Золотая лоция

– О чём ты? – поднял брови Йеран.

– О реках, конунг. Сначала пришли готы, потом – гунны и авары, теперь булгары. И нет конца потоку. Я хотел бы увидеть исток этой реки.

– Идти туда? Это слишком, – отчего-то заволновался Вишена, – ты ведь говорил, Рагдай, что склавяне под началом Стовова собирают дружину на Рейн.

– Это так. И если нам не помешают боги, мы пойдём, – согласился Рагдай, – Стовов со своими людьми будет ждать нас в устье, во второй половине месяца трав. Только не говори, что ещё не решил. Ты всегда ждал такого похода. Ведь ты викинг!

Вишена хотел что-то возразить, но воины одобрительно загудели:

– За удачу великого похода! За славного конунга, берсерка Вишену! За ярла Эймунда, хозяина гостеприимного крова!

– Хорошо, я буду думать над твоим предложением, Рагдай. – Вишена поднялся со скамьи.

– Да о чём тут думать-то? – Эйнар тоже поднялся, намереваясь выйти вместе с ним, но Вишена остановил его.

Всё, что потом произошло, показалось Вишене сном из грохочущих мгновений. Медленных, гулких, неотвратимых. Он вышел, чувствуя за спиной лёгкие шаги Маргит. Повинуясь её шёпоту, свернул направо, к навесу перед кузницей. Там обернулся и обнял её:

– Мне не хочется уходить отсюда, Маргит. Но прошу тебя, не веди себя так, словно мы уже помолвлены. Дай мне свободно делать выбор. Клянусь нитью богини Инн, наши судьбы уже соединены!

Он поцеловал девушку в горячую щёку и ладонями отвёл назад её волосы, упавшие из-под перевязи. Маргит смотрела на него испытующе и подозрительно. Отражённые звёзды неверно мерцали в её глазах.

– Отпусти меня, – сказала она так громко, словно это должен был услышать ещё кто-то, – отпусти или я позову на помощь!

В голосе девушки был испуг, надежда, радость и отчаяние. Одновременно её била дрожь.

– Да что с тобой, Маргит? – Вишена отпрянул от неё, но не увидел на лице девушки ни признаков помешательства, ни действия колдовских трав.

Неподалёку возникли и стихли, удаляясь, голоса Эйнара и Сельмы, служанки Эймунда. Где-то очень далеко, в скалах завыл волк, и вслед за этим луна ушла за облака. Из темноты двора возникли две тени. Одна из них властно приказала:

– Отпусти её и следуй за нами!

– Ты опозорил нашу сестру и должен быть осуждён общим тингом By, – добавила другая, и тени приблизились.

– Эрик и Акара? – Вишена отпустил девушку и отступил под навес, досадуя на свою неосторожность. – Маргит, это очень походит на западню, клянусь Одином!

– Да, Вишена, а хоть бы и так! Братья хотят, чтобы ты объявил о нашей помолвке. – Маргит коротким движением выдернула шнуровку ворота платья, и её полная грудь обнажилась. Взлохмаченная, растерзанная, с блуждающим взором, теперь она и впрямь стала похожа на жертву. – Пойдём, это нужно сделать сейчас!

– Не упрямься, Вишена. Род Бертила имеет много земли и золота, – сказал Акара, надменно задрав подбородок, – тебе, безродному, это честь. Клянусь Инн и её путеводной нитью.

– Погоди, не зли его, – перебил брата Эрик, – пусть он опомнится. Благодари богов, что его меч остался под трапезным столом.

– Да погляди, он жмётся к горну, как испуганный пёс, – Акара обидно рассмеялся, – хватит. Хватаем его и ведём. Правда на нашей стороне.

Вишена лихорадочно выискивал глазами хоть какое-то оружие, но всё было не то и не годилось для боя: дубовое ведро, крупное берестяное сито, обломанная рукоять от лопаты, горсть мелких гвоздей, короткие клещи и молот, слишком тяжёлый, чтоб с ним можно было свободно передвигаться.

