Метро 2033: Летящий вдаль

А Аксинья улыбалась, приветливо склонив голову набок. И голос плыл по ветру:

– Обратной дороги нет. Неужели ты не понял этого с нашей последней встречи? Ты не сможешь выбраться из города.

– Почему?

– Все должно заканчиваться там, где когда-то начиналось.

Я яростно затряс головой, не соглашаясь.

– Кто ты? Что ты такое? Никто не сможет остановить меня или указывать, что мне делать и как поступать.

Звонкий заливистый смех.

– Ты можешь пытаться, сколько хочешь, пока не поймешь, что все тщетно.

– Кто ты? – она проигнорировала мой вопрос и на этот раз.

Я делаю два шага вперед и упираюсь в невидимую стену. Она не твердая, а податливая, словно густой кисель. Но с каждым новым шагом двигаться вперед становится все труднее, пока, наконец, сила противодействия не становится сильнее меня. Снова и снова я бросаюсь на штурм, и каждый раз вынужден откатываться назад ни с чем. Силы нестерпимо тают, и вот я без сил падаю на пыльную землю. И слышу от Аксиньи на прощание:

– Любые дороги, будь они по серебристому морю или по знойной степи, навсегда закрыты для тебя, странник. Будь ты птицей, то смог бы выбраться, ибо небесная высь неподвластна мне, но крыльев у тебя нет.

Я пытался выбраться отсюда много раз. И все время на пути вставала эта невидимая стена. Иногда появлялась и Аксинья, но она большей частью молчала, лишь улыбалась кроваво-красными губами и смотрела с сочувствием на мои жалкие потуги. Но знай, я не сдамся. Я кричу эти слова ей в лицо, ветер пытается вбить мне их обратно в глотку, я рычу, давлюсь, кашляю, но не сдаюсь. Она смотрит на меня с замешательством, наверное, ее удивляет моя сила воли.

– Я не сдамся!

* * *

На свалке у Чучельника

Свое жилище Чучельник выстроил аккурат под бывшей свалкой. Наверное, я один из немногих, кому удалось побывать там. Сейчас я здесь по очередному заданию, которое выполняю для этого странного человека. Масштабы жилища откровенно поражают. Извилистые коридоры и множество комнат, в которых легко заплутать, всевозможные предметы, которые Чучельник притащил сюда сверху, со свалки, и которые буквально кричат об ужасном вкусе хозяина, способного соединить несочетаемое. Но кому до этого есть дело?

Я стою в комнате с зеленым в бурых пятнах креслом с провалившимся сиденьем, рядом – светильник с сохраненным наполовину абажуром, над ним дешевая фото-картинка с городским пейзажем, а рядом изображение чего-то сюрреалистического, такое ощущение – выполненное самим хозяином. В углу старый ламповый телевизор с чудом уцелевшим кинескопом, на нем – непонятная металлическая конструкция из велосипедных спиц, на стене рядом – рама (по-видимому, этого самого велосипеда) и знак «Въезд запрещен» с характерным красным кирпичом. Пол укрыт стершимся («иранским», как не без гордости заявляет Чучельник) ковром. Я бывал и в других комнатах этого удивительного «дома». Но самое странное в нем – чудовищная коллекция. Именно из-за нее я называю мужчину Чучельником. Есть у него страсть – коллекционировать чучела монстров, мутантов, живности, которая обитает в округе. Потому и капканов, да и прочих ловушек на подступах к свалке и в ближайшей лесополосе навалом. Коллекция точно не для слабонервных, по ней можно писать учебники биологии нового мира. А Чучельник их пытается даже классифицировать. К слову, в прошлом он именно учителем биологии в местном ПТУ и работал. Сказывается профессия.

Под коллекцию в доме отводится несколько комнат. В одной – летучие создания этого мира. Средних размеров птер раскинул кожистые сморщенные крылья под низеньким потолком комнаты. У меня большие сомнения, что Чучельник изловил тварь своими силами – не думаю, что он справился бы. Ну, может, наткнулся на раненую птичку и добил ее. Здесь же и создания поменьше – от особей размером с голову человека до вполне приличных размеров. Крылья, когти, клюв и хвост – вот что объединяет тварей, собранных в этом помещении. Хотя при взгляде на некоторых у меня возникает справедливое сомнение, могут ли они вообще летать. Вспоминая эпизод с кукушкой, делаю вывод: летать вовсе необязательно, можно просто далеко прыгать.

