Свенельд. Путь серебра

«Не думаю, что я посмел бы на ней жениться, если бы и мог, – подумал Свен, глядя, как она удаляется. – Ну или на долгую жизнь при этом бы не рассчитывал».

Он покосился на брата: Годо тоже смотрел ей вслед, и по глазам его Свен заподозрил, что Годо, пожалуй, рискнул бы…

* * *

Еще два дня занимались дележом добычи между дружиной Хольмгарда. Все остальные ратники из подданных Олава, выделив ему положенную треть, отправились по домам; могучая река, когда-то собравшаяся из ручейков родовых ополчений, снова растеклась и пропала в лесах. В целом домой вернулось лишь немногим больше половины, но родичи погибших получили их долю серебра. Ушли через Шелонь на запад псковичи с остатками своей чуди, отправились на север по Волхову ладожане, и через несколько дней в Хольмгарде из чужих остались только выходцы из заморья: даны, свеи и вильцы. С ними Олав заключил договор, приняв их всех на службу до весны: наступала зима, близился срок сбора дани, и для этого по-прежнему нужны были люди. Олав уже объявил, что для возмещения понесенных его дружиной потерь он наймет новых людей, и многие из заморских дренгов – младшие сыновья бондов, кого дома не ждало наследство, – пожелали остаться у него на более долгий срок. Благодаря добыче они могли обзавестись своим хозяйством, в Свеаланде или здесь, но многие предпочитали сперва осмотреться, оставаясь в привычном дружинном кругу.

На новом дворе стало просторнее: часть людей переселились в дружинный дом и гридницу Олава, одна изба освободилась, и туда Свен и Годо пока сложили свою собственную долю добычи. Им следовало думать, чтобы весной обзавестись скотом и челядью, но пока все их мысли поглощали дружинные дела. У половины не было подходящей зимней одежды – пришлось раздать работу по весям, тамошним девкам, кто свободен от возни с льном, шить свиты, теплые порты, кожухи. Возами покупали овчины, оставшиеся после осеннего забоя скота. Хорошей шерстяной тканины не хватало, и даже самые косорукие веснянки сбыли самые неудачные свои изделия, обменяв грубую вотолу на полоску шелка шириной с ладонь или на четвертинку разрубленного шеляга. На супредках по всему Ильменю и Волхову девки хвастались приобретениями: шелковой отделкой платья, разноцветными бусинами, а то и целыми шелягами, подвешенными к ожерельям.

Витислава тоже шила целыми днями, все время, что оставалось от других занятий. Трепать лен, чем занимались все женщины в селениях вокруг Хольмгарда, к счастью, ей не приходилось, Радонега покупала в весях готовую кудель, которую оставалось только спрясть: нить и полотно – показатели искусства хозяйки дома, это делают сами. И теперь, когда муж ее наконец-то был дома, Вито очень хотела показать, чего достигла.

Жили Годо и Свен по-прежнему на новом дворе, но утром и вечером заходили посидеть с родней. Это было самое важное для Витиславы время; она и радовалась, и обмирала от волнения, и хотела видеть Свена, и не смела взглянуть ему в лицо. Пока Вито была ребенком, она и не ждала внимания от своего взрослого мужа. Но теперь она не ребенок, постоянно твердила она себе. Два года как она сделалась взрослой; в ее годы многие выходят замуж, и это не кажется слишком рано. Но, может быть, Свен все еще видит в ней дитя? Как объяснить ему, что это не так? Как ей занять свое законное место? Витиславе хотелось смотреть на Свена без конца, его лицо притягивало и завораживало ее, но стоило ему двинуть глазами в ее сторону, как она в смущении отводила взгляд. Целыми днями она прислушивалась, надеясь различить среди множества мужских голосов его голос, и когда это удавалось, ее пробирала дрожь неведомого наслаждения. Молча она прислушивалась к его разговорам с другими людьми и мысленно соглашалась с каждым его словом; ей казалось справедливым и правильным все, что он говорил, и она была полна гордости оттого, что ее муж здесь умнее всех. Иные его слова звучали в ее памяти как наяву, она невольно подражала тому, как он произносил слова по-русски или по-славянски. Она была полна им, но не знала, как стать к нему ближе, и чем сильнее ее наполняло восхищение, тем прочнее делалась между ними невидимая стена. Возвращение Свена поистине перевернуло ее жизнь: она была и счастлива, и несчастна и совсем не владела своими чувствами.

