Цикл Тьмы

1

Настя внезапно проснулась среди ночи. Бешено колотилось сердце, во рту пересохло, словно она не спала, а бегала марафон. Она откинула мокрый от пота плед, села на кровати и включила ночник. Яркий свет заставил ее прищурить глаза, голову пронзила резкая боль. Поморщившись, она достала из сумочки аспирин и проглотила пару таблеток, запивая теплой водой: она всегда ставила на ночь полный стакан, чтобы не бегать на кухню.

Последние три года, она стала часто просыпаться по ночам, изнывая от головной боли и жажды; она обращалась к врачу, тот лишь посоветовал пить валерьянку и постараться избегать стрессовых ситуаций. Она хмыкнула,– «избегать стрессовых ситуаций»! Он с тем же успехом мог посоветовать ей слетать на луну. Настя уже пять лет работала корреспондентом в крупной телекомпании «Тв-5», начав с должности внештатного сотрудника, и понимала, что стресс стал частью ее жизни. Авиакатастрофы, крушение поездов, пожары, изувеченные тела, скорченные в предсмертных муках, запах горелой плоти; после репортажа, они с оператором отправлялись в ближайшее кафе и пропускали по стопке коньяка: это тоже стало частью ее жизни.

Настя была готова к ночным кошмарам, она понимала, что это неизбежно, и они приходили: сожжённая заживо девушка, с младенцем на руках (мать-наркоманка заснула с сигаретой на диване), протягивала ей шприц, интересуясь не поможет ли она, а то ей не видно вен; обезглавленный здоровяк (сумасшедший ворвался в бар с бензопилой: пятеро посетителей ранены, семь убиты, бармен обезглавлен) флегматично протирал барную стойку. Кошмары, трупы, запах жженых волос – на этом она делала карьеру, и надеялась через пару лет, если не сойдет с ума, занять место своего шефа, главного редактора, который собирался на покой.

Девушка сделала еще глоток воды: капля упала ей на грудь, скатилась на сосок, повисла, словно в раздумье, затем шлепнулась на бедро. Настя подумала, что за время работы сильно похудела: слегка впалый живот, худые ноги, даже грудь стала меньше; а ведь еще каких-то шесть лет назад она переживала из-за складок на животе и изнуряла себя диетами.

Она выглядела немного старше своих двадцати шести; она смотрелась в зеркало и видела на симпатичном личике карие уставшие глаза, в глубине которых таился пережитый, за время работы, ужас. Она горько усмехнулась: что-то такое и сказал ее парень (любовник, друг, Настя не знала, как к нему относиться) Саша, когда она впервые встретила его в кафе. В Ваших глазах слишком много грусти, для такой красивой девушки, как Вы, – вроде так, сказал он, с улыбкой присаживаясь за ее столик, держа в руках букет роз. Он развеял ее мрачные мысли, о смерти, а через несколько свиданий – они оказались в одной постели. Саша устраивал ее как друг и любовник, но что-то внутри нее сжималось, когда она думала о серьезных отношениях и была благодарна ему, что он ни разу не обмолвился о свадьбе или сожительстве; может, он просто чувствовал, что этот разговор ни к чему хорошему не приведет.

В распахнутое окно ворвался поток ветра, обдав ее разгоряченную кожу приятной прохладой. Настя вздохнула, размышляя, стоит ли сходить на кухню, достать из холодильника початую бутылку «Хеннеси», и выпить пару рюмок, чтобы заснуть. Еще одна привычка, ставшая частью жизни. Мысли о коньяке прервал тихий скрип и звук капающей воды, который оборвался через несколько секунд: словно кто-то открыл и закрыл кран. По рукам побежали мурашки, Настя вздрогнула. Это стресс, и только,– подумала она, нервно усмехнувшись. Снова скрип и звук льющийся воды, буквально мгновение, но его хватило, чтобы Настя подскочила с кровати, и с ужасом уставилась на приоткрытую дверь спальни. Скрип напомнил звук старого крана, в квартире покойной бабушки: ржавый советский смеситель, работающий второй десяток лет, который она никак не хотела менять. Настя глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, но это не помогло. Я ведь все равно собиралась в туалет, – подбодрила она себя, но не сдвинулась с места, не отрывая взгляда от двери. В голове путались мысли: я ведь закрыла входную дверь… это глупо – ночной вор первым делом пошел в ванну, помыть руки… Девушка глубоко вздохнула, и дрожащей рукой открыла дверь. И замерла на месте.

