О пользе женского визга

– Я знаю людей, которые такими экранами владеют, – после недолгого размышления поведал Овечкин. – Солидные рекламщики. Недавно они такой же экран у чёрта на рогах, где-то в новостройках повесили. Если им как следует заплатить, они ведь могут тебе этот свой экран уступить, а потом твоего спокойно дождаться. Весь вопрос в деньгах.

– В них, – угрюмо согласился Старков.

– Может, повезёт, и у них на складе ещё такой экран завалялся, или портфель рекламных заказов на этот новый экран не набран? Если заказы уже есть, то это абзац. Неустойки заказчикам ты не потянешь. Там такой упущенной выгоды навертят… И вообще, стоит ли? Хотя это, конечно, не моё дело.

– Звони, – обречённо сказал Старков. Его только что пронзила догадка, почему Овечкин никогда над ним не смеется. Кто ж смеётся над курицей, несущей золотые яйца. Ведь с этой очередной идиотской ситуации, в которой оказался Старков по милости Лариски, Овечкин наверняка нарубит себе капусты. Обязательно заложит свой процентик. И правильно сделает. Старков на его месте поступил бы точно так же. Дураков надо учить, раз они сами на своих ошибках учиться не хотят. Вот интересно, когда у него закончатся абсолютно все деньги, пошлёт он Лариску подальше или нет? Неизвестно. А вот она его без денег точно пошлёт.

Конечно Овечкин с нужными людьми договорился. На то он и Овечкин. Овечкина в Санкт-Петербурге все нужные и важные люди уважают. Влетело это, конечно, Старкову в кругленькую сумму, но игра стоила свеч. Уже через десять дней Лариска была полностью поглощена съёмками рекламного ролика, гастарбайтеры из ближнего зарубежья громоздили на крыше фитнеса гигантскую конструкцию, техники сверлили стены, прокладывая кабели, а проверяющие и инспектирующие органы закладывали вокруг фитнеса круги, примеряясь, с какого бока лучше зайти, чтобы откусить кусок пожирнее.

Нина Алексеевна Карасёва

Телефон просто разрывался на части. Надо же, какую мелодию ни поставишь, через месяц тебя от неё уже начинает тошнить. В результате Нина Алексеевна остановилась на обычном треньканье, и вот оно сейчас буквально сверлило ей мозг. Карасёва с трудом разлепила глаза и тут только вспомнила, где она находится. Рядом тёр заспанные глаза взъерошенный Толик. Неужели заснули? Ну так и не удивительно, хорошо же было. Нина буквально подпрыгнула с дивана и схватила трубку. Толик тем временем бросился в ванную комнату.

– Нина Алексеевна! – из трубки раздался свистящий шёпот верной секретарши Аллы. – Тут к вам пришли.

– Кто? – испугалась Карасёва. Она понимала, что посетитель какой-то необычный, иначе Алла отфутболила бы его без разговоров. Разумеется, Алла, прошедшая с Ниной огонь и воду, подозревала, чем таким важным сейчас занята Карасёва, и по пустякам беспокоить бы её не стала. Неужели менты? Хотя даже если и менты, то чего бояться? У Нины в офисе всё белое и пушистое. Остальное в пешей доступности в соседнем бизнес-центре. Инкогнито.

– С телевидения. Интервью брать хотят.

Нина облегчённо выдохнула. Видать, даже её незыблемая Алла, которая и коня на скаку, и в избу горящую, перед магическим словом «телевидение» не устояла.

– Сейчас выйду, дай им там кофе.

– Уже.

Из ванной комнаты показался Толик. Никаких следов недавнего прелюбодейства на нем не значилось, и Нина показала ему глазами на дверь чёрного хода. Об этой двери знали трое: Толик, Алла и сама Нина. Толик послал ей воздушный поцелуй и исчез за дверью. Нина помчалась в ванную, смывать с себя следы большой и чистой любви. Через десять минут она, безукоризненно элегантная, сидела в своем кабинете за рабочим столом и по селекторной связи сказала Алле:

– Проси.

