Вкус жизни

«Все в ней было: молодость, простые сильные искренние чувства, ощущение особой приподнятости, доверчивая готовность к счастью, порядочность, верность. И где все это? Растоптано, изгваздано, изгажено… Куда девается гармония здоровых, счастливых, любящих и любимых людей? Не было ее в Лилиных семьях. Не везло ей», – искренне сочувствуя, думала Жанна.

«Судя по Лилиному виду, не скажешь, что идеалистка, а вот глядишь ты»… – не могла втайне не усмехнуться Инна.

Лиля сидела задумчивая и грустная. Ее мысли текли и вились, словно тонкий медленный ручеек из болотца. «Работа, заботы… Только в зрелом возрасте стала позволять себе оценивать свое поведение в семье, пытаться его понять. (В молодости больше о чувствах думала: любит, не любит.) И пришла к странному выводу: когда любила Диму, то как бы находилась под собственным сильнейшим гипнозом и сама себе неосознанно внушала быть терпимой. А вот с третьим мужем попала под его гипноз и позволяла себе достаточно долго и бездумно подчиняться его влиянию. Но природа его воздействия была совсем другая. Первый муж был слабохарактерным. Я быстро избавилась от его гипнотического воздействия и от собственных чар влюбленности и трезво посмотрела на своего избранника. Вот и Эмма много лет жила под гипнозом своего мужа и его матери и не могла вырваться из их оков. Она их ощущала, злилась, но ничего не могла с собой поделать. Почему такое происходит?»

Развод

– Лиля, почему ты считаешь, что женщина при любом раскладе в разводе всегда в проигрыше? – удивилась Жанна. – Ну, если только смотреть на замужество как на конечную цель, как на вершину своих мечтаний, как на единственный подарок судьбы, тогда конечно… Так было раньше, когда женщины не работали и были полностью зависимы от мужей. Ушло время, когда в семье безраздельно властвовали мужчины. Моя племянница Рая говорила мне: «Вроде бы я не глупая, но, как это ни горько звучит, – просчиталась. Сначала юная, влюбленная была, потом некогда было задумываться – забота о детях, о муже занимала все мое время. Обо всех думала, кроме себя. Обязанности были оправданием и смыслом моей жизни… Потом мысли стали возникать сплошь болезненные, унизительные. Жалость к себе возникла, растерянность, обида… заколотило всю: ведь не перевариваю, меня воротит от него… зачем с ним живу?

Всполошилась, наконец, мысленно с особой тщательностью проследила всю нашу жизнь, его поведение и со всей очевидностью осознала свою глупость. К чему приведет такая жизнь? К отмиранию, к гибели всех внутренних сил? И вдруг поняла, что проблемы у меня возникают, когда я пытаюсь оправдать чужие надежды, а не свои. Вырисовался только один выход – развод. И я решилась. Меньше всего мне хотелось ссориться, поэтому ясно, непререкаемым тоном дала мужу понять, что он мне в тягость. Он сначала с высокомерным видом высказал свое неудовольствие, потом успокоился. Развод был бескровный. Делить было нечего, а на ребенка, как у нас принято в России, он не претендовал.

И с какой дури столько лет ожидала любви?! К чему мне его непомерные претензии? Почему верила, что пелена спадет с его глаз? Зачем терпела мужа? Ведь понимала, что устойчивые отношения с ним невозможны, что испоганил мне жизнь… Бывало, отхаживаю его, а он очухается, отплачется, окрепнет и снова дозу принимает… Сидел бы тише воды ниже травы, не высовывался. Так нет же, еще и в драку лез. Дурному «отваги» не занимать. Себе ли, мне ли назло так делал? И я снова из огня да в полымя, а он и полшага навстречу никогда не делал. Посуди сама, какая это семья – ни возродить, ни переделать».

А я ей:

«Иду как-то по Ленинской. Десяток школьников-шалопаев одного травят, издеваются. А он, выслушав их, гордо поднял голову и молча отошел от них. Не утерпела я, презрительно бросила гикавшей вслед мальчику компании: «Радуюсь, что среди вас хоть один настоящий мужчина оказался. Остальные – стадо, шавки, подпевалы. Смелые, когда десять на одного. А встретившись один на один с хулиганом, сразу обделаетесь. В кого же влюбляться нашим гордым, умным внучкам? В вас, в вонючее дерьмо?» Плюнула себе под ноги, растерла и пошла своей дорогой. А ты говоришь «откуда?». Вон они, рядом с нами… будущие ухажеры».