В двух соседних комнатах собраны всевозможные ползучие гады и хищники. Уродливые тела змей, рептилий, ящериц, грызунов, представителей семейства кошачьих, парочка волколаков и другие малоизвестные мне твари, проследить путь эволюции которых представляется мне уже более сложным делом.

Благодаря чистому энтузиазму Чучельника коллекция довольно обширная. Жаль, научного интереса уже ни у кого не вызовет: нет уже научных институтов, перевелись ученые, давно не проводятся конференции и семинары в научных кругах.

Жемчужина коллекции – человекоподобные мутанты с различными уродствами, практически утратившие привычный облик. Таких в нашем мире нынче немало, сам не раз сталкивался. Как правило, это почти такие же животные, звери, хищники.

Чучельник живет не один – с дочерью. Такой же чумазой и странной. В ее диком взгляде я не могу прочесть человеческих чувств, только животные инстинкты. Сейчас, по-видимому, ее нет в доме, или прячется в одной из комнат-нор. Мне, в принципе, до нее нет никакого дела. Да и вообще лишняя минута пребывания здесь не доставляет никакой радости. Пусть и минуло уже двадцать лет с того дня, как развалился мир, а на свалку заезжала последняя мусорная машина, и все равно даже сейчас в коридорах дома Чучельника витает этот запах гнилости, так свойственный мусорным кучам.

Пока я разглядываю новые предметы в комнате – набор облезлых матрешек на подставке-гладильной доске, – на пороге комнаты появляется хозяин. Он шаркает ногами, стараясь обратить на себя внимание. Я оборачиваюсь.

– Принес?

Я бросаю на стол небольшой сверток в промасленной бумаге.

– А ты сомневался?

В ответ ловлю на лету мешочек, в котором звякают патроны. Чучельник придирчиво заглядывает в сверток и удовлетворенно причмокивает. Затем смотрит на меня.

– У меня пока нечего тебе предложить, но через три дня заходи, будет еще одно задание.

– Ты обещал кое-что узнать для меня, помнишь?

Чучельник скребет в затылке.

– Ты про Аксинью?

Я киваю.

– Среди старейшин города ходит легенда, что Аксинья защищает наш город, сберегает от бед, своими чарами скрыв его от зла. Правда, народ не верит ни в какую Аксинью, это всего лишь байка, чтобы развлечь людей.

– Ну хорошо, предположим, что это так. А откуда она тогда взялась, старейшины не говорят?

– Есть мнение, – Чучельник морщит лоб, вспоминая то, о чем ему рассказывали, – что одна девушка принесла себя в жертву. Душу положила, чтобы сохранить жизнь родных и близких, сгорела в пламени войны, но защитила, отвела напасть. Намекают даже на черную магию. С тех пор душа ее неприкаянная бродит здесь, страхом питается, потому что не нашла покоя. Но это кто во что верит. А еще говорят некоторые, что Аксинья для каждого своя.

– Н-да, – сказки Чучельника мне ничем не помогают и не приближают к разгадке тайны. Пора собираться, и так слишком задержался на этой помойке, не отмоешься потом.

Уже на выходе перед заскорузлой грубой дверью мне чудится странный звук. Я замираю. Вот опять. Пауза. И снова он. Что-то мне напоминает. Я смотрю на Чучельника и вижу, что тому не терпится меня выпроводить поскорее. Я рукой отодвигаю хозяина с дороги, делаю пару шагов назад, прислушиваюсь.

– Что там у тебя?

– Экземпляр один, – слишком быстро, чтобы это было правдой, отвечает Чучельник, и эта скоропалительность говорит лишь о том, что он врет.

– Я посмотрю, – это не вопрос, я уже иду на звук – куда-то в дальние комнаты, слева от основного входа. Чучельник пытается встать у меня на пути, но бесполезно. Вряд ли звуки издавала его дочь, иначе он бы не врал. И очевидно, что это живое существо, которое хозяин прячет от других, а ведь он так любит хвастаться своей коллекцией.

Неровный утрамбованный пол не позволяет идти быстро, надо смотреть под ноги. Решетчатые окна в потолке не везде, в коридоре их вообще нет, поэтому приходится довольствоваться проникающим сюда рассеянным светом из комнат. Но этого мало, поэтому и буксую так долго. По пути заглядываю в несколько комнат, но там ничего и никого. Наконец, мы останавливаемся перед помещением в самом конце этого извилистого коридора. В отличие от других комнат, здесь вход прикрывает внушительная дверь, к тому же запертая на висячий ржавый замок.

– Открывай.

