Проект Лумумба

А ещё, из той поездки в Москву, мне запомнилось катание по территории ВДНХ на мотороллере с коляской. Не за рулём, конечно. Такие экипажи работали по территории выставки, в режиме такси. Подкатили мы к двухэтажному ресторану «Баку», попрощались с водителем и поднялись на второй этаж. Первый этаж, это обыкновенное помещение, а второй – был летним вариантом. Без стен. Но под парусиновой, или брезентовой крышей. Мы, вовремя успели укрыться, под навесом. Потому, что начал накрапывать дождичек. Ещё не осенний. Но, как бы, уже и не совсем летний. Так, с намёком на осень. То есть, самое время, «ударить по шашлыкам»! Что я и сделал… Официант, приняв от мамы и её тётушки их заказы, умильно глядя на дитятко в коротких штанишках, спросил: «А ребёнку, что?». Тут я, не дав женщинам взять инициативу в свои руки, и умудриться накормить человека в ресторане манной кашей, или её аналогом, поспешил объявить своё мнение: «Ребёнку, одну порцию люля-кебаб. И зелени, побольше! Бутылку лимонада, похолоднее. Любого. Но посвежее, не прошлогоднего!». У меня уже был печальный опыт, отпробовать в жару, стаканчик лимонада «второй свежести». От такой лихости заказчика, официант аж рот приоткрыл… Мама с тётушкой, отрегулировали ситуацию, сказав: «Ребёнок-бакинец, очень шашлыки любит! А в ресторане, заказ, вообще, делает лично сам – впервые!». Официант, врубившись в ситуацию, сразу нашёлся: «Да как я мог земляка не узнать, это всё от перемены погоды! Я очень на погоду реагирую… Сейчас, всё будет готово! Подождите, несколько минут!»

На память о том посещении столицы, у меня остались два предмета: игрушечный автомобиль ЗИМ и рогатка. Которую мне сделал житель этого барака. До сих пор, помню, как его звали: Витька Крутиков. Он был старше меня, на целых два года! В мои-то пять лет, это ведь почти полжизни, тогда. Сделанная рогатка, была качественная. Из медицинского жгута! Убойной силы – значительной… За что и была конфискована папаней. По моему возвращению домой. Эту нервную акцию, хитрая маман не стала проводить сама. И в Москве. Потому что рогатка, это оружие. А оружейная тема – есть сугубо мужская… Зато, игрушечный ЗИМ, привёл отца в состояние искреннего восторга! Машина была металлическая, цвета тёмно-сиреневого, сантиметров 40 длиной. С пультом управления. Пульт этот был пластмассовый, чёрного цвета, в форме пистолета. Там, где у настоящего пистолета расположен боёк, на тыльной стороне ствола – там был шток. Нажимая на который, осуществлялся поворот машины. Вправо, или влево. Вращательное движение передавалось гибким, витым тросиком, типа шланга. Из свитой, как пружина, без зазора между витками, проволоки. Стальной. Как гибкий шланг, от душа. И пока крутишь – машина едет. Не крутишь – не едет… Никаких батареек, исключительно мускульная сила оператора! Машинка эта была приобретена маминым дядей, ещё зимой. Для меня. А служебный ЗИМ, для себя – так и остался, его не осуществившейся мечтой. Наш приезд планировался летом. Но в конце весны, жизнь распорядилась иначе. И вручить мне, этот шедевр игрушечного автопрома – пришлось тёте Лёле… Но, на тот момент – в нашем доме, уже была игрушка покруче. Автомобиль BMW321. Машина была получена из Германии, в качестве репараций. В АзНИПИнефть, где работал отец, поступили две такие машины. Каждая заколочена в ящик, как пианино. Когда машины набрали пробег, около 400 тысяч километров, как раз вышло постановление Хрущёва. О том, что вновь выпущенный автомобиль «Победа» – заменяет все иномарки, у советских руководителей. И вот одному автомобилю БМВ – сделали капремонт и продали моему отцу. За 8000 тогдашних рублей. Было это, через год, после моего рождения. В 1958-м году. Реформа денежная – состоялась в 1961-м году. Значит, понятными нам, советскими рублями – авто стоило 800 рублей. На момент покупки, отцовская ежемесячная зарплата составляла около 1000 рублей. Покупка уложилась, в восьмимесячный его заработок. А второй автомобиль – разобрали. Кузов порезали, на металлолом. Всё, что можно было «снять – открутить», было снято и откручено. Затем, перенесено в нашу двухкомнатную. Площади жилой, ровно 30-ти квадратных метров – квартиру. Но, высота, до потолка – 4,2 метра. Весь этот «трансформер», был живописно развешан, на стенах. Вот и прописалась, в нашем доме, «бэмвешка». Став полноправным членом семьи. К некоторому, но не слишком, неудовольствию маман. Эксцессов не было, всё было мирно, с пониманием… Первое турне, «на колёсах» – мы совершили в 1961-м, в Сухуми.