«Что толку распинать на кресте свои собственные чувства, морализировать. Так сошлись звезды – не повезло мне. А платила по счетам только я. Трудилась нещадно, и все как в прорву. Конечно, каждый пытается выстраивать свою жизнь с наименьшими потерями, но, к сожалению, она часто бывает переполнена утратами, от которых не уберечься.

Я сделала первый шаг по пути к себе, по пути уважения собственной личности и теперь наслаждаюсь уверенностью, независимостью от его тлетворного присутствия. Я вздохнула полной грудью, чувствую себя свободной, возрожденной, окрыленной и сполна вознаграждаю себя за умное решение. Плечи расправила, расцвела. Страх, ожидание беды исчезли из моей жизни. Разведясь, я почувствовала непривычную радость. Совсем было забыла, что это такое. Иногда иду и, как ребенок, улыбаюсь неизвестно чему. Я словно ожила. Для меня совершенно ясно: я больше не хочу иметь с мужем ничего общего, и уже ничто не сможет удержать меня рядом с подобным типом. Остался далеко позади тот отцветший период моей жизни. Теперь дочке больше времени уделяю. Души в ней не чаю. А что дальше? Поживем – увидим. Одно могу точно сказать – недостойного в свою семью не приму».

«И не жалко тебе мужа?» – спросила я.

А племянница ответила:

«На днях зашел ко мне сосед денег занять на выпивку и похвалился, что любовница его выперла, и он идет к жене в ножки кланяться, чтобы она его простила по доброте душевной и назад взяла. А я ему ответила, что он три года ругал и позорил свою жену перед всем домом, нагло демонстрируя свою любовь к другой женщине, и прощать такого подлеца и к тому же пьяницу – не доброта, а глупость. И добавила, что буду искренне рада, если сыновья поддержат маму». Я жестока? Да. Иначе подобного рода мужчин не образумить. Мы сами приучаем их к мысли, что примем любыми, даже самыми гадкими, вот они и распоясываются».

Раина мама считала, что стыдно быть безмужней. У нее был вселенский ужас перед разводами. Ее известие дочери как обухом по голове ударило. Она, успокаивая себя, устраивала за мужем дочки слежку. Но с тех пор как родители купили ему машину (цивилизация, черт ее побери!), он стал неуловим. А с появлением мобильной связи теща уже не могла контролировать его телефонные разговоры. Записать на диктофон его «беседы» она не догадывалась, а дочь не хотела подсказывать. Мама под лозунгом «как лучше» все это делала, а дочку тошнило от ее манипуляций.

Рая делилась со мной: «Сама я во всем виновата. Возник торопливый юношеский роман. Он разворачивался со всей увлеченностью и безоглядностью так стремительно, что не было желания глубже узнать друг друга. Потом было красивое замужество. Мы жили тогда, как играли, не ожидая трудностей. Говорят, счастлив человек, который не осознает степени своего несчастья. Так это обо мне в юные годы. Была или не была любовь – мне теперь решительно все равно. Легко выходить замуж в ранней молодости. А теперь я даже влюбиться не могу, если мужчина неумен и непорядочен, не то чтобы полюбить. В любой стране есть плохие и очень плохие люди. Хотелось бы, чтобы их было как можно меньше. Мой муж не убийца, не вор, но жить рядом с ним – значит уничтожать мою маленькую семью».

– Не возьму на себя смелость утверждать, что твоя Рая на все сто права. И куда нас заведут разводы – страшно подумать. К вымиранию? – растерянно сказала Аня.

– «Удивляюсь необоснованности и неосновательности людских суждений, – говорила мне Рая. – Со спокойной совестью корят, осуждают, а союз наш укрепить не стремились, на самотек все пускали. И мы не поддерживали близких отношений с родней. Варились в собственном соку. Во взрослых играли. Наверное, все, за редким исключением, так начинают свою жизнь, если рано выходят замуж. Теперь вот бывший муж мне просто товарищ по работе».

«Что вполне отвечает современному балансу отношений между полами? Или это нетривиально, нетрадиционно?» – саркастически заметила я.

«Знаю, можешь не соглашаться со мной, но ты не представляешь, как мне стало легко без мужа! Какое я испытала прекрасное, совершенно неожиданное ощущение торжества свободы! Я сбросила с себя бремя тяжелых обид, неудач, разочарований, расправила в себе подавленное, казалось, вконец загубленное достоинство, сделалась сильной, все для меня сразу стало доступным. Я же с мужем чуть совсем не потеряла уверенность в себе. С голодной жадностью я отдаюсь работе, ребенку, себе, тогда как прежде мой мир крутился только вокруг мужа.

