Дневники мотоциклиста

– Станция ВДНХ… – услышал я хриплый женский голос, вырывающийся из рупора, и это означало, что мне пора покинуть подземный мир нижнего яруса Москвы. Этот голос, как неожиданный утренний звонок, пробудил меня от мысленной дремоты, и я вышел из вагона, задержавшись на мгновение, но это мгновение могло легко увести меня на следующею станцию. Когда я пересек линию платформы, за моей спиной с грохотом захлопнулись тяжелые металлические прорезиненные двери, и мой временный поезд, отдав швартовый, устремился дальше, призывая сделать меня то же самое. Выскочив из метро и оглядевшись, я попытался понять, где нахожусь, ведь эти места были мне знакомы, и вскоре я стоял напротив арок ВВЦ, держа в руке свой телефон. Я вынул из кармана клочок бумаги с номером и торопливо стал вбивать эти цифры на клавиатуре, завершая их зеленой кнопкой вызова.

Гудок… еще гудок… секундное замешательство на той стороне, и вот я уже слышал бодрый голос продавца.

– Здравствуйте, мотосалон, – ответил он мне, выдержав паузу. Но и этой короткой паузы и таких желанных двух слов мне было достаточно для того, чтобы понять – мой путь проделан не зря.

– Здравствуйте… Я по поводу 600-ого Сибера… Хонды… Рр-ки… я вчера еще звонил… Помните? – протараторил я с безумным желанием поскорей увидеть причину моего столь раннего пробуждения.

Я не стал звонить из дома, потому что был уверен, что мне никто не ответит, и, пускаясь в путь на свой страх и риск, я стоял перед аркой ровно в девять, как раз к открытию мотосалона.

– Нет… не помню, – обескуражил меня мой новый собеседник. – Может, вы не со мной разговаривали? О каком Сибере вы говорите?

Внутри меня забилась легкая тревога и, сбавляя неуверенный шаг в сторону павильонов, я остановился.

– О черном… 2005 года… он же у вас стоит? – выдавил я, пытаясь вспомнить голос вчерашнего продавца, но, так и не восстановив его у себя в памяти.

Я услышал быстрый ответ с той стороны.

– Сейчас посмотрю, подождите… – заинтересованно пробормотал он, и в трубке послышались торопливые шаги.

Время пошло чуть медленней, чем обычно, и мне не оставалось ничего, кроме как рассматривать проходящих мимо людей, и ждать.

Где-то вдалеке громко играла музыка, привлекая к себе внимание немногочисленных прохожих, молодая пара с нежно-голубой коляской и девочкой лет пяти, всем своим видом показывающая, что они на прогулке, двое мужчин в грязной обуви и оранжевых жилетах, спешащие выйти за пределы арок, даже здесь существовала своего рода суета, но мне сейчас было не до нее. Единственное, о чем я тогда мог думать, это об ответе с той стороны невидимого провода, и он не заставил себя ждать.

– Алло… – вдруг неожиданно я услышал совершенно другой голос, но почему-то сразу его вспомнил, и это придало мне уверенности.

– Да, я слушаю, – четко ответил я.

– Вы по поводу черной 600-ки? – продолжил он, развеивая мои сомнения. И в следующую секунду я понял, с чем связано так резко завладевшее мной спокойствие, это был именно тот голос, который я слышал вчера.

– Да, именно по ней, – уверенно сказал я.

– Вы разговаривали со мной вчера, – прозвучало с той стороны трубки. – Хотите что-то уточнить?

– Нет, я приехал и стою на входе в ВВЦ, как мне вас тут найти? – продолжил я, делая шаг в сторону павильонов.

Мой заочный знакомый даже немного растерялся такой оперативности, но, помедлив, все же ответил:

– Очень просто, проходишь мимо самолетов и находишь павильон номер восемь, мы на втором этаже… ясно?

– Вполне, если заблужусь, перезвоню, – ответил я, ускоряя свой шаг, и положил трубку.

