Бэтмен нашего времени

Что-то так захотелось Машу увидеть. Просто увидеть и поговорить. Она так тогда слушала! Мне кажется, что она тоже меня понимает. Да и вообще, она такая… После неё прежние подружки мне стали совсем неинтересны. Может, я влюбился?

Стою около дома, в котором Маша снимает квартиру. Номер квартиры я помню, но идти туда боюсь. Вдруг она в этот момент с клиентом?

Ну слава богу! Маша появляется из-за угла одна и идёт прямо ко мне. Кажется, я краснею…

– Здравствуй… Маша.

– Здравствуй! Ты чего тут? – она запросто, даже ласково, улыбается.

– Да вот… Захотел тебя увидеть… – и понимая, что это звучит ханжески, ведь человек может подумать, что я пришёл за другим, поправляюсь: – Просто увидеть… И поговорить!

– Митя… – Маша явно смущена. И вдруг: – Пошли!

На кухне пьём кофе.

– Ну, как тебя твоя мамашка встретила?

Подробно рассказываю про скандал. Маша сидит, подперев голову рукой, и так грустно смотрит на меня. Это даже вдохновляет. Начинаю рассказывать, как искал работу, как не нашёл, как с Пашкой договорился.

– Хороший у тебя друг, – вздыхает она. – Повезло…

– Да. Пашка – классный парень.

– Слушай, Митя, а если я у нас на вокзале поговорю? Есть у меня знакомый, такой старый армянин из местных. У него несколько ларьков. Вдруг тебя возьмёт? Только ты приходи не в таком виде, как сейчас, а как с Пашкой своим договорился. Может, получится?

– Ой… Маш… Я же не грузить тебя своими проблемами пришёл, – бормочу, оттого что мне действительно неудобно. – Я же просто поговорить… Ты меня так здорово понимаешь!

– А чего бы мне тебя не понять, – усмехается она. – Я же в шлюхи тоже не от хорошей жизни подалась… – замолкает и снова, как тогда, грустно смотрит на меня.

– Что так смотришь?

– Про тебя вот думаю. Ты – симпатичный и неглупый парень. Только ещё очень молодой… Думаешь, я не вспоминаю?

Кажется, я опять краснею.

– Понимаешь… Мои клиенты – это грязь и, как раньше говорили, срам. А с тобой у меня всё было, будто в первый раз… Ладно! Чего об этом говорить! И почему в нашей жизни всё идет через… Эх-х…

Сам не знаю, что со мной происходит. Встаю, подхожу к ней и сажусь рядом на корточки и беру её за руку.

– Маш… Маша… Всё ещё будет хорошо! Наверно, надо просто потерпеть немного…

Видимо, то, что говорю, звучит наивно, ведь я вижу её грустную улыбку.

– Хороший ты, Митя… – она тянет меня к себе и целует.

От этого у меня голова идёт кругом. Ну не испытывал ещё такого с моими теми… Они все были и есть сопливые девчонки.

– Митя, – вдруг шепчет мне Маша на ухо, – а ты шлюху совсем не хочешь?

– Хочу… – признаюсь я. – Только не… шлюху. Тебя…

– Идём… Идём, Митенька…

…Прощаясь, на пороге, снова долго целуемся.

– Ну иди… – как и в тот раз, она слегка отталкивает меня. – Встретимся, как мы договорились.

* * *

– Так, Дима. Пиво ставь вот сюда. А этот ящик – вон под ту полку.

Сурен Арменакович уже в солидном возрасте, иначе мог бы сам разгружать свою «Газель» и тогда я ему был бы не нужен. Живёт он здесь практически всю жизнь и поэтому по-русски говорит достаточно чисто. Мужик он неплохой, а главное – не жмотистый. Теперь, благодаря Машиной протекции, я каждый вечер объезжаю с ним его три ларька. Так что со своим самбо пришлось завязать. Жаль, конечно! Всё-таки почти семь лет занятий, кандидат в мастера, надежды тренера… Но вообще, видимо, пришло время заканчивать детские игры и начинать взрослую жизнь. Мне ведь меньше чем через две недели исполнится семнадцать.