В начале лета 1961 года, поехали мы к отцовской тётке, в Сухуми. С бабушкой, на поезде. Спустя примерно недели через три – к нам подъехали из Баку и папаня с маманей. С ними, за компанию, приехал и сотрудник отцова предприятия, с женой. А сотрудник этот – Николай, работал ранее, водителем данной бэхи. Вот, поэтому и был он приглашён в турне. Папахен, тогда ещё не сильно овладел мастерством управления. А главное – содержания этого раритета, «на ходу». А Николай, проехал за рулём, все 400 тысяч километров государственного пробега. Упоминаемого образца, немецкого, автопрома. Он лучше всех, знал его «болезни». Но, из всех конструктивных огрехов, заметен был лишь один. Это «прямозубые» – первая и вторая скорости. На «задней», специфическое гудение прямозубой пары не ощущалось. Потому, что – «задом наперёд», автомобиль едет довольно редко. И недалеко… Всё остальное, было вполне «на уровне». Во многом, даже, выше! Централизованная смазка всей ходовой, за исключением двух крестовин кардана – не была успешно реализована, ни на одной машине советского автопрома. А на «бэхе», стоило несколько раз качнуть ногой педаль, смазочного насоса. Слева, от входа рулевой колонки в пол. Так и надобность, лазить под машиной, со шприцем – отпадала. «Реечное» рулевое управление, делало автомобиль очень чувствительным, в поворотах. Как на «формуле»! «Сотовый» радиатор водяного охлаждения, не давал возможности «закипеть» двигателю. Ни при каких, крутых и затяжных подъёмах. «В подъём», хуже всех ходила «Победа». «По прямой» нас могла «достать» только «Волга» ГАЗ-21. Но, ближе к 120-ти, она начинала «взлетать». И терять управление. Аэродинамика подводила, беднягу. А нашу, наоборот… После сотни – «плющило» к полу. С ЗИМом, никогда не «гонялись». Ничего не могу сказать.

Ну, с машиной – понятно. Неискушённые в этой теме, даже утомились читать. Поэтому, хватит о железе. Перейдём к людям. А конкретно, к отцовой тётке – Петровой Елене Васильевне. Родилась она, так же, как и брат её Сергей – в Сухуми. В самом начале прошлого века. Кем были их родители – мне не известно. Но проживали они в доме, который построили пленные немцы. Дом – красный кирпич, под черепичной крышей. На, почти метровой высоты, кирпичных сваях. Потому, что иногда – бывают там наводнения. Так что без подвала. Дом, не на набережной, а на второй, от моря, улице. Возможно, я ошибаюсь, но улица называлась тогда – ул. Кирова. Дом 25, или 27. Забегая вперёд, скажу, что мой отец продал этот дом, в 1976-м. Проживал-то он в Баку. Приехал в Сухуми, на похороны тётушки. Она одна жила. Отец с ней не общался. С тех пор, как понял, в середине 60-ых, что некоторый денежный должок, он ей вернуть не сможет. Что за сумма?? Да вот, на покупку всё той же «бэхи» … Думал, что получится, но… Не тут-то было! Семья, двое детей, сам – инженер, жена – тоже. По 120 руб. в месяц. Плюс, бабушкина пенсия 85 руб. При таком доходе, возврат долга тётке – как-то не планировался. Не общались, короче. Но, в упомянутом 76-ом, отца вызвали в Сухуми. Тёткины соседи. А тётки-то, уже и нет. Но есть завещание. На отца и на меня. А я в это время, срочную службу служил. Под Кировабадом. В Ханларе, в войсках ПВО. Папаша, по телефону, объяснил мне ситуацию. Спросил: «Что делать будем?». Я никогда не задумывался, как живут люди в одном населённом пункте, но ещё имеют жильё и в другом месте. Поэтому, отец спросил прямо: «Ты в Сухуми хочешь жить, или в Баку? И там, и здесь – не получится! Решай.» «Чего тут думать, конечно – в Баку!» – ответил я. «Тогда, дом я продаю» – вынес вердикт папа. И продал. По-быстрому. С потерями, конечно, но «в целом» – нормально. Кому продал-то?? Вот, непосредственно – городскому прокурору и продал!

