Дневники мотоциклиста

– А вы не видите?! – уже совсем не скрывая своего раздражения, выкрикнул он. – Так выйдете и посмотрите!

– Сколько ты уже здесь? – перевел он взгляд на меня.

– Меня сестра только привезла, – не особо понимая, в чем дело, сказал я. – Не всё ли равно, где ждать, здесь или за дверью.

– Это не тебе решать! – переключая свою ярость, блеснул своими серыми глазами разъяренный врач, но встретив такой же блеск в моих, тут же осекся. – Ты их не выгораживай, – понизив тон, уже оправдывался он. – Правила есть правила, а они на них плюют.

Из-за его спины выглянула женщина лет тридцати, с удивленными большими глазами.

– А нам не сказали, что его уже привезли, – оправдательно проговорила она, покачивая головой.

Доктор окинул её осуждающим взглядом и уже более спокойно продолжил:

– Ну что? Так и будем стоять?! Или прикажете мне его завести!? – Сестра молча прошла в конец моего ложа и, указав мне головой, чтобы я принял горизонтальное положение, взялась за ручки моего экипажа.

Мы вкатились вслед за врачом в такое ожидаемое и не совсем приятное место, называемое операционной.

Внутри находились еще две медсестры, готовившие всякие медицинские приспособления, стерилизуя их в ванночках и укладывая на поднос, и врач в зеленом хлопковом комбинезоне, готовивший шприцы с непонятной мне смесью. Хирург медленно подошел к нему и прошептал что-то на ухо, тот окинул меня беглым взглядом и продолжил наполнять шприц жидкостью. Сестра провезла меня через весь зал и подвезла к столу, который стоял в центре, окруженный яркими прожекторами.

Скомандовав: – Перебирайся! – она подождала, когда я перелезу на этот стол, и отвезла мою перевозку за дверь. Я уселся в центре стола и наблюдал всю эту суматоху со стороны.

Внутри меня включился тот маленький мальчик, который только что расшиб ноги в кровь, и ему сейчас начнут мазать их зеленкой. Тревога и слова:

«Побыстрее бы!» кружились в моей голове вперемешку с картинками из детства, где мама бегает, ищет бинты и вату, а я, молча, наблюдаю за всем этим действием со стороны. Да, я знаю, что сейчас мне будет больно, да, я помню, что будет щипать и жечь, но это уже не важно, и я не выдам этого страха, ведь если дать ему тобой завладеть, то всё потеряно.

Ко мне подошел мужчина в зеленом комбинезоне, как потом выяснилось – анестезиолог, и провел краткий курс того, что он сейчас будет делать. Звучало это довольно просто, чем было на самом деле, да у них вообще, со слов, всё просто.

– Найдем твой нерв вот этой иглой, – указывая на конусную иглу, сантиметра два в длину, томным голосом проговорил он. – Как прострелит, я введу туда наркоз и отключу чувствительность твоего предплечья и руки.

– Готовься, – хлопнув в ладоши и указывая на верх стола, вмешался хирург.

Я удобно улегся, насколько это было возможно сделать на жестком и холодном операционном столе, и закрыл глаза.

«Вот… Еще немного… Еще самую малость… И всё кончится!» – пронеслось в моих мыслях, и я даже улыбнулся самому себе, но уже знакомый голос вновь вернул меня в это кафельное помещение.

– Глаза-то открой! – оборвал мою темноту анестезиолог. – Нам нужно видеть, что ты в сознании.

Резкий свет хирургических прожекторов ослепил меня и заставил искать место на потолке, на которое можно было смотреть, не щурясь.

Мысли бегущей строкой пробегали у меня в голове, я не мог уловить их значение, улавливая лишь их окончание, в воздухе витал спиртовой запах медикаментов, и всё вокруг стало казаться мне нереальным.

Такая же резкая боль, как и ослепляющий меня свет, пронзила мою шею, вмиг сбив мое ровное дыхание, и это означало, что все началось. Острая, кричащая боль, которую надо было стерпеть и не выдать.

Анестезиолог начал искать заветный нерв, что отвечал за мою левую сторону, и эти поиски показались мне вечностью. Вонзал иглу в новые и новые места, у меня создавалось впечатление, что он там что-то рисует, и этот рисунок был огромен.

