастью. Татхенган изобразил пальцами ромб. Король бубны.

Нацтер коварно улыбнулся, краешком губ и обратился ко мне:

− Лануф, я знаю, у тебя есть…

После этого встал, прошелся по комнате, затем снял с кресла покрывало, положил его на пол и, глядя на меня, скрестил два указательных пальца.

«Туз крести?» − спросила я мысленно.

Нацтер незаметно для султана кивнул.

«Ты же знаешь, что у меня такой карты нет, почему спрашиваешь? – и догадалась: − Так, ты поддаешься! Так нечестно!»

Нацтер пожал плечами и сел.

− Татхенган, я знаю у тебя есть…

Я показала ему две руки с растопыренными пальцами, и вслед за этим изобразила на пальцах сердце.

Вскоре десятка червей была у меня. Играть действительно становилось все интереснее. У Нацтера я выманила пикового короля, а попытка присвоить у султана бубнового туза провалилась.

Труднее всего было изображать вольтов. Даже Татхенган на этом погорел. Пару раз я не поняла, что он изображает, а Нацтер, глядя на меня, не выдерживал напряжения и начинал смеяться.

− Лануф, я знаю, что у тебя есть… − Татхенган уже в третий раз обратился ко мне с немой просьбой об одной и той же карте.

Он, наконец, нашел более легкий способ довести до моего сведения, какую карту он хочет от меня получить. Он просто скрутил из покрывала большую букву «В», а черви изобразил прикладыванием руки к сердцу.

− Так бы и сказал, что тебе нужен валет червей, − произнесла я и осеклась. − О, я забыла! Молчу, молчу.

− Смеяться не запрещено, − произнес Татхенган.

Я посмотрела на свои карты и радостно воскликнула:

− Я выиграла!

Я выложила все карты на стол, отложив в сторону лишние. Четыре десятки, заменяли недостающих тузов.

− Но вы поддавались, так нечестно!

Султан и Нацтер тоже открыли свои карты и у обоих были собраны свои комбинации.

− Здорово, − опешила я, − так в эту игру нельзя проиграть.

− Можно, − весело проговорил султан, − если очень постараться. Итак, поскольку у нас ничья играем еще раз, но правила я изменяю. Теперь, чтобы взять друг у друга нужную карту, придется либо рассказать анекдот, либо сочинить двустишие с названием карты. Справитесь?

И мы, соглашаясь с новыми правилами, кивнули. Затем разобрав колоду, приступили к самой интересной части игры.

Первой угадывать начинала я:

− Нацтер, тебе нетрудно будет, мне отдать десятку бубен?

Султан многозначительно хмыкнул.

− Пожалуйста, − и Нацтер охотно отдал мне карту.

Я обратилась к Татхенгану:

− Я, конечно, не спешу, туз червовый попрошу.

Татхенган усмехнулся:

− Я бы рад его отдать, только где туза мне взять?

Мы засмеялись, а Нацтер недовольно произнес:

− Научите стихами разговаривать, а то я проиграю.

Наступила очередь султана:

− Нацтер, не пожалей, для меня вольта червей.

− А вот и не угадал! Лануф… − он замялся и, понуро опустив голову, продолжил: − Я стихов сочинять не могу, а анекдоты выветрились из головы… − он с тоской заглянул в свои карты. – Наверно, я проиграл.

− Не надо сдаваться сразу. Например, расскажи, что-нибудь смешное из своей жизни, − предложил султан.

− Ладно, но сначала я должен убедиться, что расскажу свою историю не зря. Можно?

Оба ждали, что я отвечу.

− Я согласна.

Нацтер выдержал томительную паузу.

− Тогда, Лануф, с тебя дама пик.

Я засмеялась. Нет давно я так не смеялась. До слез.

− Хитрец, − сквозь смех пробормотала я.

Карты не удержались в руке и рассыпались, падая на колени и на пол. Нацтер сохранял самое серьезное выражение лица. Татхенган некоторое время не понимал, над чем я смеюсь, но, когда я собрала карты и разложила их на столе рубашками вниз, поднялся и попросил Нацтера открыть свои карты. Свои он тоже открыл.