В кабинет ввалились люди с телекамерой и какими-то осветительными приборами. Они засуетились, словно муравьи. Кто-то выставлял свет, кто-то пробовал звук, а к Нине подбежала какая-то девица и разместила у неё на столе чемодан с разноцветным гримом.

– Стоп, стоп! – Голос у Нины Алексеевны Карасёвой был поистине командирский, поэтому все замерли на месте. – Вы кто такие?

– С телевидения, – пискнула гримёрша.

– С какого такого телевидения? – Нина встала из-за стола. – А ну, предъявите документы!

– Нина Алексеевна! – Вперед выдвинулся приятный молодой человек с бархатистым голосом. – Мы с Первого канала, вот моё удостоверение, – он протянул Нине какую-то невнятную корочку типа бэйджика с фотографией.

Нина отодвинула его руку в сторону.

– Я таких удостоверений вам сейчас сама пять штук предъявлю. Никаких съёмок! О съёмках приличные люди заранее договариваются.

– Вы извините, так получилось. Мы фильм снимаем о звёздах нашего кинематографа.

– А я тут при чём? – Нина сделала удивлённое лицо, хотя уже понимала, что она-то как раз очень даже при чём, так как является женой секс-символа Александра Карасёва.

– Ну, вы же жена Александра Карасёва, или это не так? – Парень, похоже, встрепенулся, видимо запахло жареным. Этим акулам только дай повод, такого напридумывают.

– Я жена, но вот только не знала, что мой супруг – звезда нашего кинематографа. Я думала, он просто обычный секс-символ.

Телевизионщики заржали.

– Дело в том, ребята, что муж мой о вашей съёмке мне сегодня ничего не говорил. – Нина сделала вид, что виделась с Карасёвым не иначе, как нынешним утром за завтраком. – А это означает, что он о ней ничего не знает. Из этого следует вывод, что вы никакой не Первый канал, а нехорошие люди, которые страшным голосом вещают из телевизора про тайны звёзд. Брррр! Так что милости попрошу вас всех на выход, иначе вызываю господ полицейских офицеров. – Нина взяла в руки телефон. – И я вас уверяю, приедут они быстро. У нас с полицейскими офицерами дружба и взаимное уважение.

– Ну вот! – Гримёрша захлопнула свой чемодан. – Я вам говорила, позвонить и договориться сначала надо было.

Осветители послушно потянулись к дверям.

– Нина Алексеевна! – засуетился приятный молодой человек. – А давайте вы сейчас супругу своему позвоните?

– И что?

– Ну, скажете, что к вам с телевидения пришли.

– Ага, а он, по-вашему, такой дурак, что обрадуется и скажет, чтоб я вас не выгоняла? – Нина рассмеялась, хотя понимала, что недалеко ушла от истины. Карасёв именно дурак, и не исключено, что даже обрадуется такому интересу к своей персоне. – Нет уж, молодой человек, я хоть и жена секс-символа, но мне такая слава не нужна. Слышите?! Это я сниматься не желаю. Я! Уйдите лучше по-хорошему, а?

Молодой человек тяжело вздохнул и пожал плечами:

– Свёртываемся. Странные люди! Другие мечтают в телевизор попасть, любым путём из кожи вон лезут.

– Пусть лезут, если им делать нечего, а у меня, извините, дела. – Нина нажала кнопку селектора. – Алла! Проводите, пожалуйста, наших гостей, сделайте мне кофе и пригласите строителей. – Нина посмотрела на часы. – Всё, господа, всего вам хорошего, мне надо работать.

Нина смотрела, как за телевизионщиками закрывается дверь, и раздумывала, не позвонить ли Карасёву. Решила всё-таки этого не делать. Ещё и правда расстроится, что она сниматься не стала.