С периодичностью в секунду спрашивая меня: Есть прострел? – он всё глубже и глубже протыкал мою шею, прокручивая иглой как отверткой в стене, но прострелов не было, и он продолжал искать.

Это продолжалось минут десять, и мои ответы: «Нет!» – давались мне всё труднее и труднее. Уже не обращая внимания на них, он начал следить за рукой в надежде, что на моё «нет!» она все же дернется и покажет ему «да!», но это не происходило. Из-за его спины раздался возмущенный голос хирурга.

– Ты еще не устал? – спросил он его, подойдя к нам ближе и свесившись надо мной.

– Нет, мне уже и самому интересно, его найти, – ответил тот, продолжая ковыряться в моей шее с болезненным азартом в глазах.

Хирург отступил назад, и все продолжилось снова.

– Вот он! – через мгновение воскликнул этот недоучка, смотря на то, как моя рука поддергивается.

В ответ мои глаза говорили всем присутствующим: «Нет!», но это мало кого волновало, и он, шприц за шприцом, начал вливать в меня наркоз, который с той же силой выплескивался обратно.

– Хватит! – останавливая всё это безумство, прокричал доктор и, схватив этого безумца за руку, скомандовал: – Сестра, готовьте общий наркоз, пора начинать.

Через секунду возле меня возникли аппараты с всевозможными проводами и датчиками, к которым меня начали присоединять с размеренной последовательностью. Все медсестры выполняли свою работу, четко зная, кто, что должен делать, и лишь раздосадованный анестезиолог, отойдя в сторону, что-то бурно выговаривал моему спасителю. Еще секунда и я был подключен к этим железным квадратным наблюдателям.

– Ну, а теперь поспи, – как-то по-отечески проговорил доктор, надевая маску на моё лицо. – Скоро всё кончится.

Снотворный газ начал проникать в мои легкие с быстротой размеренных вдохов, и бороться с ним уже не было никакого смысла, да и сил мне оставалось лишь на то, чтобы закрыть глаза как можно крепче. Я погрузился в самый что ни на есть глубокий сон, который поглотил меня и растворил в себе.

Я чувствовал, как просверливают мои кости, как вкручивают в них болты, я чувствовал всё, что происходило со мной, но это было настолько неважным и отдаленным, что можно было даже испугаться такому безразличию.

Мне снился сон, как и тогда я помню его практически наизусть, и он завладевал мной всё больше и больше, сон, в котором я падал всё дальше в непонятную черную бездну, из обрывков воспоминаний и знакомых мне лиц. Меня словно кто-то тащил за ноги вниз, а я, пытаясь ухватиться руками за воздух, отчаянно сопротивлялся всему этому карнавалу обрывков памяти. Родители, друзья, знакомые – все их лица кружились вокруг меня, создавая водоворот, и каждый из них пытался что-то сказать мне, но, не успевая, сменялся следующим. Это был очень странный ночной сеанс, на который я попал случайно, и мне было оставлено место в главном ряду.

Но вдруг резко всё изменилось и стало черным – ни лиц, ни голосов, ничего вокруг, лишь кромешная тьма и безумно спокойная тишина. Единственный голос, который доносился издалека, становился всё ближе и ближе, постепенно перерастая в крик.

– Дыши! Дыши! Дыши! – слышал я уже отчетливо, но не мог сделать и глотка. Я словно ныряльщик, переоценив свои силы, нырнул так далеко, где никогда не был и, растерявшись, остановился. Голос же становился слышен всё отчетливей – громкий голос моего друга, который уже давно перешел в крик, начал сопровождаться звоном в ушах.

На тот момент мне показалось, что прошла целая вечность в этом свободном падении, но это были лишь секунды.

– Дыши! Дыши! – слышал я снова и снова, и тот я, который был заперт в черноте своего сознания, начал карабкаться наверх, отталкиваясь от чего-то нереального и невидимого. Хватка, которая меня тянула вниз, начинала постепенно ослабевать, и я всё быстрее и быстрее взбирался вверх к чему-то доброму и такому родному, что это чувствовалось всеми частицами моего тела.