Я глянула на карты султана и на карты Нацтера. Так и есть пиковая дама у него!

− Ну и хитрец! – на меня снова накатил приступ смеха.

− Нацтер, это нечестно, − возмутился было султан, − ты нарочно попросил ту карту, которой у Лануф нет, чтобы ничего не рассказывать, − и тут он протянул ему руку, − но, несмотря на это, я хочу тебя поздравить…

Нацтер встал и тоже подал ему руку. В его глазах стоял вопрос.

− Я поздравляю тебя, с тем, что тебе удалось больше, чем мне. Ты смог рассмешить самую грустную женщину на свете.

Я внимательно проследила за их рукопожатием и заявила:

− Да ну вас, заговорщики. Играйте теперь без меня. Я ухожу спать!

Вытирая слезы, я двинулась к выходу.

− Хороших сновидений! – пожелал Татхенган.

Прежде, чем скрыться, я оглянулась.

Оба смотрели на меня смеющимися глазами.

− До весны не будить! – сказала я напоследок.

Остаток ночи я проспала на одном дыхании. И даже когда день приближался к полудню, я продолжала спать. А проснувшись, долго лежала с открытыми глазами, разглядывая белоснежный с позолоченными цветами потолок.

Мысленно я вновь переживала вчерашние события и не могла сдержать улыбку, вспомнив проделку Нацтера. Мне было интересно: чем он сейчас занят? И мне вдруг стало стыдно от мысли, что своей грубостью я едва с ним не поссорилась.

«Надо его найти и попросить прощения», − решила я, твердо намереваясь выполнить задуманное.

Я поискала Нацтера во всех комнатах, но оказалось, что кроме меня и скучающего букаруса в апартаментах никого нет. Приведя себя в порядок и надев одно из любимых мною платьев, я отправилась в обеденный зал. Уж если там никого нет, я, в крайнем случае, поем в свое удовольствие. Мысль, о ждущих своего часа восхитительных яствах, заставила меня поторопиться.

В обеденном зале действительно никого не было. Мои надежды сбылись: я обрадовалась, увидев стол, ломившийся от еды. И проходить мимо не входило в мои планы.

«Пусть теперь меня поищут», − подумала я, а вслух сказала, обращаясь к портретам, царственные лица на которых смотрели на меня с укором:

− Я бы вас пригласила, честное слово, но боюсь, пока вы оттуда спускаетесь, я успею все съесть. Так, что не утруждайте себя.

И дальше уже ничто не могло отвлечь меня от такого важного для любого человека процесса.

Я закончила обед и сидела, подпирая подбородок рукой, задумавшись, какие следует предпринять действия на сегодняшний день, поскольку во мне вдруг открылся ранее неизвестный источник энергии и меня так и тянуло «ломать и строить». Неожиданно дверь с шумом распахнулась. В зал влетел Нацтер в таком взволнованном виде, что я решила, будто случилось что-то страшное.

− Лануф, ты здесь? – с порога воскликнул он.

− А что случилось?

− Ничего. Я просто тебя потерял.

− Я уж решила, конец света наступил.

Паренек подошел и, отдышавшись, сказал:

− Нет, до этого пока не дошло.

− Присоединяйся, − предложила я. На столе еще было чем поживиться. Не могла же я, в самом деле, все съесть.

− Нет, не хочу.

− А ты чего такой мокрый? На улице дождь?

− Это я в спортзале косточки разминал вместе с султаном.

− Что и он тоже? – его слова меня удивили.

− Он меня сам пригласил и показал, где, что и как работает. А погода на улице отличная. И сегодня праздник сбора паутины.

− Значит, я сегодня сижу в комнате и носа на улицу не высовываю.

− Татхенган говорит, что тебе вредно оставаться одной.

− Он много, чего говорит. Я смотрю, вы сдружились…

− Он нормальный парень, если забыть, что ему триста с лишним лет, и когда-то он страдал манией величия.

− А чего ты оглядываешься? – заметила я.

− У него наш халат, − тихо ответил он, − точнее его, и он может появиться здесь, когда его совсем не ждешь. Он тебе рассказал, как приобрел телепортатор?