Чучельник возится с замком, бросая взгляды назад – тянет время, засранец, оценивает ситуацию, прикидывает различные варианты. Но я слежу за каждым его движением, положив руку на топор, заткнутый за пояс.

С громким противным лязгом дужка выходит из замочного корпуса, и дверь ползет в сторону. Я толкаю перед собой Чучельника и вхожу следом. Затем поворачиваюсь к хозяину:

– Ты что, гнида, уже людей отлавливать начал для своей коллекции?

В темной комнате находятся двое. Плохое освещение не позволяет хорошо разглядеть детали, но даже так мне видно, что передо мной люди, один побольше габаритами, средних лет, второй – совсем молодой парень. Оба скованы цепями, не позволяющими им спокойно передвигаться по всему помещению. Цепи протянуты через мощное железное кольцо в полу. Рты пленников заткнуты кляпами, поэтому они и могут издавать лишь мычание.

– Я дважды повторять не буду. Кто они и зачем здесь?

– Так надо, это личное, – Чучельник суетится передо мной, заламывает руки. – Задолжали они мне.

Я задумываюсь. С одной стороны, долг – это святое. Да и мое ли это дело? С другой, здесь явно что-то нечисто.

– Ну-ка, вытащи кляпы, посмотрим, что скажут они. В споре важно услышать обе стороны.

Моя интуиция говорит мне, что передо мной обычные люди, случайно оказавшиеся не в том месте не в то время. Но выяснить все просто необходимо. Чучельник настаивает, что люди угодили в ловушку в его владениях, и они явно тут неспроста, а хотели что-то украсть. Пленники же утверждают, что они забрели сюда случайно. Ежу понятно, что они что-то недоговаривают, но злым умыслом здесь не пахнет. Ладно, оставляю выяснение истинных мотивов на потом. Получается, слово Чучельника против их слов. Чью же сторону принять?

Двое мужчин представляются. Старшего зовут Иваном Даниловым, младшего – Мишей Ермолиным. Они вкратце рассказывают свою историю: случайно забрели в лес, долго по нему плутали и, наконец, вышли к бывшей свалке, где угодили в яму-ловушку, любезно обустроенную Чучельником для всяких тварей. А дальше оказались в плену у этого странного и столь негостеприимного хозяина. Я намеренно не спрашиваю, зачем Иван и Миша отправились в этот лес – подозреваю, что они вряд ли расскажут. Ладно, предысторию оставим на потом. Но думаю, что в жилище Чучельника на свалке они попасть не стремились, да и красть здесь абсолютно нечего. Не экспонаты же. Пока они говорят, я осторожно наблюдаю за ними. Иван производит впечатление балагура, ему в охотку поговорить, он уверен в своих силах, ничуть не тушуется перед неудобными вопросами. Оставляет приятное впечатление. Миша же в силу возраста эмоционален, в чем-то наивен, но заметно, что судьба его здорово потрепала. Он все время норовит вклиниться в разговор, перебивает, волнуется. Пожалуй, от него проще будет узнать всю правду. А Чучельник, знай, продолжает спорить с ними, не верит словам.

Ссориться с работодателем ни к чему. Тем более задания он подкидывает часто ненапряжные, а платит исправно и хорошо. Но что-то останавливает меня и не дает бросить это дело. Пленников надо вызволять, сам не знаю, зачем. Может быть, в них я вижу выгоду для себя? Чем они мне так интересны и запали в душу?

Решение находится быстро. Я спрашиваю Чучельника, что он хочет взамен свободы своих пленников. Тот недолго думает, а затем говорит вполголоса:

– Если поймаешь Кошмара, так и быть, отпущу их.

Сразу понятно, что это какой-то мут, необходимый для коллекции. Я киваю, соглашаясь:

– Будет тебе Кошмар, но мне нужны инструкции.

Чучельник смотрит на меня округлившимися глазами, машинально приглаживая свои длинные сальные волосы – только что обычный смертный так легко согласился поучаствовать в охоте на, судя по всему, очень опасную тварь. Но мне все равно. Гораздо опаснее охотиться на людей. А уж с безмозглой тварью я как-нибудь справлюсь.

Мы заключаем устный договор, крепко пожав друг другу руки. В нашем мире этого достаточно – никакая бумажка уже не имеет юридической силы. Только доверие или предоплата. В данном случае я знаю, что, если приведу Кошмара, то Чучельник сдержит свое слово.

Из коридора слышится голос дочери психа:

– Я дома.