Направляясь вдоль, по широкой площади, я шел очень быстро, шел к своей цели, и мне казалось, что если я не потороплюсь, ее просто могут увести у меня из-под носа. Но этого не могло случиться, ведь смысл был совершенно не в том мотоцикле, который ждал меня под слоем пыли, смысл был именно в цели, и если бы не он, то на его месте был бы другой.

Без особого труда я нашел павильон под номером восемь и зашел внутрь, поднявшись на второй этаж, больше напоминавший балкон.

Меня встретил худощавый белобрысый парень лет двадцати с острыми чертами лица в одежде, что была размера на три больше, чем полагается. Он протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатием.

– Будем знакомы, Василий, – растянул он лицо в широкой улыбке и еще больше стал походить на школьника.

– Привет… Даниил, – ответил я, пожав его руку.

По телефону он показался мне старше, но в нашей жизни бывают такие обманы, и я не очень удивился такой перемене.

– Ну что, пойдем, посмотрим? – перешел он сразу к делу, и по нашему ходу к пластиковым воротам, задвинутым наверх, продолжил: – Извини за телефонную заминку, мы недавно сюда переехали, и пока бардак, но мы разбираемся, – с виновато-серьезным видом сказал Василий, открыв соседнюю с воротами деревянную дверь, что вела в небольшой кабинет.

– Секунду подожди, я возьму ключи.

– Хорошо, – ответил я, оставшись стоять перед входом.

Как же много можно сказать о человеке, совершенно не зная его; чем больше я живу, тем больше в этом убеждаюсь. О своем недавнем знакомом я уже мог сказать многое, и это было всего лишь минутное наблюдение за ним. Его неопрятный внешний вид рассказал мне о некоей рассеянности, а излишняя худоба под одеждой большего размера и сероватый цвет лица рассказали о большой занятости этого юноши, что, в принципе, подтверждалось окружающей его обстановкой.

Через несколько секунд он уже стоял передо мной, держа в руке небольшую связку с ключами. Сделав пару шагов, мы пересекли черту пластиковых задранных ворот и вошли в прямоугольное помещение с высокими потолками и обшарпанными стенами, заставленное мотоциклами. Ремонт видимо здесь не делался со времен постройки этого здания, но новых владельцев это не сильно волновало, единственное, что их волновало, это объемы продаж, что подтверждалось такой кучно заставленной обстановкой. В это помещение поместилось около тридцати мотоциклов, хаотично и плотно раскиданных по всему периметру, в этом бардаке сложно было отсортировать «спорты» от чопперов и классики от эндуро.

Заметив моё неловкое замешательство, Василий тут же парировал:

– Я же говорю, только переехали, вон твой красавец, – сказал он, показывая мне на темно-синий мотоцикл с серыми боками.

– Вчера после твоего звонка замучился его от пыли отчищать, – ожидая похвалы с моей стороны, продолжил Вася, но похвалы не последовало.

Опять то же чувство, что и по телефону нахлынуло на меня и заставило выдержать паузу.

– Это не тот, – растерянно ответил я. – На фото был совершенно другой… черный… с слегка заметными серыми боками, разрисованными как кельтские узоры… а этот синий! – продолжил я описание увиденного мной вчера.

Вася, вопросительно посмотрел на меня и неловко улыбнулся.

– Точно? Ты уверен? – сказал он, сделав несколько шагов в сторону этого двухколесного чуда.

– Да, точно! – не скрывая возмущения, ответил я, и моя уверенность понемногу стала передаваться растерянному Васе, чье удивление проглядывалось на лице.

Мои глаза уже не были прикованы к этому вылизанному чуду, и я стал бегло оглядывать павильон. Вдруг среди всех этих запыленных монстров в самом неприметном дальнем углу, я увидел его, заставленному вокруг чопперами.

