Белый Ковель

– Пани! Пани! – заполошенный Агнешкин крик заставил ее вздрогнуть. – Солдаты! Верхами солдаты едут, я с башни углядела!

Служанка рухнула рядом с ней и вцепилась в подол платья. Ее маленькие пальчики судорожно теребили и дергали ткань.

– Далеко ли? – Катерина попыталась встать и Агнешка тут же подскочила, ее мелкое личико было покрыто капельками пота от ужаса.

– За костелом еще! Бежимте, пани, успеем схорониться!

Катерина посмотрела на служанку. Она не сильно удивится, если та сейчас еще и в обморок упадет. Прошедшей зимой не было вечера, чтобы Агнешка не приходила к ней с рассказами о новых ужасах, творимых шведами. Надо было, наверное, запретить девчонке ходить в местечко. Хотя она ведь и сама так же жадно ловила слухи. Сейчас и русские и шведы стояли одинаково близко к Смолянам. И кто же добрался до ее замка первым?

– Кстати, а чьи войска? – озвучила Катерина свои мысли.

– Ой, пани, не разумею я в их мундирах!

Агнешка уже пританцовывала на месте, готовая сорваться с места в любую секунду, а Катерина все медлила. Она даже улыбнулась – ну вот и все, наконец-то закончится весь этот растянутый на столько месяцев ужас. Она так устала бояться. Ей по большому счету даже неважно, какое знамя она увидит у своих ворот. Только бы быстрее. Услужливое воображение попыталось напомнить ей те картинки, которыми они пугали себя зимой, думая о том, что могут сделать солдаты с двумя беззащитными женщинами. Сердце Катерины на миг сжалось, но облегчение от скорого конца пересилило этот спазм. Она провела рукой по складкам темного шелка – на крайний случай у нее есть кинжал. А Матерь Божья простит, Катерина ей все объяснит, когда они, даст Бог, увидятся. Она окинула взглядом комнату – ларец так и остался в углу, только на пол его переставили. Что ж, и это тоже поздно. И жить поздно. Все поздно.

– Иди, милая, спрячься, если повезет, – она ласково коснулась плеча девушки. – Я сама их встречу.

Катерина медленно пошла через анфиладу залов. Агнешка нерешительно двинулась следом, умоляюще косясь на хозяйку и кусая губы, уже и без того почти фиолетовые. Вот одна из винтовых лестниц, для удобства соединяющая покои всех четырех этажей. Катерина еще раз улыбнулась Агнешке и махнула рукой в сторону проема, ведущего на ступеньки. Иди, мол. Девчонка прижала руки ко рту, секунду помедлила, а потом, круто развернувшись, помчалась вниз, только ворох юбок взметнулся. Катерина слышала стук ее башмаков этажом ниже, а потом и он стих. Ну, чего еще ждать?

Решительно вскинутая головка княжны проплыла над балюстрадой парадной лестницы, и Катерина ступила на матово блестящий мрамор бальной залы. Темные, почти неразличимые портреты на стенах, темное дерево высоких спинок стульев… Пожалуй, она в своем платье здесь просто потеряется. Нет уж, она не хочет смотреть, как мимо нее, не замечая, будут шнырять солдаты. Не хочет с ужасом следить за ними, а потом, встретившись с одним глазами, увидеть в них сначала недоуменнее – что это за бледная статуя тут сидит? – потом радостное изумление, а потом и плотоядную похотливую ухмылку. Катерина поспешно обошла залу, зажигая все высокие белые свечи, и передвинула один из стульев так, чтобы хорошо были видны входные двери. Пожалуй, немного похоже на трон. Как будто королева ждет представления иноземных послов. Но уж лучше так, чем быть вытащенной за волосы из-за бочек с вином в погребе. Она сложила руки на коленях, и время остановилось.