Он видел, как Акара сделал шаг навстречу, а Эрик, вздохнув, начал вытягивать меч из ножен. Маргит же закрыла глаза рукой и отвернулась.

– Это подлость, недостойная воинов. Даже женщине это непростительно. Слышишь, Маргит? Я ненавижу тебя, волчица! – Вишена наконец увидел в траве то, что могло стать смертельным оружием. Справа валялись несколько подков. Он схватил три из них и спокойно продолжил: – А впрочем, ладно, пусть будет так, как хотят боги. Правильно, Акара?

– Ну, вот и хорошо, – удовлетворённо кивнул Эрик, – видимо, Один вразумил тебя.

Он всунул обратно до половины вынутый меч. В этот же миг Вишена крутанулся волчком и из его руки молниеносно вылетел свистящий веер из подков.

– Ха… – Голова Акары дёрнулась назад, словно он на бегу ударился лбом о притолоку двери. Он сделал несколько шатких шагов, пытаясь сохранить равновесие, и рухнул, раскинув руки, прямо под ноги Маргит. Ещё не упала на землю последняя подкова, а Эрик уже обнажил меч и выставил его перед собой. Но Вишена, не обращая внимания, как порыв ураганного ветра двинулся на Эрика и мощно ударил его плечом в грудь. Они оба рухнули на каменистую землю двора.

– Сюда! Сюда! – Ужас наполнил душу Маргит, она рванулась прочь, чувствуя, что Вишена уже поднялся над телом Эрика и глядит ей в затылок.

В доме ярла Эймунда было всё ещё шумно, хотя кувшины давно опустели, жаркое превратилось в груду костей, а языки рассказчиков не ворочались от хмеля и усталости. Одни спали, уткнувшись лбом в доски столов, другие говорили громко и бессвязно, каждый о своём. Рагдай учил Йерана кидать монету так, чтоб она всегда падала на одну и ту же сторону. Рядом красный от натуги Свивельд уже в десятый раз сгибал и разгибал железный вертел. Ацур и Креп восхищённо смотрели на это и загибали пальцы. Сидящий напротив них Бертил, который должен был по спору получить кольцо Свивельда, если тому не удастся за двадцать раз сломать вертел, время от времени толкал локтем мальчика, что сидел рядом с ним и отчаянно зевал:

– Не спи, Ладри! Лучше сходи погляди, где Акара и Эрик. Что-то их давно нет.

– Иду, отец. – Ладри кивал, привставал, снова сонно плюхался на скамью и каждый раз после этого спрашивал: – А можно я тоже пойду с Вишеной на Рейн?

– Ладри, сходи погляди, где твои братья. Ты уже злишь меня! – Бертил ухватил его за ухо, но тут же выпустил и досадно поморщился. Свивельд всё же сломал вертел.

Бертил выложил на стол перед собой кулаки, похожие на молоты: на каждом пальце было массивное кольцо или перстень.

– Выбирай, Свивельд. Ты выиграл спор.

– Бери вон то, с головой змеи, на правом мизинце. Хорошее, редкое кольцо сирийской работы… – шепнул Свивельду Ацур, и тот согласно кивнул.

Бертил с трудом скрутил кольцо с пальца и бросил его через стол в раскрытую ладонь победителя, но тот, как и все, уже обернулся к двери.

– Убийство! – Маргит остановилась на пороге, растерзанная, безумная, злобная, как Валькирия. – Убийство, что вы сидите!

В наступившей тишине было слышно, как ударилось и покатилось по столу кольцо, не пойманное Свивельдом, как потом упало оно на земляной пол.

– Кто убит? – спросил Эймунд, очнувшись от дрёмы.

– Акара и Эрик, сыновья Бертила, мои братья.

– Кто убийца?

– Вишена Стреблянин из Страйборга, – Маргит потупила глаза, – он напал на меня, братья вступились, и вот…

– Это неправда! Быть того не может! – Рагдай вскочил и развёл руки, словно призывая всех в свидетели. – Вишена не мог этого сделать!