Вскоре в дверях показывается и сама девушка. Чумазое лицо, всклокоченные, нечесаные волосы с засохшими комками грязи. Она зыркает на меня исподлобья, затем оглядывает пленников, поворачивается к отцу и произносит:

– Я слизней насобирала. После дождика их всегда много.

Небольшое лукошко в ее руках почти до краев наполнено шевелящейся серой массой. Маленькие толстые тельца слизней копошатся, пытаясь выбраться из плетеной тюрьмы.

Дикарка с недоверием и подозрением глядит на меня, затем на пленников.

– Можно обедать.

– Мы не голодны, – спешит заверить Миша, еле сдерживая приступ тошноты.

Я тоже вежливо отказываюсь. Тут же нахмурившееся лицо девушки немного разглаживается, и она говорит уже более приветливо:

– Тут на всех бы и не хватило. Кстати, а чего ему надо здесь?

Девица бесцеремонно тычет в мою сторону пальцем.

– Он согласился поймать Кошмара.

При этих словах дикарка вздрагивает и окидывает меня долгим взглядом. Наверное, считает сумасшедшим. Чья бы корова, как говорится, мычала…

Мы сидим на автомобильных шинах, используемых здесь вместо стульев, и обсуждаем детали предстоящей охоты. Чучельник только что рассказал, как выглядит тот зверь, которого мне необходимо поймать. Описал ареал обитания – тут недалеко. Интересуется, не передумал ли я.

– Я свое слово держу, если обещал – поймаю.

Дикарка, сидящая рядом, тихо шепчет, но ее слова не ускользают от моего слуха:

– Или он тебя поймает…

– Только его в помощь возьму, – заканчиваю я, указывая пальцем на Мишу, – в качестве приманки.

Чучельник пытается спорить, затем машет рукой. Ну, вот и договорились.

Глава 4

Охота на зверя

Лесополоса за свалкой

Свой байк я оставил на попечение Чучельника, наказав строго-настрого не прикасаться к нему своими грязными лапами. Я знаю, что моим пожеланиям он следовать будет.

Мы с Мишей бредем по лесополосе. Скрюченные деревья норовят уцепиться за одежду, тормозят, будто пытаются отговорить нас от приближающейся встречи с Кошмаром. У меня есть ориентир – огромный овальный камень, торчащий из земли, за ним начинается территория твари. Так мне сказал Чучельник, наказав двигаться строго на восток.

Парень идет рядом, опустив голову, я стараюсь поменьше разговаривать с ним – пусть придет в себя. Кажется, мои слова про приманку немного его шокировали.

Я не выдерживаю первым.

– Не волнуйся, – говорю, – на самом деле мне нужен лишь тот, кто меня подстрахует. Никакой приманки. Просто на спине у меня, как видишь, глаз нет. А Чучельнику сказал так, чтобы он тебя отпустил.

– Чучельнику? – Миша смотрит на меня, в глазах читается облегчение, смешанное с недоверием.

– А ты не видел его коллекцию?

Миша отрицательно мотает головой.

– Показывал он мне свои богатства, там чучелами мутантов несколько комнат под завязку забито.

Я вижу, что Миша сомневается во всем, что я говорю, и имеет на то основание – доверять каждому встречному не стоит. Я пытаюсь заслужить его доверие, достаю из-за пояса «ТТ» и вручаю парню:

– Держи, с оружием в руках спокойнее. Умеешь пользоваться?

Миша кивает и уверенно берет пистолет. Какое-то время идем молча. Под ногами шуршит прелая листва, воздух вокруг плотный, густой, застоявшийся, дышать тяжело. Я привык, что в лесу вовсю кипит жизнь: вздыхают, кричат, воют, рычат всевозможные обитатели, слышен шорох лап, когтей. Но здесь непривычно тихо. Видимо, Кошмар всех распугал в округе. С другой стороны, лес – это, конечно, громко сказано. Вроде бы когда-то здесь рядом были лесополосы и садоводческое хозяйство, вот и разрослись они за двадцать лет.

Вскоре действительно натыкаемся на камень. Он именно такой, каким его описал Чучельник – огромный, почти с человеческий рост, местами покрытый мхом, влажный, исцарапанный с одной стороны – кто-то поточил об него коготки. Камень – будто надгробие павшим и готовящимся пасть во имя и славу его хозяина. В ноздри ударяет резкий противный мускусный запах, и я понимаю, что мы во владениях Кошмара.

– Надо поискать хорошее укрытие и затаиться, – тихонько бормочу я, осматривая ближайшие деревья.