Хозяин расплачивается со мной ежедневно, и теперь у меня есть пусть небольшие, но свои заработанные деньги. Домой их носить я, зная свою мамашу, не рискую. Оставляю весь заработок у Пашки. Свой паспорт тоже на всякий случай ему отнёс. Его родители в курсе нашей тайны. Одобряют.

– На, Дима. Держи! Сегодня ты очень хорошо поработал.

Прячу деньги в карман. Действительно, устал я сегодня.

– Спасибо, Сурен Арменакович! Спасибо…

– Это Мане спасибо. Хорошего работника мне нашла. И вообще называй меня дядя Сурен. Маня тоже хорошая девочка. Жаль, что ей приходится так зарабатывать. Да, Дима… Вот как бывает! Ты, наверно, не знаешь… Младшего брата она растит. Они из Грозного во время войны убежали. Мать их там погибла. Случайно попала… А они потом там всё бросили и убежали.

– А сколько лет брату?

– Тогда было двенадцать. Маня его у тётки под Краснодаром оставила, а сама сюда на заработки… Она хотела медсестрой на курорте. А тут вот… Кому сейчас её диплом нужен? А курортники приезжают, так они сейчас не лечиться хотят… Вот она деньги тётке на брата и посылает, – хозяин вздыхает.

– Дядя Сурен, а как вы с Машей познакомились?

– Так она, как сюда приехала, сиделкой ко мне устроилась. С моим внуком знаешь как носилась, когда он болел. Невестка, наверно, меньше о нём заботилась, чем она. Ну а потом… Люди-то сюда не болеть – развлекаться приезжают…

Вот всё и стало на свои места. Так мне становится жалко Машу! После рассказанного хозяином даже душа не на месте. По сравнению с её проблемами мои – вообще просто картонные.

– Дима, с Маней беда случилась, – сообщает дядя Сурен, едва я прихожу на работу. – Порезали её вчера ночью.

– Как порезали?

– Ну, с одним мужиком она не захотела идти – пьяный сильно был, так он нож вытащил… Менты его повязали, а Маня сейчас во второй больнице.

– Как её там найти? – напряжённо спрашиваю я.

– Не бойся, одну не оставим. Вот сейчас машину разгрузим и вместе поедем, – ворчит хозяин.

В больничной палате сидим у Машиной кровати. Одной рукой она держит мою руку, а другой – руку Сурена Арменаковича. В её глазах стоят слёзы.

– Ну как ты, девочка моя? – спрашивает дядя Сурен.

– Ничего… Говорят, жить буду.

– Я с доктором говорил… – как бы про себя бурчит он. – Ты, Маня, не волнуйся. Поможем. Верно, Дима?

– Конечно! Маш, я к тебе каждый день приходить буду!

Дядя Сурен почему-то усмехается. Может, я пока ещё чего-то не понимаю?

– Вот что, Дима. Вот тебе… Тут доктор написал, что нужно купить. Вот деньги. Давай – бегом в аптеку.

Пока бегу в аптеку, пытаюсь понять. Ведь вроде больница, а лекарства приходится покупать. Это вообще как?

Едем из больницы. Молчим. Смотрю на хозяина. Он сосредоточен и угрюм.

– Дядя Сурен, а что врач сказал?

– Жить будет, а родить уже вряд ли сможет. А женщина должна рожать! В этом её счастье, – и опять замолкает.

Захожу к Маше в палату. Сегодня я один. Только сейчас замечаю, что тут всё не убрано, да и вообще грязно. Даже бельё на её кровати странное, будто жёваное, и просто несвежее. В прошлый раз от волнения я этого не заметил.

– Привет…

Подхожу к ней, наклоняюсь и целую.

– Митя… Спасибо тебе… – она слабо улыбается.

– Ну как ты сегодня?

– Да уже лучше. Садись. Спасибо вам с дядей Суреном. Уколы помогают. Говорят, скоро выпишут. Придётся поправляться дома.

– А я к тебе буду приходить и всё приносить.

