Чёрный призрак

Было ещё светло, когда я приехал на гору, что северо-западнее К. По словам Константинова облава должна непременно прийти сюда, и по моим расчётам они должны до этого дать изрядный крюк и, если и появятся, то ближе к ночи. Но пока никого здесь не было, да и место было ничем не привлекательное. Я отпустил Карата. За последнее время он сильно ко мне привязался, как, впрочем, и я к нему. Он свободолюбив, даже несколько капризен, но ко мне бежит по первому зову. Я знаю, что он меня никогда не подведёт, как и я его.

Высоко в небе клубились облака, и я различил точку коршуна. Он ходил кругами, почти не шевеля крыльями. Незаметно для себя я заснул. Проснулся от сырости наступившего вечера и недалеких голосов. Внизу ехала группа всадников. Солнце уже касалось кромкой земли, но ещё оставалось много светлого времени, так что играть в кошки-мышки можно было ещё долго. Всадники не замечали ни меня, ни Карата. От них нас скрывал пологий холм, на вершине которого я лежал, как на самой удобной точке для наблюдения. Я их рассмотрел. В одном из ехавших я узнал Константинова. Лошади их были обыкновенными пастушьими клячами, явно уступавшие в выносливости и резвости Карату. Кроме того, всадники едва держались в седлах, видимо никогда не занимались джигитовкой. Это всё было мне на руку.

Они проехали мимо, и я, выражаясь военным языком, оказался у них в тылу. Я подозвал Карата и поехал по противоположному склону горы к её вершине. При моем появлении в группе всадников произошло замешательство. Я поставил коня на дыбы. Он грациозно взмыл вверх, пронзительное ржание разнеслось кругом. Внизу ответила какая-та лошадь.

– Вон, смотрите, это он! – услышал я истошный крик. Это послужило сигналом. Все двинулись в мою сторону. Я же направился по гребню горы так, чтобы они не потеряли меня раньше времени. Скоро он кончился, перейдя в довольно ровное плато. По нему мы скакали минут пятнадцать. Мои преследователи растянулись в редкую цепочку и большинство уже потерялись из виду, только Константинов упорно гнал своего серого жеребца, почти не отставая от меня. Я намеренно придержал Карата, решив исполнить свой старый финт, который меня неоднократно спасал даже в более неприятных и щекотливых ситуациях. Когда я услышал за спиной хриплое дыхание константиновского жеребца, то резко развернулся и вытянул его по губастой, пенной морде бичом. Конь от неожиданности шарахнулся, встал на дыбы и рванулся в сторону, и мой незадачливый преследователь оказался на земле. Я поймал жеребца и, убедившись, что мой приятель сильно не пострадал, поскакал обратно. Константинов, бежал следом и бешено матерился, лапая кобуру пистолета. Было заметно, что он немного прихрамывает, но ничего серьёзней этого я не приметил. Со спокойной совестью я продолжил свой путь.

Выехав на одну из вершин, я увидел остальных моих преследователей. Они возвращались. Если бы я поехал по противоположному склону горы, то оказался бы скорее в проходе, что вела в долину, по которому стекала тропа. В этом месте она была очень узкая, и едва ли два всадника легко могли разъехаться на ней. Я решил ещё их подразнить.