– Так вон он! – с безграничной радостью в голосе быстро проговорил я, и в несколько шагов оказался рядом с препятствием в виде огромного мотоцикла с никелированной, еле блестящей вилкой.

Вася остался стоять как вкопанный. Видимо моя находка его удивила еще больше чем меня.

– Ну что ты застыл, достанешь мне его? – вернув Васю к способности мыслить, сказал я, уже взяв этот огромный чоппер за ручки, чтобы его откатить.

Это мое движение привело Василия в чувство быстрее моих слов, и через секунду он стоял рядом.

– Да, конечно, – с явным недовольством к моему рвению ответил он. – Я говорю – бардак! Даже мотоцикл потерять в нем можно! – сказал он и перехватил ручки в свои руки, аккуратно наклонив мотоцикл на себя.

Быстрыми и отчетливыми движениями этот худощавый парень легко выкатил эту трехсоткилограммовую махину, освободив мне проход к черному «спорту»

Но вот из-за наших спин послышался голос.

– Уже здесь, – приветливо прозвучал он и заставил меня обернуться.

За моей спиной стоял высокий мужчина лет тридцати с длинными, аккуратно уложенными черными волосами и гладко выбритыми щеками. По его голосу мне стало ясно, что это мой вчерашний собеседник.

– Я там слегка занят, Вась, сходи, подмени меня, – направляясь в нашу сторону, сказал он, указывая Василию на выход. – А то я уже совсем с этим покупателем рехнулся.

Вася кивнул, поставив чоппер на подножку, и выскочил из павильона.

Вместе со мной на этот балкон поднимался немолодой холеный мужчина со спутницей, годившейся ему в дочери, и, видимо, он стал причиной такого высказывания.

– Здорово, я – Макс, это со мной ты крайний раз разговаривал, – сказал он, приветливо протянув мне руку.

Сделав незаметный акцент на слове «крайний», он обменялся со мной сильным рукопожатием. Это только потом, углубившись в мотоциклетную жизнь, я понял это слово, тогда же я просто не придал ему значения. Оказалось, что «последний» просто не принято говорить, потому что все мы находимся на грани, и это слово было заменено обычным для наших кругов «крайний».

– Очень приятно, Данила, – ответил я. – Пыльно тут у вас.

– Да, что есть, то есть, подождешь, я сбегаю за тряпкой. Протрем, заведем и поедем, – расхохотался Макс. – Я быстро! – сказал он и исчез в дверном проеме.

Я остался наедине с этим двухколесным чудом и буквально растворился в его красоте. Он был похож на черную огромную птицу, которая пролетела от реки Миссисипи до «белокаменной», оставив на себе лишь воспоминанье этого пути. Как будто он вырвался из песчаной бури и, разрезая воздух пустынь, без устали рвался к чему-то новому, неизведанному, к новым местам, к новым людям, к обновленному мне, но это был все лишь мотоцикл, а я был тем, кем был всегда. Он ждал своего единомышленника, чтобы продолжить путь уже вместе, и им оказался я, и нам осталось дело за малым.

Смотря на четкие прямые линии, я мог легко сравнить его с только что сформировавшимся подростком, чей потенциал уже настолько велик, что он легко бы смог заткнуть за пояс умудренного жизнью чемпиона, и это только на чистой мощи. Тщеславный и свободолюбивый, только что вкусивший сладость жизни, но еще не испытавший горечь поражений, он стоял и смотрел на меня сквозь треугольные линзы своих глаз, и я был точно таким же, но в какой-то момент забыл об этом. По сравнению со своими громоздкими сотоварищами, большими чопперами, этому юнцу была дана сила и непредсказуемость, резкость и самодовольный нрав, и в отличие от его мудрых соплеменников, которые уже устали бегать друг с другом наперегонки, он был именно тем, чего я хотел в своей жизни.