– Митя…

Вижу, что больше она ничего сказать не может. Только молча смотрит на меня. Я тоже молча смотрю на неё.

– Митя… Мне, видимо, придётся уехать отсюда.

– Мне дядя Сурен всё рассказал.

– Давай поговорим об этом, когда я буду дома. Я ведь когда-то тебе сказала, что будет моя исповедь…

Мать почему-то оставила меня в покое. Мы почти совсем не разговариваем. Она только оставляет мне какую-то еду. Вообще-то и раньше особых разносолов не было, а сейчас сам варю себе сосиски да пельмени. Ничего, хватает.

После школы бегу работать, а потом – к Маше. Она уже дома, правда, почти не встаёт, только до туалета и обратно. Когда надо, бегаю в магазин и аптеку. Стараюсь даже что-то приготовить и всё приношу ей в постель. А она иногда плачет. Тогда я сажусь рядом, обнимаю её и глажу по голове. Вот как сейчас…

– Знаешь, Митя… Это так хорошо, что мы с тобой встретились, – тихо говорит Маша. – Ты для меня стал, как… солнышко. Спасибо тебе.

– Да ладно… Не за что, – бурчу я и чмокаю её в лоб. – Ты, главное, поправляйся скорее.

– Надо… – вздыхает она. – Надо ещё денег где-то взять на дорогу. Я ведь всё отправила тётке для Егора. Себе оставила только за квартиру отдать. Могла бы у дяди Сурена попросить, но он и так уже мне на лекарства потратился.

– Маш… С деньгами разберемся. У меня теперь есть.

– Митенька, они ведь тебе самому нужны. Надо что-то другое… Я, может, ещё смогу пару раз… когда поправлюсь. Всё равно с кем. Лишь бы заплатили.

Как она это говорит! Кажется, я теперь понял, что значит говорить горько.

– Нет! – сам удивляюсь своей резкости. – У меня тебе на дорогу наберётся. Хватит тебе…

– Митенька… – притягивает меня к себе и целует. – Я за тебя молиться буду. Правда! Когда в Грозном было совсем страшно, я всегда молилась.

– Маш, а как ты оттуда выбралась?

– Это было какое-то чудо. Однажды во время обстрела я схватила брата и ещё одного мальчишку-чеченца и потащила их в подвал. А снаряд, уж не знаю чей, как раз в наш дом угодил. Тогда было непонятно, с какой стороны обстреливают. Нас завалило. Не так чтобы сильно, но если бы я на мальчишках не лежала, то не знаю, что бы с ними было. Через сутки как-то откопалась. Рук не жалела. Выползли мы, а вокруг чечены. Повели нас куда-то… Страшно! А мальчишка-чеченец исчез. Потом уже у них, в каком-то доме, подходит к нам с братом один чечен. Бородатый, страшный… А мальчишка-чеченец рядом с ним, ему на меня показывает и что-то говорит по-своему. Их языку, живя в Грозном, я ведь так и не выучилась. Чечен подходит, называет меня сестрой и говорит, что я спасла его племянника. Благодарит… А потом тащит за собой, сажает в какую-то машину-развалюху, и мы едем. В общем, привёз нас почти на границу Чечни, высадил и говорит: «Беги отсюда, сестра. Спаси тебя Аллах!» Махнул рукой, в какую сторону идти, и мы пошли. Вот так…

– Маша, а зачем ты сюда приехала? Разве там, где живёт твоя тётя, нельзя было работать?

– Егорку поднимать надо. Кроме меня, у него нет никого. Тётка, а вообще она даже не тётка, а дальняя родственница матери, согласилась, чтобы он у неё пожил, но только с деньгами. Им ведь там тоже не сладко – одним огородом живут. Вот я и решила поехать заработать. Понарассказывали, что тут можно и в санаторий устроиться, и ещё работу сиделкой брать. А вышло… Дурой я оказалась, Митя. А с тобой мне повезло. Что бы я сейчас делала без такой няньки? – она наконец улыбается и опять тянет меня к себе. – Я обязательно буду за тебя молиться!

Перед очередной поездкой с дядей Суреном захожу к Пашке переодеться.