О чем думают люди перед смертью, если у них есть вот такие спокойные десять-пятнадцать минут, полчаса? Оказывается, ни о чем. Ей не хотелось ни о ком вспоминать. Не о чем было жалеть. Единственная посетившая ее мысль о том, что солдаты могли остановиться в местечке, и дойдут до замка только завтра, заставила ее вздрогнуть. Только не это! За бессонную ночь, полную метаний по темным переходам, как по запертой клетке, опять пробудятся чувства, и жалость к себе, к своей молодости, и желание спастись. Катерина уже почти вскочила, чтобы куда-то бежать – то ли спрятаться, то ли самой отдаться в руки врагу. И двери, словно сжалившись над ней, наконец-то открылись. Не распахнулись, ударившись об изразцы угловых каминов. И не заскрипели, приотворяясь душераздирающе медленно. Открылись спокойно, как-то по-домашнему, и также по-домашнему тихо разговаривая вошла группа офицеров, держа в руках мокрые треуголки. С синих кафтанов тоже текло. Кажется, даже камзолы лосиной кожи блестели от воды. Один из шведов негромко рассмеялся и похлопал по спине товарища, видимо, младшего не только по возрасту, но и по чину. Они даже не сразу заметили ее, так торжественно устроившуюся посреди залы на импровизированном троне. Катерина словила себя на мелькнувшей досаде от уязвленного женского тщеславия. Вот уж о чем самое время вспомнить!

Она встала и двинулась к мужчинам. Офицеры, уловив шелест ее платья, обернулись и замолчали. Катерина бесстрашно и с легкой улыбкой от недавней забавной досады шла к ним и неотрывно смотрела на самого старшего. Высок. И статен. Непривычно светлые волосы забраны в короткую косицу. Или они седые? В таком свете не разглядеть. Он что-то произнес, Катерина не вслушивалась. Она уже успела рассмотреть серые глаза, глубокие и чуть прищуренные, высокий породистый лоб, приятно очерченные губы. Остановившись, она ждала дальше. Может мимика, схваченное на лету выражение глаз выдаст ее участь? Скорее бы. Она так измучалась этой неясностью. А его взгляд оставался прежним – доброжелательно-внимательным. Странно.

– Его величества короля Швеции Карла XII генерал-адъютант Георг Канифер со свитой и охраной, – еще раз терпеливо повторил офицер, ожидая от нее хоть какой-нибудь реакции.

Она что, стала понимать шведский язык? Катерина изумленно уставилась на него, совсем невеликосветски открыв рот.

– Пани не разумеет по-белорусски? – переспросил он на польском, чуть насмешливо изломав бровь.

– Извините, генерал, – опомнилась она и отчаянно покраснела. Наверное, он принял ее за деревенскую дурочку. – Никак не ожидала услышать свой родной язык от шведского генерала. Даже местная шляхта уже предпочитает говорить по-польски.

– Я не швед, я родился в Лифляндии, – объяснил он. – Впрочем, это не имеет значения. На войне всегда предпочитаю знать язык противника. Простите.

Непонятно, за что именно он извиняется? За эту войну? Хотя она ужасна и жестока, но навряд ли воин станет стыдится того, что он воин. Или за то, что он лично для нее является врагом? Но с чего бы ему было важно ее мнение о нем? Просто любезность воспитанного человека? Или… Интересно, а могла бы она ему понравиться? Катерина вообразил себя рядом с этим высоким, статным мужчиной, представила свою руку в его сильных пальцах. Они бы неплохо смотрелись… «Ой, кажется, меня куда-то не туда занесло!» – Катерина схватилась за щеки, опять запылавшие, как спелая калина на снегу. Просто беда с этой светлой кожей. Она подняла взгляд на генерала. Ну, конечно! Невозмутим, а глаза смеются! Не дай Бог, он читает по ее лицу, как по раскрытой книге! Этот мужчина слишком взрослый. Слишком опытный по сравнению с ней. Ей тридцать два, а она все еще ощущает себя девчонкой, особенно перед ним – ему, наверное, лет на десять больше. Единственный положительный момент – кажется, он не насмехается над ней. Или просто привык, что барышни на выданье млеют перед ним? Господи, да о чем она опять думает?! Катерина почувствовала, что сейчас расплачется. Как умудрился этот человек, ничего не сказав, так уязвить ее гордость? Или все дело в ней? Как сказала бы ее старая нянька – «мужа тебе, девка, надо». Странно, но эта грубоватая, в общем-то, мысль принесла ей облегчение. Да, все дело в этом. Она просто слишком давно лишена мужского внимания. Даже просто мужского общества. Вот и смущается от взгляда первого встречного-поперечного. Но кроме нее об этом знать никому не обязательно.