Подробнее, о тётушке отцовой – о Елене Васильевне. Дома, в быту – именовалась она Лёлей. Так что в кругу моих родственников, было две тёти Лёли. Одна – отца тётя, другая – тётя матери. Какая из них, была колоритнее – вопрос, конечно, сложный… Сухумская тётя Лёля, в ранней ещё молодости, без родительского благословения, самовольно – закрутила роман с каким-то прибалтийским дипломатом. И сбежала, с ним. Вышла замуж и забыла, про отчий дом. В Сухуми… Вот латвийским дипломатом, или эстонским, был тётин Лёлин муж – Филипп Калиот \или Калеот\, мне неизвестно. Известно лишь то, что с приходом советской власти в Прибалтику, бедолага Филипп был расстрелян. А жена его, тётя Лёля Петрова-Калиот, была отправлена, куда-то в Сибирь. Но, не в концлагерь, а на вольное поселение. В какую-то деревуху. Где и пребывала она, с конца тридцатых – и до середины пятидесятых, годов. Жизнь там была нелёгкая, но сельские местные, её уважали. Было ли у неё, ещё какое-либо образование, кроме Института благородных девиц – мне не известно. Но несколькими европейскими языками, она владела. И кулинарить умела отменно. Также, была хорошей спортсменкой. В этих «сибирях», она дважды проваливалась, под лёд. Зимой. При переходе реки. И оба раза, ей удавалось выплыть, из-подо льда. Что удавалось редкому мужчине-сибиряку. Сельские женщины её уважали: она им и кулинарные рецепты, диковинные показывала, и шить, и вязать не «по-сибирскому», обучала. Так вот и проходили сибирские будни тёти Лёли. Отпустили её, только, после смерти Берии. Тогда массово освобождали репрессированных.

Вернулась тётя Лёля, не в отчий дом, в Сухуми. А приехала туда, откуда её забрали. Толи – в Ригу, толи – в Таллин… Не обессудьте, уточнить мне – уже не у кого. Нашла там женщину, которая у них работала, «по дому». Наёмная работница, короче. Не хочется писать – «прислуга» … И эта женщина, по прошествии, более полутора десятка лет, говорит бывшей хозяйке: «Вот, Елена – мне удалось спасти вот эти, эти, и эти – ваши вещи. Из числа мебели, посуды и одежды! Когда те, которые вас увезли – вернулись, на следующий день. И взялись, выносить вещи, я начала скандалить: «Вы, куда – моё имущество тащите?? Это моё, и это – моё, мне бывшая хозяйка – всё это подарила! А я – пролетарий, меня нельзя раскулачивать! Я сейчас жаловаться пойду! К вашему начальству!». Те, носом «покрутили-покрутили», по телефону «позвонили-позвонили». Да и ушли. Более, никто, с тех пор не появлялся. За всё это время… Ошарашенная тётя Лёля, понемногу стала приходить в себя: «А, остался ли чемоданчик-несессер, зелёного цвета? Что с машиной, был «в комплекте? Там, всякие кружки-ложки, тарелки зелёные, пластиковые были? Для пикников, на природе?». А дело в том, что Филипп, каждые два года, менял автомобиль «Форд». На новую модель. Но всегда, все авто были зелёные. С чем это было связано, не уточнялось. Так вот, чемоданчик этот не находился в машине. На момент конфискации… А, по обычаю, заведённым Филиппом – лежал в углу платяного шкафа, или «гардероба». Вот и уцелел, этот несессер, с кружками и тарелками. Что и было предъявлено, изумлённой тёте Лёле. А вот теперь – самое интересное!!! Хозяйка «имущества» взялась, за один, из двух, зелёных, небольших, китайских термосов. Находившихся в чемоданчике. И открутила ту часть конструкции, которая удерживала стеклянную колбу термоса. Внутри внешнего, металлического корпуса. Каковы были эмоции отцовой тётушки, когда она увидела, что та долларовая «заначка», которой они с Филиппом обмотали колбу термоса – цела и невредима?? И в одном термосе, и в другом! А бывшая "домработница", взяла и отвернулась. Молча…