– Сядь, чужеземец. Здесь я хозяин. Это мои люди. Это мой дом. – Ярл Эймунд злобно скрипнул зубами. Пошатываясь, поднялся со своего высокого, похожего на трон сиденья. – Вот, значит, как получается! Ночь, забытая клятва дружбы, неуважение к хозяину, убийство!

Бертил с сыном и ещё двое воинов бросились на двор, но в дверях показался Эрик, волокущий на плече брата:

– Он напал на нас, когда мы вступились за честь сестры. Тяжело ранил Акару. Не знаю, выживет ли брат. После этого Вишена перелез через частокол у кузни и ушёл в лес, в сторону фиорда.

– Нападение произошло ночью. Это вдвойне нарушение закона. Эрик, ты должен отомстить. Убей его! – сказал Эймунд.

Маргит завыла, закусив губу, когда Эрик опустил брата на полати и все увидели страшную кровавую маску вместо лица. Люди ярла Эймунда стояли отдельно, люди Вишены – напротив. Их разделял стол и гнетущая тишина. Рагдай мягко отстранил Маргит и склонился над Акарой. Осмотрев его, он спокойно сказал:

– Я смогу через две недели поставить его на ноги, однако левого глаза не вернуть.

– Мы не нуждаемся в твоей помощи, склавянин. У нас есть свои врачеватели, – сказал ярл Эймунд. – Гости нарушили закон гостеприимства. Они должны уйти из By. Свеи и Йеран могут остаться. Мне жаль, что их появление совпало с этой кровью. Но клянусь богами, если люди Вишены попытаются укрыть, спрятать его, мы нападём и убьём всех. Завтра нас будет много. Эй, Имр, бери лошадь, скачи к Шлам-озеру, скажи, чтобы Хант немедленно шёл со всеми воинами сюда.

– Мы не хотим ссоры, Эймунд, – выступили вперёд Свивельд и Овар, – и мы знаем закон. Мы готовы заплатить богатый вергельд за своего конунга. Мы часто зимовали в By и ценим твоё гостеприимство.

Эймунд вопросительно покосился на Бертила, но тот был похож на разъярённого тролля.

– Нет, – мотнул Бертил седой головой, – только кровь. Только кровь! – повторил он. – Я тут ярл и лагман одновременно. Я знаю и говорю закон.

Свивельд пожал плечами, вздохнул:

– Что ж, мы идём на берег и с утра начинаем готовить ладью к отплытию.

– Я тоже ухожу, – сказал Йеран, – мне нужно идти в Тролльберг. Через неделю моя свадьба. Мы уйдём на рассвете.

Йеран, прощаясь, вышел, и все свеи последовали за ним.

Глядя, как люди Вишены, Рагдай, Креп и Ацур невесело покидают дом, Бертил подошёл к Эймунду:

– Они попытаются незаметно увезти Вишену. Перед отплытием надо осмотреть ладью. А сейчас нужно послать кого-нибудь к их дому у фиорда. Вишена может прийти туда.

– Отец, прошу, не убивайте его! – Маргит плакала, растирая слёзы по щекам. – Мне было хорошо с ним. И мы, наверное, сможем ещё быть счастливы. Пусть его воины уйдут. Он останется и женится на мне. О боги!

– Замолчи. Я жалею, что разрешил Эрику и Акаре устроить эту ловушку. – Лицо Бертила утратило свирепость, он был уже просто уставшим, огорчённым стариком. – Вишена был один, без оружия. Видимо, боги вступились за него. Не нужно мне было слушать тебя, дочь. Ладно, что сделано, то сделано. Ладри, ступай незаметно за воинами из Страйборга и проследи, не придёт ли Вишена на берег.

Мальчик с готовностью кивнул и выбежал на улицу. После жаркого, дымного воздуха очага, после стенаний Маргит, стонов Акары и слов, тяжёлых как камни, ночь обволокла его покоем. Тревожно озираясь по сторонам, Ладри видел умиротворяющий высокий небесный свод над головой, яркие звёзды, мерцающие белым и голубым свечением. Он ощущал величественную тишину, которая мягко бродила среди скал и высоких елей, окружающих By.

