Так умирают короли – I

– Что ты намерен делать?

– Пока мне достаточно твоих воспоминаний и чувств. Тебе больно.

Шарлотта де Ролье

Осень 1307Париж

Шарлотта выглянула из окошка, сдвинув занавеску. Они уже въезжали в Париж. Робер дремал, откинувшись на подушки, а она уснуть не могла. Дальняя дорога напомнила полный надежд и ожиданий путь, который она проделала перед свадьбой. Тогда она не знала, что супружеский долг может причинять боль и неудобство. Тогда она не знала, что молодой и положительный во всех отношениях барон де Ролье может оказаться деспотом и тираном. Тогда она и предположить не могла, что в тайне, мучаясь от стыда и сожаления, она будет мечтать о том, чтобы встреча с королем повторилась.

Она превращалась в одну из тех дам, для кого брак становился условностью. Ей исполнилось семнадцать. И в качестве подарка де Ролье решил, что пришло время переехать в Париж. Сердце Шарлотты трепетало – она будет ближе к королю! Она увидит Нотр-Дам, Сен-Дени. Она пройдется по королевскому дворцу и обязательно попробует горячие сладкие вафли. Купит себе какую-нибудь безделушку в торговых рядах. И вспомнит, что она молода и прекрасна. Ее муж состоятелен. Ее будущее светло и бесконечно. И омрачает его лишь понимание того, что Робер будет рядом всегда.

Шарлотта повернула голову и заставила себя посмотреть на мужа. Во сне он становился необычно мягким. Тонкие черты лица. Неизменные тени под глазами. Гладко выбритый подбородок – подобно королю, он старался поддерживать себя в отличном состоянии независимо от обстоятельств. Сильное тело. Слишком сильное. Баронесса не могла сопротивляться ни его воле, ни его рукам. И не имела на это права. Оставаясь с ней наедине, де Ролье редко улыбался. И смотрел будто мимо нее. Даже если его взгляд касался ее глаз, он устремлялся много дальше. Шарлотта не жалела об этом.

Она подняла руку и поправила прядку, упавшую Роберу на лицо. Она пыталась найти в нем что-то, за что можно было бы зацепиться и возродить робкий огонек чувства, который обозначил себя в первую встречу, но так и не разгорелся. И ей почти удавалось это сделать. Особенно сейчас, когда разговор с королем на ее свадьбе остался призраком прошлого, а надежда на то, что он поможет что-то изменить, рассыпалась и исчезла.

Робер неожиданно открыл глаза и посмотрел на нее. Выпрямился, отвернулся и приоткрыл занавеску, чтобы определить, где они находятся. Его волосы немного отрасли. Они достигали подбородка и красиво обрамляли холодное лицо.

– Скоро мы будем дома, мадам.

Отчужденный, лишенный эмоций тон. Шарлотте стало горько.

– Вы жестоки со мной, – проговорила она и умолкла, испугавшись такой прямоты.

Де Ролье всем корпусом повернулся к ней. Бык, готовящийся к атаке, не иначе.

– О чем вы?

– Я ничего вам не сделала, – баронесса закрылась руками. Они почти не оставались наедине так, чтобы можно было поговорить, и сейчас она решила воспользоваться ситуацией. Хуже уже не будет.

Де Ролье молчал, с надменным видом глядя на нее.

– Ничего мне не сделали? Это верно. Вы до сих пор не носите под сердцем моего наследника.

Она развела руками.

– Мессир, я не властна…

– Недостаточно любви и преданности, мадам. Наш дом недалеко от небольшой и уютной церкви. Надеюсь, вы при первой возможности отправитесь туда и попросите у Господа прощения за все. В таком случае он пошлет нам сына.

Шарлотта вспыхнула.

– Но я чиста перед вами! Почему я…

Он схватил ее за предплечье и притянул к себе, обдав горячим дыханием.

– Закройте свой чудесный ротик, иначе, клянусь, я предприму попытку сделать нам сына прямо сейчас.

Она вырвалась и отскочила на противоположное сидение, чуть не упав. Лицо барона исказила уже привычная гневная гримаса. Чем ярче становилась красота жены, тем сложнее ему было ее выносить. Он ревновал, постыдно и низко ревновал к каждому встречному, боялся, что кто-то увлечется ею, и кому-то она ответит взаимностью, но решительно не понимал, что таким поведением не ограждает ее от ошибки, но толкает к ней.

– Робер, что я вам сделала? – в ее голосе зазвенели слезы. – Вы так жестоки со мной. О, бог мой, Робер, зачем же вы женились на мне, если теперь и нескольких мгновений не можете провести рядом?