Минут через десять я был уже на месте. Скоро появились и мои преследователи. Они ехали не спеша и беззаботно болтали. Я по-прежнему держал поводья константиновского жеребца, желая уведомить в полном фиаско их лидера. Всадники сгрудились на небольшом плато в метрах ста пятидесяти от меня. Особой агрессивности в их действиях я не уловил. Наконец они решились на нападение. Я повернул Карата и поскакал вниз, в долину. В самом узком месте я бросил поводья константиновского жеребца. К проходу мои преследователи подскакали кучей и в наиболее опасном месте две лошади столкнулись, и один из всадников едва не полетел в овраг. Произошла значительная заминка, ко всему прочему всё время мешал непутевый жеребец. Когда они разобрались и тронулись дальше, я был от них в метрах четырёхстах. Они перестроились в долине в редкую цепочку и поскакали за мной не особенно резво, видимо больше для очистки совести, чем из-за желания прижать меня к подошве горы, трудной на подъем верхом, или к реке. Может быть, потеряв осторожность или от быстрой скачки, я не сразу заметил машину. Она мчалась мне наперерез, лихо лавируя между кочками и кустами. Мгновенное решение созрело у меня в голове: левее в метрах сорока тянулась глубокая канава полная воды, но чтобы достичь её, мне пришлось поскакать едва ли не навстречу цепи надвигающихся всадников. Едва я переправился через неё, как к ней уже подскакали первые всадники. Положение из безобидного сразу становилось весьма щекотливым: слева была река с густым ивняком, впереди, в полукилометре, гора нависшая уступами над рекой. Забраться на нее верхом было почти безнадежным делом. Одно обстоятельство было в мою пользу: канава тянулась метров на триста, а дальше переходило в кочковатое грязное болотце, которое обрывалось у самой подошвы горы, так что машину мои преследователи никак не могли использовать при сложившихся обстоятельствах.

Часть всадников переправилась на мою сторону, другая поскакала по другой стороне, отсекая от удобных подъемов на гору. Круг всё сужался, и единственным выходом оставалась песчаная коса бывшая между рекой и скалами. Я бесстрашно устремился по ней. Я даже ожидал холодную купель, когда заметил узенькую тропинку уходившую круто вверх. Забраться верхом было делом безнадежным, и поэтому пришлось спешиться. Взяв под уздцы лошадь, полез я вверх. В запасе у меня было минуты три, так что, когда на косе появились первые всадники, то я успел добраться до уступа скалы, густо поросшего кустарником, где можно было спокойно перевести дыхание. В наступившей темноте меня едва ли можно было разглядеть на нём, если бы даже было желание.

Потеряв меня из виду, мои преследователи остановились и, поговорив, немного, направились обратно. Только двое остановились прямо подо мной и закурили.

–У меня создалось впечатление, словно мы весь вечер гоняемся за призраком: сначала он возник на ровном месте, затем оказался впереди нас, а теперь и совсем исчез, стоило нам только на минутку потерять его из виду?

– Да ну, брось ты всё это, просто парень молодец. А мы-то, дураки, за ним гоняемся всем отделом. Там два магазина за неделю ограбили, а нас на эту болотину загнали. Если Константинов одно место перед начальством рвёт, то нам за этим шутником чего гоняться? Пошел он куда-нибудь.

Они ещё несколько постояли и уехали. Я продолжил подъём и скоро достиг вершины. В темноте я едва различил группу всадников и две машины, направляющиеся в сторону К.. Они тоже заметили меня, но, немного потоптавшись на одном месте, продолжили свой путь. Я не решился ехать той же дорогой, свернул на просёлок, что несколько удлиняло путь, но делало его безопасным. Меня одолевала дремота, хоть и вечер был прохладным. Я не мечтал ни о чем, как скорее добраться до дома и завалиться спать. Этому не суждено было сбыться. Ехать быстрым аллюром по разбитому просёлку было рискованно, и мне пришлось доверится лошади, которая предпочитала идти шагом. Я скоро продрог, так что пришлось слезть и вести её под уздцы. Неожиданно конь дернул поводья и насторожился, мне самому почудилось какое-то движение под кустом. В ранней юности я много охотился и привык доверять чувствам животных, больше, чем своим. Я ненароком подумал, что мои преследователи устроили на меня засаду, и насторожился. Скоро я убедился, что это не так, хотя под кустом кто-то находился. Это не был зверь, поскольку любой бы зверь, воспользовавшись малейшей возможностью, убежал бы. Я не боялся никаких хищных зверей, так как те едва ли решились бы нападение. Карат не проявлял нервозности, так что зверя здесь не могло быть. Я направился к тому месту, где мне показалось движение. Под кустом зашумел лист, отчетливо указывая на чье-то присутствие

– Не подходите ко мне, – услышал я истошный женский крик. Только теперь я увидел белёсое пятно свитера и бледное очертания лица над ним.