Миновав двор перед оружейной и костёр, около которого наготове сидели двое дружинников ярла Эймунда, мальчик свернул к воротам и увидел спины Рагдая, Ацура и Крепа. Дружинник уже начал закрывать за ними ворота, когда Ладри тихо окликнул его:

– Погоди, Дирк, выпусти меня.

– А-а… Ладри… Хорошо. За ними не мешает проследить, – ответил Дирк зевающим шёпотом и посторонился, – да хранят тебя боги.

Ладри двинулся вперёд бесшумно, избегая открытого пространства. Крался он рядом с тропой, отводя ветви рукой, и, не бросая, бережно возвращал их в прежнее положение. Даже если идущие впереди вдруг вздумали бы оглянуться, то они не увидели бы, как пляшут ветви в лунном свете, обозначая путь преследователя. Он ставил ногу как бы немного скользя, не сразу перенося на неё вес тела, не давая сухим сучьям под старой хвоей предательски треснуть. Он был готов замереть и стать тенью, если взлетит из кустов разбуженная им куропатка. Он крался, как зверь, и был так близко от идущих, что мог слышать голоса:

– Да где его сейчас найдёшь, Креп. Не знаю. Догадается ли он выйти к устью фиорда? Эймунд зол. Боюсь, его люди будут нас сопровождать всюду, до тех пор пока мы не выйдем в море.

– Вишена не так прост, Ацур. Его не затравишь, как дурного кабана. Клянусь небом. Он сейчас наверняка уже на берегу, мастерит плот, чтоб встретить нас при выходе из фиорда. А с людьми Эймунда мы справимся. Самое большое – ярл пошлёт за нами вдогонку лодку. Его ладья сейчас не готова, чтоб встать на воду. А что ты думаешь, Рагдай?

– Я думаю, он где-то рядом.

– Кто?

– И Вишена, и наш соглядатай.

– Соглядатай?

Ладри застыл, но никто не оглянулся. Только разговор теперь вёлся на непонятном ему склавянском языке. Потом идущие остановились, и мальчик весь подобрался, раздумывая, куда лучше отступить, если чужеземцы решат обыскать ближайшие заросли.

Он тихо опустился на корточки, прошептал хвалу Одину за покровительство, гордый тем, что так ловко следит за опытными воинами, прекрасно видит и слышит их, оставаясь невидимкой.

Низко стелилась по земле дымка предрассветного тумана, гулко гукал невдалеке филин, высматривая мышь. От фиорда доносился дым костров и запах смолы, там стучали железом о железо, тюкал топор; люди Йерана и Вишены начали готовить ладьи. Чужеземцы всё ещё стояли на тропе, переговаривались.

Ладри начал терять терпение, ведь Вишена мог быть уже на берегу. Ему вдруг захотелось чихнуть, но он сдержался. На вытянутую от напряжения шею беззвучно сел холодный комар. Ладри хотел согнать его, прихлопнуть и тут с ужасом понял, что это не комар. Не в силах шевельнуться, он скосил глаза: так и есть. Нож. Широкий, стальной клинок касался его шеи под скулой.

Карлики-цверги?

Ётуны?

Великаны?

Духи леса?

Тролли?

Бесшумные, коварные, всесильные, злобные, безжалостные твари собирались отнять его жизнь?

Уволочь в бездонные пещеры, изжарить на вертеле, превратить в жабу, паука, высосать кровь?

Сейчас он увидит рогатую морду с каменными глазами и кривыми клыками, сейчас его обхватят когтистые лапы. Ладри хотел кричать, звать на помощь, пусть даже этих чужеземцев, беседующих о чём-то на тропе, хотел рвануться, побежать, но ног будто не было вовсе… И тут он почувствовал запах. Обычный запах меха, пропитанный дымом костра, запах чеснока, медовухи, квашеной клюквы. Он опять скосил глаза и увидел сначала соломенную бороду, а потом и всего Вишену Стреблянина.

– Это… – только и смог вымолвить мальчишка.

– Ладри? – Вишена спрятал нож и крепко ухватил маленького соглядатая за воротник меховой куртки. – Следишь по указанию отца? Разумно. Эй, Рагдай, Ацур! Я нашёлся! И, клянусь Фрейром, не один, а с довеском. – Вишена вытащил мальчика на тропу.