Еще не убрали со стола, как явилась Нежка: госпожа Сванхейд просит госпожу Радонегу отпустить к ней ее старшую невестку. Вито всегда в смущении поджимала губы, когда ее именовали старшей: «младшая» невестка, Илетай, Иля, как ее звала Радонега, была старше ее лет на шесть-семь, к тому же вот-вот ожидала второе дитя.

– Это надо вон кого спрашивать. – Радонега показала на Свена. – Это его хозяйка.

Вито вспыхнула, и Свен тоже отвел глаза, стараясь улыбнуться:

– Было бы хозяйство. А пока она в твоей воле, матушка.

– Ну а когда ж хозяйство будет? Жене было б некогда ходить болтать, кабы было чем дома заняться. Двор есть, осталось скотину завести да челядь сыскать. Зимой челяди можно набрать, смерды с охотой лишние рты отдадут – и девок, и отроков. Чего дожидаешься? Ты хозяин, ты и займись.

– Я… – Свен глянул на смущенную Вито, – надо бы, но… а свеев я куда дену?

Его смутно влекло к Вито, будоражила мысль, что эта красавица по всем законам принадлежит ему, но он все еще видел себя скорее частью дружины, чем частью супружеской пары.

– К Олаву, – сказал Альмунд. – Как словены разъедутся, у него на дворе будет место. А тебе уж пора жену в свой дом вести.

– Не то люди подумают, – Годо ухмыльнулся со стороны здоровой щеки, – ты в походе потерял кое-что, чего никаким серебром не оплатить.

Свен тут же извернулся, чтобы дать ему затрещину; Годо перехватил его руку, и они, сцепившись, вдвоем рухнули на пол… Вито взвизгнула, вскочила, зажала себе рот, потом смутилась и села на место.

– Иди, иди! – велела ей Радонега, когда два удалых витязя снова сели на скамью, оправляя одежду и растрепанные волосы. – Куда им своим домом жить! Здоровые как лоси, а ума как у щенятей! Кафтаны только извозили.

– Я бы лучше с тобой осталась, – шепнула Вито: ей казалось мучительным уйти, пока Свен был здесь.

– Ступай пригляди, а то сотворит с собой что-нибудь…

– Пусть она сходит, – поддержал Альмунд. – Госпоже Ульвхильд сейчас нелегко приходится, ей нужно утешиться.

– За ней и без меня есть кому присмотреть… – бормотала Вито, пока служанка подавала ей куний кожух. – Как будто челяди мало…

– Но чем Вито может ее утешить? – возразил Свен. Его задел упрек, что его жена ходит по чужим домам, потому что в своем ей нечего делать. – Если бы она могла, как те женщины в саге, рассказать Ульвхильд, как у нее убили пятерых мужей, семерых детей, восьмерых братьев и двенадцать племянников, тогда это послужило бы каким-то утешением.

Вито поднесла ко рту ладонь, чтобы не засмеяться над этим перечнем невероятных несчастий.

– Женщинам нужно все время болтать между собой, это их утешает, – снисходительно сказал Годо. – Пойдем ее проводим.

У Вито радостно дрогнуло сердце.

– Ты просто хочешь повидать Ульвхильд, – поддел его Свен.

– Ради ее наследства нам чуть головы не оторвали, неужели мы даже повидать ее не заслужили?

