Красный газ

Но Шатунову не понравился мой «вольный тон», он перебил:

– Короче! Что по существу?

Я достала из папки протокол допроса розановского шофера, стала читать:

– Шофер Розанова показал: «В два часа я встретил товарища Розанова на железнодорожном вокзале в Лабытнангах. Пока мы ехали через замерзшую Обь с левого берега на правый, я рассказал товарищу Розанову о побеге зеков и двух убийствах. Товарищ Розанов хорошо знал Воропаева и Хотько и очень расстроился. Но по поводу „духов тундры“ только рассмеялся и махнул рукой. „Эдак тут духов не хватит нам яйца за б…во отрезать! – сказал мне товарищ Розанов. – И вообще, эти ненцы нам за так называемое б…во еще должны спасибо сказать: без русской спермы они бы вообще вымерли еще двести лет назад!..“

– Тоже верно… – усмехнулся Шатунов. – Ты видела, какие сейчас дети у ненецких баб? Выше меня ростом почти. И русые – прямо русаки! – Тут он спохватился, что стоящий рядом Худя Вэнокан – ненец, и сказал мне: – Кхм!.. Ты это, ты эти слова насчет б…ва убери из протокола.

Я кивнула и продолжила чтение протокола:

– «Приблизительно в 3 часа 15 минут мы с товарищем Розановым подъехали к его дому. Я выгрузил из багажника „Волги“ два его чемодана и понес их вслед за товарищем Розановым в коттедж. Дорожка от калитки до крыльца коттеджа была почищена, двор тоже…»

– Кто чистил двор и дорожку? – резко спросил Шатунов.

– Я проверила. Дорожку и двор в 11 утра почистил дворник. Он делает это каждое утро во всех коттеджах. Читать дальше?

– Читай.

– «Товарищ Розанов своим ключом открыл дверь коттеджа и вошел в него, а я внес за ним два чемодана. Товарищ Розанов разделся и повесил свою новую дубленку в прихожей на вешалку из оленьих рогов. В коттедже было холодно, нетоплено, поэтому товарищ Розанов надел свой старый овчинный тулуп и включил краны парового отопления. Я спросил у него, не нужно ли чего от меня и не нужна ли ему сегодня машина. Товарищ Розанов сказал, что устал с дороги, что сейчас пойдет затопит финскую баньку, попарится и ляжет спать. „Утром приезжай за мной в семь, как всегда“, – сказал мне товарищ Розанов, и я ушел. Ничего подозрительного в доме я не заметил. Когда я вышел к машине, улица была пуста. Свет в соседних коттеджах я видел, но вокруг было тихо». Подпись, дата, – сказала я и положила протокол в папку. – Теперь дальше, товарищ майор. Овчинный тулуп, о котором сказал шофер, исчез вместе с другой одеждой, которая была на Розанове, когда его убили. Вырисовывается следующая картина: отпустив шофера, Розанов откупорил вот эту бутылку с коньяком, выпил прямо из горлышка граммов 50–80 и пошел во двор затопить финскую баню. Баню затопил – она до сих пор не остыла – и снова вышел во двор, где его и встретил убийца – в семи метрах от бани. Это между 3.30 и 4 часами дня, то есть в полной темноте. Я обошла соседние коттеджи, в которых, по словам шофера Розанова, горел в это время свет. Оба коттеджа соседей – и слева и справа – находятся от коттеджа Розанова в ста семидесяти метрах. Если бы Розанов громко кричал или звал на помощь, там бы услышали. Но в обоих домах мужчины были на работе, а женщины говорят, что не слышали. Теперь у меня вопрос: кричит ли мужчина, когда ему отрезают, извините, половой орган, или у него от боли и страха так пережимает голосовые связки, что он и звука выдохнуть не может?

– Не знаю, – хмуро сказал Шатунов. – Мне еще никто ничего не отрезал. Но если мы не найдем к утру этого татарина, я тебе завтра отвечу на твой вопрос. Между прочим, позвони в больницу этим экспертам. Они самое главное не сказали: что сначала – удар ножом в сердце, а потом отрезание ушей и члена или наоборот? – Он встал, выглянул в окно, крикнул Оруджеву и сержанту Теличкину: – Ну? Долго вы будете телиться со своими собаками?

Ни Оруджев, ни сержант Теличкин не ответили: оба пристально следили за движением последней собаки – кобеля по кличке Картер. Почему-то во всех отделениях милиции обязательно есть собаки, которые носят имена американских президентов или английских премьеров. Похоже, солдатам доставляет удовольствие повелевать американскими президентами или английскими лордами, командуя «Картер, искать!» или «Тэтчер, фас!», но на сей раз Картер выкинул с Оруджевым воистину антисоветскую, империалистическую шутку: мало того, что он, как и все другие собаки, ничего не нашел, он еще, подойдя к месту, где были обнаружены труп Розанова и рукавица Залоева, поднял вдруг заднюю лапу и демонстративно написал на место преступления.