– Я не знаю, Вишена, что произошло между тобой, Маргит и сыновьями Бертила, но я знаю, что ты не мог поступить недостойно. Хвала Одину, ты невредим! – сказал Рагдай.

– Это так! – Вишена вздохнул. – Теперь уже нам никогда не зимовать в By. Бертил, наверное, ищет меня?

– Да. Эймунд не принял выкуп и решил, что Эрик должен отомстить. Хотя выбитый глаз Акары и твоя смерть не равноценны по закону Ранрикии, пусть даже это закон Арктура Стального, – сказал Ацур, и в голосе его послышалась злость.

– Так или иначе, но нам придётся утром уходить, если, конечно, удастся подготовить ладьи. Люди Эймунда наверняка будут следить за нашим отплытием и потребуют осмотра ладей.

– Хорошо. Я буду ждать вас у висячей скалы, что справа от устья фиорда. – Вишена поглядел на мальчика. – Вы три раза протрубите в рог, и я выйду к воде. А что делать с Ладри?

– После того как ты уйдёшь, мы возьмём его с собой и спрячем на берегу. Отпустим перед самым отходом. Хотя он не понимает по-склавянски и, конечно, всё то, что мы сейчас говорили, для него осталось тайной! – Рагдай наклонился к Ладри и перешёл на доступный ему язык: – Если ты дашь слово викинга и не расскажешь, что видел тут Вишену, и не будешь больше следить за нами, мы тебя отпустим.

– Я не ослушаюсь наказа отца. Я не могу дать такой клятвы, – тихо ответил мальчик, глядя себе под ноги и дрожа всем телом.

– Хорошо. Тогда сейчас пойдёшь с нами, – Рагдай выпрямился, – идём, здесь не самое безопасное место.

Они двинулись вниз по тропе. Пока Вишена подкреплялся хлебом и рыбой, прихваченной у Эймунда, Рагдай и Ацур затеяли спор о том, сколь велик мог бы быть выкуп за увечье Акары. Решив, что выкуп должен был получать не Бертил, а Вишена, как пострадавший от коварства Маргит и её братьев, Рагдай неожиданно сменил тему:

– Вы ещё не забыли мой рассказ? Про то, как императору Тайцзуну удалось захватить сокровища после многолетних поисков?

– Да, сага вышла славная, – кивнул Ацур.

– Так вот. Всё в этой саге – правда. Кроме одного. – Рагдай выдержал долгую паузу, словно сомневался в необходимости рассказывать дальше. – В Турфане золота не было. Оно ушло. Ушло по караванным тропам в Урумчи, а потом… След оборвался в Дертуме, на северной границе…

Вишена остановился и даже перестал жевать:

– Интересно, к чему ты ведёшь? И вообще, откуда ты всё это знаешь? Ты что, водил дружбу с властелином Поднебесной… Как его там зовут?

– Об этом после. Клянусь небом, пора нам расходиться, – ответил Рагдай, протягивая Вишене свой нож и котомку с ржаными лепёшками, – уже светает. А на берегу могут быть люди Эймунда. Тебе придётся идти до самого полудня, чтоб выйти к устью фиорда. Видишь, Вишена, боги решили за тебя. Тебе суждено идти со мной на Одру.

– Не дави на меня, – Вишена упрямо наклонил голову, – дай мне самому сделать выбор.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулся одними глазами Рагдай, – думай. Но знай – это не конец, это начало пути…

Глава 4. Стовград

Стовов проснулся оттого, что нестерпимо чесался нос. Ему удалось разглядеть на кончике носа красноватого паучка, который то спускался к ноздре, то поднимался обратно. Князь подёргал щекой. Паучок осторожно приподнялся на невидимой паутине и затих. Стовов шумно зевнул и окончательно открыл глаза. Паучок, крутясь как веретено, стремительно вскарабкался на недосягаемую высоту и исчез.

– Полукорм! – позвал он, поворачиваясь к брёвнам стены и натягивая на ухо покрывало из нежного соболиного меха.