Ради кого я доводила себя до неимоверной степени изнурения? Ради человека, который не понимал, как мучается от его зла близкий к нему человек? Теперь я ни у кого не прошу одолжения, ничто у меня не вызывает осложнений. Забыла вечное ощущение безысходности. Каждым днем, каждым часом располагаю по своему выбору. Жаль, что поздно поняла, что «чем такой муж, лучше никакого». Теперь вот заново научилась ходить по солнечной стороне. Кривой ухмылкой судьбы был мой брак.

В паузах между работой и заботами о дочке создаю «шедевры» (шучу) – шью эксклюзивные модели одежды для артистов нашего театра. Их роли, если хотите, глубокое исследование души каждого героя; они словно сгусток того времени… Вот на что я променяла кажущееся благополучие под названием «мужчина в доме». Конечно, не все само собой случилось, очень непросто было пробиться. А тут еще перестройка. Но главное, что муж не мешал, не перекрывал кислород. Теперь, по прошествии пяти лет, я могу уверенно сказать: разойтись – было единственно правильное решение. Кожей чувствую. Не могу советовать, но иногда мне кажется, что многим из нас не повредило бы сделать решительный шаг. Нельзя потакать произволу».

Рита слушает Жанну и думает о своем: «Многие мои разведенные подруги, выйдя на пенсию, как они в шутку говорят, «ваяют нетленное»: стишки пописывают, статейки в газеты тискают, вышивают вместе с внучками, в походы с внуками ходят. Мол, с мужьями не нашли бы свободного времени. Их же нянчить как маленьких приходилось. Их же от дивана не оторвешь. Мы же, как спутники вокруг планет, около них должны были вращаться. А вот Инна считает, что всё так называемое творчество наших подруг – всего лишь примитивная замена упущенных возможностей быть счастливыми в браке».

Жанна продолжила рассказ о племяннице:

«Хотя бы любовника завела», – пошутила я.

«Кого в любовники брать? Ту же самую посредственность с улицы, такого же слабака? Порядочный семейный мужчина не пойдет на это. Я уважаю таких. В чужую семью влезать? Благодарю покорно!

Знали бы вы, тетя Женя, сколько женихов на меня набросилось сразу после развода! Косяком шли, стаями. И всем одно от меня нужно было: квартира, уют, забота. Четко знают, что хотят, а у самих за душой – решительно ничего. Никакого с них толку… ни днем, ни ночью. И все какие-то противные, лысые, с кучей болячек и вредных привычек. Вялые, бездеятельные, капризные… Животы плещутся, что твоя волна на озере. А гонору-то! Лежалый, подбитый молью товар. Как я их?! Заслужили».

– А может, не лежалый, а выдержанный, как коньяк? – хихикнула Аня.

– Все-таки вы, детдомовские, беспросветные идеалистки, – рассмеялась Инна.

– «И все утверждали, что их намерения продиктованы самыми лучшими побуждениями. Пытались доказать мне, что представляют из себя гораздо большее, чем я о них думаю, да только мастерством перевоплощения не обладали. Я их насквозь видела с момента знакомства. Ох как я их всех шуганула! Послала, куда подальше… к вышеупомянутой прабабушке, чтобы не прилипали. Сразу доказывала бесплодность их усилий, открыто, напрямую растолковывала, что живут они со смутным, эфемерным ощущением своей полезности и что таким «раритетам» самое подходящее место на свалке. Твердо заявляла, что выхожу из игры. Не позволяла даже приударять за собой, чтобы случайно не клюнуть на чью-нибудь льстивую удочку, а потом выяснять отношения. Да, была груба и непреклонна. И никогда об этом не пожалела.

С тех пор чураюсь подобных встреч. Такой вот вотум недоверия. Не выношу мужчин с тухлыми глазами. Бросовый товар. Гнилые огрызки. Такого добра вокруг – сколько угодно. Приличного мужика женщина за порог не выставит. Перевоспитать удается одного из тысячи. Или вы думаете, стоит тратить жизнь на этот бесполезный эксперимент? Здравый смысл, трудолюбие и совесть – вот на что я опираюсь в своей жизни. Конечно, мне трудно, но, безусловно, много легче, чем с плохим мужем.