Как долго и о чём, говорили эти две женщины, известно было только им. Фактическая сторона, оказалась таковой: Елена Васильевна приехала в отчий дом. В Сухуми. К тому времени, Сергей – её брат и отец моего отца, уже вернулся с фронта. Где был ранен, но отлежался в госпиталях. Демобилизовался он, незадолго до окончания войны. Отпустили его «по ранению». Но, жив остался. Повезло. Слегка отдохнув, Сергей Васильевич, вновь, устроился на работу. По своей специальности. До войны, он трудился бухгалтером. По странному совпадению, отец моей маман – также был бухгалтером. И даже, главным! На границе, с Афганистаном. В населённых пунктах: Мары, Иолотань. На реке Пяндж и в её окрестностях, он занимался такой важной сферой, как «потребкооперация». То бишь, торговля… Причём – приграничная! Это очень интересная сфера «межличностных коммуникаций». На границе-то… А вот, Сергей Васильевич, проживая в Сухуми – выдающимся коммерсантом не был. Был он, средней руки, бухгалтером. Человек, нрава спокойного – после ранения и госпиталей, довольствовался зарплатой. Бабушка моя, жена Сергея – после войны приболела. Но это отдельная тема, с медицинским уклоном. Об этом, расскажу позднее. Отчасти, выводы мои о состоянии бабушкиного здоровья – они, эти выводы, не являются профессиональными. Потому что я, не врач. Но болею, сам. Видимо, той же болезнью. Которая и передалась мне, генетически. Как я думаю… Болезнь эта не смертельная, она хроническая. Но – неизлечимая. О болезнях, позднее… Продолжим о содержимом зелёных термосов. Какова была общая обстановка в стране, в середине 50-х годов прошлого века, уточнять не буду. Хотя, думается мне, что точнее слов Аркадия Райкина, не найти: «Словом, обстановка была мерзопакостная». На момент, своего возвращения в Сухуми – тётя Лёля уже не застала там ни жены, ни сына своего брата Сергея. Моя бабушка уже развелась с мужем и забрав сына Юрия, вернулась в Баку. В отчий дом.