– Я женился, потому что не знаю женщины прекраснее вас.

В коляске повисла тяжелая тишина. И будто сквозь десятки полотен с улицы доносился обыкновенный городской шум и ругань.

Шарлотта не нашлась с ответом. Ей была непонятна эта странная, мужская логика. Она, еще совсем невинная и неопытная девушка, не понимала, что в ее изумрудных глазах барон де Ролье находил свою погибель, что в ее медно-золотых волосах он видел смерть, а ее тонкий стан сводил его с ума и предвещал грядущий позор. Она не понимала, что он, каждый раз встречаясь с королем, в глубине души ждал короткого приказа или предупреждения. Филипп обозначил границы, но так за них и не перешагнул. Но милости… королевские милости были явлением столь редким, что барон понимал – за них придется заплатить. Честью.

Горечь затопила его. Барон отвернулся к окну, лишь бы не видеть этих молящих глаз. Если минуту назад он был готов овладеть женой прям в карете, без лишних слов и долгих приготовлений, то сейчас терзался этой мыслью. Он пришел в себя только тогда, когда маленькая ручка жены легла на его могучий кулак. От прикосновения пробежала дрожь. Он не ждал нежности от нее. И подобной смелости. Почти самоотверженности.

– Я принадлежу вам. И, право, я ни о чем не молю господа так горячо, как о том, чтобы он послал нам наследника, месье. Вы – мой господин. И, если я чем-то обидела вас, скажите. Я сделаю все, чтобы искупить вину.

– Все?

– Все, что в моих силах.

– Поцелуйте меня, Шарлотта.

Она мучительно покраснела. Поцелуй представлялся ей настолько интимным, что при одной мысли о том, что нужно пересилить себя и прикоснуться губами к упрямо сжатому рту Робера, становилось не по себе. Он ждал, не шевелясь и следя за ней несколько насмешливым взглядом. Что-то между ними изменилось. Впервые она почувствовала, что муж дает ей некую свободу в действиях. Она привыкла к грубости, порывистости и резкости. Привыкла к тому, что их ночи коротки и оставляют ее в состоянии полной разбитости. Решила, что так и должно быть. Ведь чем ее муж хуже других? Она почти спокойно реагировала на то, как он приходил к ней в покои, молча снимал с себя тяжелые одежды и просто брал то, что ему принадлежит. Он не целовал ее и не ласкал. Лишь однажды… На следующий день после свадьбы, когда несколько справился с головной болью, он позволил себе немного осторожной ласки. И в тот момент она решила, что боль навсегда осталась в прошлом, и что он действительно настолько пылал страстью к ней, что не мог ждать вечера. Но уже в следующий раз барон жестоко разбил ее надежды.

И вот сейчас… Она давно не видела его настолько спокойным. Шарлотта пододвинулась ближе. Нужно, чтобы он наклонился. Баронесса протянула к нему руки. Робер аккуратно поддался вперед, ловя себя на мысли, что волнуется. В этот момент коляска остановилась. Лакей спрыгнул на землю и пару раз ударил в дверь.

– Монсеньер, прибыли, – доложил он.

Шарлотта замерла. Робер склонился над ней.

– Подождут.

Его руки все еще порывисто, но напряженно-нежно легли на ее талию. Он сдерживал себя, борясь с желанием перехватить инициативу. Шарлотта рассматривала его лицо. Ее красота только зрела. Еще несколько лет – и она засияет, раскроется. И сама баронесса наконец поймет, насколько она красива. И сколь велика ее власть над мужчинами. Может, король именно этого и ждет? Момента, когда из хрупкой девушки она превратится в прекрасную женщину? Может, он разглядел что-то в ее глазах? Мысли о Филиппе вернули де Ролье в мрачную реальность. И красота жены уже вызывала боль, а не восхищение. Он притянул ее к себе и коротко прикоснулся губами к ее губам. Хотел отстраниться и выйти, но слабые руки жены не позволили этого сделать.

Робер взглянул на нее с высокомерным удивлением.

– Вы просили, чтобы я вас поцеловала. Я не выполнила просьбы.

– Не суть важно. Нам нужно идти.

Шарлотта сжала ткань дуплета. Потянулась к нему и впервые сама легко коснулась губами его щеки. Де Ролье замер.

– Оставьте это, сударыня, – бросил он, отвернулся и толкнул дверь коляски. Лакей вытянулся. Барон соскочил на землю и, развернувшись, подал жене руку.

