Грозный. Пес, который искал человека

Но братья оставались братьями – запал ненависти быстро прошел. Родство оказалось сильнее идейных разногласий, и каждый понимал, что между собой им теперь делить нечего. Они снова заспорили, но теперь по существу. В таких спорах и рождается та самая истина, которая есть ценность самодостаточная, и даже если иногда оказывается, что она лежит посредине между двумя крайностями, то отнюдь не как дешевая проститутка, готовая удовлетворить интересы обеих сторон. Оба признавали, что ни политика правительства, ни тактика Наследников не имеют ничего общего с теми идеями, что могли бы спасти мир. Оба соглашались с тем, что человечество завели в тупик старые как мир корысть и стремление к наживе любой ценой, и равно – желание загребать жар чужими руками.

«Вот увидишь, грядет катастрофа!» – срываясь с шепота на хрип, заявлял Сергей и утверждал, что у него единственного есть решение. Правда, он не уточнял, в чем же его суть. А перед расставанием неожиданно всучил Андрею нарисованную от руки карту (кровью на куске ткани) и, заклиная памятью о матери, взял с брата обещание, что тот найдет его записи.

«Добудь их и сохрани, чтобы ни случилось! Вряд ли сумеешь расшифровать, но попробуй найти людей, кто сможет это сделать. И сообщи об это всем, если не будет поздно!» – так он сказал, а через секунду после этого в перевязочную ворвались солдаты, обеспокоенные затянувшейся процедурой, чтобы забрать раненого.

На следующее утро Сергей исчез из лагеря – перевели в казематы Следственного комитета. Как выяснил Андрей, у властей к Сергею был особенный интерес, в нем подозревали одного из организаторов местной сети фанатиков. А у Андрея состоялся короткий разговор с лагерным комендантом. Тот был свой человек и намекнул, что, дескать, кое-какие лица уже наводили о Рокотове справки.

И вот Андрей бежал, прошел сотни километров, прячась от людей, чтобы прийти сюда, на ферму, расположенную в узкой полосе еще не изуродованной человеком степи, и выполнить данное брату обещание. По крайней мере, первую его часть – раздобыть записи Сергея.

Как Андрей теперь понимал, из стен лаборатории данные через модем передавались в крохотный бункер, где заготовлен был специальный компьютер. Записи шифровались, и разобраться в них он бы не смог. Открытый доступ имели только папки с электронными копиями журналов учета лабораторных животных и растений и ведомости проводимых экспериментов. Где-то среди прочих стояла отметка о том, что щенкам суки Тиры внутриутробно была введена порция какого-то вещества с ничего не говорящим Рокотову кодовым названием «Нимбус». И все.

«Разумеется, Грозный – один из этих щенков, единственный оставшийся», – думал Андрей.

Об этом свидетельствовали поведение щенка и его способности к обучению, каких Андрей не замечал ранее ни в одной собаке. «Наверное, результат того самого эксперимента», – гадал он, не зная, бояться этого открытия, или, наоборот, радоваться ему. Сергей ни словом не обмолвился о подробностях, вероятно, считал, что все животные погибли в пожаре. Но, как оказалось, не все.

Теперь Андрей был в ответе за Грозного. Всего себя он отдавал занятиям со щенком, благо, свободного времени было предостаточно. А Грозный демонстрировал выдающиеся способности, был просто вундеркиндом, настолько быстро он постигал науки.

Строгих планов на будущее у Андрея не было. Он нашел то, что искал – записи брата и непосредственный объект эксперимента, о существовании которого, вероятно, вообще никто не догадывается. Но что с этим делать, пока не решил. И куда податься, не знал. Дома нет, семьи нет. Из армии фактически дезертировал. Теперь еще два существа оказались на его попечении. Они, конечно, могли бы и без него протянуть как-нибудь, но именно что – протянуть. И как бы не лапы! Зато теперь, после его прихода, Тира выглядела весьма симпатичной, хоть и стареющей дамой. А Грозный и вовсе был похож на толстую булку о четырех лапах с вертлявым хвостом-крючком.