Очень часто мы думаем, что выбираем вещи сами, но все же иногда они выбирают нас, и то, что тогда стояло передо мной, выбирало меня, завладевая моим разумом как огромный сверкающий бриллиант, чьи грани были настолько красивы, что я не мог оторвать своих глаз.

Мы считаем их бездушными, безликими, обычными железками, что лишь улучшают нашу жизнь, но это не так и, выбирая их, мы выбираем дальнейшую свою и их судьбу, и они могут легко этому воспротивиться, беспричинно пролив масло на пол, или просто отказав нам в поездке, не отреагировав на поворот ключа.

Это можно объяснять как угодно, докапываясь до правды в сервисах, с их многочисленными диагностиками, а можно увидеть в этих мелочах маленькие знаки, и все будет зависеть только от того, как ты к ним отнесешься.

Всю жизнь мы выбираем, ищем получше, покрасивее, понадежней, а найдя, сомневаемся, быть может, мы ошиблись и надо было еще поискать, но в тот день я не сомневался, я знал и был уверен в том, что делаю правильный выбор.

В дверном проеме показался Макс с тряпкой в одной руке и канистрой для бензина в другой.

– Сейчас протрем, зальем бензина и заведем, – громко заявил он, разорвав своим голосом эту повисшую тишину. И через мгновение он уже смахивал пыль с мотоцикла.

– А то они пустые приходят в целях безопасности, – добавил он, поясняя мне, почему рядом с нами стоит канистра.

– Хорошо, – ответил я. – Не знал, что наполненный бак может как-то влиять на безопасность.

– По мне тоже, но американцы щепетильны в этих вопросах, – сказал он с долей укора, держа в руке открытую канистру, из которой полилась живительная машинная жидкость.

– А, по-моему, просто снобы, экономят, у них-то бензин по доллару, – подытожил я, тем самым развеселив Макса.

Он залился громким смехом, а его щеки вмиг раскраснелись.

– Тоже верно, одним словом, бюргеры, – продолжил он мою мысль, наполняя бак дальше, который и вправду оказался пуст.

Издаваемые звуки напоминали жадное хлюпанье на водопое, с каждой секундой становясь все реже и глубже. С каждым новым литром бак заполняла жизнь, он жадно пил, как будто и вправду весь этот долгий путь проделал сам. Вскоре он был наполнен, и Макс, щелкнув горловиной, отставил канистру в сторону.

– Готово, – сказал он и, вставив ключ в зажигание, повернул его, запуская двигатель с кнопки на руле. В воздухе прогремели раскаты грома, мотор взвыл, издавая звук похожий на рычание сотни тигров, даже пыль поднялась в заполненный горючим воздух. После этого раската и секундной работы на высоких оборотах, движок ушел в монотонное урчание, и теперь он не ревел, он пел, пел песню моей свободы. Клубы пыли, поднятые под потолок, медленно спускались обратно, окутывая в свое одеяло стоявшие рядом мотоциклы, а виновник такой быстрой уборки все так же урчал, блистая своим черным пластиком. Только теперь я смог разглядеть всю красоту и необузданный нрав своего избранника.

Краска местами хоть и была обшарпана, но это придавало еще больший колорит его персоне. И среди своих собратьев он походил на уличного сорванца со всей своей неудержимой дерзостью и агрессией.

Ребята из этого мотосалона продавали вещи такими, какими они были на самом деле, не приукрашивая и не наводя ненужный марафет, что, несомненно, шло в их зачет, и человек, пришедший сюда, прекрасно видел то, что покупает.

– Ну как? – с улыбкой спросил меня Макс, дотирая тряпкой те места, где еще оставался слой пыли. – Красавец?

– Да, – коротко, но вполне информативно ответил я, и без раздумий сразу добавил: – Я его забираю.

Такой быстрый ответ обескуражил моего продавца, но, судя по лицу, Макс уже с таким сталкивался и, заглушив мотор, быстро нашелся.