Шарлотта, покрасневшая и расстроенная, не глядя, оперлась на нее. Она не могла понять, что делает не так, и почему мужа разозлил ее отчаянный жест.

– Наш дом, – сухо проговорил де Ролье, борясь с желанием отнять руку. – Я покажу вам его. И ваши покои. Завтра я отправлюсь во дворец, а вы, сударыня, озаботитесь обустройством.

– Воля ваша, – отозвалась она, рассматривая величественное здание. – И я покорна ей.

Глава четвертая. Природа отдыхает на детях

Юлиан

Лето 1315Артуа, Франция

– И изгоним к чертям Дени д’Ирссон7, только его здесь и видели. Я бы многое отдал, чтобы голова этого лиходея наконец отделилась от тела. Ах, как сладко было бы увидеть ее на вершине копья.

Сир де Лик обвел собравшихся лукавым, уже весьма хмельным взглядом.

– Угомонись, де Лик. Это вопрос решенный. Сам граф Пуатье8 на стороне графини. Вернул из заточения свою жену… Поминай как звали наши милости.

Юлиан, следящий за возмущенными дворянами из своего темного угла, тонко улыбнулся. Его план сработал даже лучше, чем он рассчитывал. И кто бы мог подумать, что он найдет верного помощника в лице нового короля? Людовик Сварливый, получивший как нельзя подходящее ему прозвище от покойного батюшки, движимый чужими мнениями и терзаемый только тем, как бы укрепиться в глазах новой королевы, быстро и стихийно разваливал страну.

– А вы, сударь, как считаете? Проиграли мы или победили?

Вампир посмотрел на спросившего. Де Лик слишком пьян.

– А мы разве на войне, чтобы говорить об этом?

– Мы уже все проиграли… в грязи, – буркнул кто-то.

Дворяне рассмеялись было, но тут же горько притихли, вспоминая короткий и позорный для короля Франции и самой Франции поход на Фландрию.

– А Филипп проиграл лишь однажды.

Юлиан спрятал улыбку в тени. Да, король Филипп еще долго будет жить в памяти даже тех, кто в его отсутствие добился возвращения многих старинных, принятых еще при Людовике Святом, традиций, дающих феодалам безграничные вольности. Железный король притеснял дворян. Но по его силе и уверенности в завтрашнем дне тосковали. Тосковали и по его холодному, спокойному образу. Он умел вдохновить войско. Эта способность передалась и одному из сыновей – графу Пуатье, который, несмотря на возраст, раскидал толпу дворян, пришедших со своими требованиями к графине Артуа, как нашкодивших детей. Ему двадцать два, многим из присутствующих за сорок. Неравная битва, которую принц выиграл легко и непринужденно. Этот мальчик вампира настораживал. Того и гляди, он сможет своими силою и прозорливостью восстановить то, что брат Людовик разрушил. Хотя у него нет нужного влияния на взбалмошного короля. А если обретет – всегда можно дернуть за нужные ниточки.

Тот же тщеславный и жадный Робер Артуа в его распоряжении. Тот же Карл Валуа, несносный брат Филиппа Красивого, своими действиями толкающий Францию к бездне. У Юлиана слишком много помощников, чтобы допускать саму мысль о возможном провале. Вампир снова улыбнулся своим мыслям. Он играючи менял личности. Вчера – рыцарь-тамплиер, сегодня – один из сиров Артуа, возмущенный властностью графини Маго и готовый на все, чтобы урвать свой кусок власти. Монета – своя. Армия – своя. Королевская власть – ну да, не сбросить. Зато можно сбросить ярмо графини Артуа. Он легко направлял взрывных дворян, при этом не привлекая к себе внимания. И делал так всегда. В отличие от ордена тамплиеров, в этой шайке он был единственным темным существом – никто не портил игру.

– Да простит меня господь, – задумчиво проговорил де Лик, – но если бы граф Пуатье занял трон, все пошло бы по-другому.

– Смотри не ляпни это при его светлости Робере, – тут же осадили его товарищи. – Кто, как не граф Артуа, всегда стремится нам помогать?

– Граф Артуа помогает сам себе, – проговорил Юлиан. – Он использовал и вас.

– Да к черту. После драки чего уж махать кулаками. Граф Пуатье мог легко нас взять в кольцо и убить – мы все видели сотню лучников, – продолжил де Лик. – Обвел нас вокруг пальца, как детей. А сам еще молод.

– Он старше, чем его батюшка в ту пору, когда вступил на престол.