У Андрея еще оставалось изрядное количество патронов, он научился делать силки и петли. Дружба со щенком оказалась чем-то вроде поощрительного приза. Схватывая все на лету, вскоре он обещал стать незаменимым помощником в охоте. Пара прихваченных с собой солнечных батарей и запас аккумуляторов давали возможность проводить время за собственным планшетником, развлекая себя чтением небольшой коллекции книг и просмотром фильмов. Да по найденному в бункере ноутбуку, который оказался со встроенным тюнером, Андрей ловил местные станции, пусть и с помехами, но послушать новости было можно.

Так что он надеялся прожить здесь еще некоторое время. Пускай Наследники и власти разбираются меж собой, покамест он не намерен примыкать ни к одной из сторон. Когда кто-то возьмет верх, по ситуации и нужно будет решать, как жить дальше.

4

Принимая телесигнал, ноутбук показывал рябящую помехами картинку, отчетливо транслируя только звук. Шла сводка новостей:

– …Правительственные войска продолжают операцию по выявлению очагов сопротивления. Очередная база Наследников была подвергнута массированному обстрелу с воздуха… Стало известно, что фанатики разрабатывали оружие массового уничтожения, что может представлять угрозу не только правительственным войскам, но и мирному населению. Совет Безопасности подозревает в этом результат предательства, впрочем, в интересах следствия, конкретные лица пока не называются… Теперь к другим сообщениям… Небывалый урожай протазисного картофеля вырастили хозяйства национальной фермерской корпорации, а ведь еще только середина августа! Огромные клубнеплоды весом в полкилограмма – это норма для нового сорта. Это ли не еще одно свидетельство дальновидной политики наших аграриев! В ближайшие выходные во всех национальных хозяйствах состоится праздник, на который приглашаются все желающие. Гарантируется бесплатная раздача семян. Пользуясь случаем, как обычно, предупреждаем: с целью недопущения провокаторов из числа приверженцев Наследников, в зоны массовых гуляний и мероприятий допускаются только лица, предварительно подавшие заявки на участие. Кроме того, не допускаются лица без удостоверений личности! К нарушителям будут приняты самые строжайшие меры… Тысяча добровольцев приняла участие в акции по розыску и отлову диких птиц в таежных лесах и поймах рек. Ученые уверены, что это поможет им приблизиться к разгадке массового исчезновения пернатых в большинстве районов их привычного обитания, которая раньше объяснялась так называемым птичьим гриппом, но сегодня всем уже понятно, чья в том вина… А теперь о погоде. В южной части…

Андрей сделал потише и посмотрел на Грозного.

– Ну, брат, ты хоть что-нибудь понимаешь?

Щенок пытливо смотрел на него.

К «плавающему» кривому изображению и голосам из коробочки он уже привык и даже различал многие слова, часто употребляемые человеком. Когда звучало слово «фанатики», Андрей часто морщился или фыркал, но точно так же он реагировал и на любые слова, образованные от «правительства». Такое же раздражение Грозный иногда замечал в человеке, если у него что-то не получалось, или Андрей был недоволен. Из чего щенок заключил, что «правительственные фанатики» в любом виде – слова дурные и негодные.

В только что озвученных сообщениях он уловил и другие знакомые слова: «грозит», «река», «погоде». Он уже слышал их неделю назад, когда посреди ночи вдруг загрохотало в небе, да так, что они с матерью подпрыгнули и завыли оба, напуганные шумом.

Андрей Рокотов тогда выскочил из своего домика и заорал собакам как сумасшедший: «Бежим! Бежим!»

А потом все засверкало вокруг, и грохотнуло где-то близко еще сильнее, чем в первый раз. Потом еще! И снова! Небо озарялось яркими всполохами, после которых все вокруг трещало, шипело, рвалось. Разразился дождь и ветер захлестал мокрыми струями. Молнии били в реку и приближались к дереву. Андрей спешил убраться подальше и отвести собак. Залег с ними в траве, наблюдая за расщепившимися пальцами тополиных ветвей – в какую из них угадает молния. Как он и предполагал, вскоре мощный разряд, сверкая и кривясь, вонзил свою тысячеамперную силу в дерево. Раз! Потом еще – р-раз! От кончика листовой шапки, по стволу, ушел в землю. Грохот стоял невообразимый, у Андрея все звенело в ушах.

– Погода-то. Погода, а?! Видали, какая гроза! Об этом-то я даже и не подумал! – кричал он собакам, а потом захохотал. – Гроза грозится!