– Нравится мне ваш брат, те, которые за «спортами» приезжают, – пояснил он. – Простые до беспамятства – приехали, послушали, и вопрос решен. Не то, что эти бородатые дядьки на чопперах, пока продашь, все соки из тебя выпьют. А кто до этого ездил? А что это? А что то? А как я на нем смотрюсь? Бестолковых вопросов уйма. Только что такого Ваське сбагрил, за пару минут весь мозг вынес. Кстати, какой он по счету у тебя?

– Первый, – продолжая рассматривать мотоцикл, ответил я, и, понимая, что могу попасть в очередь на бумажную волокиту, сразу добавил:

– Давай оформлять.

Макс слегка замешкался, заглядывая в мои глаза – было ясно, что я не передумаю, но все же он сделал такую попытку.

– Ого, а ты хорошо подумал? – оценивая меня с ног до головы, монотонно проговорил он и, пытаясь предостеречь, добавил: – Все-таки сто двадцать лошадей на одно колесо. Дурноват он для первого. Может, четырехсотки посмотришь?

Видать ему уже попадались такие экстремалы как я, и он уже отточил манеру своего поведения на них, но я был не они, и сломить мое мнение было не реально, но он все равно попытался.

– Начинать лучше с четыреста, а потом уже и шестьсот можно, – продолжал он, и как бы зондируя мою подготовку добавил: – Ты ездить то умеешь?

– Нет, – с легким равнодушием в голосе ответил я. – Вот на нем, и буду учиться.

Еще раз взглянув в мои уверенные глаза и прочитав в них всякое отрицание другого выбора, он еле сдержался, и из его уст только выскочило неоднозначное: – Хм…

После маленькой паузы он продолжил: – Ну как знаешь. Сам поедешь или эвакуатор вызвать? – с долей маленькой издевки кинул он, ожидая продолжения моих экстремальных ответов.

Да, видок у меня был совсем не для мотоцикла, и мои легкие джинсы с мокасинами были тому подтверждением, так что продолжения не последовало.

– Я думаю, эвакуатор, – сказал я, разглядывая озадаченного Макса, который после такого ответа лишь слегка выдохнул.

Меня рассмешило это облегчение, и создалось такое впечатление, что он был готов и к ответу «Сам».

– Ну, тогда пошли в офис, оформим бумаги и выпьем кофе, – одобряюще похлопывая меня по плечу, пробормотал он. – Эвакуатор все равно раньше чем через полчаса не приедет.

Мы направились в офис за соседней дверью, который был похож на перевалочный военный пункт с разбросанными по столу многочисленными бумагами и спартанской обстановкой. Стол, два стула и одинокий шкаф, своей старостью и обшарпанностью рассказывающий о череде частых переездов. Макс вызвал эвакуатор, налил кофе, и мы буквально на пару минут углубились в заполнение всех документов. Перед тем как зайти в офис я заметил того, о ком с такой нелюбовью говорил Макс. Это был лощеный бородатый мужчина лет сорока, в кожаной жилетке и солнцезащитных очках, задранных на голову, совсем не похожий на пропахших бензином лихих байкеров. Его загар говорил о том, что недавно он парил свой пивной животик где-нибудь на берегах Таиланда, а белоснежная улыбка – о недавнем посещении дантиста. Весь холеный, он сидел на никелированном чоппере и красовался перед своей юней спутницей, всем своим видом показывая полное безразличие к Василию, отбивающего перед ним чечетку. Веселая картина: толстосум и его юный аксессуар, любящий дорогие подарки, ублажаемый и ублажатель в виде суетливого Васи – сейчас там все кружилось вокруг одной персоны, и эта персона была несказанно рада такому положению дел.