Ему ответил храп и причмокивание, потрескивание остывающего очага и топтание крохотных мышиных лапок где-то под полом.

– Ветер, огонь, огонь… воды! Воды! Конь, мой конь! Помоги нам, Велес! Огонь, дайте пить! Я тону… – начал вскрикивать кто-то рядом.

Храп тут же прервался. Послышалась возня, и чей-то сиплый голос произнёс:

– Заткнись, Тороп, князя разбудишь, эй!

– Спасай коня… Что? Горим? А… Это ты, Ломонос. Чего тебе?

– Хватит орать, говорю.

– Полукорма сюда, – всё так же глядя в стену, повторил Стовов.

Полукорм не появлялся долго, и князь, разглядывая сучки на стене, уже стал терять терпение. Вдруг ему почудилось, что если он не поднимется в это утро, то назавтра у Стовграда всё будет по-старому. Ладьи, стоящие на воде Вожны, окажутся на берегу без мачт, а снасти и снеди исчезнут, и не будет похода, не будет и этой преждевременной весны… Спокойно, без спешки он встанет, съест миску творога с мёдом, велит седлать коней и поедет охотиться с соколом к Волзеву капищу или к Журчащему Крапу. А может, затеет там, у Журчащего Крапа, веселый бобровый гон, с присвистом и трещотками…

– Князь, я пришёл. Зачем звал? – послышался вкрадчивый голос, запахло жжёной паклей и смолой.

На дворе, за стеной, отчётливо заблеяли козы, заорала баба, срывая голос: «Пошли, пошли, поганцы! Рогатые!»

– Ну как, Полукорм, загнали сохатого? – Князь накрылся покрывалом с головой, ещё находясь в полудрёме. Ему представился ясный и тёплый день. Сын Часлав рядом на добром сильном коне, лось, обессилевший от ран, но всё ещё грозный противник, готовый броситься на всадников и рассечь их рогами. Затем мелькнуло метко брошенное Чаславом копьё под восхищённые крики челяди…

– Какого сохатого? – Стало слышно, как Полукорм растерянно сопит и чешется.

– Уж все на берегу, коней на ладьи заводят. И вот ещё… Вернулся Линь, тот, кого ты посылал в Дорогобуж, к Оре. С ним пришёл и сам Оря, с пятью десятками стреблян. Они на лодках, для похода с нами.

Стовов довольно хмыкнул, резко откинул покрывало и сел взъерошенный, в измятой льняной рубахе.

– Во как. По-моему, вышло. Не посмел стреблянский голова меня ослушаться. Пришёл. И воинов мне заодно привёл. Ишь, Оря, сын Малка…

– Ага. Оря как узнал, что ты идёшь с Рагдаем и Вишеной, так сразу и пришёл, – поддакнул Полукорм, не понимая, почему после этих слов у князя сузились глаза. – Поначалу Оря отказывался. Хорошо, что он с нами будет. А то ещё пожжёт Стовград или на Каменную Ладогу двинется. А так у нас на глазах…

Умиротворение князя сменилось яростью.

– Прочь! И на глаза мои не попадайся, убью!

Выскакивая в дверь, Полукорм услышал, как разбивается о стену кувшин и осыпаются горохом черенки. На дворе он столкнулся с Семиком.

– Ты что, Полукорм, лешака увидал?

– Нет, только сказал князю, что пришли стребляне. А он как заорёт: «Убью!!» Бешеный совсем…

Полукорм побежал к воротам. Тем временем на пороге избы показался босой Стовов, поигрывающий плетью. Он быстрым взглядом окинул своих воинов, улюлюкающих вслед Полукорму. Семик шагнул вперёд.

– Заходи в дом, рассказывай, что как. – Князь вошёл в избу.

Девушка-рабыня принесла воду.

– Рагна, а ты есть давай и рубаху праздничную. Живее.

Пока рабыня выставляла на стол козий сыр, свежие просяные лепёшки, мочёные грибы, клюкву, остатки вчерашнего жаркого, Семик поливал князю на руки.