− Это Зайрай ему отдала, а взамен велела демонтировать корабли.

Нацтер многозначительно покачал головой и шепотом поинтересовался:

− Мы его выкрадем?

Я приложила указательный палец к губам, тихо ответив:

− Тс-с! Пока не будем.

− А почему шепотом?

Я указала на портреты.

− Чтобы стены не услышали.

Нацтер улыбнулся и, взяв какой-то круглый фрукт, надкусил его.

− Нацтер, − немного помедлив, обратилась я, − я прошлые дни была не в себе… Прости, если обидела.

− Ничего страшного, я необидчивый. Ты меня тоже прости, я видел, что тебе все хуже и хуже, и пошел к Татхенгану просить лекарства от депрессии. Я не думал, что он сам явится.

− Все нормально, мне не за что тебя прощать. Ведь ты желал мне добра, − и я решила сменить тему: − Что нового слышно о взорванной статуе?

Нацтер ответил не сразу:

− Ничего необычного. Обнаружены отпечатки пальцев и волосы. Проводятся анализы. Предполагают, что пролезть в лаз мог ребенок лет десяти.

− Куда ведет ход выяснили?

− Выясняют.

Я встала, собираясь идти к себе.

− А чем ты сейчас займешься?

− Если увидишь султана, скажи ему, что я еще сплю.

Нацтер подмигнул.

− Ладно, нет проблем.

Я рассчитывала побыть в одиночестве. Настроение мое было без признаков ухудшения, так что повторения симптомов депрессии пока не предвиделось. Оставив паренька доедать инопланетный фрукт, я поспешила скорее оказаться в своих покоях. Проходя мимо кабинета султана невольно ускорила шаги. Я уже видела охранников у наших апартаментов, когда дверь султанского кабинета открылась, и навстречу вышел Татхенган.

− Как спалось?

− Прекрасно! – скрывая раздражение, ответила я.

− Ты куда-то спешишь?

− Спешу, а что?

− Хочу пригласить тебя на праздник.

Я усмехнулась.

− Только не это, пожалуйста, я просто не переношу одного вида пауков. Ни о каком празднике слышать не хочу! Не приставай, хорошо?

Выпалив эти слова на одном дыхании, я вдруг сообразила, что только что сама выдала ему свой самый страшный секрет и в отчаянии бросилась бежать, надеясь за дверями своего временного жилища, обрести спасение от надоедливого султанского внимания.

Татхенган так и замер в недоумении, следя за моим паническим бегством.

А меня, оказывается, ждал сюрприз. Охранники перед самым моим носом скрестили топоры. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Меня не пускают! Это было возмутительно до глубины души. И тут как всегда я не вовремя вспомнила, что оставила «Универс» в спальне под подушкой.

− Что это значит? – прокричала я Татхенгану.

Султан скрестил на груди руки, но не ответил. Его молчание разозлило меня еще больше. Я решила, что отсутствие оружия не помешает мне напомнить этому человеку, что он может потерять, если сейчас окончательно испортит со мной отношения.

Не дождавшись ответа, я торопливо подошла к султану и, сверля его негодующим взглядом, зловещим полушепотом произнесла:

− Слушай, Татхенган, не советую портить мне настроение! Тебе дороже станет!

Султан внимательно меня выслушал и, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, спросил:

− Все, успокоилась?

− Ты находишь это смешным?

− Я не смеюсь, честно. Просто очень рад тебя видеть.

− Продолжай радоваться, пока я еще могу держать себя в руках. Лучше прикажи им меня пропустить!

− После того как мы спокойно поговорим в моем кабинете. Проходи.

Что мне оставалось? Не устраивать же блеф с оружием или кидаться с кулаками. Я, вообще-то, против крайних мер.

Я молча прошла в его кабинет и опустилась в кресло. Он сел напротив, продолжая внимательно наблюдать за мной. Я чувствовала себя жутко неуверенно.

− Слушай, я не муха под микроскопом, говори, зачем я тебе понадобилась?

− Давай, поговорим о тебе.

− И как только ты догадался, что это моя самая любимая тема? – с сарказмом произнесла я.