Мы с Максом наблюдали за всем этим действием через приоткрытую дверь офиса, пили растворимый кофе и, молча, не затрагивая этой темы, глазами соглашались друг с другом, считая этот экземпляр очень важным. Помимо этого самовлюбленного «байкера» Максу было о чем мне рассказать, и его истории, связанные с мотоциклами, отлично скрасили мое ожидание. «Интересная жизнь у интересного рассказчика…» – подумал я в ожидании еще одного захватывающего рассказа, но нас оборвал Василий, присоединившийся к нашей компании с грустным лицом. По нему и отсутствию бородача за дверью было видно, что тот уехал без покупки, и Василию ничего не оставалось, как виновато посмотреть на Макса. Он хотел, было, что-то сказать, но его опередил телефонный звонок, который разбавил своими трелями повисшую тишину.

– Да, слушаю, – сказал Макс, подняв трубку, и взглянув на меня тут же добавил: – Я понял, сейчас выкатим.

Из вышесказанного мне стало ясно, что эвакуатор уже подъехал, и мне с моей покупкой пора выдвигаться дальше.

– Ну что, пойдем, закатим уже твоего красавца, – ухмыльнулся Макс, пододвинув ко мне документы, оставленные мной на столе.

– Пошли, – с нескрываемой радостью вскочил я со стула, быстрым движением смахнув их со стола и убрав во внутренний карман куртки.

Мы быстро спустились вниз и вышли через задние ворота павильона, закатили мотоцикл в кузов транспортера, и водитель стал аккуратно крепить его ремнями к бокам, словно инструктор парашютного спорта перед моим первым прыжком. Это был пожилой тучный мужчина в кепке как у таксистов и выражением лица как у ответственного за стеклянную вазу.

– Ну что, удачи, – с выражением глаз старшего брата протянул мне руку Макс. – Будь аккуратнее.

– Счастливо, еще увидимся, – крепко сжав его руку, ответил я, услышав за спиной щелчки захлопнутой двери транспортера.

Водитель выдержал паузу и, кивнув Максу как старый добрый приятель, слегка поторопил меня, пригласив рукой в кабину, хотя я спешил не меньше его.

С Максом мы больше не встречались, и когда мы отъезжали, он продолжал стоять, задумчиво смотря в небо, которое было нежно-голубого цвета и без единого облачка. Его фигура скрылась в боковом зеркале, стоило нам уйти за поворот, и я, развалившись на пассажирском сидении, подумал, что он отличный парень, и побольше бы таких.

Дорога заняла около часа, и почти весь путь мы молчали. Водитель перевозчика оказался довольно молчаливым человеком, а я был настолько поглощен мыслями о том, как уже совсем скоро я буду проноситься мимо этих машин со скоростью ветра, что мне было не до разговоров.

По дороге нам встретилась пара мотоциклистов, внезапно появившихся и за секунду исчезнувших в точке горизонта. Рисуя на дороге своими перестроениями геометрические фигуры, они как жужжащие пчелы, не оглядываясь, неслись в свой улей. Это даже слегка напугало водителя, он в обоих случаях подпрыгнул на своем сиденье, и если в первом он сдержался от брани, то во втором уже не смог:

– Вот, черти, не поймешь, откуда появляются, и не пойми куда исчезают, носятся как очумелые, – сплюнув в окно, чертыхнулся он.

– Наверно, так же гоняешь? – оторвав свой взгляд от дороги, с осуждением посмотрел он на меня.

– Нет… пока не гоняю, это первый, – вспомнив реакцию Макса и в ожидании таких же изумленных глаз, ответил я.

Но водитель лишь настороженно посмотрел на меня, оценивая, и, слегка задумавшись, вновь переключил свое внимание на дорогу.

– М-да… – выдавил он после затянувшейся паузы и, сменив задумчивость на равнодушие, принялся вести перевозчик дальше, вглядываясь в горизонт.

– Как приедем, выгрузи меня на мойке, хочу помыть красавца, – обрывая кромешную тишину, воцарившуюся в машине, обратился я к нему.

– Хорошо, покажешь где, – прозвучало мне в ответ с тем же безразличием.