За матовым узорчатым стеклом в двери ванны, мерцал синий свет. Цок, цок, цок. Настя, как зачарованная, смотрела на мерцание за стеклом, слыша щёлканье стартера лампы. Какого черта, у меня теплый свет и обычный плафон на потолке, – промелькнула мысль, быстрая, как ветер; она нажала на выключатель в коридоре, люстра над ней сверкнула и раздался тихий хлопок: она узнала звук взрывающейся лампочки; несколько мелких осколков застряли в ее волосах. Совпадение, – Настя старалась не впасть в панику, – такое случается. Правда, успокоиться она не смогла, сердце стучало, готовое вырваться из груди. Она медленно подошла к двери ванны, надеясь, какой-то частью сознания, что это всего лишь сон, и открыла дверь.

В нос ударил резкий запах протухшей рыбы. Тонкая розовая душевая шторка была задвинута, хотя она могла поклясться, что отодвигала ее, когда вышла из душа. Плафон под потолком мерцал холодным, как в морге, светом. Девушка услышала тихий всплеск: за шторкой появилась тень – силуэт поднялся на ноги; Настя открыла рот закричать, но не смогла, крик застрял в горле; ее взгляд впился в силуэт, в ушах стоял звук стекающей с тела воды. Синие, сморщенные от воды, пальцы легли на край шторки, отодвигая ее. В ванне, полной иссиня-черной воды, стояла утопленница: редкие темные волосы мокрыми прядями спадали на плечи; пустые глазницы, в которых от сырости проросли водоросли; на изъеденном рыбами лице, застыла ухмылка, обнажая остатки сгнивших зубов. Ее обнаженную посиневшую кожу местами покрывал ил, на бедрах и животе прилипли икринки, одно колено было объедено до кости. Она протянула руку, указывая полусгнившим пальцем на Настю, вода стекала с нее, заливая белый резиновый коврик.

– Не хотите взять у меня интервью? – из ее рта вырвался булькающий звук, смутно напоминающий смех.

Настя вышла из оцепенения, почувствовав, что мочевой пузырь сам решил свою проблему: по ее бедру побежала горячая струйка мочи. Она захлопнула дверь, так что хрустнул косяк, и защелкнула шпингалет под ручкой. В тот же миг, за стеклом возникла тень, дверь задрожала; девушка, всхлипнув от страха, отшатнулась. Ногу пронзила резкая боль – она наступила на осколок лампы, порезав ступню. Но она лишь тихо вскрикнула: ее взгляд был прикован к ручке, она проворачивалась, но шпингалет блокировал дверь. Из ванны раздался вздох, от которого она покрылась гусиной кожей, затем снова всплеск и звук задвигающейся шторки. Свет в ванне мигнул последний раз, и квартира погрузилась в полную темноту; лишь луна пробивалась сквозь приоткрытые шторы, прокладывая тусклую дорожку света.

Настя стояла посреди коридора, не в силах пошевелиться; из пореза на ступне медленно текла кровь. Избегайте стрессовых ситуаций, – пронеслось в ее голове, и она истерически хихикнула. Затем все тело затрясло от пережитого нервного напряжения, и она засмеялась во весь голос, осознавая абсурдность ситуации; в ее ванне купался мертвец, она стояла в обмоченных трусиках, чего не случалось с трех лет, и порезанной ступней: а в голове пульсировала всего одна мысль: никакого стресса, выпейте теплого молока и ложитесь спать. Смех прервал жалобный всхлип, Настя зажмурилась, собирая волю в кулак, она не собиралась сходить с ума. Мне нужен отпуск, – пришла мысль.

Она медленно прошла мимо ванны на кухню, в любой момент ожидая увидеть тень за стеклом, но стояла полная тишина. Она достала из холодильника перекись водорода, полила на порез на ноге и заклеила пластырем; затем вытащила коньяк и вернулась в спальню, стараясь не наступить на осколки. Настя закрыла дверь, повернула стопор и, просто на всякий случай, подперла спинкой стула ручку. Она брезгливо скинула трусы, вытерлась влажными салфетками и натянула боксеры.