Годам, к 50-ым, по окончании школы, папаня мой оказался в Баку. В квартире, в которой ранее, проживала его мама. С самого, своего рождения. И до тех пор, пока Сергей Василиевич, не увёз её в свой Сухуми. Переезд в другую национальную республику, это лишь на первый взгляд – совершенно безболезненная тема. На самом деле, не всё так просто… Сильным стабилизатором, здесь выступает русский язык. Население той, или иной республики, лучше, или хуже, но русским языком владеет. Но, не всё так ясно – бывает ребёнку. Ему нужны дополнительные разъяснения. Помнится, как папаня делился, со мной, своими школьными воспоминаниями. В бытность мою, ещё в начальной школе: «Нет, ну зачем нам, живущим в Абхазии, этот грузинский язык? Эта, никому не понятная письменность, ну зачем? Да этот грузинский, только, к экзаменам ближе, мы и начинали «учить-учить». В быту, этого языка и не слышно было». Для меня, этот момент был странным. Вдвойне. Наша ситуация, в Баку, была иной. Грузинский, а тем более, абхазский языки – были от меня несколько ближе, чем китайский, например. Но непонятны равностепенно. Более всего, поразила та эмоциональность, с которой папа мне толковал, о своих школьных затруднениях. В части региональной лингвистики. Видимо, детские воспоминания, оставили свой неизгладимо глубокий след, в папиной памяти. В части хитросплетений межнациональной политики. Того периода. В моём детстве, русский язык был практически единственным, используемым, в быту. Правда, он не был рафинированно чистым, как у теле- или радиодикторов. Присутствие массы, специфических, местных жаргонизмов, в бытовой, разговорной речи – особенным «моветоном» не считалось. Конечно, таким языком не разговаривали на официальных, или подобных таковым, мероприятиях. Но не владение русским языком – считалось явным признаком бескультурья и «дремучести». Но, тем не менее, школы с азербайджанским преподаванием, существовали. Их было меньше, но они были. Выбор, между русским и азербайджанским, вариантами обучения – производили сами родители. В ВУЗах, также существовал азербайджанский сектор. Но, здесь – количество студентов, одной специальности, было равным. Во всяком случае, в том институте, где проучились мои папа-мама, а впоследствии – и я сам.

Возвращаемся в Сухуми 1961-го года. На фото с автомобилем /номерной знак 56-17 ИУ/, слева направо – Петрова Елена Ильинична, в девичестве Суслова /моя бабушка по отцу/, Вера Васильевна Петрова и её сестра Елена Васильевна Петрова. В кепке, и с инжиром в руках – Николай Мясников. Бывший водитель, этого чуда немецкого автопрома. А я, на этом фото – отсутствую. Потому, что объелся инжира, в тёти Лёлином саду. И страдал остро, в связи с этим. Но поездка, в общем, мне очень понравилась. Масса впечатлений! Был совершен первый «поход на рыбалку». В городской черте Сухуми – протекает речка Сухумка. И впадает в Чёрное море. Но «консультантом», по подготовке к рыбалке – была моя любимая, бакинская бабушка. Которая хорошо разбиралась в школьном курсе математики. Что она и преподавала. А вот с рыбалкой, у неё не сложилось… Поэтому, на канцелярскую скрепку и картонную блесну – рыбы не могли клюнуть. По определению. Так что первая моя рыбалка – была неуспешной. Зато, днём позднее, был совершён визит в обезьяний питомник. Вот это, было уже интереснее! Но обезьянки, взаимного интереса, к посетителям не проявляли. На людей они глядели, как-то настороженно. Покормить обезьянок, чем-либо – не удалось. Служители питомника, активно пресекали попытки посетителей. Видимо, это объяснялось тем, что заведение – не было подразделением зоопарка. Вовсе. Обезьян здесь содержали-разводили, для дальнейшего использования в медицинских, и иных экспериментах. В «космических», наверное, в том числе. Иногда, питомцам удавалось «совершить побег», из клеток. Но не часто… Однажды, это когда ещё бабушка с папой-подростком, ещё жила в Сухуми – обезьяны совершили «массовый побег». Их ловили по всему городу. Выловить-то выловили, но «братья наши меньшие» – достаточные беспорядки устроить успели. И местные жители, настороженно относились к обезьянам, побаиваясь всяческих инфекций. Кто ж его знает, какие там эксперименты ставят…