Так и не найдя, о чем поговорить, мы продолжили свой путь в молчании, лишь изредка пересекаясь изучающими друг друга взглядами.

На мойке собралась целая толпа ожидающих свою очередь зевак. Они окружили меня и это творение инженерной мысли, выгруженное из транспортера как спортивный болид. Разглядывали и негромко что-то обсуждали, пока не нашелся самый смелый из них и не оборвал все эти обсуждения своим вопросом:

– И сколько интересно эта дура едет? – спросил он со знанием дела, но по его глазам можно было прочесть, что так близко он видит мотоцикл впервые.

– Не знаю, – оглядываясь вокруг, ответил я, понимая, что интерес к моей персоне среди этих зевак быстро растет.

– Ну, точно за двести, – вырвалось из толпы.

– Даже за двести пятьдесят, – сказал я, сам того не зная.

По толпе пронеслось нескрываемое восхищение, и в глазах у каждого из них появился азартный огонек, как будто они стояли не на мойке перед мотоциклом, а в казино перед колесом удачи и судорожно ждали, на какой цифре оно остановится. Их глаза блестели в ожидании зрелища, а вокруг посеялось молчание.

«Надо сесть и показать эти отцам, что такое мощь…» – пронеслось у меня в голове. Пусть вечером они придут домой и расскажут о ней своим детям и женам, а проснувшись утром будут долго разглядывать себя в зеркале и, наконец, разглядят в нем тусклость своих уставших глаз… И если хотя бы одному из них станет невыносимо горько из-за того, что молодость прошла, а с ней канули в лету все их мечты и желания, погрязшие в суете и бесконечной гонке за богатством, то все это не зря!

На этой мысли меня позвал мойщик, указав мне на свободный угол по соседству со стареньким седаном, и я без труда вкатил свой мотоцикл в этот водяной ангар. Выйдя из него, я уже не был такой интересной персоной, и мое окружение ожидавших своей очереди, расселось по своим машинам. Через несколько минут я вновь стоял на том же месте, смахивая остатки воды после мойки плохо отжатой тряпкой, что мойщиков совершенно не смущало, лишь владелец тряпки ждал, пока я закончу его работу. Но мне было в радость сделать ее, ведь только сейчас, своими же руками, я мог ощутить все изгибы своего приобретения, Я повернул ключ зажигания, и двигатель взревел, распугав всех птиц, которые, не ожидая опасности, звонко чирикали и щебетали совсем рядом. Этот звук прогнал их, как бы намекая, кто тут хозяин, и даже рассевшиеся по машинам вновь окружили меня.

Я отошел метров на пять и стал разглядывать уже чистого, блестящего, своего нового друга.

После мойки он походил на беспризорника, которого только что отдраили мочалками, высушили и причесали. Он весь сиял, переливаясь в лучах весеннего солнца, а его черные бока отражали наши силуэты. Вся его пыльная усталость была смыта водяным пистолетом и машинным шампунем, преображая его истинную красоту четких линий в целую конструкцию. Металлические детали блистали так, что пускали солнечных зайчиков на не совсем чистые машины, а вода, оставшаяся на его разогретом двигателе, стала испаряться, поднимаясь над ним белым облаком. Вот оно, творение человека, нарисованное сначала на бумаге, а потом отчеканенное на станке; вот она, задумка инженеров, вставшая на конвейер. Испарившееся облако окончательно исчезло в воздухе, и я быстро протер запотевшие части. Двигатель ушел в свое привычное монотонное звучание, а я сел на кожаное сиденье и всем своим телом ощутил всю его мощь, дернув пару раз ручку газа до отсечки. Эта мощь сопровождалась громогласным рыком, что привлекало к себе всеобщее внимание, но это внимание меня не интересовало, тогда я был целиком поглощен изучением этого пластикового монстра. Зеваки уже ждали, когда я верну им их мнимую тишину и удалю свою персону с их глаз, но на это я не обращал никакого внимания, я пытался сосредоточиться.