В другое время мы бы, наверно, расхохотались этой собачьей выходке, но сейчас все промолчали, кроме, конечно, Шатунова.

– Твоя собака? – спросил он через окно Оруджева.

– Моя, – убитым голосом негромко выговорил Оруджев.

– На живодерню, на мыло! И тебя вместе с ней… Ладно, уберите собак, пусть теперь следователи полазят по двору. – И Шатунов повернулся к Худе Вэнокану и другим следователям: – Чтобы весь снег во дворе перекопали! С лупами!

Шум вертолета заглушил его слова. Мы посмотрели в темное небо. Прямо к коттеджу Розанова шел вертолет, освещая себе место посадки мощным прожектором. Но метрах в двадцати над коттеджем он завис в нерешительности, а потом свернул, отлетел в сторону улицы и сел на заснеженную мостовую. Из вертолета показалась маленькая фигура, и я узнала в ней своего уренгойского начальника – старика Зотова. Пригибаясь к земле, он отошел от вертолета, махнул пилоту, чтобы тот отчаливал, а спустя пару минут уже входил, шаркая валенками, в розановский коттедж.

– Вот, – сказал он, обращаясь к Шатунову, отряхивая снежную пыль с мехового полушубка. – Прилетел из Уренгоя на помощь. Чего тут у вас? Чайком напоите?

– Чаем тебя пускай Ковина поит! – сказал ему Шатунов. – Тоже мне, Пинкертон с неба! – И ушел во двор наблюдать за работой следователей, которые теперь, действительно вооружившись лупами, обшаривали вместо собак каждый дециметр розановского двора.

А я поставила на электроплитку чайник и, пока он грелся, коротко рассказала Зотову все, что знала. Слушая меня, Зотов снял валенок, расстегнул молнию на левой штанине меховых брюк и, как всегда, принялся растирать свое подагрическое колено самодельной вонючей мазью. Затем не спеша попил чаю, закурил трубку и пошел осматривать коттедж Розанова. Вышел во двор, потоптался у финской бани и снова вернулся в коттедж.

– Так, – сказал он мне, когда я, поговорив по телефону с больницей, выяснила у врачей, что они бессильны ответить на вопрос Шатунова: как происходили убийства – сначала удар ножом в сердце, а потом отрезание ушей и членов или наоборот. Врачи мямлили, что нужна экспертиза специалиста по голосовым связкам, чтобы по каким-то остаточным явлениям определить, кричали жертвы перед смертью или нет. Но такого специалиста в Салехарде нет, нужно вызывать его из областного центра – из Тюмени… – Так, – сказал мне Зотов, когда я положила трубку. – Ты привезла из Яку-Тура одежду Воропаева?

– С него же сняли всю одежду, похитили. Что я могла привезти?

– А другую его одежду, из его квартиры, ты привезла?

– Зачем?

– Привезла или нет?

– Нет, конечно.

– Вот и дура, – сказал Зотов и повернулся к вошедшему с улицы Шатунову: – Вы тут собак залоевской рукавицей мучаете, а нет чтобы сообразить мозгами сначала. Если убийца снял одежду с Воропаева и Хотько, он же не на рынок эту одежду отнес продавать. Он на себя надел, чтоб теплей было, верно? И в первую очередь – унты или валенки. Теперь рассуждай: сбежали трое, но убивал, как показывает экспертиза, один. Первая жертва – Воропаев. Ну, кто убивал, тому первому – вся одежда, верно? Значит, этот убийца пришел сюда в воропаевских унтах, так? А вы собакам чей запах подсовываете? По рукавице – Залоева. А залоевскими ботинками тут и не пахнет, он их давным-давно в тундре бросил…

У меня похолодело сердце – ведь действительно простая идея!

А я, идиотка, не привезла даже клочка воропаевской одежды, даже его носового платка! И сейчас мне не миновать шатуновского разноса. Вот уж как он смотрит на меня своими белесыми гэбэшными глазами!

– Но ты не дрейфь, Анна, – усмехнулся Зотов и полез за пазуху своего полушубка. – Зря я, что ли, летел сюда из Уренгоя? Я в Яку-Туре посадочку сделал, все равно почти по дороге было. И вот… – С этими словами Зотов вытащил из-за пазухи полушубка целлофановый пакет, открыл его и осторожно вытряхнул на стол несвежее мятое мужское нижнее белье: трусы, кальсоны и майку. – Все воропаевское и нестираное! – гордо сказал старик Зотов. – Потом так разит, что даже я чую. Но перед тем как опять собак мучить, надо второй такой комплект привезти, из квартиры Хотько. Потому как убийца, может быть, после убийства Хотько хотьковские унты надел, черт его знает!