Не понимая, чему так радуется человек, Грозный, ответно сверкая при каждой вспышке своими красными глазами, суетился возле Рокотова и, в отличие от быстро успокоившейся Тиры, возбужденно лаял. Воздух вокруг был наэлектризован, и шерсть Грозного стояла дыбом. Удары грома больно отзывались в ушах. Кому такое понравится? И все же щенок понял связь между своим именем и тем погодным явлением, которого испугался даже человек, хотя и сумевший совладать с собой. И ему тоже, значит, надлежало бороться со своим страхом. Гроза – серьезная штука, понял щенок. Но ведь и он тоже – Грозный.

Когда дождь немного поутих, Андрей все еще не решался вернуться в жилище. Они отсиживались еще примерно с полчаса, пока вспыхивающие зарницы полностью не исчезли за горизонтом.

Позже Рокотов осмотрел шрамы на коре тополя, и к удивлению обнаружил, что их вовсе не два, а существенно больше – дереву досталось за прожитые годы.

– Хорошо не погибли! – сказал он. – Убило бы – факт!

Про «убил» Грозный тоже знал. Это слово нередко произносилось после выстрела, если человек охотился на мигрирующих по степи сайгаков или обитающих здесь повсюду сурков. Если человек говорил: «Добыча», «Жертва», и при этом добавлял: «Сейчас наедимся», значит, он был доволен охотой.

Андрей подмечал за щенком охоту запоминать слова и старался привить понимание выражений, связанных с жалостью или иным проявлением сочувствия, и когда Грозный воспринимал его настроение и готов был сопереживать, он гладил щенка и всячески нахваливал его, не зная, однако, насколько действенен его метод. Он замечал, что часто говорит о себе в третьем лице. Например: «Андрей сердится» или «Андрей радуется», – ему казалось, что так проще донести до Грозного суть происходящего с ним, хотя подозревал, что щенок и без того отлично все понимает.

И вообще – Андрей Рокотов никогда не был болтуном, но в эти недели он говорил практически без умолку. И не просто говорил – разговаривал с собаками. В основном, конечно, с Грозным, замечая в нем страсть к обучению.

Рокотов знал, что живущие среди людей в качестве члена семьи собаки тоже понимают массу слов, порой сотни, но запоминают их только после неоднократного повторения в схожих ситуациях на протяжении всей жизни. Он не раз слышал, как хвастались знакомые своими толковыми собаками, но даже они, как Андрей теперь понимал, не годились в подметки смышленому щенку.

У Грозного же был особый дар: он настолько усваивал речь, что иногда удавалось уговорить его что-то сделать, до того ни разу не объясняя и не обучая специально. Из запомненных слов пес умел понять, что от него требуется, внимательно выслушивал задание и бросался исполнять. Он мог проделывать разные штуки и трюки, если Андрею попросту не хватало рук или было сложно что-то сделать одному. Так, Андрей мог назвать практически любой предмет из тех, что имелись в его хозяйстве, и щенок приносил его. Кроме того, Грозный умел вести счет: к примеру, сколько щепок нужно принести из кучи. Ошибался очень редко и только в самом начале учебы, все ловчее постигая то, чему его наставлял человек.

– Кто же ты такой, братец? – спрашивал Андрей, смотря в глаза щенку, которому отроду было всего-то ничего.

Грозный развивался с огромной скоростью. И все быстрее учился не на примерах, а благодаря чистой сообразительности. В нем росла потребность быть полезным человеку, и он находил для этого верный способ – постоянно придумывать что-то новое, а то и вовсе – угадывать желания Андрея. Он находил и приносил сурков, подстреленных Андреем. Выискивал сухие ветви степных кустарников, которые могли пойти на дрова, и без устали таскал их к домику.

По находчивости, сообразительности Грозный давно обставил мать. Он иногда сам демонстрировал ей какое-нибудь действо и начинал сердиться, если Тира не понимала, что от нее требуется. В эти моменты в щенке с досады просыпалось необычное ощущение. Его разум будто впадал в какое-то неизвестное состояние, чувства и желания воспринимались совсем иным образом. Кружилась голова, Грозный ложился на землю, и так, бывало, проводил минуту-две, пока его сознание не приходило в порядок. Тира могла нападать на него, подлаивать, а человек подавать команды – но Грозный будто ничего не слышал. Глаза у него становились как темные рубины, казалось, даже на свету горят огнем.