Ночник на столе уже не работал, но ей хватало лунного света. Она устроилась на кровати, налила в стакан коньяк и поставила бутылку на прикроватный столик. Часы показывали начало четвертого утра; спать она больше не собиралась. Никакого стресса, – усмехнулась про себя Настя и залпом проглотила обжигающую жидкость: по телу разлилось приятное умиротворяющее тепло; незаметно для себя, девушка задремала.

2

Приятный холодный метал уперся в его висок: от чарующей влекущей темноты, которую именуют Смерть, отделяло одно нажатие на курок. Артем был готов шевельнуть пальцем: представляя, как его череп дернется, из отверстия, вслед за пулей, вылетят ошметки мозгов, пачкая светлые обои. Темнота манила его, соблазняя сладостной тишиной.

Артем вздрогнул, понимая, что задремал на работе. Над ухом противно звонил телефон; Он раздраженно поднял и опустил трубку. Рабочий день пятницы близился к концу, а это означало, что впереди маячили два выходных, плавно переходящие в отпуск. Сорок два дня свободы.

Он уже десять лет батрачил в офисе, устроившись в контору в двадцать, уже не надеясь на карьерный рост. Страховая компания «Батут», куда устроил его, через знакомого, папаша, росла с каждым годом, открывала филиалы по всей стране; Артем несколько раз намекал боссу, что неплохо бы получить повышение, но тот лишь пускался в пространственные монологи, как парень полезен на своем месте, что все они винтики, служащие одному механизму. Артем продолжил корпеть над отчетами, иногда получал премию и сорок дней отпуска в год; он успокаивал себя мыслью, что он хотя бы не безработный, особенно когда в стране кризис, но это не всегда помогало. Последний год он все чаще просыпался с мыслью о суициде, но затем выключал будильник и шел собираться на работу.

До конца рабочего дня оставалось двадцать минут. Потом Артем выйдет из офиса и забудет о нем на шесть недель; он собирался заправить полный бак своей старенькой, 97-года, «Тойоты-Креста» и поехать отдыхать в новый курорт «Сайэнд», который открылся всего месяц назад. Артем прочитал краткое описание курорта на сайте: его построили в глуши, за четыреста километров от города; он был окружен лесным массивом, гарантируя чистый, незагрязненный выхлопными газами воздух; отель в пять этажей, комфортабельные номера (одноместные, двуместные, трехместные, и конечно – десять номеров типа люкс), бассейн, сауна, помещения для проведения досуга (бильярд, боулинг, теннис и прочее), лечебные грязевые ванны и массаж, консультация специалистов, по любым вопросам здоровья и составления индивидуальных диет. Путевки делились на двухнедельный, краткий, и месячный курсы; при любом варианте, персонал курорта обещал незабываемые впечатления и полное восстановление физических и душевных сил. Артем потратил на месячную путевку больше трех зарплат и уже получил незабываемые впечатления, но был уверен, что это того стоит. Иначе, однажды утром он будет собираться не на работу, а просто откроет окно, залезет на подоконник и шагнет вниз, с девятого этажа своей квартиры.

Раньше, он считал одиночество преимуществом, но не так давно пришло желание возвращаться в уютную, обставленную женской рукой, квартиру; вдыхать приятный аромат свежеприготовленного ужина (борща, котлеты, пироги), а не надоевший запах пиццы, роллов и гамбургеров, которые он покупал по дороге домой; смотреть глупые сериалы, ощущая рядом тепло близкого человека.

Семейная жизнь не сложилась, как и карьера: несколько попыток сожительства закончились расставанием, иногда болезненным (взбешенная, постоянно недовольная тем, что Артем уделяет ей мало внимания, Юля, перед уходом, кинула в него связку ключей; или у нее были задатки питчера, или был просто неудачный день, но ключи попали точно лоб – голова гудела несколько часов). Он оставил попытки обрести семейное счастье, пользуясь услугами куртизанок, если было необходимо; хотя в последний год депрессия настолько захватила его, что ему было не до плотских утех.

Парень недовольно взглянул на живот, слегка нависавший над ремнем, решив, что надо заняться своим здоровьем: из-за сидячей работы, неправильного питания, и ежедневных порций пива он прилично прибавил в весе. Артем каждый день обещал себе начать ходить в спортзал (он даже покупал месячный абонемент), но наступал вечер, и он проводил его за телевизором, с пивом и пиццей. Завтра это никогда,– говаривал его папаша, который уже как два года кормил червей. Артем не испытывал любви к этому деспотичному человеку, который больше всего любил выпить и воспитывать сына кулаками за любую провинность. Он плохо помнил мать: она умерла, когда ему было три года: выпала из окна, которое мыла, стоя на подоконнике. Отец сказал, что это был несчастный случай, но взрослея, сын смутно подозревал, что это была не случайность: отец, в приступе пьяной ярости, запросто мог просто выбросить мать наружу.