– Павлуха, где там мои деньги? Хочу посмотреть, сколько там накопилось.

Вынимает и даёт тонкую пачку перетянутых резинкой купюр. Считаю.

– Я их заберу, – и прячу всю пачку в карман.

– Как? Ты что, уже ехать собрался?

– Да нет. Надо тут помочь одной…

– Димка! Ты снова помогаешь, а потом…

– Угу. Помогаю, только, понимаешь… – и вдруг неожиданно для себя рассказываю ему всё. Всё! Даже про отношения с Машей.

Пашка молча слушает, только головой иногда покачивает.

– Ну а сам-то ты как? Ты же после десятого к отцу собираешься?

– Конечно, собираюсь! Не волнуйся! Наверно, успею заработать. Я постараюсь!

– Слушай, а может и я с тобой? Вдвоем больше ведь получим. Ну чтоб ты точно набрал на дорогу.

Ну вот… Когда уеду, о ком точно буду жалеть и вспоминать – так это о Пашке. Права Маша – повезло мне с другом!

– Ладно, посмотрим. Сейчас главное – Машу отправить.

Мы вместе с дядей Суреном провожаем Машу на всё том же вокзале.

– Дядя Сурен, спасибо вам за всё! Спасибо огромное! – она троекратно целует его в обе щеки и ласково обнимает.

– Да ладно, девочка моя. Всё должно быть по-божески. Будь здорова и счастлива.

– Митенька… – теперь она обнимает и целует меня. – Спасибо тебе, хороший мой! Я буду о тебе всегда помнить.

Настроение у меня поганое. Понимаю, кого я сейчас теряю. Маши мне точно будет не хватать.

– Лучше напиши мне письмо. Как ещё можно… Хоть на почтамт. Я знаю – так делают.

– Ты хочешь, чтобы я тебе написала? – почему-то удивляется она.

– Очень!

– Я напишу. Обязательно!

Поезд трогается. Мы с дядей Суреном машем вслед.

– Дима, а деньги Мане на дорогу… ты дал? – вдруг спрашивает меня он.

– Ну да… Я же ведь заработал! Я не хотел, чтобы она снова…

– Эх, дети-дети… Ладно, разберёмся, – дядя Сурен обнимает меня за плечо, и мы идём к выходу.

* * *

Мы вместе с дядей Суреном подъехали к одному из его ларьков. Ох, ничего себе! Ну и дыра… Видимо, какой-то пьяный козёл на своей тачке разворачивался и задом в этот ларёк въехал. Тётка, которая там работает, перекладывая коробки, пытается отделить пострадавшее от непострадавшего.

– Вот беда… – бормочет хозяин, рассматривая разбитую стенку и испорченный товар. – То там отстегни, то там… А тут ещё и ремонтируй… Беда…

Да… Не повезло дяде Сурену. Хороший мужик, и вот так ему получилось.

Смотрю по сторонам. Надо найти хоть какой-то материал, чтобы пока дыру заделать. А то всё содержимое ларька вынесут. Ага! Вон, похоже, какая-то старая мебель валяется. Может пригодиться. Ясно – новую купили, а старую просто так выкинули.

– Дядя Сурен, я сейчас! – и направляюсь к случайной помойке. Вообще раньше в нашем городе чисто было, а теперь, как началась вся эта торговля, так всё начали кидать везде, где попало. Неприятно это.

Ну вот… Точно! Части старого шкафа. Беру одну из стенок и тащу к ларьку.

– Вот, дядя Сурен. Смотрите! Это подойдет? Там ещё есть.

– Ой, молодец ты, Дима… – мне почему-то кажется, что мой поступок стал для него неожиданностью. – Ой, спасибо тебе!

– Сейчас! Я ещё!..

Тащу вторую стенку. Хорошо, что в «Газели» дяди Сурена есть полный набор инструментов! В четыре руки восстанавливаем разрушенное хозяйство.

– А у тебя, Дима, я смотрю, руки из нужного места растут! – одобрительно замечает хозяин, глядя, как я вгоняю молотком гвозди.