В числе других «культурно-массовых» мероприятий, которые я посетил с бабушкой – был просмотр кинофильма «Собор Парижской богоматери». В летнем кинотеатре. Содержание фильма, как-то не отложилось в памяти. Внимание сосредотачивалось на другом. Пойдёт ли дождик? Всё шло, именно к этому… Но, пронесло! Гроза началась, уже на подходе к дому. Сильное впечатление осталось у меня, от этой грозы! Дело в том, что несколько дней, я жил ожиданием прихода, в Сухумский порт корабля «Адмирал Нахимов». Анонс этого мероприятия, публиковался в местной прессе. Городок невелик и население находилось, в предвкушении. Некоего зрелища. Ну хоть, какого-нибудь… Днём – пляж, а вечером? Телевидение тогда, уже было, но скучноватое. Да и телевизоры – были не у всех. И вот, стоя у окна, в кухне, я смотрел в темноту неба. Разрываемого ослепительными вспышками молний и оглушительным грохотом грома! Освещение в кухне было специально выключено. Для придания обстановке – большего драматизма. Держась за подоконник и широко расставив ноги, я воображал себя, стоящим у руля судна. Застигнутого морским штормом. За окном, почти вплотную к дому, раскачивались, на ветру, многочисленные фруктовые деревья. Которые, в моём воображении – играли роль морских волн. За иллюминатором, воображаемого судна. Во время «плавания», мой ковчег – повреждений не получил. И «команда», нисколько, не пострадала. На этом, псевдо-морское приключение и завершилось. А спустя пару дней, судно «Адмирал Нахимов» благополучно прибыло в Сухумский порт. Конечно, мы отправились на осмотр корабля. Но, как это было – я уже и не помню…

Ничего не сказал, пока что о матери Сергея, Елены и Веры Петровых – о Пелагее Матвеевне. Видел я её дважды, или трижды. За почти месяц пребывания, в этом доме. Она предпочитала находиться уединённо, в своей комнате. Но один из случаев нашего, с ней взаимодействия, выглядел так: на полу кухни, я заметил нечто, мне неизвестное. В длину, это неизвестное – было не более спичечной коробки. И оно шевелилось. Не очень активно, но признаки жизни подавало. Неоднократно предупреждённый, о возможном столкновении с недружелюбными обитателями Сухумских пенатов, я вызвал бабушку. Она, в свою очередь, вызвала Пелагею Матвеевну. То есть – бывшую свекровь. Та, оценив ситуацию, вынула из каких-то кухонных закромов огромные ножницы. И ухватив этими ножницами, как хирург, пинцетом, фиксирует удаляемые запчасти организма, произнесла свой вердикт: «Это – скорпион!». И удалилась, держа ножницы, с трофеем на вытянутой руке. Затем, скорпион был выкинут в унитаз. И смыт водой. Бескомпромиссно! Так, я впервые, увидел живого скорпиона. Затем, в процессе дальнейшего знакомства, с этим миром – неоднократно, сталкивался с этими ядовитыми созданиями. В период своей армейской службы. На территории Азербайджана. Рядовой и сержантский состав, отлавливали их, при случае. Погружали в бензин. На неделю. В воде, эти твари не дохли. Но и признаков жизни – не подавали. По извлечении из водного, несколько суточного плена, они оживали, вновь. Поэтому – применялся бензин. Затем, пробензиненного скорпиона высушивали и заливали эпоксидным клеем. Который покупался в гражданских магазинах. Тогда, он лишь недавно появился в торговле. И не всегда бывал, в продаже. В итоге этих манипуляций – получался брелок, неотличимый, от янтарного. Со скорпионом, внутри. Такой трофей, каждый был бы рад увезти домой. Но удавалось, единицам. Слишком много факторов, должны были совпасть, воедино.