– Ради этого я никуда б не пошел. – Свен покосился на Вито, будто говоря: «У меня здесь все есть».

Она невольно улыбнулась и опустила глаза, надеясь, что никто в доме не заметит, что у нее сердце колотится изнутри о грудь как бешеное.

Втроем они вышли со двора. Позади Вито ее служанка, Ляска, привезенная из дома в числе приданого, несла лукошко с рукоделием. Был пасмурный день ранней зимы: серое небо, серый Волхов, серые крыши и почерневшие стены изб, подмерзшая бурая земля. Вито шла мелкими шажками, боясь поскользнуться и показать себя неловкой перед Свеном. Ледок в мелких лужах хрустел под ногами.

Один раз она и правда поскользнулась, взмахнула рукой – Свен мгновенно поймал ее руку, поддержал… и больше не выпустил. Вито облило волнением, все внутри задрожало. Ей не было неприятно, но то, что ее рука оказалась сжата в его широкой ладони, это первое проявление близости, на которую Свен имел полное право, потрясло ее так, что она поначалу и не слышала его голоса. Какая-то горячая сила живо протекла от кисти по всей длине руки к сердцу и наполнила все тело горячей дрожью. Вито не смела шевельнуть плененной кистью, самой сжать его пальцы – это требовало такой смелости, какой она пока не обладала. И она просто шла рядом, стараясь не споткнуться на подмерзшей грязи и никому не выдать своего волнения. Норовя ступать плавно и красиво, она перед каждым встречным гордилась в глубине души: рядом с ней идет ее муж, первый человек во всем северном войске! Никто не знает о ее тревогах, и рядом со Свеном Вито в собственных глазах делалась старше и важнее.

Посреди двора им вышли навстречу двое и заговорили с Годредом по-датски: мужики из Доброжи привезли ячмень и репу, но что-то у них не складывалось с расчетом. Годо ушел с данами к возам, а Свен один повел Вито дальше. Она очень хотела поговорить с ним, раз уж выдался такой случай, но не знала как. Им нужно было обсудить самое важное дело на свете, но Вито понятия не имела, как к этому приступить. Она даже самой себе не могла бы складно задать вопросы, теснившиеся в голове. Их свадьба состоялась ровно три года назад, но когда же она сделается настоящей женой и хозяйкой, госпожой своего дома?

Может быть, Свен считает, что она еще недостаточно для этого выросла? Но как его переубедить?

– И как по-твоему, – вдруг начал Свен, – могла бы она…

– Кто?

Вито вздрогнула, оборачиваясь, и испугалась: вдруг он спросит о чем-то сложном, а она не сумеет ответить и выставит себя дурочкой?

– Ульвхильд. Мог бы Годо… ей понравиться?

– О чем ты говоришь? – Изумленная Вито остановилась и повернулась к нему.

Даже отняла у него свою руку, чтобы свободнее слушать.

– Пока она была девушкой, конечно, нам к ней свататься не стоило, – продолжал Свен, – но теперь она вдова… Если захочет, то сможет сама собой распоряжаться…

– Но как можно? – Вито едва верила своим ушам. – Ведь она всего три дня как овдовела!

– Какие три дня? Это весной было, уж полгода скоро!

Для Свена и прочих участников похода со дня гибели Грима прошло очень много времени. И, что еще важнее, прошло четыре с лишним месяца пути. Прошли итильские степи, донская переволока, земли буртасов, Булгарское царство, леса черемисов, Мерямаа… Сотня переходов и дневок. Случившееся четыре месяца назад было отделено для них от нынешнего дня целой жизнью, даже не одной. Но для остававшихся дома несчастье случилось всего несколько дней назад.

– Не думаю, что она хорошо посмотрит… если вы попытаетесь… – запинаясь, начала Вито. – И люди… скажут, что вы рады смерти своего князя и теперь торопитесь завладеть его женой и богатствами!