Эти перемены в состоянии щенка Андрей Рокотов стал замечать все чаще. И опять-таки он мог лишь гадать, что они означают. Единственное – он установил причину: это происходило, когда щенок проявлял недовольство, скорее даже неудовлетворенность каким-то положением вещей, которое он не мог изменить. Рокотов переживал, что в такие минуты, когда его маленький друг впадает в прострацию, это может плохо кончиться для щенка. Он запрещал Тире подначивать сынка на игры, и сам старался не трогать его, не звать, не тревожить, а терпеливо дожидаться, когда странное состояние пройдет само собой.

Он надеялся когда-нибудь понять, что все это означает. Но не подозревал, что это произойдет так быстро.

5

В тот день Андрей Рокотов проснулся в болезненном состоянии. Еще вчера у него пропал аппетит и появилась слабость в суставах. А ночью подступила лихорадка, и он долго не решался встать с кровати, а когда опустил ноги на выстланный травой холодный пол и дотянулся рукой до остывшей за ночь печи, подумал, что, пожалуй, поступает неосмотрительно, намереваясь встретить здесь зиму, – без лекарств, без помощи людей. Дрова вроде есть, но что его ждет, если посреди зимы внезапно сломается зажигалка, кончится газ в баллончике, или что-то случится с запасом спичек, а огонь в печи потухнет – вот как сейчас? Еще неизвестно, что у него за лихорадка – ладно, если простуда, но может быть и что-нибудь посерьезнее. А ведь про эту ферму давно, небось, забыли, и никто не сунется сюда по доброй воле.

«Сам себя загнал в капкан!»

В дверцу чердака кто-то поскребся. Недавно Андрей законопатил смешанной с травой глиной все щели, утепляя постройку, и не было видно, кто именно из собак. Но он подозревал, что это Грозный. Молодой пес интуитивно почувствовал, что ему плохо, еще вчера и, заботясь о человеке, принес ему ящерицу – наверное, пришлось поискать. А он вчера, видимо, предчувствуя, что заболеет, не удержался и раздраженно пробурчал: мол, ешь сам.

Андрею пришлось встать, чтобы впустить Грозного. Заодно позвал Тиру. Сука лежала на блестевшей от инея траве, свернувшись калачиком. Рядом с нею, где только что находился Грозный, виднелось подтаявшее круглое пятно. Андрей еще раз кликнул собаку, но та не проявила особого интереса, предпочтя не слезать с нагретого места, лишь слегка забила хвостом.

– Ну, как хочешь.

Андрей вернулся в домик. Грозный уже сидел возле кровати. Он потрогал лапой ту самую ящерку, которую принес вчера Андрею, и вопросительно взглянул на человека.

– Нет, ты же знаешь, я такое не ем! Что, брат? Видишь, я раскис? Плохо мне.

Грозный подвигал ушами, оценивая его слова, внимательно наклонил голову. Андрей давно уже не воспринимал эти повадки как нечто особенное. Все ведь понимает прекрасно!

Наблюдая за медлительными движениями человека, Грозный заскулил и, уткнувшись в ноги Андрея, подставил голову под руку. Рокотов потрепал его курчавую шею, но болезнь взяла свое, и он лег на кровать, укрывшись одеялом, собственноручно изготовленным из куска найденного на ферме обгоревшего брезента, набитого внутри травой и прошитого проволокой. Надо бы все же затопить печь, но пока прошелся от кровати до входа и обратно, слабость вконец одолела.

Грозный заскулил, а потом гавкнул – звонко, и даже, как показалось, Андрею, требовательно.

– Да, ты прав! Раскисать негоже. Сейчас, сейчас… Сейчас…

Андрей начал погружаться в сон, когда Грозный схватил его за рукав и потянул.

Рокотов сразу очнулся и резко сел. В глазах замельтешили пятна. Когда нахлынувший шум в голове немного успокоился, он решил, что лучше встать и заняться печью. Слабость нужно преодолевать.

Он спустил ноги с кровати и сполз на четвереньки. Грозный тут как тут, принялся облизывать лицо.

– Считаешь, так лучше?

Подполз к печи, ощупал разложенные рядом дрова, выбрал те, что посуше, и забил печурку до отказа, добавил снизу заготовленных щепок, зажег – и уже через минуту внутри загудело, затрещало. Можно было возвращаться в постель.