После армии Артем мыкался на низкооплачиваемой работе, зарабатывая копейки, которых едва хватало на съемную комнату и еду; к отцу он обращаться за помощью не хотел. Впрочем, тот позвонил сам, сказал, что договорился со знакомым и ЕГО СЫНА примут в страховую компанию на стажировку; неприязнь к отцу не исчезла, но он сдержал желание бросить трубку и узнал куда приехать на собеседование. Соблазн покинуть съемную комнату, с соседями алкоголиками, которые вечно ругались из-за бутылки и слушали шансон, был слишком велик. Так он и пришел к тому, что имел в свои тридцать лет, прожив половину жизни: бесперспективной работе, одиночеству, обрюзгшему телу и мыслям о суициде.

Его взгляд упал на часы: две минуты восьмого. Две минуты переработки, надо написать заявление на сверхурочные, - подумал он. Артем выключил компьютер, накинул пиджак, опустил жалюзи и с чувством облегчения покинул кабинет. Он сдал ключ скучающему у выхода охраннику, расписался в журнале, и вышел на улицу.

Ярко светило теплое летнее солнце, на небе не видно ни облачка. Парень забрал со стоянки свою «Тойоту» и поехал домой. Мыслями он уже был на пути в «Сайэнд».

3

Настя в спешке собирала вещи. Впервые за пять лет, ее дорожная сумка набивалась вещами не для командировки, а отдыха.

Едва девушка проснулась, у нее мелькнула мысль – не приснился ли ей очередной кошмар. Но она увидела на столике коньяк, пластырь на ступне и поняла, что нет. Вчера ночью мертвая девушка предложила взять у нее интервью, как бы между прочим, а потом, скорее всего, они бы поехали в ресторан. Стоп, мне нужен отдых, – твердо решила она. И пока не передумала, связалась с шефом. После получасовых препираний (он намекал о том, что присматривается к кандидатам на его место), Настя сказала, что за пять лет работы в «Тв-5» ни разу не была в отпуске и возьмет его сейчас, любой ценой, даже под угрозой увольнения. Шеф понял, что она не шутит и великодушно дал ей месяц отгула (тебя заменит Оксана, не такая талантливая как ты, но таких как ты больше и нет), и пообещал, что будет изнывать от тоски по ней. Девушка сдержанно поблагодарила его, попрощалась и тут же залезла в интернет, размышляя куда отправиться отдыхать.

На первой же страничке вылезла яркая реклама курорта «Сайэнд»; Настя скептически начала читать описание сие чуда (в ее представлении местные курорты больше подходили тем, кому за пятьдесят, как и лавочки, стоящие у подъезда). Дочитав до конца и просмотрев фотографии, Настя передумала. Место вполне уютное, симпатичное, подальше от цивилизации – как раз то, что ей было нужно. Настя оплатила картой месячный курс, забронировала люкс, и отложила телефон. Приехать в «Сайэнд» можно было в любое время суток. Настю это устраивало – по ее расчетам, она доберется туда не раньше полуночи.

Оставалось лишь подняться с постели и сходить в душ. Настя надела тапочки (она пожалела, что не надела их ночью) и медленно вышла из спальни. В квартире стояла тишина, лишь из открытого окна доносился шум машин, смех и крики гуляющей детворы. Где-то вдалеке лаяла собака. Все как обычно, не о чем волноваться. Она осторожно подошла к ванне, не обращая внимания на хруст стекла под ногами, включила свет, отодвинула шпингалет и открыла дверь. Теплый желтоватый свет мягко освещал уютную, выложенную бежевой крупной плиткой, ванную комнату. Слегка пахло клубникой, на полочке у зеркала стоял маленький флакон освежителя воздуха, никакого запаха рыбы и утопленницы. Настя настроила теплую воду: никаких скрипов, бесшумные повороты маховика, кинула трусы в тазик, и залезла под душ.