Юлиан посмотрел на говорившего. Синьор де Гиньи смотрел хмуро. Он пил меньше других и уже успокоился. Горячка погони прошла. Шок от понимания того, что у их врага появился высокопоставленный покровитель, тоже. Им на смену пришло мрачное осознание того, что бороться за свои свободы и вольности можно начинать с начала. И дело придется иметь не просто с графиней, чей род идет от одного из братьев Людовика Святого, но с правящим королевским домом Капетингов, ибо Филипп явно дал понять, что Жанна, маленькая глупая Жанна, которую использовали Маргарита и Бланка и подвели под дело Нельской башни, прощена.

– Да что вы, ей-богу. У нас вечер памяти почившего короля? Это не к добру.

«О, да. Особенно, если учесть, что Филипп жив-здоров», – не без удовольствия подумал Юлиан. Он уже знал, как преподнести ему новости. Про то, что Франция оказалась на грани гражданской войны. Про то, что его сыночек решил затмить славу отца, а заодно предстать героем пред молодой принцессой Клеменцией – и двинул совершенно неподготовленное войско на Фландрию, не учел весенний разлив реки и вернулся восвояси, сотрясая пространство клятвами вернуться в будущем году. Про то, что все указы Филиппа, все его усилия, направленные на объединение гордых провинций, покатились коту под хвост – Людовик, не глядя, подмахнул нужные документы, возвращая им вольности. Те самые вольности, о которых столь пекутся эти недостойные синьоры Артуа, поднявшиеся против своего суверена, Маго Артуа.

– А вы, граф, – обратился к нему де Лик, – почему вы до сих пор здесь? Насколько я знаю, в Артуа у вас лишь маленькое поместье.

– Да, приданое жены, – уклончиво ответил Юлиан. – Но даже песчинка в море дорога. Графиня – царствие ей небесное – любила этот райский уголок.

Дворяне рассмеялись.

– Вы первый, кто называет хоть кусочек Артуа райским уголком.

– Я считаю, – мягко возразил Юлиан, – что любое место на земле можно превратить в Рай. Стоит только захотеть.

– Осторожнее, еще не потухли костры тамплиеров. Вас могут обвинить в ереси.

– Но здесь же я в кругу друзей? – с невинным видом спросил вампир, незаметно оценивая каждого из десятка собравшихся здесь мужчин.

Дворяне закивали. Поступило предложение налить еще, и Юлиана, которого теперь здесь знали под именем графа де Бательера, оставили в покое. Он готовился к тому, чтобы мягко исчезнуть, оставив зреть и вызревать ростки недовольства, буйства. Да, они не поднимутся боле против Маго и Филиппа Пуатье. Но их гнев легко обратить против Робера Артуа и Людовика Сварливого. И это пламя свечи сможет обжечь.

Осень 1315Замок Шато-Гайар, Нормандия

– Я помню все.

Доменик стоял у окна, глядя на раскинувшиеся просторы Сены.

– Пока не все, – отрезал Юлиан. – Твоя память будет восстанавливаться и крепнуть. Ты вспомнишь то, что Филипп забыл или захотел забыть. Каждого осужденного тобой. Каждую ошибку.

Доменик передернул плечами, но промолчал. Его старые привычки перетекли и в новую жизнь. Забавно было наблюдаться, как он борется с самим собой и терпит сокрушительное поражение всякий раз. Ничего, он быстро учится. Справится и с этим. Юлиан с ужасом понимал, что уже не чувствует былой ненависти. Он подарил Железному Королю бессмертие. Из всех сил старался обратить дар в проклятие, но начинал понимать – не получится. Доменик, истерзанный, усталый, был сильнее, чем думал о себе сам. А вампиру оставалось наслаждаться редкими минутами боли, сокрушительными вспышками возвращающейся к бывшему королю.

Но и это не приносило радости. Он мстил тому, кто уничтожил великий орден храмовников. А вместо этого создал в будущем всемогущее бессмертное существо. Что скажет судья Амирхан, если узнает? Юлиан вздрогнул. Никто из Храма не должен об этом знать! И речь уже шла совсем не о Храмах, известных человечеству.

Доменик почувствовал, как изменилось состояние его создателя, но ничего не сказал. Он продолжал смотреть на Сену, почти ничего не чувствуя по тому поводу, что находился в покоях, где по приказу его сына задушили Маргариту Бургундскую. Маргариту, посаженную сюда по его, Филиппа, приказу. Да, было громкое дело. Но именно за королем осталось последнее слово. Бланка, жена Карла, младшего сына короля, еще была тут, но Юлиан не позволил бы увидеть молодую женщину. А Доменик и не горел желанием ее видеть.

– И что тебе с того?