– Спасибо тебе, – он потрепал Грозного за холку. – Молодец!

Грозный по обыкновению лизнул его в лицо. Все это время он не переставал заглядывать в глаза Андрея, который изо всех сил пытался не уснуть. По обыкновению, у молодого пса возникло желание сделать для человека нечто полезное. Досадное упущение – ящерица не пришлась по нраву – необходимо было исправить, добыть что-нибудь более существенное.

Он еще недолго посуетился в домике, как бы желая убедиться, что с Андреем все будет в порядке: схватил зубами сапоги и поставил их ближе к кровати, обнюхал начавшую давать жар печку, будто проверяя, не слишком ли трещит. Обнюхал стол, на котором ничего не осталось из еды. Под крышей сушилось мясо, но Грозный не понимал, почему человек его не ест, видимо, не нравилось. Поэтому, на всякий случай, Грозный не стал трогать лежавшую на полу ящерицу: вдруг человек передумает.

Удостоверившись, что в его отсутствие ничего не должно произойти, пес выскользнул на улицу, благо дверь распахивалась наружу и не пришлось беспокоить человека.

Теперь следовало отыскать подходящую добычу.

С некоторых пор Грозный обретал все большую уверенность и позволял себе уходить в степь на значительные расстояния. Тира вначале возражала, но все чаще ей приходилось уступать сыну. К тому же Грозный выходил из щенячьего возраста, и у него открылось совершенно нормальное для каждой собаки желание отправиться куда-нибудь на поиски приключений. Андрей поначалу тоже переживал за него, но постепенно стал понимать, и они словно договаривались меж собой: один остается, другой уходит на время, чтобы вернуться. Искать и звать не нужно.

И сейчас Грозный мог бы пойти один, однако плохое самочувствие человека сказалось на его решимости. Подойдя к матери, он обнюхал ее мордочку, лизнул в нос и, потеребив лапой шею, отпрыгнул в сторону, приглашая пойти с собой. Вертя хвостом, предпринял еще одну попытку, но Тира рявкнула на него, давая понять, что совершенно не желает впутываться ни в какие затеи. Она предпочитала остаться у жилища человека, которого, несмотря на все странности, присущие двуногим существам, считала вожаком. И без того неважная охотница, она теперь и вовсе ленилась, поскольку с человеческого стола постоянно что-нибудь да перепадало. Грозный же и понятия не имел, что такое вожак или хозяин. Человек никогда не понуждал его ни к чему силой, действовал уговорами, старался уловить такой момент или создать условия, когда все получается как бы само собой, и тогда подбадривал словами и угощением – такое отношение к себе встречает, вероятно, редкая собака. Но он как раз был такой собакой, даже редчайшей в своем роде. Он не пресмыкался, не лакействовал перед человеком – таких понятий Грозный не знал. Андрей был для него другом, братом и отцом одновременно – существом, которое он любил всей душой, и так должно было быть всегда.

6

Оставив далеко позади тополь и жилище человека, Грозный бежал мелкой рысью по заросшей травой колее, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Утро выдалось холодным, и степь словно вымерла. Несмотря на выглянувшее солнце, даже кузнечики не стрекотали, как обычно, и вяло шевелились в траве, дожидаясь, когда по-настоящему потеплеет. Но кузнечики Грозного сегодня не интересовали совершенно. Человеку нужно что-то покрупнее. Жирный сурок – самый лучший вариант. Правда, ему еще ни разу не удавалось поймать этого зверька. И сегодня он намерен был исправить это досадное упущение.

Грозный бежал долго, принюхиваясь к ветру, пока не убедился, что скоро покажется лысый пригорок, где обитало большое семейство сурков. Раньше они частенько бывали здесь с матерью, но сурки оказались умной и хорошо сплоченной командой и всегда оставляли с носом Тиру и ее неразумного отпрыска. С той поры, как в жизни собак появился человек, эти большие грызуны перестали их интересовать, однако когда Андрей сам отыскал курган, заселенный упитанными зверьками, интерес появился снова. По крайней мере Грозный нередко захаживал сюда. Но как он ни старался, дальше того, чтобы запомнить повадки зверьков, дело не шло.