– Утром сам оглядел все паруса, вёсла, всю бечеву ощупал. Слава Велесу, всё хорошее, ладное. Взяли два десятка кадок муки, по бочке клюквы и грибов, четыре туши солонины, семь десятков кос чеснока, да короб редьки, полсотни гусаков, три десятка несушек да десяток поросят живьём, четыре дойных козы…

– Сколько всего коней? – покряхтывая от ледяной воды, спросил Стовов.

– Всего по восемь на ладью, возьмём четыре с половиной десятка, – ответил Семик, ставя кувшин на лавку и подавая полотенце.

– Мало. Из двух с лишним сотен воев только полсотни всадников будет. – Князь вытер намокшую бороду и сел за стол, дёргая левым глазом. – Клянусь Даждьбогом, мало! – повторил он. – Может, потеснить людей-то, Семик?

– Да и так по два десятка воев на ладью пришлось. А полтески и вовсе по два с половиной десятка, – развёл тот руками.

– Садись. Поешь. – Стовов хлопнул ладонью по скамье рядом с собой. – Ладно, дело, считай, новое – лошадей на ладьях возить. То-то на ихней Одре подивятся. А полтески ничего, пожмутся.

– А почему дело новое? В позапрошлое лето дреговичи на Куяб ходили. Тоже коней везли.

– Так сколько от Пролодвы до Куяба[1], а сколько от Тёмной Земли до Одры… Соображай про время… То, считай, переправа просто длинная была, а тут дальний поход. – Князь без особого аппетита раскусил грудь жареного перепела и начал с хрустом жевать, чавкая и роняя крошки. – Стребляне-то, что с Орей пришли, запас имеют? Или рассчитывали на нас?

– Нет. Своё взяли. Они на шести лодках. Люд крепкий. Охотники.

– И то ладно. Конь-то мой засёдлан? Ладно… А княжич где? – Запрокинув голову и смакуя молоко, князь скосил глаза на свои одежду и оружие, разложенные на полатях, при этом удовлетворённо заметил, что меч лежит остриём к выходу. – Хорошо. Правильно лежит…

Князь облачился быстро: поверх той рубахи, в которой спал, надел ещё одну, белоснежную, шёлковую, с вышитым воротом, затем тонкую войлочную накидку до пояса и наконец кольчугу до колен, с подрезом спереди и сзади, чтоб можно было удобно сидеть в седле. Рукава кольчуги были по локоть и заканчивались рядом квадратных железных чешуек. Такими же небольшими пластинами был отделан ворот и низ кольчуги. Подпоясался наборным поясом, заткнул за него широкий, длинный нож с резной костяной рукояткой, навесил тяжёлый меч в красных кожаных ножнах. На плечи надел багряный парчовый плащ, подарок Водополка Тёмного, а на голову – железную шапку с полумаской. Плотно пригнанные пластины шапки были украшены тонкой гравировкой: рогатые лоси, ноги которых обвивали многоголовые змеи. На лосиных рогах, касаясь друг друга распростёртыми крыльями, сидели соколы.

Клювы птиц были раскрыты к макушке шапки, из середины которой расходились волнообразные лучи солнца. Полумаска была ровной, с круглыми прорезями для глаз. Её наносник заканчивался у подбородка остриём, похожим на наконечник стрелы.

Князь поправил золотую бляху, скрепляющую на левом плече концы плаща, взял в руку булаву и тяжело шагнул к двери. Семик последовал за ним, неся красный княжеский щит с медведеголовой птицей. У самого порога Стовов обернулся к рабыне, которая глядела на красавца-князя:

– Слушай, Рагна. Если вернусь из похода живым, отпущу тебя на волю. Клянусь Даждьбогом. Молись за меня своим чудинским богам. А если у тебя к тому времени сын родится, он будет мой, княжеский сын. Прощай, Рагна.

Девушка уронила лицо в свой локоть и вдруг зарыдала, то ли от счастья, то ли от горя. Длинные соломенные волосы её, рассыпавшиеся по плечам, вздрагивали и змеились, как струи водопада. Стовов и Семик, не обращая внимания на плач рабыни, вышли на двор.