Юлиан взглянул на него, удивленный вопросом.

– Мне нравится. Тишь и гладь Сены именно здесь, у подножия Шато-Гайара. Ты знаешь, король? Здесь смешиваются миры.

– Никогда бы не подумал, что ты способен строить из себя барда.

Юлиан улыбнулся, пересек помещение и в свою очередь посмотрел на ночную Сену.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Зато знаю все о шевалье…

– Которого на самом деле никогда не существовало. Ты мог знать обо мне и под другим именем.

Доменик обернулся.

– Каким же?

– Графа де Бательера.

– Слышал.

Такие короткие разговоры стали сопровождать их встречи все чаще с течением времени. Доменик свыкся с мучителем. Мучитель проникся жертвой. Он с ужасом понимал, что на самом деле их объединяет нечто большее, чем просто месть. Филипп – сама Франция. Франция, которую вампир в глубине души любил. В десятом веке он жил в Нормандии. Стал свидетелем того, как суровый северный край завоевали викинги. Потом примкнул к крестоносцам, принял участие во всех походах. Стал одним из тайных основателей ордена тамплиеров. Единственным доверенным лицом в нем Великого Судьи Амирхана. Он, вампир, который так и не смог доказать Великому Магистру Ордена Темной Змеи, объединившего в своих рядах всемогущих бессмертных существ, что достоин стать карателем – представителем истинной власти. Он нашел иной путь и начал служить одному из приближенных к Магистру.

Амирхан, заинтересовавшись политикой тамплиеров, в итоге взял на себя контроль над всеми финансовыми операциями. Он разработал банковскую систему тамплиеров, систему облигаций. И его фраза, оброненная в 1307 году будто бы между делом, определила судьбу Филиппа Красивого. «Как легко, оказывается, обычный человек, – сказал тогда каратель, – пусть даже и король, может сломать то, что создавали темные существа».

И правда. Кто бы мог подумать, что Филипп, этот Железный король со своей неуемной энергией, со своей почти пугающей безошибочностью, сможет развалить такую организацию как тамплиеры? Да, он сорвал поросль, не добравшись до корней – и то лишь потому, что не знал об их существовании. Но он отбросил храмовников к тем временам, когда их с трудом можно было пересчитать по пальцам. Юлиан семь лет готовил план мести. Он подобрал момент. Он добился своего. И что? Вместо эйфории и злобного восторга, он чувствовал лишь опустошенность и удивление. Филипп не зря был назван Железным Королем. Да, он проиграл схватку с вампиром. Да, он обрел новую жизнь и новый мир. Но он остался собой.

И это невозможно было не уважать.

Юлиан не решился рассказать своему покровителю о том, что сделал, ограничившись лишь коротким «Я не смог спасти магистра де Моле, но смог за него отомстить». Амирхан на это не отреагировал.

– Ну, что дальше? Покажешь мне Бланку? Или расскажешь, как Сварливый рушит очередной столп моего правления?

Юлиан с задумчивым видом посмотрел на Доменика, будто решая, что ему ответить. Тот выглядел спокойным и отрешенным. То же выражение глаз. Кто бы мог подумать, что все метаморфозы обращения не смогут стереть это выражение глаз? Неподвижный, тяжелый взгляд, по которому теперь невозможно было прочесть мыслей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Жак де Моле́ (16 марта 1244 – 18 марта 1314) – двадцать третий и последний Магистр ордена Тамплиеров.

2

Дело весны 1314, получившее название по месту преступления. Вскрывает супружеские измены жены наследника престола принца Людовика Сварливого Маргариты Бургундской, и супруг его младших братьев Филиппа и Карла Жанны и Бланки Бургундских.

3

Маргарита Бургундская, узница Шато-Гайяра. Первая жена короля Людовика X Сварливого. Заточена в замок в результате дела о Нельской башне.

4

Ангерран де Мариньи – советник Филиппа IV. Камергер, коадъютор, правитель королевства, распорядитель и смотритель Лувра.

5

Клеменция Венгерская, королева Франции и Наварры. Вторая жена короля Людовика X Сварливого.

6

Юлиан имеет в виду брата короля Филиппа, Карла де Валуа.

7

Дени д’Ирссон – казначей Маго, графини Артуа, вдовы пфальцграфа Бургундского, пера Франции, свекрови Филиппа, графа Пуатье, среднего сына Филиппа Красивого.

8

Филипп граф Пуатье, будущий король Филипп V Длинный. Средний сын Филиппа IV, единственный из его детей унаследовавший хотя бы толику отцовской политической мудрости и природной мощи.