В кабинет зашла Алла, поставила перед ней чашку кофе, положила розу и неслышно растворилась за дверью. Нет, всё-таки Толик романтик. Каждый раз ей дарит красную розу. Нина встала из-за стола, достала вазу, купленную ею самой специально для этих вот роз Толика, пошла в свою комнату отдыха, налила воды в вазу, вернулась в кабинет и установила на рабочем столе. К завтрашнему дню цветок, конечно, завянет, но сегодня весь день будет напоминать Нине о таком замечательном начале рабочего дня.

«Надо же, даже заснули, как младенцы безмятежные!» – подумала она и погрузилась в работу.

Секс-символ отечественного кино позвонил ей около восьми вечера, когда Нина уже подумывала ехать домой.

– Привет, жена! – возвестил он тоскливым голосом.

– Привет, разлюбезный супруг, – вежливо ответила Нина Алексеевна.

– Ты на работе еще?

– Угу.

– Так, может, я подъеду?

– Так ты в Питере, что ли? – удивилась Нина. Утром, разыгрывая перед телевизионщиками благоверную супругу звезды отечественного кинематографа, она даже и не предполагала, что Карасёв может быть в Питере. В последние годы он всё больше в Москве обретался, квартиру там купил.

– В Питере, у меня съёмки. Так я подъеду?

Нина представила, как он будет невесть сколько добираться в её офис со своих съёмок, потом надо будет с ним вежливо любезничать ни о чём, пока он наконец перейдёт к делу. В том, что он имеет к ней какое-то дело, Нина ни минуты не сомневалась. Без дела Карасёв о ней никогда не вспоминал. И скорее всего, это дело связано с нынешними телевизионщиками. Неужели будет просить её изобразить его любящую супругу? Да еще, не дай бог, в какой-нибудь глянцевый журнал присиропит. Тьфу, гадость какая! Нина терпеть не могла дежурные фотосессии знаменитостей с их домочадцами. Улыбки у всех, включая детей и собак, как приклеенные, позы неестественные. Рассказывают, как друг друга любят и обожают, аж до потери сознания. А потом – бац! Через полгода развод и опять фотосессия, мол, звезда в поиске. И где-то через год снова здорово! Звезда нашла свою половину, которую любит, обожает, сознание теряет. И кошек этой половины любит, и собак, и даже хомячков.

Эти журналы обычно любила почитывать Алла и периодически, как только Нина Алексеевна оказывалась в приёмной, пыталась сунуть ей под нос очередные фото народных любимцев.

Представив себя с нарисованной улыбкой в объятиях Карасёва, Нина содрогнулась и задала ему резонный вопрос:

– Зачем?

– Кой-чего перетереть надо.

«Понятно, – подумала Нина. – Опять какого-нибудь криминального авторитета изображает».

Обычно Карасёв вживался в роль и продолжал разговаривать в манере своего персонажа, даже когда камеры уже выключались. Отсюда и «тёрки» эти. Интересно, почему секс-символы играют в основном бандитов или ментов, нет чтобы какого-нибудь учёного сыграть, правозащитника или просто рядового отца семейства.

– А давай перетрём по телефону, – предложила Нина и глянула на часы. – Пока ты ещё до нас доберешься, кофе ведь попросишь, а я секретаря уже отпустила, да и вообще, мне это неудобно.

– По телефону нельзя! – упёрся Карасёв. – Я мигом, ты и соскучиться не успеешь.

– Знаю я твоё мигом, – проворчала Нина и хотела уже было предложить встречу на нейтральной территории, заодно и перекусить чего-нибудь, но тут же представила, как где-нибудь в кафе начнётся ритуал с выбором пищи. Карасёв будет выкобениваться перед официантом, публика будет разглядывать Карасёва, начнут просить у него автографы, а у входа в автомобиле будет маяться Толик, который ни за что не уедет, пока не убедится, что Карасёв отправился восвояси, а не к Нине. Нет. Такое категорически не годилось.