Самое смешное, что одинокая женщина становится мужественнее, а одинокий мужчина, чаще всего, насколько я могу судить по своему окружению, превращается в никчемного. Кризис среднего возраста провоцирует этих мужчин на попытку обрести хоть какой-то осязаемый итог своей бестолковой жизни. Они, в основном, кидаются жениться по новой, якобы желая наверстать упущенное или найти то неясное, что еще мерещится им вдали. Я далека от мысли объяснять их поступки личным тщеславием – его у них нет – или желанием облагодетельствовать женщину. На самом деле большинство из них просто хотят пригреться у чужого огня. Нужен мне такой хомут, эта кабала, эта мертвечина брака? Знаю, какие опасности он таит».

– Вот не знаешь про такое, и сердце не так болит о бедных женщинах. Я, оказывается… еще… счастливая? Вот оно, женское счастье… – усмехнулась Аня.

«И что я, глупая, именовала своим счастьем? – продолжила рассказывать Жанна об исповеди своей племянницы. – Свою влюбленность, и все? Теперь в лучшем случае бывший муж раз в год, как ясное солнышко, является к дочке, о себе напоминает. Меня избегает, побаивается. Знает кошка, чье сало съела… Ладно, что было, то сплыло. Одна радость от той моей прошлой жизни осталась: дочка. И она, слава богу, в мою породу пошла.

Не понимаю я мужчин, да и не хочу понимать. Подруга у меня есть, в институте работает. Красавица, всеобщая любимица, деловая, легкая в общении. Помню, один студент-заочник, глядя ей вслед, восхищенно прошептал: «Ей сорок пять, а она как весенний цветок! Воздушна, светла!» И вдруг одним днем почернела вся, взгляд поверх голов или в пол. Оказывается, узнала, что муж изменяет. Такую себе уродину нашел – не приведи господи! Надя нянчилась с ним как с ребенком, любовью к нему расцветала, а он… ничем не искупить такое! Любовь и боль рука об руку идут, когда один из двоих недостоин любви. С таким не сотворишь чуда счастья, при всем желании не изменишь интонации отношений. Вот она, горькая правда результата возвышенных чувств… Замуж она пошла за него молоденькой, потому что умел соловьем заливаться. Как тут было не поверить в распрекрасную ложь? Видно, романтизм – наше слабое место, вот мужчины и используют эту лапшу в качестве наживки. А ведь ей было из кого выбирать», – грустной усмешкой закончила свой рассказ племянница».

– Не бог весть какой случай, лишнее подтверждение мужской непорядочности и женской несуразности, – мгновенно отреагировала Инна.

– И мне случай сейчас вспомнился. Шли мы раз с подругой по проспекту. Был чудный летний день. Нам по сорок пять. Я – высокая, 90-50-90, волосы светлые по плечам, шпильки, юбка-гофре. Не иду, а шествую. Как теперь сказали бы – модель. Ника маленькая, пухленькая, грудь пятого размера. Завязала концы блузки узлом, чтобы оголить кругленький животик. На ногах шлепанцы. Не идет, а плывет! Так охи-вздохи всех встретившихся нам мужчин были подарены только ей. Чуть ли не облизывались, пожирая глазами ее пышные телеса. А зачем тогда от жен требуют стройной точеной фигуры?.. Вот и пойми этих мужчин, – вздохнула Эмма.

– Я еще более странный случай расскажу, – сказала Жанна. – Жена у одного мужчины была преданной, а любовница загуляла. Так он вместо того, чтобы прогнать в шею, ревновать ее начал. Вроде она дороже ему стала, когда оказалось, что еще кому-то нужна. А жена, получается, никому больше не нужна, раз не изменяет, и ценить ее не надо. Вот ведь странная психология.

– Беспардонная! – зло бросила Инна. – Это по типу старого пошлого анекдота: «Дашь – б… не дашь – сука».

– Тут похуже, – гневно возразила Лиля.

Романтика романсов

Подруги продолжали вести непринужденные беседы, а Инна подошла к телевизору.

– По восьмому каналу детектив. Кира, оставить? Пусть пошепчет?