– Это папе спасибо… Он раньше всегда меня привлекал, когда сам что-то делал. Даже когда я маленьким был.

– Правильно делал твой папа, – и улыбается. – Уедешь к нему – что буду делать?

– Ну, дядя Сурен… Что же делать… Маша же вам говорила.

– Говорила. Я-то всё понимаю, только привык я уже к тебе. Да и тяжело мне становится всё самому делать. Старею…

– Дядя Сурен, а ваш сын? – и взглянув на него, понимаю, что эта тема для него неприятна.

– Вазгену это неинтересно, – неожиданно сухо отрезает он.

И тут дух захватывает от пришедшей в голову идеи.

– Дядя Сурен! А может, вам моего друга Пашку потом взять? Он хороший парень, работящий.

Хозяин какое-то время думает, глядя в сторону.

– Ладно… Потом посмотрим.

– Что, уже начал мать свою позорить? – встречает меня мамаша вечером в прихожей.

– Чем? – искренне не понимаю я.

– Даже этого не в состоянии понять! – она снова, как и всегда, себя заводит. – Мой сын таскает какую-то дрянь в ларьки! Как какой-то алкаш. Дожила!

Во мне тоже просыпается раздражение. Хочется сказать ей что-нибудь совсем неприятное. И это неприятное приходит в голову.

– Папа мне всегда говорил, что когда человек зарабатывает деньги честным трудом, это почётно! А у тебя это, оказывается, позор…

Мать столбенеет от моих слов. Понятно: не знает, как ответить.

– Вот и катись к своему папочке-неудачнику! – с тихой яростью наконец выговаривает она, поворачивается и захлопывает за собой дверь своей спальни.

Ну слава богу! Что-то проясняется. Может, она мне ещё и денег даст? А то после отъезда Маши я снова на нуле.

А вообще-то как я лихо всё решил за всех. Собираюсь к отцу, а с ним даже не удосужился договориться. А вдруг там что-нибудь не так получится? Надо туда позвонить…

Трубку в питерской квартире берет тётя Тоня.

– Здравствуйте, тётя Тоня! Это Дима.

– Ой, Димочка! Здравствуй, мой дорогой!

От такого приветствия просто теряюсь.

– Тётя Тоня… Я хотел… А папа дома?

– Нет, он позавчера уехал. А что ты хотел?

Ну что делать? Отца нет в городе. А может…

– Тётя Тоня… А можно, я с вами поговорю?

– Конечно, Димочка! Ты хотел приехать?

Ох-х… И как она догадалась?

– Да… Я хотел… Только… Вы извините, я хотел… насовсем. Вы не будете против?

– Дима! Ну как тебе не стыдно? Конечно же, не буду против. Мы же с тобой прекрасно ладим. А твой папа по тебе очень скучает. Я же вижу это! Только у тебя с мамой проблем не будет? Она-то тебя отпустит?

– Мы с ней поссорились, и я сказал, что уеду к вам. А она сказала, что скатертью мне дорога.

– Димочка, я прекрасно понимаю, что тебе… Ну, в общем, там несладко. Я тебя, прости, очень жалею. Но всё-таки – мама! Может, это она сгоряча так сказала?

– Тётя Тоня! Не сгоряча. Она же меня поедом грызёт каждый день! Ей всё не так, и я не такой, каким бы она меня хотела видеть. Я уже не могу. Честно! И вообще мне уже шестнадцать, и я могу сам решать!

– Можешь… – понимаю, что она задумывается, и тут следует быстрое продолжение: – В общем, так! Если приедешь, то и я, и твой папа будем очень рады. Остальное попробуем отрегулировать, если придётся. Главное, не волнуйся. Ты десятый класс там закончишь?

– Да. А в одиннадцатый хотел бы пойти уже в Питере.

– Конечно, это правильно. Заканчивай учебный год и приезжай. Повторяю: будем рады и заживём нормальной семьёй. Тебе деньги на билет надо будет высылать?

– Тётя Тонечка! Спасибо! – кричу я в трубку. – Насчёт денег не волнуйтесь! Я сам уже зарабатываю. Таскаю в ларьки ящики. Я – парень здоровый!