– Мы вовсе не рады! – Свен насупился. – Но раз уж так вышло, то она еще слишком молода, чтобы оставаться во вдовах, а Годо… он смотрелся бы на этом месте немногим хуже Грима. Не знаю, кто смог бы заменить его лучше. И в нас тоже есть королевская кровь!

– Но неужели ты был бы рад, – Вито прищурилась, и в голосе ее звучала обида, – если бы ты сам погиб на том проклятом месте, а твой Хольви или Эгиль стал бы тут же свататься ко мне!

– Я уж не хотел бы, чтобы ты пронзила себя мечом, как Брюнхильд, лишь бы умереть вместе со мной!

– А я и не говорила, что собираюсь умереть вместе с тобой!

Они уже дошли до княжьего двора, и Вито, не прощаясь, повернулась к девичьей. Свен хмуро смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Они что, поссорились? Больше всего это его удивило – ничего такого он не собирался делать. Кажется, это в первый раз. Раньше Вито была слишком мала, чтобы с ним спорить – да и разговаривать тоже. И чего он сказал такого? Они же не завтра свататься идут. Ради чести можно и год подождать, даже нужно. Осознав наконец, что они дома и все позади, что им обоим пора догонять Велерада и устраивать свою домашнюю жизнь, Свен готов был поддержать Годо, которому невеста нужна такая, чтобы звезды с неба рядом с ней померкли. Но ждать стоит, если дело сложится. А если они для Ульвхильд недостаточно хороши, то зачем зря терять время?

Однако Вито повела себя так, будто он ее саму оскорбил. Завладеть его женой и богатствами! Звучит как будто не очень красиво. Про них и так уже много чего говорили. И в желании завладеть тем добром тоже обвиняли. Тем не менее Олав понимает: сейчас, когда у него нет ни сына, ни даже знатного зятя, когда с хазарами мира больше нет, а с Хельги киевским непонятно что, не следует пренебрегать поддержкой знатных, отважных людей, доказавших свою удачу.

* * *

Когда Витислава вошла в девичью, Сванхейд шила, служанки играли с ее двумя дочками, Альви и Мальфи, а Ульвхильд просто сидела на скамье, сложив руки. Она никогда не была охотницей до рукоделия, а несчастье сделало безделье чуть ли не ее обязанностью. Поклонившись им, Вито стала доставать свое шитье из лукошка, стараясь не показать, как взволнована и сердита.

Оказывается, Свен думает, что уже через три дня после смерти мужа вдова должна кинуться на шею первому, кто ее позовет! И о ней он тоже, наверное, думает так? Что, если бы это его убили, она прямо сейчас уже собиралась бы замуж за кого-нибудь другого, как будто его легко заменить первым встречным! Он думает, ей все равно: он ли, другой? От обиды ей хотелось плакать. Ее задело даже нежелание Свена, чтобы она умерла вместе с ним. За три года жизни среди русов Вито познакомилась с самыми знаменитыми преданиями Севера, в том числе и с теми, где дева-валькирия умирает вместе со своим мужем или возлюбленным, чтобы погребальный костер стал их общим посмертным ложем, а курган – вечным домом. Слушая о Брюнхильд или Сваве, она невольно задавалась вопросом: а я могла бы так? Сердце обрывалось от волнения. При мысли о возлюбленном, без которого не хочется жить, воображению ее рисовался кто-то похожий на Свена – как она его помнила в долгой разлуке. Но ответа на этот вопрос у нее не было – только трепет, рожденный смесью ужаса и гордости. Умереть с ним по доброй воле – это был бы ее долг… ее право на вечную посмертную славу… Свекровь успокаивала: дескать, такое только в сказах бывает, а чтобы взабыль, так она ни разу не слышала, чтобы водимая жена с мужем умирала. Рабынь знатным мужам кладут в могилу, это да, но она, Вито, не рабыня!