Катерина расправила плечи и безучастно, даже несколько надменно, взглянула на генерала. «Кажется, ему понравилось, что я так быстро справилась с собой», – мелькнула у нее мысль, но она тут же ее отогнала. Нечего вообще думать о нем. Недостоин. И Катерина еще выше задрала остренький подбородок.

Легкая улыбка чуть тронула губы генерала: «Молодец, девчонка. И как же хороша! Стройна, грациозна, но в глазах прячется возраст не юный. Сколько же ей? Двадцать? Двадцать пять? Впрочем, – одернул он себя, – надо вернуться к насущным проблемам».

– Пани, мои солдаты разместились в местечке и, кажется, уже оприходуют запасы местного населения. Мы ждем обоз из Курляндии, который собирает генерал Левенгаупт, а пока… – и он слегка виновато развел руками.

Катерина неопределенно кивнула, не совсем понимая, какие выводы ей следует сделать из его сообщения. Генерал, между тем, продолжил:

– Мы же вынуждены воспользоваться вашим гостеприимством. Охрана осталась внизу, они заняли какое-то помещение. Господа, – он повернулся к офицерам и по-очереди представил их хозяйке замка.

Один, помоложе, молча поклонился ей, второй что-то сказал, вежливо-любезное, судя по тону, но совершенно непонятное. Генерал улыбнулся, но не счел нужным перевести. Наверное, это был комплимент, который он посчитал неуместным по отношению к хозяйке захваченного замка. Что ж, довольно деликатно. А захваченного ли? Пока статус Белого Ковеля – и ее самой тоже! – совершенно не ясен. Да и шведы эти ведут себя скорее как путники, застигнутые непогодой и просящие приюта, нежели как завоеватели. Что ж, будем вести себя соответственно. Даже если это иллюзия, то она рада такой передышке.

На чем они там остановились? Ах да, верительные грамоты и все такое! А вот ее представить вновь прибывшим некому, придется это делать самой. И заодно проявлять гостеприимство – раз уж ее никто не торопится убивать. Катерина незаметно перевела дух и сообщила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и отстраненно:

– Катерина Радзивилл. Урожденная Сангушко. Если вам будет удобно, можете занять главную вежу у ворот. Там пять этажей, жилые покои с каминами, библиотека. Башня имеет отдельный вход и соединяется с караульной, где, по-видимому, устроилась ваша охрана.

– Благодарю вас, нас это вполне устроит. С вашего позволения… – генерал слегка поклонился, и офицеры, развернувшись, направились к выходу.

Катерина обессилено опустилась на ближайший стул и только теперь смогла разжать судорожно сцепленные пальцы. На тонкой коже ладоней остались полукруглые следы от впившихся ногтей. Этот обмен любезностями ей дорого дался. А ее незваные гости, кажется, не чувствовали никакой неловкости – со стороны, так действительно, обыденное представление хозяйке дома шляхтичей, прибывших на пир. Интересно, это все шведы такие? «Хотя нет, – тут же с горечью одернула она себя, – это мне повезло. Иначе не горели бы города по всему Княжеству». Видимо, Господь решил дать ей шанс спастись. Значит, надо его использовать и бежать при первой же возможности. Пережив ужас неминуемой беды в тот миг, когда тихо открывалась дверь перед шведами, теперь Катерина страстно хотела жить.

В тот день она их больше не видела. Только слышала пару раз, как простучали дробно копыта по мосту через ров, окружавший замок. Очевидно, генерал налаживал связь с оставшимися в Смолянах солдатами. Или им привезли провиант. А вот Катерина осталась без ужина. Служанка все еще где-то пряталась, а может, и вовсе улизнула из замка, а за припасами в подвал она так и не спустилась. Впрочем, ей и не хотелась есть.