– Сегодня не надо. Слава и так каждый раз, когда я смотрю детективы, подбрасывает в мой адрес реплики типа: «Твой любимый Коломбо, наверное, даже спит в своем знаменитом мятом, линялом плаще». Или: «Твой Коломбо, твоя мисс Марпл, как, впрочем, и Джессика Флечер, наверное, даже своих телезрителей подозревают в убийствах». Так ведь не от хорошей жизни я их смотрю, когда готовлю ужин, лучшего не нахожу, прыгая по каналам. А тут какая-никакая, хоть и примитивная, но все же классика жанра, и сюжет просматривается. Эти западные «друзья» мне еще не набили оскомину.

– Так Слава еще на занятиях.

– Все равно не надо. От современных «Ментов» меня уже тошнит, выть хочется, как волку в полнолуние. Слишком много негатива. Глохнут, слепнут люди от переизбытка кровищи на экране. Души детей становятся нечувствительными к страху, к чужой боли. Что вытворяют! Убивают больше, чем говорят. Сплошная фальшь вокруг. От всего этого у меня возникает отторжение. И если судить по телесериалам, «герой нашего времени» – милиционер. Перефразируя поговорку, скажу: «Что американцу хорошо, то русскому смерть». А может, время настоящих интеллектуальных героев прошло?

– Не говори, надоели жестокие кровопролитные сериалы. В советские годы нас мучили фильмами на производственные темы, теперь чернухой донимают, – поддержала Киру Лиля.

– Сентиментальные современные мелодрамы тоже наводят тоску. Конечно, людям хочется верить в бесспорно-счастливый финал, но не до такой же степени тупой! Представляешь, торчу вчера на кухне, плиту драю, естественно, телевизор спиной смотрю, как шутит мой меньшенький, иногда на экран поглядываю, пытаюсь нить сюжета не потерять. И что же я вижу: отец является в семью через пятнадцать лет. Взрослый ребенок и мамаша встречают его с распростертыми объятьями. Что он, этот режиссер, черт возьми, пропагандирует? «Гуляй, папочка! Примем, обогреем, старость твою станем тешить, слова дурного не скажем»? Глупый недальновидный мужской шовинизм в действии! Кинотеатр, как и театр, – храм культуры, а не мусорная яма. Раньше как говорили: «В театр приходит толпа, а уходит народ!» Томас Манн, между прочим, изрек.

Переключаю канал. Идет свежеиспеченный фильм о тридцатых годах нашей страны, а речь героев современная. Не говорили так раньше: «пошел, стоять». Обращались к человеку: «иди, стой». Подобные обороты появились только в последнее десятилетие из уголовного фольклора. Молодой режиссер думал, что если он надел на ноги главной героине белые носочки, так этого уже достаточно, чтобы зрители почувствовали дух того времени и поверили в его примитивный, предсказуемый, скучный сюжет? Не составил себе труда понять, что еще живы люди, которые досконально помнят ту эпоху. Не фильм, а кладбище пустых авторских амбиций и шаблонов. Даже мой старший внук отрицательно на него отреагировал. Спросил: «Хочешь знать, что я об этом думаю? «Редкая похабень», хуже, чем «жесть». Без «переводчика» я поняла его «рецензию», по брезгливому тону угадала, что наши мнения совпали, хоть и выражались мы на разных диалектах.

– Наверно, путевка в жизнь у этого режиссера была со штампом какого-либо олигарха или не обошлось без огромной мохнатой лапы, – предположила Жанна. – Вон «некоторые» известные артисты – точнее, все как один – буквально в один голос утверждают, что «совершенно случайно» попали на главные сцены страны. А что на самом деле?

– Ха! Где же для тебя, Кирочка, на каждый день набраться таких фильмов, как «Покровские ворота» Казакова, «Зеркало» Тарковского или «Гараж» Рязанова? – несколько развязно спросила Инна. – Как говорил небезызвестный Зигмунд Фрейд: «Культура – это тонкая яблочная кожура над всемирным хаосом». А цивилизация – очень тонкая пленка, отделяющая человека от животного.

– Хочется, чтобы она была толще, хотя бы типа апельсиновой корки, – заметила Аня. – Меня бесят кочующие из фильма в фильм штампы. Главный герой в жуткий мороз и в метель обязательно в пальто нараспашку и без шапки. А потом наши мальчишки, впрямую воспринимая метафору как руководство к действию, ходят в школу без головного убора, воображая себя героями. А зачем главный герой курит? Артист без сигареты не умеет изобразить умное, мужественное лицо? Или режиссеры не могут отыскать в характерах наших мужчин чего-то более достойного, что может привлечь зрителя? Курением, неумеренным употреблением спиртного, невоздержанностью в словах должны гордиться юноши? В каждом фильме, чуть что не так – главный герой за рюмку хватается. Стыдно за мужчин, за их слабости… А мы, женщины, в несчастье вкалываем. А без «оживляжа», без откровенных постельных сцен и голых тел не получается у них изобразить любовь.