– Правда, мигом, – заныл Карасёв. – Я тут неподалёку. 10 минут, и я у твоих ног.

– 10 минут, тебя нет, я ухожу, – железным голосом сказала Нина, положила трубку и подумала, что «я у твоих ног» уже из классического репертуара, значит, в какой-нибудь антрепризе Карасёв изображает героя-любовника. Это уже лучше, чем «тёрки». Нина откинулась в кресле и поглядела на розу, потом встала, вышла в приёмную и стала варить кофе. Через десять минут она сидела у себя в кресле, пила кофе и разглядывала дымящуюся чашку с кофе напротив себя. Это она приготовила для Карасёва, чтоб не терять время. В этот момент снизу позвонил дежурный охранник и сообщил, что пожаловал её супруг. Нина попросила пропустить. Дорогу до её кабинета Карасёв знал хорошо. Не первый раз являлся к Нине в офис с разными делами. Например, когда квартиру в Москве покупал, привозил к ней нотариуса, чтобы получить разрешение от законной супруги на оформление недвижимости в собственность.

Карасёв влетел в её кабинет пружинистой походкой героя боевика. На ходу сдёрнул элегантное кашемировое пальто, кинул его в ближайшее кресло и уселся напротив Нины перед чашкой с кофе. Нину овеяло вкусным запахом дорогого мужского парфюма.

– Это мне? – Спросил он и отхлебнул из чашки. – Вкусно. Твоя секретарша знает толк.

– Короче, Склифософский, – пресекла Нина попытку светской беседы. – Зачем пожаловал?

– Дорогая, ты ни капельки не изменилась, – расхохотался Карасёв. – По-прежнему до жути деловая. А вот выглядишь прекрасно.

– Мне положено прекрасно выглядеть, я жена секс-символа.

– Ну, это ты преувеличиваешь, я просто рядовая звезда экрана.

– К делу. – Нина нетерпеливо глянула на часы, внезапно почувствовав, что зверски голодна.

– К делу! Тут, понимаешь, вокруг меня какая-то возня началась непонятная. В смысле, завистников у меня вагон. И тайных, и явных. Ну, ты знаешь. Я ведь человек искусства…

– Знаю, знаю. Хорошо, что ты хоть не в балете. Балет – это вообще жесть. Среди вас, людей искусства, разборки почище бандитских происходят.

– Ты права, но я бы сказал, поизощрённей. С выдумкой и изяществом.

– Ничего себе изящество, кислотой в лицо…

– Ну, это уже последняя фаза. Надеюсь, до такого дело не дойдёт.

– А до чего дойдёт?

– Пока не знаю, но кто-то под меня копает. Даже следят иногда. Постоянно следить, видимо, гонорары не позволяют. – Карасёв злорадно ухмыльнулся. Уж ему-то гонорары наверняка позволяли установить за кем-нибудь круглосуточное наблюдение.

– А я тут при чём?

– Формально ты моя жена.

– Я сниматься в глянцевой порнографии не буду, и телевизионщикам твоим сегодня пинка под зад дала.

– Каким телевизионщикам? – На лице Карасёва было написано искреннее удивление. Хотя, на то он и преуспевающий актёр, чтобы врать не моргнув глазом.

– Сегодня припёрлись, сказали, что с Первого канала, ну, Алла их, разумеется, пустила. Любит она телевидение. Доверчивая.

– Удостоверения-то она хоть посмотрела? Вдруг они ни с какого не с Первого канала. – Карасёв явно испугался и проявил невиданную сообразительность. Значит, его действительно припёрли к стенке.

– Удостоверения я посмотрела. Таких удостоверений пачками на ксероксе цветном печатать можно. Вот я этих товарищей и выгнала. Вдруг они эти, которые про тайны звёзд всё знают.

– Спасибо, Нинка! Я всегда говорил, что ты самая умная. Но ты же им не ляпнула, что последний раз меня видела год назад?