Ну, про шашлыки в сухумском саду, рассказывать не буду. Шашлыки, как шашлыки, ничего примечательного. Так и прошло моё знакомство, с Сухуми. И сухумскими родственниками. В семейной, устной летописи сохранился один, забавный эпизод. Из обратного пути, в Баку. Едем мы, едем… Самому мелкому, из всего экипажа бэхи захотелось «в туалет». Автомобиль был остановлен. Страждущий – высажен. Высаженный, на обочине дороги, посреди степи, в недоумении: «И??». Родители: «Ну ты же в туалет просился, вот мы и остановились. Чего ждём-то?». И указывают мне, на степные просторы. Я: «А горшок? Что я вам, кошка, или собачка? Горшок, где??». Каковой был выужен, из багажника. И выдан. Вот, так-то! Порядок должен быть, а не «хухры-мухры». Далее, по возвращении домой – жизнь моя продолжала течь заведённым порядком. К 8-ми часам утра, ни мамы, ни папы, уже дома не бывало. В 7.20 папаня пересекал порог квартиры. Маманя выходила чуть ранее. Отец трудился в АзНИПИнефть, на Монтино /район в Баку/, и ему хватало 40-а минут, чтобы дойти до работы. Скорым шагом. Предприятие это было, по сути – «научно-исследовательским институтом». А вот, маме надо было выехать за пределы города. И достичь посёлка Лок-Батан. Это 20 километров от Баку, южнее. Посёлок, возник ещё в начале нефтяного бума. При царе-батюшке. А при советской власти – значительно приумножился. По причине расширившихся нефтяных разработок. Название маминой организации, как мне запомнилось, по сей день – ЦНИЛ. Затем переименовалось в ЦНИПР. Изначально, центральная научно-исследовательская лаборатория, по мере придания ей ещё и производства, поменяла и название, соответственно. Из всего «лок-батанского» периода своей деятельности, мама неоднократно, рассказывала об одном случае. Я, неоднократно, впоследствии возвращался к этой теме, настолько этот случай, показался мне примечательным. И поучительным… Работавшие, в этом посёлке, местные жители столовались в централизованном пункте питания, где питались и приехавшие из города, свою «на смену».

Уборка и вывоз бытового мусора\отходов, осуществлялась ответственным предприятием, ежедневно. Другое дело, что не со всех участков, в один день. Это всё происходило. Существовала какая-то очерёдность. Соответственно и персонал-мусорщики, были задействованы, согласно своего графика. Каждый. Так вот, был там некий работник мусорной команды, с длинными, как женские – волосами. Одет он был, как и все мусорные работяги. Во что-то замызганное и грязное. Когда он приходил в общественную столовую – народ, несколько сторонился. Это днём. А когда, вечером, после работы, умытый и причёсанный, в скромной, но чистой одежде – он стоял в очереди, в кассу той же столовки, от него уже не шарахались. Более того, он привлекал общее внимание, самой культурой приёма пищи. Аккуратненько, ножичком и вилочкой, он орудовал в своей тарелке. Тётки, из числа тех, кто «сидел на кассе» и пробивали чек – потом говорили о его чистейших ногтях. Что было фантастичным, в рабочей среде. А потом, хлоп… И он пропал. Спустя лишь пару недель, поползли разговоры. А ещё спустя, было объявлено, на политзанятиях – кем был этот мусорщик. Оказалось, что этот «деятель» – был офицером иранской разведки. В приличных чинах. Из иранской образованной и небедной семьи. И поэтому, товарищам советским трудящимся – следует быть бдительнее! Враг не дремлет!!! Вот такой случай. Конца 50-х, начала 60-х. В Лок-Батане. Управление «Карадагнефть». По аналогичному, если не поэтому, случаю был анекдот: разведка одной заокеанской страны, готовит суперагента, для переброски в СССР. Агент проходит всевозможные тренинги, вплоть до отработки реакции на вводную команду «крокодил справа/слева». Агент прыгает в соответствующую сторону, и наступив крокодилу на нижнюю челюсть, руками рвёт крокодила, вдоль хребта. Ну и тому подобные тренировки… Наконец, его забрасывают, на парашюте, в центр Сибири. Зимой. Приземлившись, закапывает парашют. В лаптях, плисовых шароварах и рубахе навыпуск – он выходит к населённому пункту. С гармошкой, в руках. На окраине, бабка тащит ведро с водой, из колодца. «Бабуля, дай водички испить». «Да чего ж водички – зайди в дом!». Поев борща, хлебнув бабушкиного самогона, подумал: «Этап внедрения – пока удачен!». А бабка спрашивает: «Милок, а ты – американец??». «Конец, бабка – майор контрразведки, я сгорел!» – думает агент. Но спрашивает: «Откуда вы узнали, это?». Бабка: «Да ты ж – негр!».