Я подошла к Зотову и чмокнула его в щеку. Возьмут собаки след по воропаевским трусам или нет, но от позора старик Зотов меня в ту минуту спас.

16

Зотовская идея оказалась бесплодной. Оруджев и сержант Теличкин промучились с собаками еще три часа, давая им нюхать то нижнее белье Воропаева, то нижнее белье Хотько (дом Хотько был здесь же, в «Лауреатнике»), но собаки не унюхали никаких следов.

– Не по воздуху же ушел Залоев! – бесился к утру Шатунов. – Он ходил туда ногами, а не летел, черт возьми!

– Есть только одно объяснение, – сказал старик Зотов, сидя у камина и пыхтя своей прокуренной трубкой. – Это был не Залоев. А перчатка Залоева оставлена нарочно…

– Конечно! Это были духи тундры? – усмехнулся язвительно Шатунов. – Духи тундры отрезали Розанову уши и яйца и бросили во дворе перчатку Залоева!

– А если это был Залоев, то его поведение нелогично, – сказал Зотов. – Розанов был один в коттедже и один в бане. Любой убийца предпочел бы совершить нападение в закрытом помещении, чтобы все было тихо и никто ничего не видел. Тогда мы узнали бы об убийстве только в семь утра, когда шофер приехал бы за Розановым. Но вместо того чтобы все делать по-тихому, вместо того чтобы утащить из коттеджа хорошую дубленку и всякое другое барахло, он убивает Розанова на открытом дворе, забирает какой-то старый тулуп, а на месте преступления демонстративно оставляет перчатку. Совсем как на вызовах на дуэль.

– Меня и бесит, что он нас дразнит, сука! – сказал Шатунов. – Я только не понимаю – зачем?

– Хочет показать, что убивают не духи тундры, а он – Залоев, – сказал Худя Вэнокан. – А это нам поможет панику остановить…

– Но зачем?! – повторил Шатунов. – Зачем он сам на себя наводит?

Худя пожал плечами:

– Для славы, однако. Бывают психи. Хинкли, например. В президента Америки стрелял. Для славы, однако. Залоев, может быть, тоже такой. Не хочет нашим ненецким духам славу свою отдать, однако…

– «Однако, однако»! – передразнил Шатунов. – Однако этот побег с твоей легкой руки случился! Грамотный ты больно! Хинкли!

– Я-то, однако, как раз предупреждал начальника лагеря, что такой побег теоретически возможен. За три недели предупреждал, однако! – обиженно сказал Вэнокан.

– Теоретически! – проворчал Шатунов, поскольку крыть тут было нечем: действительно, простой следователь милиции, ненец к тому же, предупредил руководство лагеря № РС-549, то есть кадровых офицеров КГБ, о возможности использования для побега линии высоковольтной передачи, а те и в ус не подули.

– Есть один нюанс, – сказала я. – Мы не знаем, почему он убивает только начальников. Пока это выглядит как цепь случайных совпадений…

– Короче! – нервно сказал Шатунов. – Есть идея или только болтовня?

– Есть идея, – сказала я. – Сбежали трое. Чтобы выбраться из Салехарда, им нужно было три комплекта одежды и три комплекта документов. Один из беглых – бывший художник и поддельщик икон. Вывести из паспортов фамилии Воропаева, Хотько и Розанова и вписать какие-нибудь другие – для него пара пустяков. Теперь у них есть как раз три комплекта одежды и три комплекта документов. Значит, торчать им в Салехарде больше ни к чему. Даже если этот Залоев – просто псих, как Хинкли, или кровожадный маньяк, как Ионесян, двое других должны попытаться улизнуть из Салехарда с помощью поддельных паспортов. И делать это они будут сейчас, сегодня.

– Дельная мысль, – сказал Шатунов. – Но аэропорт и железная дорога и так закрыты, а на зимниках[6]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Малица – верхняя одежда ненцев, имеющая покрой просторной, до колен, одевающейся через голову рубахи. Шьется из оленьих шкур шерстью внутрь. К рукавам пришиваются рукавицы. Иногда малицу украшают узорами из шкурок молодых оленей.

2

Эрдэ – радиограмма (сокращенное обиходное).

3

Воровской закон – своеобразный кодекс морали у профессиональных воров.

4

Пахан – главарь воровской шайки.

5

Строганина – свежемороженая сырая рыба, нарезанная тонкими ломтиками. Строганина из осетрины, муксуна, нельмы, да еще с гранатовым соусом, – изумительная закуска под водку.

6

Зимник – временная зимняя дорога в тундре и тайге.