Вечер, такой же пасмурный, как и день, незаметно перешел в ночь. Катерина прошла в спальный покой – последний в анфиладе на ее этаже. Закрывая за собой дверь, задержалась в нерешительности и все же заперла ее на ключ, хотя обычно этого не делала. «Спать в открытой комнате, когда дом полон мужчин небезопасно», – попыталась обосновать она свое импульсивное решение и тут же поморщилась. Кажется, эта мысль недостойна шведов, они вели себя безупречно. По крайней мере, пока что. Да и не думала она так на самом деле. Ну, тогда неприлично. Чтобы не только у посторонних, но даже у самой себя не возникала мысль о том, для чего это дверь в спальню молодой женщины остается незапертой в ночи. «Да, так правильнее», – кивнула она самой себе и забралась на высокую кровать, в такое красивое и такое сырое нынче белье.

Обычно ей требовалось не меньше часа, чтобы наконец-то согреться и уснуть, поэтому, привычно закутавшись, она начала перебирать в уме подробности встречи с генералом Канифером и его свитой. Два шведских офицера почти не запомнились, так, размытое пятно за его спиной. Пожалуй, она бы их и не узнала, встретив где-нибудь не в замке. Генерал, его слова, жесты – Катерина как четки перебирала все нюансы их разговора. Что это он тогда сказал? А какое у него было выражение лица при этом? Ей показалось, или в его взгляде мелькнуло одобрение? Когда она сообразила, что уже в шестой раз мысленно прокручивает сцену в бальной зале, было далеко за полночь. Удивительно, сегодня в стылой постели ей почему-то совсем не холодно, а заснуть все равно никак не получается. Катерина скинула ноги с кровати и поболтала ими в воздухе. Что ж, на самом деле ничего странного тут нет. Надо откровенно признаться хотя бы самой себе – этот мужчина целиком занял ее мысли. Георг… Она попробовала на вкус его имя. Как перекат камушков на дне спорой речки. Горной речки где-нибудь в холодных шведских скалах. Катерина настолько реалистично ощутила ее обжигающе-холодные струи на своих щиколотках, что непроизвольно поджала ноги. И расхохоталась, с размаху откинувшись на кровать. И, кажется, даже звезды увидела над собой, как будто не полог там был, а искрящееся небо. Давно она не чувствовала себя такой свободной. А сколько не смеялась? Впрочем, это уже и не важно. Согретая своими мыслями сейчас она заснет, предвкушая чарующие сновидения. А завтра наверняка получится увидеть генерала.

Из соседнего покоя донесся шорох, и в ее дверь тихонько то ли постучали, то ли поскреблись. Паника на мгновение схватила Катерину своей противной влажной рукой. И почти сразу отпустила. Нет, кто хотел бы силой войти, тот не стал бы стучать. Да и запоры его не остановили бы. Ну тогда и нечего бояться. Катерина спрыгнула с кровати и босиком подбежала к двери.

– Кто? – шепотом спросила она, зачем-то присев к самой замочной скважине.

– То я, пани – ответил ей почти в ухо Агнешкин голос.

Княжна повернула ключ, и девчонка шмыгнула вовнутрь. Не забыв снова запереть двери, Катерина зажгла свечу и наклонилась к сжавшейся в углу служанке. Агнешка так тряслась – то ли от холода, то ли от ужаса – что Катерина быстро прошла к высокому узкому шкафчику, отперла его и достала нянькино лекарство «на случай болезни». Та считала крепкую наливку с медом, зверобоем и калиной лучшим средством при любой лихорадке, будь она от страха или же от простуды. Как раз подходящий случай. Катерина налила половинку серебряного келишка7, стоявшего тут же, посмотрела на служанку оценивающе и долила его доверху.

– И не страшно было по замку ночью бежать? – Катерина протянула келих девушке.

– Так, пани, в подвале еще горше! – Агнешка всхлипнула и быстро проглотила «лекарство». – Бежимте, пани, покуда ночь! Сегодня нас не убили, так завтра словят! А потом саблями изрубят! И в камине потом живьем сожгут! Они же солдаты шведзки!

– Вот глупая! А после того, как сожгут, еще и утопят во рву?!

– Да, пани, – Агнешка согласно закивала головой, – потом еще и утопить могут, они нехристи!

Катерина рассмеялась и пошла к кровати.

– Согрелась? Давай устраивайся спать, светает скоро, – и она дунула на свечу…

… – И все же мы надеемся на интересные находки. Часто подвалы служили не только винными погребами или кладовками для запасов провианта, но и просто складами, куда могли отправить вышедшую из употребления посуду, мебель и так далее.