Она с наслаждением намылилась ароматным гелем для душа; вода стекала по ней, смывая все тревоги. Вдруг девушка замерла, внезапно запахло рыбой и мягкая, как желатин, рука легла ей на плечо. Настя резко обернулась: никакой руки, никакого мертвеца – ее коснулась душевая шторка. Ну конечно, это стресс, – но она в это не верила. Она решила, что продаст квартиру, кода вернется из отпуска.

Она обернулась желтым махровым полотенцем и поспешно вышла из ванны, закрыв дверь на замок; затем сварила в турке кофе и пожарила пару яиц. Позавтракав, Настя решила, поскорее собрать вещи и уехать, пока она не сошла с ума.

Когда девушка забила сумку всем необходимым, время перевалило за пять часов. Она позвонила предупреждая, что уезжает: родителям (они отнеслись к этой новости равнодушно, впрочем, как к любой информации касающейся ее жизни); Саше (он огорчился, что не может поехать с ней из-за завала на работе и обещал регулярно звонить); и лучшей (единственной) подруге Марине, та пожелала ей хорошо отдохнуть, искренне радуясь, что подруга наконец-то послушала ее и взяла отпуск.

Настя надела розовую тунику, белые лосины, обулась и вышла на лестничную площадку, выкатив за собой дорожную сумку. Она едва успела закрыть дверь на нижний замок, как услышала донесшийся из квартиры всплеск воды; шлеп, шлеп, шлеп, кто-то подошел к входной двери, подергал за ручку. Вздох, и тишина. Я больше не зайду в эту квартиру даже под угрозой смерти,– подумала она, ощущая слабость в ногах, развернулась и спустилась на улицу.

Она положила сумку в багажник своего «Лексуса», пару минут просто сидела, вцепившись в руль, пытаясь унять дрожь в руках. Девушка искренне надеялась, что отпуск вернет ей душевное равновесие.

4

В то время, когда Настя ехала по загородному шоссе, слушая песню «Все будет хорошо» Фомина, Артем собирал свою спортивную сумку. Он сложил самые нужные вещи – это не отняло у него более получаса; затем оплатил через интернет ежемесячные счета за квартиру и принял душ. Когда он стоял в коридоре, готовый к выходу, в шортах и белой футболке, часы на стене показывали половину девятого. Он запер входную дверь, на верхний и нижний замок, и спустился во двор.

Дневной зной сменила вечерняя прохлада; солнце медленно клонилось к закату. Артем кинул сумку на заднее сидение, завёл двигатель и выехал со двора, вливаясь в поток машин. Он решил заехать в кафе, перед тем как ехать в «Сайэнд»; он так и не поужинал после работы, а дорога займет у него больше четырех часов.

Парень проехал несколько кварталов и свернул на освещенную парковку возле кафе «Аппетите». Кроме отличного эспрессо, здесь подавали изумительно вкусные блинчики с вишневым джемом. В кафе почти никого не было: семья с белокурой девчушкой, которая с аппетитом лакомилась фруктовым мороженым, да три парня, похожие на студентов.

Артем занял столик у окна и кивнул подошедшей официантке.

– Здравствуйте, чего желаете? – приветливо спросила она; на ней была короткая черная юбка, обтягивающая загорелые аппетитные ноги и белая блузка, на груди висел бейдж: «Марина».

– Приветствую, мне большой эспрессо и двойную порцию блинчиков с вишней, – заказал он.

– Хорошо. У нас появился в меню ванильный пирог, посетители очень хвалили, хотите?

– Как я могу отказаться, особенно после такой лестной рекомендации от красивой девушки, – подмигнул он, улыбаясь. – Давайте.

– Ваш заказ скоро будет готов, – Марина послала ему очаровательную улыбку и пошла к стойке, Артем проводил ее взглядом, любуясь ее упругой, даже на вид, попкой.

Официантка вернулась с подносом через несколько минут. Она поставила перед ним две тарелки с горячими ароматными блинчиками, блюдце с куском пирога и чашку с кофе. У него заурчало в животе.

– Приятного аппетита, – Марина улыбнулась и удалилась, оставив его наедине с едой.