Всё кончилось практически так же, как и началось, только спокойные лица вокруг меня, когда я засыпал, сменились тревожными. Я очнулся от ударов ладонями по моему лицу, и из последних сил пытался открыть глаза, чтоб поймать эти руки. Но тело не слушалось, и мне оставалось лишь смотреть сквозь узкие прорезы глаз на всех этих возбужденных врачевателей.

С пониманием, что я пришел в сознание, по операционной пронеслась череда вздохов облегчения и радостных возгласов.

– Слышишь меня? – склонившись над моей головой, произнес доктор, чье лицо покрывали капли пота. – Ты меня слышишь?

В моих ушах стоял безумный звон, но я смог расслышать его вопрос и кивнул ему в ответ.

– Всё кончилось, – выдохнув, продолжил он, осуждающим взглядом посмотрев в сторону анестезиолога. – Сейчас тебя отвезут в палату, постарайся час не спать. С тобой посидит сестра.

Не понимая, что он хочет этим сказать, я продолжал кивать, пытаясь вытащить себя из этого коматозного бреда.

Быстро отсоединив меня от этих коробок, к моему столу припарковали перевозную кровать, на которой меня привезли. Медсестра помогла мне перебрать обратно и, укрыв меня простыней, вывезла из операционной.

Что со мной произошло той ночью, мне поведали только с утра и то намеками, и после того, как я восстановил весь этот драматичный спектакль в своей голове.

Меня оттранспортировали обратно, всю дорогу пытаясь разговорить меня, но мои глаза так и хотели закрыться. Ощущение, будто я не спал целую вечность, нахлынуло на каждый сантиметр моего тела, но я следовал советам врача и отчаянно сопротивлялся.

Вокруг ничего не изменилось, всё те же коридоры, всё тот же лифт, все оставалось таким же, как и на пути сюда, только изменилось моё понимание всего этого дома для недугов. Врач был прав, всё кончилось, осталось только встать на ноги, распрямить спину и выйти из этого храма беспомощных. Везущая меня сестра пыталась завязать со мной какой-то разговор о том, откуда я, как такое со мной приключилось, лишь бы держать меня в сознании, и я неохотно отвечал ей, в следующею секунду забывая предыдущий вопрос.

Транспортировав меня в палату, она помогла мне перебраться обратно в койку, включила ночник и весь час просидела рядом, так и не дав мне уснуть. Я даже не заметил, как она ушла, закончив свои расспросы и выключив свет; я уснул, даже не сказав ей спокойной ночи. Я больше никогда её не видел, и наутро с трудом вспоминал её лицо, но она оставила о себе хорошую память и самые приятные воспоминания.

Каждое больничное утро похоже одно на другое, меняется только дата в календаре, погода за окном и постояльцы.

Меня разбудили очередные утренние разговоры моих соседей, и лучи уже теплого солнца, проникающие через окно, окончательно открыли мои глаза. Я стащил с себя одеяло, приподнялся и, разглядев себя, понял, что в принципе ничего не изменилось, только перевязка из бинтов сменилась жесткой ортопедической повязкой. Оглядев присутствующих, я вскочил на ноги и прошел до припалатной ванны, быстро умылся одной рукой и вышел в коридор, направляясь к кабинету моего лечащего врача. Я застал его практически на выходе и, увидев меня, он заулыбался. Быстро выписав мне направление на рентген, он всем своим видом показывал, что торопится, но у меня были вопросы без ответа, и я с удовольствием их задал.

– Что со мной случилось ночью? – забирая лист с направлением, спросил я, вспоминая его запотевшее лицо.

– Ничего особенного, – отведя глаза, быстро проговорил он. – Такое бывает, редко, но бывает – анестезиолог перестарался с наркозом.

– Ясно, – не понимая, что значит слово «перестарался», удивился я.

Словно зная, о чем я спрошу его дальше, он тут же постарался перевести тему.

– Сейчас у тебя всё в порядке? – заинтересовано вглядываясь в меня, пробормотал он.

– Не совсем, – еще поднявшись с кровати, я понял, что все тело ломит. – Я не чувствую руки.