Вспоминаю слова Чучельника: «Он сам вас найдет, по запаху». Перспектива укрыться в кроне листьев не очень радует – я не знаю, как хорошо лазает по деревьям эта тварь, но внизу оставаться хочется еще меньше. Ближайшие к камню деревья мной забракованы – листва недостаточно густа, и мы как на ладони. Мы крадемся дальше, ветки хлещут по нашим лицам, за шиворот осыпаются листья. И внезапно мы натыкаемся на очень хорошее с виду укрытие – природа позаботилась о нас, сама того не ведая.

Деревья перед нами растут кружком, и за долгое время разрослись так, что образовали нечто вроде надежного убежища, скрытого от посторонних глаз. Ветки переплелись, густая листва укрывает, будто отличный маскхалат, попасть в укрытие можно только с одной стороны – через узкий проход среди стволов. Его при необходимости можно закрыть срезанными ветками. Лучшего места в лесополосе не сыскать: снаружи мы будем незаметны, изнутри, прильнув к листве, можно наблюдать за тем, что происходит снаружи, а сквозь ветки зверек крупнее полевой мыши не пролезет – слишком узко.

Миша устало приваливается к дереву, кладет «ТТ» на колени. Дозиметр показывает, что все в порядке – можно стащить с головы опостылевший респиратор. Лес и здесь служит надежной защитой от радиоактивной пыли, судя по всему, очагов поблизости нет.

В укрытии тесно, деревья, образовавшие его, растут совсем рядом друг с другом, вдвоем мы еле уместились. Зато прохладный воздух приятен, обдувает, несет в себе безмятежность и покой. И сюда почти не долетает вонь.

– Хочу спросить, – после минутного молчания говорит Миша.

Я поднимаю голову – до этого разглядывал мыски своих грубых ботинок. Делаю жест, мол, продолжай, я слушаю.

Миша смотрит мне прямо в глаза:

– Что это за местность? Где мы?

Вопрос застает меня врасплох. Похоже, парень и правда не знает. Ага, значит, не местный.

– Волгодонск.

Название ни о чем не говорит Мише, и я пускаюсь в географические разъяснения. С огромным трудом удается примерно объяснить. Парень ни черта не понимает в географии, да и глобус вряд ли видел, как и карту мира.

– А далеко от Москвы?

Ну, хорошо хоть Москву знает. А то я думал совсем недалекий.

– Больше тысячи километров.

Парень тихонько присвистывает. По-моему, он не до конца уяснил, сколько это на открытой местности, но главное понял – в настоящих условиях это очень много.

Я внимательно смотрю на него.

– Мой черед задавать вопросы. Я уже понял, что ты не местный. Откуда ты? И как здесь очутился.

В его глазах я вижу вновь вспыхнувшее недоверие, которое за последние часы мне почти удалось изгнать из головы парня.

– Если не хочешь, не отвечай. Мне, в общем-то, все равно.

Миша явно борется с соблазном рассказать все начистоту. Он нервно кусает губы, ерошит волосы. Наконец, решается:

– Из Москвы.

Я киваю.

– А как же очутился здесь? По всему видно, что недавно. И зачем?

Эти вопросы Миша оставляет без ответа. Ну хорошо, слишком многого я хочу, надо подождать, потом сам все выложит, и просить особо не придется.

Я снова возвращаюсь в мыслях к лесу. Кроме шелеста листьев от слабого ветерка – ничего. Будто вымерло все вокруг. Это не сулит ничего хорошего. Значит, серьезная опасность, перед которой пасуют звери. Что же это за зверь такой, Кошмар, и с чем его едят? Ладно, будем сидеть в засаде и ждать, когда пожалует это неведомое чудо-юдо. Чучельник уверял, что Кошмар часто «отирается возле этого камня».

В естественном убежище из стволов, веток и листьев я чувствую, как меня наполняет чувство покоя. Глаза слипаются, ветерок нашептывает приятные мысли о сне на природе, ласкает и успокаивает. Измотанный Миша засыпает быстро. Но беспокоиться не о чем: зверь сюда незаметно не проникнет, радиации нет. К тому же, на всякий случай я натянул по периметру нашего временного укрытия веревку, на которую привесил несколько консервных банок, захваченных со свалки – если заденет кто, мы сразу услышим. Можно спокойно дрыхнуть.