− Все очень серьезно. Поверь, я бы не рискнул по пустякам рисковать своей жизнью.

Татхенган прошел до постамента – это все, что осталось от статуи − заглянул в лаз, потом пошел обратно.

Я уже совершенно успокоилась и без отрицательных эмоций могла его выслушать.

− Ты знал, что ничем не рискуешь, разозлив меня. Так, может расскажешь, чего еще я о себе не знаю?

− Ты много чего не знаешь. Например, то, что одиночество − враг, который для тебя страшнее, чем все пауки вместе взятые.

− Не понимаю. Мне иногда очень нравится быть одной.

− Я говорю о другом одиночестве: когда в голове появляются мысли о потере смысла жизни, и твой разум перестает бороться, а душа начинает болеть, не в силах найти выход из сложной ситуации. Это я во многом виноват. Мне не надо было приставлять к вам охранников. Возможно, тогда ты продолжила бы свое расследование или принялась осуществлять очередную необычную идею.

− Причем здесь охранники?

− Конечно, они не стали бы препятствовать твоим замыслам, но ты решила… − султан остановился за моей спиной и мне пришлось повернуть кресло. Татхенган молчал, раздумывая, стоит ли мне говорить о том, что я якобы решила. Затем продолжил, глядя на меня в упор: − Нет, я не так сказал: не ты решила, а твое подсознание. Оно решило, что стремиться больше некуда, поскольку все попытки заранее обречены на провал. Ты закрылась в себе… Не хотелось вспоминать прошлое, но это необходимо…

− Ты так красиво говоришь. Век бы слушала…

− Почему ты так спешишь от меня избавиться? – догадался он о моем истинном желании.

− Мы говорим о тебе или обо мне? – поспешила я уклониться от ответа.

− Пока о тебе. Тебе понадобится немного терпения, чтобы выслушать меня до конца.

Я глубоко вздохнула и напомнила, скорее себе, чем собеседнику:

− Точно, ты же не давал себе обещание, прошлое не вспоминать. Продолжай.

− Когда маршал обрисовал тебе будущее в первые дни пребывания на Плоскодонке, ты слегла. Потрясение оказалось слишком сильным, но ты смогла найти в себе силы и цели, чтобы выдержать все испытания. Я тогда был груб и невнимателен и не мог, как следует понять, в чем причина твоей болезни.

− А сейчас? – мне стало интересно.

− Все просто: огню для жизни нужен воздух, а тебе идеи. Без постоянной смены событий и впечатлений жизнь для тебя теряет смысл. И я бы не хотел, чтобы ты опять серьезно заболела или еще чего хуже…

− Умерла?.. − неуверенно предположила я.

Татхенган кивнул.

− И поэтому, я твердо намерен скрасить твое здесь пребывание. Можешь быть уверена, недостатка в идеях и эмоциях у тебя не будет.

− Я пока не совсем понимаю, о чем ты говоришь…

По губам султана скользнула загадочная улыбка, и я поняла, ничего хорошего меня не ждет.

− Тебе надо лишь выбрать одно из двух: мы втроем отправляемся на праздник или на праздник пойдет только Нацтер, а мы будем сидеть и выяснять отношения. Кстати, ты даже, если захочешь можешь потренироваться в стрельбе из «Универса» − я не против… На обдумывание минута.

Я открыла рот, собираясь выразить свой протест, но поняла, что это не имеет смысла. Подавив его в самом зародыше, я встала и направилась к выходу.

− Ты куда? – встревожился султан.

Я остановилась, повернулась к нему и ответила:

− Сообщу Нацтеру, что ему не придется одному скучать на празднике.

− Там никому не придется скучать. Ты не пожалеешь об этом.

Татхенган последовал за мной в обеденный зал, где мы застали Нацтера за странным занятием. Он подставил стул к одному из портретов и, стоя на нем, тщательно его осматривал. Он был так сосредоточен, что совершенно не ожидал нашего появления. Застигнутый врасплох парень, не стал делать вид, что будто бы ничего необычного в его поступке нет. Он так и замер, держась за позолоченную раму картины.

− Это султан Мегрике – Рих Первый, мой отец. Ты заметил что-то необычное?