– Смотри только, не надорвись. Учти, что ты ещё не так крепок, как тебе кажется. Постарайся осторожнее с тяжестями.

От такой заботы совсем таю.

Вот интересно… Люди такие разные! Одни простые, душевные. Такие, как Пашка и его родители. Всегда готовы помочь. Или дядя Сурен. Тоже, хоть и бизнесмен, но простой. Вон как он Маше помогал! А моя матушка, да и все её знакомые, и те мужчины, с которыми она встречается… Будто всё время выделываются друг перед другом. Хвастают квартирами, тачками. Будто соревнуются – кто круче. А может, действительно соревнуются? Почему-то мне кажется это скучным. Да и вообще, кому они в своей жизни помогли?

А отец и тётя Тоня – они тоже простые. И тоже стараются всем помочь. Вон, когда их соседка по площадке, бабулька, болела, так тётя Тоня приносила ей покушать и кормила чуть не с ложечки. А отец в аптеку бегал. Мне это понятно, ведь те, кто сильнее и здоровее, должны заботиться о тех, кто слабее! Наверно, природа не случайно так устроила, что мужчина сильнее женщины и он о ней заботится. Гм… А я о своей мамаше? Ведь я же мужчина! А как я могу о ней заботиться? Для её личного спокойствия выполнять всё то, что она от меня требует? Быть таким, каким она хочет? Но ведь её требования совсем неразумны. Быть таким, как она хочет, – значит, быть, как она, а это уже противоречит изначальному постулату. Вот куда привела логика. Круг замкнулся! Ох-х… Видно, правильно говорит Людмила, наша математичка, что у меня хорошие способности к математике. Там ведь тоже сплошная логика.

Пришло письмо от Маши! Как же я этому рад! Ведь бегал на почтамт почти каждый день, и меня там даже стали узнавать.

Распечатываю, и аж пальцы трясутся.

«Митенька! Дорогой ты мой!

Вот я и приехала. Спасибо тебе, что так мне помог. Я буду помнить об этом всегда. Об одном только думаю – ты-то как выкрутишься? Тебе же тоже надо решать свою проблему. Нельзя же так жить!

Ну ничего! Я сейчас пытаюсь здесь устроиться на работу. Мне совсем неважно, на какую. Может, потом тоже сумею тебе помочь.

Егорка меня сильно беспокоит. Пока меня не было, догляда за ним тоже не было, и он по малолетству связался с какой-то местной шпаной. Насчёт этого стараюсь что-то придумать тоже.

Ну вот, вроде и все новости. Пиши мне обязательно, как у тебя дела. Мне это важно.

Целую тебя, мой хороший! Всё время тебя вспоминаю. Твоя Маша».

Уф! Ну хорошо, что доехала и они с братом теперь вместе. Прямо чувствую в себе такую огромную радость, будто весь теплом наполнился. Только бы у неё всё было хорошо!

* * *

– Ну что? Не передумал ещё ехать в Питер? – как бы между делом интересуется мать утром перед отъездом на работу. С некоторых пор мы с ней стараемся не пересекаться. Даже едим в разное время.

– Нет. Учёба закончится, и поеду, – в том же тоне спокойно отвечаю я.

– А тебе учёба теперь уже будет не нужна, – насмешливо бросает она. – Там, у твоего отца, твой удел – метла и совок. Отщепенец!

– А я любой работы не боюсь!

– Ну вот и будешь улицу мести. Помяни моё слово! У неудачника-отца сын не может быть другим. Запомни, сыночек! На коленях меня просить будешь, но обратно я тебя не приму. И ещё учти! Компьютер с собой ты не возьмёшь. Пусть тебе твой папочка со своих копеек покупает!

И про компьютер не смогла не сказать! А вообще-то я брать его с собой и не собирался. Уж как-нибудь сам…

– Обойдусь.