И вот оказалось, что Свен ничего такого сам не хочет. Ему и без нее хорошо, и ей он отказывает в праве на подвиг и славу! Он думает, что в палатах Одина найдет дев получше!

– Что ты шьешь? – Сванхейд бросила взгляд на маленькую рубашечку у нее на коленях. – О! Ульви, посмотри! Она шьет рубашку для ребенка! Неужели наконец что-то случилось?

От удивления Вито забыла обиду; а когда до нее дошло, о чем говорит Сванхейд, у нее загорелись щеки. Совсем не об этом она сейчас думала!

– Они всего три дня как дома, – хмыкнула Ульвхильд. – Она еще не может знать, даже если и беременна.

– Но она может надеяться! – Сванхейд засмеялась. – Ну, Вито, что ты молчишь? Твой муж наконец-то собрался стать твоим мужем?

– Это… – Вито едва могла взглянуть на них. – Это я шью для Веляси… перешиваю мою старую сорочку.

Она иногда помогала нянчить дочку Илетай, племянницу Свена.

– А! – Сванхейд разочарованно махнула рукой. – Неужели Свен так до сих пор и спит с хирдманами? Все никак не поймет, что уже не в походе.

– Но у нас… они еще не освободили дом… – пробормотала Вито. – Там живут… все эти заморяне. Дренги. Альмунд говорит, когда их заберут к вам сюда, тогда…

– И тогда ничего не будет! – Ульвхильд скривилась. – Они теперь стыдятся подойти к собственным женам, и правильно делают.

– Почему они должны стыдиться? – Вито подняла глаза, думая сразу о том, что этот упрек относится только к Свену, потому что только у него есть жена, и о том, что надежды Годо обрести жену в Ульвхильд даже через десять лет весьма ничтожны.

– Потому что они опозорили себя, – надменно пояснила Ульвхильд. – Где пал их вождь, там должны были пасть и они. Но они оставили его одного. Они не привезли его тела. Они дажене видели его тела, они даже не знают, как он пал! Этот позор им теперь нести всю жизнь. И если бы я была женой кого-нибудь из них, я бы не позволила ему даже прикоснуться ко мне, пока он не попытается хотя бы искупить этот позор.

– Но как они могли бы искупить? – Вито в смятении посмотрела на нее.

– Не знаю. Собрать войско и снова пойти на Итиль. Вызвать на бой этого Арона и разбить его, убитьего сына и тысячу его людей. Они мужчины, пусть они и думают, как им восстановить свою честь!

– Не думаю, что в ближайшие лет десять кто-то на севере или юге снова сможет собрать настолько огромное войско, чтобы угрожать хазарам, – заметила Сванхейд. – Если ты будешь требовать такой мести, то ты сама и твои сокровища никогда никому не достанутся.

– И прекрасно. Лучше я всю жизнь проживу одна, чем принесу кому-нибудь в приданое позор. Тот, кто вздумает ко мне свататься, и без того этим товаром будет богат!

Вито отметила, что теперь она знает то, что хотел знать Свен, но этот ответ ему не понравится.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Изи пойга – маленький мальчик (мерянск.). Здесь и далее прим. авт.

2

Хюльдра – лесовица в скандинавской мифологии; овда – злобное существо женского пола в угро-финской мифологии.

3

Роздых – мера расстояния, 5–6 км.

4

Кереметлык – «Да возьмет тебя Керемет», ругательство.

5

От искаженного арабского слова «абрикос».

6

Имеется в виду весеннее равноденствие, около 22 марта, когда, как считается, у славян начинался отсчет очередного года.

7

Пояснение к стихам в конце Пояснительного словаря.

8

Полох – тревога.

9

«Воины Аллаха!»

10

«Господи, помилуй!» – боевой выкрик византийцев и вообще христиан.

11

Невидимец – нечисть, черт.

12

Новый пал – выжженная делянка леса, где сеют прямо в золу, в первый год давала огромный урожай.