– Нет, конечно. Когда я чего ляпала? Сказала, что видела тебя утром, но ты про визит телевидения ничего мне не сообщил.

– Золотце ты моё! – Карасёв обежал вокруг стола, взял Нину за руку, наклонился и легонько её поцеловал. Было приятно. Наверное, так он целует ручки барышням, когда изображает на сцене героя-любовника.

– Я золотце. – Нина отдёрнула руку. – Но даже и для Первого канала сниматься не хочу!

– И не надо! Я же тебя ни о чём таком не прошу. – Карасёв уселся на место.

– А о чём же ты просишь?

– Не говори никому, что у нас брак уже сто лет как фиктивный.

– А то, что? Какая разница? Кому от этого тепло или холодно?

– Есть разница! Решат ещё, что я гей, и разнесут на всю страну.

– А ты правда гей? – Надо же, она ведь всегда подозревала, что с ним что-то не так.

– Нин, да тебе-то какая разница?

– Значит, гей! Так я и знала. – Нина тяжело вздохнула и сочувственно поглядела на Карасёва. – Вот вам, матушки, и секс-символ всея Руси!

– Прекрати. – Карасёв позеленел. – Я творческая личность, а творческая личность всегда находится в поиске.

– Слушай, творческая личность, а давай разведёмся.

– Зачем это?

– Ну, у меня же тоже мужчины разные бывают. – Нина специально сделала акцент на слове «тоже». Она с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– И что? – удивлённо поинтересовался Карасёв.

– Вдруг кто-нибудь выследит. Сам же говоришь, что под тебя копают. Выследят и скажут, что секс-символ рогоносец.

– Лучше рогоносец, чем гей. Вот пусть себе и выследят, тогда мы с тобой громко и скандально разведёмся, а меня будет жалеть всё женское население страны. – Карасёв при этих словах многозначительно посмотрел на красную розу.

– Ага! А меня проклинать! И у меня от этого случится рак, потеря бизнеса или вообще чего-нибудь отвалится. Про силу коллективного подсознательного слыхал? Нет уж. Фигушки! Давай-ка разводиться из-за непримиримых противоречий. Ты в Москве теперь уже постоянно живёшь, а у меня в Питере свой прибыльный бизнес. Вот я и не захотела его бросить, чтобы секс-символу в Москве борщи варить. Опять же поклонницы твои бесчисленные меня доконали. И вообще, Карасёв, могу я устать от того, что ты бабник и всегда мне изменял? А там пока то, сё. Ты себе кого-нибудь найдёшь, за деньги. У вас там сейчас так принято. Пассию какую-нибудь известную. Или ты экономный?

– Ничего я не экономный, только почему-то в результате этих денежных вливаний все про всех всё равно всё знают.

– Да уж! Тяжела участь звезды экрана. Но я на скандальный развод и на роль коварной изменщицы ни за что не подпишусь. Так что давай по-тихому разойдёмся. Пока они ещё это всё разнюхают… Ребёночек у нас с тобой уже взрослый, так что никаких судов не нужно, подпишем в загсе обоюдное согласие, и всем привет!

– Нет, ну зачем я только к тебе примчался?

– Правильно примчался, пока глупостей не наделал. Ты ведь у нас человек творческий, импульсивный. А вот как бывшая жена я уже смогу в каком-нибудь небольшом интервью солидному изданию рассказать про то, как нелегка жизнь с секс-символом России. Так нелегка, что после двадцати пяти лет совместной жизни наша любовная лодка всё-таки не выдержала и разбилась вдребезги. – Нина для убедительности даже горестно шмыгнула носом и развела руками. – Могу даже ревность к твоим поклонницам многочисленным изобразить. Партнёрши у тебя опять же молоденькие и симпатичные имеются. Вот пусть завистники твои и погадают, раз им заняться нечем.

– Тебе бы, Карасёва, в кино сниматься! – развеселился Карасёв.