– Вам не стоит беспокоиться, сударыня, я не отношу себя к разбойникам или к людям помешанным на женских прелестях, потому ваши страхи напрасны.

Мне показалось, что это несколько успокоило женщину, хотя та не ответила на мой вопрос.

– Что вы здесь делаете?

– Я заблудилась, а, когда вышла на дорогу, в темноте подвернула ногу.

– Вы замёрзли?

– Да, очень сильно.

Меня удивило, что женщина, явная горожанка, не привыкшая ни к чему более серьезному, чем хождение по магазинам, оказалась ночью на проселочной дороге, да ещё вдалеке от жилья. Вряд ли она бы пошла на прогулку по незнакомым местам.

– Почему вы здесь оказались одни?

– Нас было шесть человек, но я поссорилась с мужем, ушла с пикника и заблудилась. Так что придётся ждать утра.

– Вы сами в состоянии дойти до лошади?

– Нога сильно опухла, но думаю всё-таки дойду.

– Вы когда-нибудь ездили верхом?

– Нет, но если лошадь смирная, и вы её будете вести на поводу, то, думаю, что не упаду.

– Вы довольно самоуверенны.

Я подвёл лошадь поближе и помог подняться женщине. Посадить её в седло оказалось делом непростым, хотя в ней было не больше пятидесяти килограммов. Я взял поводья и повёл лошадь шагом. Мы долго молчали. У меня не было никакого желания болтать с этой пигалицей, но бросить посреди дороги было бы, по крайней мере, бестактно. Я снял плащ и отдал его женщине.

– Вы и есть тот Чёрный призрак, про которого так много говорят, а я думала, что всё это выдумки.

– Как видите – дыма без огня не бывает, – ответил я не очень дружелюбно.

Было холодно, и по вершине горы тянул несильный, но чувствительный ветерок. Плащ хоть немного прикрывал меня от него, но сейчас он стал меня донимать.

– А я всё думала, что это просто сплетни.

– Во всех сплетнях всегда есть доля истины.

– Зачем вы устроили этот маскарад?

– Глупость человеческая не терпит ничего выходящего за обыденные рамки их мышления, а плащ и маска лишь насмешка над ней.

– Вы не слишком-то жалуете человечество.

– Я не жалую его примитивную часть.

– Вы думаете, что ваш маскарад защитит от человеческой глупости или насмешек?

– Я знаю, что рано или поздно мои похождения станут достоянием других, но, думаю, что это не повлияет на дальнейший ход событий.

– Вы фаталист?

– Нет, но в жизни есть своя логика, которую определяет целый комплекс черт, предрассудков, заблуждений и идей, которые, по истечению времени, переходят в реальность.

– Что же руку вам исковеркал рок или судьба? – в её голосе звучал вызов.

– Всего на всего случайная встреча с невежливым медведем, который решил закусить мной, но к его несчастью у меня на поясе был нож. Это судьба или предусмотрительность? Я был просто готов к встрече с ним, предполагая подобную возможность.

– Вам не было страшно?

– Скорее неожиданно.

– Хотите, я скажу, когда это было?

– Вы гадаете по руке?

– Нет.

– Любопытно.

–Вашему шраму года четыре.

– Нет, несколько меньше.

– Сколько же?

– Всего-то два года, просто рука не была сильно повреждена.

– Значит, я ошиблась.

– Вы медик?

– С чего вы взяли?

– Я просто предположил, что об этом возьмется судить только человек, который компетентен в вопросах медицины.

– Вы наблюдательны: я действительно медик, хотя не считаю себя достаточно компетентным в подобных вопросах. Я судила о сроке ранения по глубине шрама и степени заживления.

– Она была прокушена до кости, но ни кости, ни сухожилия не пострадали.