− Я… нет. Я просто… − Нацтер поспешно спрыгнул со стула.

− Тебе придется отложить на время искусство. Лануф согласилась идти на праздник.

Нацтер вопросительно посмотрел на меня.

− Да, − сказала я. – Это лучше, чем весь день чувствовать себя виноватой из-за того, что Татхенгану пришлось пропустить такое важное мероприятие.

− Скорее, я бы чувствовал себя виноватым, если бы не смог тебя уговорить.

Праздник был в полном разгаре. Большая часть населения ушла в джунгли. Одни стучали палками по стволам деревьев, отчего барабанная дробь слышалась повсюду, другие собирали паутину в корзины и несли ее на плечах в город−дворец. Мы наблюдали за процессом, стоя на восточной террасе.

− Зачем они стучат по деревьям? – спросил Нацтер.

− Отпугивают пауков. Когда сборы прекратятся, пауки вылезут из своих нор. Они кусаются, но очень пугливые.

− А для чего собирают паутину?

− Из нее делают нити, которые потом идут на изготовление одежды, лекарств, украшений, применяют в строительстве и много еще чего делают.

Я не была в восторге от увиденного. И даже загрустила от мысли, что придется провести на террасе весь день, но султан вскоре развеял мои мрачные предположения.

− Они уже заканчивают, нам пора на центральную площадь.

До площади мы долетели на султанском катере. С нами летели шестеро вооруженных до зубов охранников.

− Это необходимо? – спросила я султана, указывая головой в сторону охраны.

− Мое положение обязывает производить должное впечатление.

Те из жителей, которые не участвовали в сборе паутины, готовили торговую площадь к празднику: украшали цветами, красочными плакатами, развешивали фонари. Всюду куда ни глянь пауки. Разных размеров, расцветок, к счастью, все они были только нарисованы на плакатах, стенах домов и окнах.

В воздухе витало предчувствие веселого торжества. Женщины, одетые в маски и яркие платья, выкладывали товар и, завидев редких прохожих, начинали их зазывать. Я, конечно, не понимала их речи дословно, но знание языка в таком деле особо не требовалось. Продавец и покупатель при желании всегда могли договориться.

− Выбирайте, что понравится, я потом расплачусь с ними, − сообщил нам султан, но прежде он позвал жестом руки старого человека. − Познакомьтесь, это Эйл.

Эйл удостоил нас легким поклоном.

− Эйл может говорить на вашем языке. Он будет сопровождать вас в качестве переводчика. А я вынужден удалиться.

− Почему? − удивилась я.

Татхенган загадочно улыбнулся.

− Проведение праздника целиком ложится на мои плечи. Надо принести жертву и задобрить Зайрай…

− Она же не придет сюда?

Уж ее видеть у меня не было никакого желания.

− Надеюсь, что не придет, но ручаться не могу. Во всяком случае, она обещала не причинять нам вреда.

− Если бы я знала… − сердито начала я, но Татхенган прервал.

− Если ей нужно, она проникнет куда захочет, и тебе не стоит прятаться каждый раз, заслышав ее имя. Эйл, − он обратился к старцу, − вручаю тебе этих дорогих моему сердцу людей. Отвечай на все их вопросы. Желаю вам хорошо провести время!

Татхенган одарил нас добродушной улыбкой и в сопровождении двух охранников удалился в шатер. За нами кроме Эйла приглядывать остались три вооруженных охранника.

− С чего начнем? – спросила я Нацтера.

Нацтер покосился на старца. Между прочим, это был довольно милый худощавый старичок в пурпурном костюме. Его короткие волосы и узкая бородка были снежно−белые, а синие добрые глаза с хитрецой, но вниманием разглядывали нас. С подсказки Нацтера я решила обратиться к нему за помощью.

− Эйл, а что вы нам посоветуете? Мы здесь впервые.

− Я бы на вашем месте начал осматривать торговые палатки, а потом примерно через полтора часа занял бы местечко поближе к жертвенному алтарю, чтобы лучше видеть весь ритуал.

− А кого у вас обычно приносят в жертву? – поинтересовался Нацтер.