Пошлость, кровь ручьями?.. Это нужно нашей молодежи? Это воспитывает в них защитников страны и семьи? В таких фильмах ни ума, ни твердости духа, ни достоинства, ни такта – ничего того, что делает юношу настоящим мужчиной. Измельчали наши фильмы. По пальцам могу перечесть и те западные, что мне нравятся. «Старик и море» Хемингуэя мне в этой связи вспомнился и их фильм «Последний дюйм».

– Молодежь не может интересовать то, что когда-то волновало нас. Не митингуй, Анюта. Лакированные занудные производственные фильмы брежневской эпохи тебе больше по сердцу? – удивилась Инна.

– Они были о добре, о положительных взаимоотношениях между людьми, – упорно защищалась Аня. – А теперь глухая завеса безмолвия над недавно еще звучавшими именами прекрасных артистов нашей юности. А в театрах что творится? В осовремененной версии спектакля «Евгений Онегин» пьяные девушки таскают друг друга за волосы. На этих примерах мы воспитываем молодежь?

– Театр не отражающее зеркало, а увеличительное стекло, – заметила Лера.

– Жизнь стремительно несется вверх по спирали. «Видящие да увидят» правду, – усмехнулась Инна.

– Нашла оправдание!

– А где интеллектуальный юмор? Сейчас востребован пошлый, тот, что ниже пояса, а он разрушает вкус детей, – напомнила Лиля. – Всюду слышу скабрезный подножный хохот…

– Свободной территорией от американского кино остались только старые искрометные советские комедии. Американцам носа туда нечего совать. Не сумеют они нас переплюнуть. Как говаривали наши предки: «Штаны у них для этого редки». Они только на спецэффектах выезжают, – добавила критики Эмма.

– Как-то смотрела «Тихий Дон» в импортном исполнении. Из души воротило. А от своего слезы не успевала отирать. Вся сердцем изболелась за каждого героя. Не понять им глубины русской души. С попкорном наш фильм не станешь смотреть, – вслед за Эммой заступилась за советский фильм Жанна. – Кинопрокат в СССР был самый успешный в мире. По «сарафанному радио» мы узнавали о лучших фильмах, часами простаивали за билетами. Радовало публичное, совместное восприятие фильмов, их последующее бурное обсуждение. Артисты владели словом, телом, чувствовали музыку, комичность и трагедийность в каждой сыгранной сцене. А теперь время красивых упаковок, а что в душе – неважно.

– Попкорн теперь не только на полу кинотеатров, он на экранах и в головах зрителей. Дело пахнет керосином. Предвижу крах кинематографа, – вызывающе заявила Инна.

Ее губы изогнулись в лукавой улыбке. Ей доставляло удовольствие смаковать эту тему. Но Иннино разгорающееся желание так и не реализовалось. Никто не счел нужным продолжить спор.

– …А мог бы только к старости пробиться сквозь густой частокол блатных. Замнем для ясности (любимая поговорка Инны), – услышала Лена, но вникать в разговор Лили и Инны не стала.

Мысли Лены соскользнули с еле заметных тропинок памяти и снова обратились к действительности.

– …Да будет тебе, Кира, наговаривать на себя и оправдываться. Славка у тебя та еще штучка… тоже порядочная шпилька, может, когда захочет, уколоть. И все же он самый добрый из всех мужчин, с которыми меня свела жизнь. Счастливая ты, Кирочка, – сказала с легкой завистью Рита, вернувшись к началу их разговора.

– …Слышишь, Лера, на четвертом канале опять переводят стрелки с партии и Сталина на отсутствие религии и веры. Как всегда, народ у них во всем виноват. А пастухи тогда зачем? – сердито выразила свое категоричное мнение Аня.

– …Он не осуждает не потому, что сам безукоризненно честен, а потому, что считает всех политических деятелей продажными, и присвоение казенных денег представляется ему менее тяжелым грехом, нежели самая обыкновенная кража у частного лица или мошенничество. Масштабы другие – только и всего. Ты думаешь, человечество (или отдельные его представители) способно наступить на собственные эгоистические желания? Способно честно договариваться, подчинять себя общим интересам и требованиям? Сомневаюсь. – Это опять Инна «выступала».