Мало-помалу я рассмотрел свою спутницу: она была маленького роста, худенькая, но не казалась хрупкой, скорее стройненькой. Пропорционально сложенная, она не была хорошо тренирована и от этого её фигура была округла, а не угловата, как у всех тех, кто серьезно занимается спортом.

Неожиданно мне захотелось досадить этой маленькой пигалице, хотя повода для того совсем не было, но я сдержался и лишь сказал:

– Давайте помолчим: я достаточно устал, и мне нет никакого желания, да и не вижу достаточного повода, для дальнейших откровений.

Оставшийся путь мы проделали молча, что её, кажется, тяготило. Через час мы добрались до её дома, не встретив на пути ни одной машины или человека. Я помог ей слезть с лошади и повёл, придерживая, к калитке. В это время в переулок свернула машина, осветив на мгновение нас фарами, и покатила прямо к дому.

– Извините, но мне пора, – сказал я, забирая плащ.

– Да, – ответила она как-то грустно.

– Я не хочу попадаться на глаза кому-нибудь.

Я подошел к Карату, намериваясь по возможности быстрее покинуть опасное место, но поводья, как назло, перепутались, и я секунд тридцать не мог их разобрать. За это время машина подкатила к воротам и резко затормозила, из неё выскочил невысокий мужчина и кинулся в мою сторону. Он был ниже меня, но плотнее сложен и, скорее всего сильнее меня физически.

– Ах, ты, сволочь, я покажу тебе, как шляться с чужими женами! – с этим он бросился на меня. Я едва увернулся от яростного наскока, кулаки просвистели почти рядом с моим носом. Я ударил его ногой в солнечное сплетение. Он согнулся, но не упал, как следовало бы ожидать от такого резкого удара, что я нанёс ему. Я оставил ревнивого мужа в покое, хотя следовало бы ему добавить для верности ещё пару раз, чтобы он не скоро пришел в себя и окончательно отбить охоту от дальнейшего нападения.

Разбирая дальше поводья, я услышал истерический крик женщины:

– Не смей! Не трогай его!

Я резко развернулся. Мой визави, ещё заметно сгибаясь, брёл ко мне, держа в руке монтировку. Это меня взбесило. Я решил вновь воспользоваться бичом, тем, что огрел константиновского жеребца.

Прежде чем нападавший успел что-либо сообразить, я вытянул его поперёк лица. Кусочек свинца, вшитый в кончик, произвел должное отрезвляющее воздействие: нападавший бросил монтировку и кинулся с необычной резвостью прочь.

Примерно через час я закончил эту бурную ночь постелью, для чего пришлось отпустить Карата почти рядом с К., довольно далеко от кладбища. Впрочем, я был уверен в том, что он найдёт дорогу домой этой же ночью. Седло пришлось спрятать в омёте сопревшей соломы недалеко от дороги.

Вечером зашел Константинов. Он благоухал, как майская роза. Был свеже выбрит и несколько пьян, надушен до такой степени, что у меня захватывало дух. Я не переношу запах парфюмерии, а сильный запах ещё и бесит, как хорошую собаку.

Развалившись в кресле, он закурил, искусно пуская в потолок кольца дыма. Мне пришлось заметить, что у меня не курят. Вообще-то, он не выглядел обескураженным после вчерашнего.

– Да брось ты, не строй из себя кисейную барышню. Пусть у тебя хоть мужицким духом запахнет.

– Настоящие мужчины пахнут потом и кровью, а вино и табак – для слюнтяев.

– Да не сердись, я к тебе по делу. Тебя там дамы домогаются уже не первый вечер. Ты их очаровал.

– Неужели я интересен кому-либо ещё, кроме могильных червей?

– Напрасно ты так рано себя похоронил, на тебя глазеет такое количество женщин, молоденьких и свеженьких, что тебе трудно представить. Хотя они тебя считают чудаком и монахом, но все поголовно в тебя влюблены.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.