– Легко. Бизнес в нашей стране требует актёрского таланта не меньше, чем в вашем кинематографе. Актёрского таланта и железных нервов.

– И мозгов, как у тебя, – восхищённо добавил Карасёв. – Понятно, почему я на тебе в свое время женился. Ум – это так сексуально.

– Не выдумывай, ты тогда ещё про свою ориентацию ничего не знал, вот и женился.

– Ну да! Но ты, Нинка, характером своим уж больно на мужика похожа.

– Иди ты знаешь куда?

– Куда? – Карасёв поднял свои безукоризненные звёздные брови.

– В загс, заявление подавать.

– Я не могу, сейчас там уже закрыто, а завтра с самого утра у меня съёмки. Знаешь, какой плотный гафик!

– Конечно. Это только мне целыми днями нечем заняться. – Нина тяжело вздохнула. – Хорошо, я что-нибудь придумаю. Но ты учти, завтра не мытьём, так катаньем заявление в загсе будет. Всё. Аудиенция окончена.

– Может, я тебя домой отвезу? Я на машине.

– Я тоже. Давай, иди, мне ещё кое-что сделать надо. – Нина нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.

Карасёв поднялся, нацепил пальто, обошёл вокруг стола, чмокнул Нину в щёку и исчез за дверью. Нина облегчённо выдохнула и отправилась в комнату отдыха надевать сапоги и пальто. В голове промелькнула мысль плюнуть на всё, никуда не ездить и заночевать на работе, но очень уж хотелось есть. Дома, правда, тоже шаром покати, но, может быть, в морозилку боженька и послал ей какой-нибудь быстроприготовимый полуфабрикат. Обычно роль боженьки в этом деле выполняла домработница.

Перед выходом из кабинета Нина глянула на красную розу, помахала ей рукой, погасила свет и вышла в коридор. Она спустилась в элегантный холл собственной компании и за стеклянными дверями увидела свой замечательный автомобиль известной немецкой марки. За рулём сидел чрезвычайно красивый Толик и смотрел в пустоту. Нина вышла, села в машину и сказала Толику:

– Ну, всё! Теперь домой.

Толик тронулся с места и посмотрел в зеркало заднего вида на Нину. Нина улыбнулась ему в ответ, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Когда Толик подъехал к её дому, Нина уже почти спала. Она встрепенулась, отгоняя дрёму, и уставилась на свой подъезд. Подъезд был великолепен. Он был красиво подсвечен и выполнен из чёрного мрамора. За тонированной дверью скрывалась охрана. Однако идти домой Нине не хотелось.

– Нин, давай больше у тебя в кабинете встречаться не будем, там стрёмно. Того и гляди кто-нибудь ворвётся. Или менты, или вон, как сегодня, телевидение. – Толик глядел на Нину красивыми умными глазами.

Что и говорить, выглядел он ничем не хуже её мужа секс-символа и звезды экрана. Ну нравятся Нине Карасёвой красивые парни. Только в Толике присутствовало ещё и то, что называется брутальностью. Что-то такое мужское, мужское, чего в Карасёве отродясь не бывало. И как это тётки всей страны самое главное в этом секс-символе не рассмотрели? Хотя и она, Нина, тоже в своё время в Карасёва влюбилась до беспамятства. Видимо, к женщинам это с возрастом приходит – способность настоящего мужика разглядеть. Конечно, Толик не банкир, не генерал какой-нибудь и не коммерсант успешный. Простой шоферюга. Но шоферюга образованный и воспитанный. При посторонних всегда к Нине по имени-отчеству обращается, никогда никакого намёка себе не позволяет на их особые отношения, и претензий и прав своих на Нину тоже ни разу не заявлял. Так уж жизнь у него сложилась, что он с высшим образованием в шофёрах вынужден работать.

– А где тогда? – поинтересовалась Нина. – Не у тебя же в Купчино.