Артем с удовольствием проглотил блины, запивая кофе, и подумал, что пирог не влезет в него; но едва он попробовал его, то уже не мог остановиться: он буквально таял во рту. Насытившись, вернее объевшись, парень рыгнул, прикрыв рот рукой, откинулся на стуле и посмотрел в окно. Смеркалось, поток машин и гуляющих прохожих поредел, ветер лениво играл с листвой, гоняя по пыльному асфальту сорванные листья. Он взглянул на Марину, которая стояла за стойкой, разговаривая с коллегой, и приглашающе поднял руку; официантка немедленно подошла, все так же приветливо улыбаясь.

– Желаете добавки? – спросила она.

– Спасибо, что веришь в меня, дорогая, но я и так переел, – он покачал головой. – Принеси, пожалуйста, большой стакан кофе покрепче, на вынос, и счет.

– Минуточку, – она ушла; Артем направился в уборную.

Он зашел в чистый, благоухающий фиалками туалет, облегчился и вымыл руки. Шорох за спиной заставил его вздрогнуть. Он поднял голову и посмотрел в зеркало: за спиной стоял его папаша: остатки седых волос прилипли к его пожелтевшей коже; белесые глаза, без зрачков, сгнившие пеньки зубов, изо рта вылетал пар, словно он дышал на холоде; но мертвые не дышат,– подумал парень.

– Как застраховать свою жизнь, если мне нет цены? – спросил папаша, ухмыльнувшись.

Артем обернулся и увидел только ряд писсуаров и поблескивающую в свете лампы синюю кафельную плитку – никаких призраков. Он вытер руки бумажным полотенцем, бросил его в пластиковое ведро в углу и вернулся к столику; похоже этот пирог прямиком из Голландии,– усмехнулся он про себя,– жаль только, что плодом галлюцинации не стала прекрасная дева, с голой грудью.

Он рассчитался с официанткой, оставил чаевых двести рублей, забрал кофе и загрузился в машину. Артем включил двигатель, поймал волну «Радио-Авто», и направился к загородному шоссе.

5

– Максим Анатольевич, я пойду? – заискивающий голос оторвал его от бумаг. Он поднял голову и взглянул на секретаршу поверх дымчатых, в оправе из флексона, очков. Молодая девчонка, двадцати лет, с короткой черной стрижкой, в строгом деловом костюме; на лице застыла глупая гримаса, с намеком на улыбку. Максим никогда бы не взял ее в свою юридическую фирму «Щит», если только уборщицей, если бы не просьба старого друга: тот хотел, чтобы его дочь взялась за ум. Как можно взяться за то, чего нет, – раздражённо подумал он. Ее интересовали только клубы, гулянки и салоны красоты; а если друг хотел ей помочь, то для начала забрал бы у нее золотую карту и заставил жить на зарплату.

– Да, Светочка, иди, я сегодня задержусь, – сказал он.

– До свидания, Максим Анатольевич, – радостно сказала она и скрылась за дверью.

Он откинулся в кресле, достал из початой пачки тонкую сигарету и подкурил серебряной зажигалкой «Данхилл». Он глубоко вдохнул ароматный дым и выдохнул несколько аккуратных колец. Максим считал, что неплохо сохранился в свои пятьдесят девять лет: крепкое жилистое тело, родные (без всяких пересадок) густые волосы, никакой отдышки и проблем с сердцем, в отличии от многих его ровесников; регулярные посещения спортзала и активный отдых этому способствовали. Но с сигаретами надо кончать, - подумал он, зная, что все равно не сможет бросить.

Его взгляд упал на календарь: двадцать пятое июня, до знаменательной даты, он обвел ее красным маркером, осталось всего пять дней. Максим как раз собирался закончить волокиту с бумагами, передать дела заму, и отправиться на охоту. Тот самый активный отдых, которым он увлекся еще с двенадцати лет, когда отец впервые взял его с собой.

Азарт выслеживания добычи, многочасовые засады в кустах у водопоя, запах пропитанной потом одежды стали для него наркотиком. Непередаваемое чувство, когда сводишь мушку прицела с дичью и задерживаешь дыхание, выравнивая ствол, сводило его с ума. Выстрел – и убитый зверь падает на землю, с треском ломая сухие ветки, а затем – приходящее чувство умиротворения. В шестнадцать, лишившись девственности на одной из вечеринок, в квартире друга, Максим подумал, что это похоже на секс. В тот самый миг, когда напряженное тело не выдерживает возбуждения и выплескивает его наружу; да только секс показался ему жалкой пародией на то чувство, когда спускаешь курок.