Эйл хитро прищурился. Ответ его был следующим:

− Паука листьями не задобришь, но жертва будет бескровной. Вам не о чем беспокоиться. Султан предупредил, мертвецов вам нельзя видеть. Мы отправим вперед одного из охранников, предупредить продавцов о том, что мы идем. Они спрячут все мертвое.

− Замечательная мысль! − искренне обрадовалась я. – Отправляй его.

Эйл переговорил с охранником, и вскоре мы могли начать осмотр выставленных товаров.

Первое, куда мы сунули свои любопытные носы − это в магазинчик, на витрине которого красовались манекены в шикарных платьях и украшениях. Я, как женщина, не могла пройти мимо, а мой друг не возражал.

Магазинчик не был маленьким, как казалось снаружи. Внутреннее его содержание потрясало воображение не только площадью помещения, но и ассортиментом. Такое разнообразие изделий для женского гардероба можно обнаружить лишь на ежегодной ярмарке на Денеб созвездия Лебедя.

Девушка в синих маскировочных очках, в платье с изображением желтых пауков на красных листьях поспешно подошла к нам и что-то сказала.

− Она хочет показать вам самое красивое платье, − перевел Эйл. − Это платье специально изготовлено для вас по приказу султана.

У девушки была такая милая улыбка, что я не могла ей отказать.

Мы прошли между рядами манекенов к самому центру. Там на вертящемся безголовом манекене крутилось восхитительное платье.

− Ух, ты! – восхищенно воскликнул Нацтер.

Уж забыть такую красоту будет невозможно любому, кто хоть что-то в этом понимает. Оно было белым, воздушным, словно свадебное, при этом украшено ажурной вышивкой из золотых нитей, розовым жемчугом и невероятным обилием голубых бриллиантов. Платье радугой переливалось от малейшего прикосновения.

− Оно вам нравится? – спросил с улыбкой Эйл.

− Оно восхитительное…

Я с опаской коснулась его кончиками пальцев и как-то не верила, что оно не рассыплется при примерке. А примерить хотелось. Я чувствовала, что буду в нем выглядеть как Викторианская Королева.

− Оно ваше, − заверительно произнес Эйл, − не отказывайте хозяйке. Свои отказом вы нанесете ей смертельное оскорбление.

− Что, правда? – я удивленно посмотрела на девушку.

− Это все очень серьезно. Вы не относитесь к местным жителям и потому не знаете наших обычаев. Все знают, что султан оказывает вам покровительство, и потому ваш отказ равносилен смертельному приговору.

«Замечательно! – воскликнула я мысленно. − Если мы везде побываем и ничего не возьмем, то торговать в городе будет некому. Тогда Татхенгану самому придется заняться этим делом, и он перестанет приставать к нам со своими дурацкими планами»

Нацтер взглянул на меня, словно спрашивая: действительно ли я задумала устроить такое?

Я улыбнулась ему, подмигнув, и бросила, обращаясь к девушке: «Беру!».

− Она проводит вас в примерочную, где вы сможете переодеться, − уведомил, обрадовавшись Эйл.

Девушка обрадовалась не меньше его и, ловко подхватив манекен с платьем, покатила его перед нами.

− Эйл, расскажите мне о султане, − попросила я.

Эйл на мгновение растерялся от моей просьбы.

− Он хороший правитель? – я подталкивала старца начать разговор на интересующую меня тему. Зачем мне это было нужно? Просто любопытство.

− О, его все боготворят. С тех пор, как он взял власть в свои руки, прекратилось рабство и нищета. Город процветает. Татхенган правит справедливо вот уже более шестисот лет по нашему летоисчислению.

«Это чуть больше триста лет по-земному», − подсчитала я мысленно.

Нацтер кивнул, соглашаясь с моими расчетами. Старец продолжал:

− С тех пор, как он обрел бессмертие, мы все надеемся, что он будет править нами как можно дольше. Мы все очень переживаем за его похищенную жену. Это такое для него несчастье. Мы даже боялись, что он не примет участие в ежегодном празднике. Мне кажется, вы двое оказываете на султана благотворное влияние, но не мое дело вникать в отношения между вами.