Сон человека, практически ежедневно встречающегося лицом к лицу с опасностью, чуткий – годы тренировок в реальных условиях, тут поневоле научишься. Засыпаю я практически мгновенно, чуть только закрываю глаза. А ведь собирался быть начеку. И несутся пестрой круговертью сны, один сменяя другой – из тех, что при пробуждении напрочь вылетают из головы, оставляя после себя лишь туман, который не разогнать при всем желании.

Просыпаюсь внезапно. Сам не понимаю, почему. Прислушиваюсь к ночной тишине замершего леса – вроде бы без изменений. Но нет, вот какой-то звук. Напрягаю слух, приникая ближе к просветам в стене деревьев. Будто кто-то скребет по камню, тихонько так, еле слышно. Втягиваю носом воздух – к свежим запахам леса явно примешивается непонятная вонь.

Я расталкиваю Мишу, знаками показывая молчать и сидеть тихо, а сам осторожно высовываюсь из нашего укрытия. Всматриваюсь назад, откуда мы пришли, но ночная тьма не уступает мне, сопротивляется, размывает контуры. За каждым деревом чудятся жуткие страшилища, но я знаю, что это воображение играет со мной. Легкий ветерок снова доносит тихий скребущий звук. Неприятный – от него бегут мурашки по коже.

Какое-то время я сомневаюсь, потом все же решаюсь пройти вперед несколько метров, прежде чем вернуться к Мише. Следуя сюда, мы оставляли зарубки ножом на стволах деревьев, так что с пути мне не сбиться. Я шагаю по прелой листве, осторожно переставляя ноги и стараясь поменьше шуршать, но мне кажется, что я произвожу столько шума в этой тишине, что даже тугой на ухо давно бы меня услышал. Вонь с каждым пройденным шагом все усиливается. Может, вернуться за Мишей? Все-таки в два раза больше глаз и ушей, к тому же, я оставил парня одного. Если на него нападут? Справится ли? С виду паренек выглядит уверенно, наверняка побывал в передрягах, не новичок. Но все равно неспокойно на душе.

Я всегда знал, что когда начинаешь в чем-то сомневаться, это здорово отвлекает. Вот и теперь неожиданно спотыкаюсь о какую-то корягу и теряю равновесие. Как назло, больно ударяюсь головой о землю, в глазах вспыхивают искры. Следопыт хренов! Уровень маскировки – самый высший, ага.

Проходит пара минут, прежде чем я прихожу в себя и, кряхтя, принимаю сидячее положение, использовав как опору растущее рядом дерево. В этот момент луна выглядывает из-за облаков и освещает небольшую полянку передо мной с тем самым камнем. Оказывается, я свалился аккурат на границе поляны. Увиденное в лунном неверном свете заставляет биться мое сердце чаще: друг напротив друга стоят невообразимая тварь, по-видимому созданная больной фантазией какого-то ученого, и Миша. Откуда парень взялся здесь? Наверное, не послушался и шел за мной все это время. Кошмар скалит огромные зубы. Вспоминаю описания Чучельника – он явно был скуп на эпитеты в адрес этой твари. Ее уродливая голова подергивается, узкие глаза-щели неотрывно смотрят на Мишу, а язык словно пробует воздух на вкус. Неестественно выгнутая спина мутанта утыкана какими-то шипами или слишком жесткой щетиной, сквозь кожу проступают позвонки. Стоит Кошмар на двух ногах, протянув непривычно длинные руки-клешни к парню. Руки у него жилистые, узлы мышц перекатываются под синеватой кожей, длинные когти, будто зазубренные ножи, указывают на парня. Ноги же вывернуты, как у кузнечика – тварь присела, очевидно для броска. Приглядевшись внимательнее, я замечаю, что у мутанта две пасти, располагающиеся одна над другой. Жуткое зрелище. В дополнение, вонь почти невыносима, обжигает носоглотку и вызывает рвотные позывы.

Я поднимаюсь на ноги, заметно пошатываясь, явно не готовый к встрече с этой тварью. В этот момент Миша медленно, будто во сне, вытаскивает «ТТ». Секунды тянутся как жевательная резинка, и мне кажется, что паренек не успеет. Но он успевает, раздаются два выстрела в упор. Тело твари дергается, страшный рев сотрясает воздух, и тут же действие срывается с места, словно заскучавшая по просторам лошадь в стойле, несется галопом, обгоняя сознание. Мой обрез изрыгает огонь, отдача относит меня, еще не до конца пришедшего в себя, назад. Кошмар прыгает, но мой выстрел застает его в полете, и он врезается в дерево. Сверху осыпаются листья и сухие ветки.