Мысль о том, чтобы пригласить Толика к себе в квартиру, даже не приходила ей в голову. Квартира Нины Карасёвой поражала воображение, и незачем было так уж давить на парня своим преуспеванием. В Купчино же у самого Толика она никогда не бывала, но ей становилось нехорошо только от одного этого названия «Купчино». По мнению Нины, родившейся и выросшей на Петроградке, Купчино было уж если не самой главной жопой мира, но уж наверняка жуткой дырой. Она представляла, как будут они с Толиком парковать её сверкающий глянцевый автомобиль где-нибудь у помойки, потом зайдут в обшарпанную парадную, поднимутся на вонючем разрисованном лифте куда-нибудь на восьмой этаж, зайдут в малогабаритную квартирку, где потолок лежит практически на голове и будут слушать, как соседи слева ругаются матом, соседи справа сверлят стены, сосед внизу врубил какое-нибудь «Ум-ца, ум-ца, ум-ца, ца» на полную громкость, а соседи сверху, и того круче, устроили протечку. Ну уж нет! Если какие-нибудь папарацци и проследят жену секс-символа отечественного кинематографа, то пусть это будет не в Купчинских облезлых новостройках.

– Я могу квартиру продать и купить, где ты захочешь, или сниму, – развеял её тоскливые мысли Толик.

– Зачем попусту деньги тратить? – Тратить деньги попусту Нина Карасёва категорически не любила.

– Разве это попусту? – удивился Толик и усмехнулся. – Это же чтобы с тобой видеться. – Он посмотрел на неё укоризненно, и Нине стало стыдно. – Деньги для того и существуют, чтобы их тратить. Мне больше тратить не на что. Могу себе позволить. Ты же мне хорошо платишь. И ещё. Я тут уволиться решил. Нашёл работу в другом месте. Тоже с хорошей зарплатой.

– Как это? – опешила Нина. Вот это номер так номер! Уволиться он решил. Кто ж его отпустит?

– Нин, я к тебе слишком серьёзно отношусь, чтобы ты мне зарплату платила. Не понимаешь разве?

– А раньше не так серьёзно относился, только с сегодняшнего дня? – ехидно поинтересовалась Нина, но увидев взгляд Толика, прикусила язык.

– И раньше серьёзно относился. Вот работу искал. Но тянул, хотел с тобой рядом всё время быть. А сегодня, как увидел прощелыгу этого, супружника твоего, понял – дальше так продолжаться не может.

– А кто ж меня завтра в фитнес повезет? – Нина обиженно выпятила вперед нижнюю губу.

– Сама поедешь. У тебя ж права есть, да и водишь ты машину замечательно, зачем тебе шофёр нужен, ума не приложу. Еще б пила… – Толик пожал плечами.

– Шофёр руководителю необходим. Руководитель на работе устаёт, зачем ему ещё за рулём уставать?

– Лучший отдых – это смена занятия. Вот, держи брелок от паркинга, сама припаркуешься. Небольшая тренировка тебе не повредит. – Толик протянул ей брелок и вышел из машины.

– А ты куда? – Нина выскочила следом.

– Как обычно. Тачку поймаю – и к себе в Купчино. В самую жопу мира. Кстати, от тебя недалеко. Минут пятнадцать езды. В это время пробок уже нет. – Толик развернулся на каблуках, сунул руки в брюки и, насвистывая, исчез в темноте.

Нина от расстройства топнула ногой, села на водительское сиденье и с замиранием сердца сняла рычаг с положения паркинга. Машина не спеша тронулась с места. Нина благополучно добралась до въезда в подземный паркинг, нажала на брелок. Ворота послушно отъехали вверх, и Нина, высунув язык, стала пробираться к своему парковочному месту. Чёрт оказался не таким страшным, как его малевали. Припарковалась Нина успешно, правда, немного сикось-накось, но для первого раза после длительного перерыва в вождении вполне прилично. Она вышла из машины, поставила её на сигнализацию и, гордая собой, поднялась в сверкающем зеркалами и хромом лифте на свой этаж.