Он всегда долго, порой часами наблюдал за ними. Это было весьма интересное времяпрепровождение. Зверьки действовали словно по расписанию: вылезали из своих нор примерно в одно и то же время и чуть ли не в строгой очередности. Первым показывал из норы свой нос, вероятно, самый старый, опытный, самый хитрый и умный сурок, который должен был оценить обстановку. Он высовывал морду и осматривался, после чего мог почти сразу же скрыться обратно в норе, чтобы через какое-то время появиться снова. Убедившись, что все в порядке, он вылезал наверх и садился столбиком перед дырой, поглядывая вокруг. После его бодрого и звонкого посвиста из своих нор начинали показываться другие сурки. Природа наградила их невероятно острым зрением, так что любую опасность они замечали издали. Но стремление запасти как можно больше жира на зиму, пока еще стояли солнечные дни, заставляло их удаляться от нор. Опытному хищнику вполне удалось бы схватить потерявшего бдительность зверька: тут важно дождаться нужного момента и оставаться крайне терпеливым, не торопиться. Но Грозный был совсем молод, и терпения ему как раз не доставало. Он пытался уже проделать такое, но сурок исчезал прежде, чем Грозный мог настигнуть его. Теперь волей-неволей придется проявить выдержку, если хочешь доставить человеку радость.

Бесшумно продвигаясь в траве, он дополз до места, где земля становилась лысой, и залег за песчаным бугорком, намереваясь ждать ровно столько, сколько понадобится.

Наконец настало время охоты. Когда после старожилов из норок вылезли молодые, менее осторожные сурки, Грозный унял дрожь нетерпения и водил одними только глазами, всматриваясь в движущиеся цели. Зверьки время от времени озирались, прислушивались, но молодой пес лежал тихо и ветер был его союзником.

Постоянно что-то жующие, ненасытные грызуны давно подъели всю траву возле нор, и теперь им невольно приходилось выбирать места подальше – так зверьки постепенно разбрелись по округе. Грозному повезло: в его сторону направилась сразу парочка. Еще немного терпения, и одному из них не избежать его зубов. Он уже выбирал, кому именно. Напружинив лапы, приготовился к решительному броску, готов был рвануть с места… как неожиданно раздался свист опасности!

Захваченные врасплох, оба сурка кинулись назад к пригорку. Грозный выскочил из укрытия, но было поздно. Рыхлый песок под лапами не дал ему как следует разогнаться, и ближний сурок успел миновать точку перехвата. Пришлось переключиться на второго, но этот оказался чересчур смелым, к тому же был крупнее и старше первого и, возможно, уже сталкивался с подобной напастью, когда щенок еще только учился охоте. Он развернулся к Грозному, неожиданно встал на дыбы и, оголив желтые острые длинные зубы, гневно заверещал. Щенок замер как вкопанный. И все же сурку пришел бы конец – молодой охотник намерен был довершить начатое, как бы ни пытался толстяк спасти свою шкуру. Грозного не остановили бы никакие зубы и даже самый яростный отпор.

Но внезапно что-то крупное мелькнуло сбоку, и щенок на секунду отвлекся, дабы самому избежать опасности.

Это оказалась Тира. После того как Грозный ушел, она вскоре передумала и побежала по следу. И выскочила на поляну в ту минуту, когда отдельные сурки, насытившись, уже начали возвращаться на пригорок, рассчитывая погреться в лучах поднимавшегося солнца. С высоты ее и заметили. И тотчас по округе разнесся тот предохранительный свист, который услышал Грозный, таившийся в засаде.

Щенок отвлекся на мать, и его добыча рванула прочь. На его глазах жирные и такие аппетитные сурки один за другим исчезали в норах. Когда он подбежал к пригорку, остался один лишь дразнящий запах.

И тут он позволил себе сорваться. Зарычал, залаял на мать. А та, в порыве внезапной родительской строгости, решила проучить его. Они сцепились. Немного потрепав друг друга, замерли оба, словно оценивая, стоит ли продолжать. Грозный был настолько раздосадован неудачей, что ни о какой покорности не могло быть и речи. Он вдруг издал хриплый рык, тот самый, продиравший до костей. Рубиновые глаза засверкали от гнева, из-под дрожащей губы обнажились два ряда новеньких, недавно сменившихся и достаточно острых зубов, давших понять Тире, что она совершила большую ошибку, спутав его планы. Ей нужно было это уяснить и сдаться. Испугавшись собственного сына, Тира отступила, развернулась и обиженной походкой направилась обратно к дороге.