А слово «сыночек» у неё прозвучало как-то по-змеиному свистяще. Надо же! Даже это меня укрепляет в моём решении. К любимому сыну так не обращаются. Значит, всё правильно! До конца мая осталось каких-то две недели, а там…

Пишу обо всём Маше. Пишу и представляю себе её лицо, волосы… Жаль, не на что, но так хочется взять и вдруг к ней заехать! Заехать, увидеть, обнять и… поехать дальше. Ой! Именно так я и написал в письме… Ну и хорошо!

Последний день в моей школе. Документы свои я уже забрал и теперь готов попрощаться со своими, теперь уже бывшими, одноклассниками.

– Димочка, на кого ты нас всех покидаешь? – с ехидцей спрашивает Анжелка.

Её вопрос должен быть чисто риторическим, поскольку после знакомства с Машей я под любым предлогом старался уклоняться от встреч с ней. Возможно, то, что называют женской интуицией, уже всё подсказало, но видно, что ей трудно свыкнуться с мыслью о завершении отношений. А что касается меня, то – секс сексом, но к Маше у меня возникло особое чувство. Неужели всё-таки влюбился? Но ведь Маша уехала…

– Да, ребята. Покидаю я вас! Даже билет уже купил. Так что – всё! – смеюсь я и пожимаю протянутые руки. – Буду вас в Питере вспоминать. Счастливо всем вам!

Билет я действительно купил, поэтому есть конкретная дата отъезда. Хотел обойтись плацкартой, поскольку денег на купе у меня не хватало. Но дядя Сурен просто заставил меня взять ещё дополнительную сумму, сказав, что это мне премия за всё хорошее. Долго объяснял, что сейчас в поездах всякое бывает и потому безопаснее ездить в купе. Потом вообще сам пошёл со мной и взял билет. Пусть на дополнительный поезд, как всегда в сезон, но – спасибо ему! А денег даже ещё немного осталось. Думаю, что они мне могут пригодиться в Питере. После моих здешних заработков совсем не хочется садиться на шею папе и тёте Тоне.

Выходим из школы всей компанией. Оборачиваюсь и смотрю на такое родное мне здание. Даже какая-то грусть охватывает. Что ж… Теперь главное – определиться, как мне уезжать. Мне очень не хочется пересекаться с матерью. Опять ведь скандал устроит! Теперь уже на прощание. Идея! Напишу ей записку, что я уехал, она и успокоится. Мы же ведь в последнее время вообще почти не общались.

Звоню в Петербург. Трубку берёт отец.

– Папа, привет!

– Здравствуй, сынок! Ну что, ты уже точно приезжаешь?

– Точно! Билет уже куплен. Так что ждите меня!

– Да мы, Димка, тебя давно уже ждём и будем очень тебе рады. А насчёт мамы не волнуйся. Думаю, что мы всё с ней сами решим. Тем более ты уже в таком возрасте, что можешь сам принимать решения. Ты какого числа будешь? Мы тебя встретим.

Диктую номер поезда, вагон и число.

– Так… Знаешь, Дима, я, видимо, тогда буду в рейсе, но ничего, Тоня тебя встретит. Короче, ждём!

В большую сумку складываю всё самое необходимое. Я понимаю, что там, в холодном Петербурге, мне понадобятся тёплые вещи и их придётся покупать. Так не хочется вынуждать отца тратиться. Надо будет что-то придумать, чтобы самому тоже зарабатывать или хотя бы летом подработать.

Сбрасываю на дискеты файлы, которые мне хотелось бы сохранить. Мой замечательный компьютер, к которому я так привык, мне больше уже не пригодится. Не жалею!

Ещё раз осматриваю свою комнату. Вроде всё взял.

Беру лист бумаги и пишу: «Мама! Я сегодня уехал в Петербург к папе. Согласись, что нам с тобой вместе жить невозможно. Только мотаем друг другу нервы. Если что-нибудь будет нужно, где найти меня, ты знаешь. Пока! Дмитрий».

Ну что ж… Прощай моё нынешнее жильё и все неприятности, с ним связанные! Грустно только что-то… Но в Петербурге меня ждёт папа. И это самое важное!

Пашка пришёл меня провожать. Стоим с ним около вагона. Разговор совсем не клеится. Тяжело и ему, и мне.