– Это нормальное послеоперационное явление, к обеду отойдет, – ответил он, улыбаясь, и, указывая мне на часы, добавил: – Мои рабочие сутки закончились еще вчера, так что, поторопись, сделай рентген и обратно ко мне.

Я торопился не меньше его, и уже через двадцать минут я снова стоял перед ним со снимками в руках.

– Всё отлично, – прислонив снимок к окну, гордо произнес он. – Всё отлично встало на свои места, – радовался он проделанной работе и, отложив снимки в сторону, взглянул на меня: – У нас останешься или будешь писать отказной?

– Буду писать, – ответил я, радуясь, что еще немного, и я буду по ту сторону этого здания.

– Силен, – посмотрев на меня с непонятным мне уважением, хмыкнул он. Тогда иди и собирайся, а я пока подготовлю все документы.

Не веря тому, что всё кончилось, я выскочил из кабинета, сияя всем прохожим своей улыбкой.

Зайдя в палату, я обнаружил всё ту же картину, с теми же лежащими персонажами.

При виде меня они оживились.

– Как прошло? – спросил самый взрослый, лежащий посередине.

– Хорошо, – ответил я, уже сидя на своей кровати и достав телефон.

– С тобой вчера всю ночь сестра сидела, это хорошо? – пытаясь получить отрицательный ответ, продолжал он.

– Это нормально, – резко встав, я прошел обратно к выходу, понимая, что здесь поговорить мне не удастся.

В воздухе повисла секундная тишина, и за закрытой за собой дверью я услышал:

– Неделю, точно, с нами пролежит, – прозвучал убедительный голос Сергея. – В таком виде о доме можно забыть.

Я набрал телефон Олега и сказал, что через час буду ждать его внизу, на что услышал лишь его: «Хорошо». Незаметно ко мне подошел врач, уже переодетый в уличную одежду, с портфелем и моими бумагами в руках.

– Собрался? – все так же улыбаясь, произнес он, похожий в этой одежде на банковского служащего. Он оказался моложе, чем я думал, и его холеный вид, с густой шевелюрой и аккуратной бородкой, был отличным дополнением такого наряда.

– Нет, за мной заедут только через час, – ответил я, собираясь задать вопросы о моём будущем, но он меня опередил.

– Я оставлю бумаги у дежурной медсестры, – сказал он, всем своим видом показывая, что опаздывает. – Она тебе всё объяснит и даст мой номер телефона, на всякий случай. Выздоравливай, и больше не падай.

Мы обменялись рукопожатием, и он удалился дальше по коридору, а я пошел собирать свои вещи.

– Ты куда? – возмутился Сергей, глядя на то, как я укладываю тренировочный костюм обратно в пакет и натягиваю комбез.

– Домой, я же сказал, что я тут ненадолго.

– Как? Отпустили? – продолжал недоумевать он.

– А я и не спрашивал, – уже не скрывая своего смеха, сказал я, оглядывая свое ночное пристанище.

– Как не спрашивал? Разве так можно?

– Можно, и даже нужно, – оглядев всех присутствующих гордым взглядом, произнес я, и уже рядом с открытой дверью добавил: – Всем удачи, прощайте, даст бог, НЕ свидимся.

То, что происходило за закрытой за мной дверью, меня уже мало волновало, и их приоткрытые рты еще долго смешили меня, но это был их выбор, и он тоже нуждался в понимании.

Нашел медсестру за ее стойкой, мы с ней быстро решили всю бумажную волокиту и, накинув на плечи олимпийку, чтобы не привлекать взгляды присутствующих, я спустился вниз и нашел место на лавочке возле входа. Складывалось такое впечатление, будто бы ничего и не было, и всю эту историю я увидел в утренних новостях по телевизору, а сюда приехал кого-нибудь навестить. Лишь немая боль во всем теле напоминала мне о последних сутках. Мне оставалось последнее: правильно рассказать обо всём родителям, которые до сих пор думают, что со мной всё в порядке. Меня подлатали, и теперь все зависело от меня самого, и мне оставалось лишь побороть всю любовь к себе и снова встать на ноги, чтобы быстрей окунуться в те незабываемые ощущения свободы, которые хоть и привели меня сюда, но уже основательно заняли своё место в моей голове.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.