У профессора слегка перехватило дыхание от длинной речи, и один из аспирантов тут же сунул ему в руку бутылочку минералки с уже отвинченной крышкой. Роман глянул на супругу – у той в глазах пряталась улыбка, видимо подумали они об одном и том же: мальчишки неплохо изучили своего увлекающегося шефа.

Спустя почти четыре часа Ольга с Романом, уставшие и местами слегка обгоревшие под полуденным солнцем, устроились на заднем сидении машины вместе с сыном и фотоаппаратом. Машина под чутким руководством Ольгиного отца катила в Минск. Малыш, утомившийся от интенсивного общения с дедушками-бабушками-прабабушками, спал у Ольги на руках, а сама она, привалившись к Ромкиному плечу, вместе с мужем просматривала на дисплее фотоаппарата отснятые кадры.

– И когда ты только успела столько портретов сделать? – удивленно спросил Роман.

– Т-с-с-с! – она кивнула на малыша, и муж продолжил почти шепотом:

– Что-то я не заметил, чтобы историки тебе усердно позировали.

Ольга усмехнулась:

– Это у тебя экскурсионного опыта мало. После того, как поездишь по нашим церквям, где бабки готовы заклевать за один только вид фотоаппарата, научишься снимать от пояса, с опущенной вниз руки, не глядя на объект и даже из-за спины.

Роман тихонько фыркнул и начал листать снимки дальше:

– Слушай, да когда они закончатся?

– Одной рукой все-таки неудобно снимать, всегда есть вероятность, что кадр смажется или обрежется. Вот я щелкала по нескольку раз, чтоб уж наверняка.

– А-а-а! – преувеличенно облегченно вздохнул ее супруг, – а я уж ревновать собрался, подумал, очаровали тебя эти мальчики.

– Да уж, очаровали! Глаза б мои их не видели!

Ольга вздохнула, отодвинулась от Романа и уставилась в окно.

– Что, Олюнь, помешали тебе эти историки? – тут же сочувственно приобнял ее муж. – И сами клад не ищут, и другим людям не дают! Прямо собаки на сене!

В голосе супруга явно проскальзывали смешки. Насмехается?! Ладно-ладно, сейчас посмотрим, кто кому нос утрет! Она еще раз мысленно прокрутила в голове сцену знакомства с профессором и его аспирантами, убедилась в своей правоте и хитро улыбнулась.

– Ну-ка, что за каверзу ты мне готовишь? – тут же отозвался Роман.

– Я на сто процентов уверена, что они как раз таки ищут. И именно сокровища! А теперь примени свою хваленую наблюдательность и обоснуй мои выводы!

Роман на минуту задумался, а потом удивленно поднял брови, что, по-видимому, должно было обозначать капитуляцию.

– Ты обратил внимание, с какой кафедры эти господа? – выдала подсказку Ольга, не стала дальше мучить мужа. И, заметив мелькнувшее в его глазах понимание, кивнула: – То-то и оно. Кафедра этнографии и фольклора. А не археологическая или еще какая-нибудь в этом роде. А по моему скудному разумению, фольклористам выкапывать в земле абсолютно нечего, им с живыми людьми общаться надо. А вот услышать где-нибудь в деревне легенду о сокровищах они как раз таки могли. И теперь проверяют.

– Вполне такое может быть, – кивнул Роман. – Но прежде чем делать выводы, надо поинтересоваться сферой научных интересов профессора. Взять, например, в библиотеке докторскую диссертацию Крашевского. В список использованных источников, как правило, включают все собственные работы. Посмотрим их и решим, есть ему что делать на раскопках, или это действительно замаскированные под научные изыскания поиски сокровищ. Кстати, диссертация может быть защищена довольно давно и, как следствие, не совсем полно отражать количество его публикаций. Так что лучше попросить такой список у его аспирантов. У них он наверняка будет – первое, что начинают читать аспиранты, это труды своего научного руководителя.

Интонация предполагала продолжение, и Ольга подозрительно покосилась на мужа. Так и есть, опять ухмыляется! Хотя и делает вид, что усердно просматривает оставшиеся снимки.

– Ну-ка договаривай!

– А я что?! Я ничего! Хотел только сказать – тем более, что тебя уже и в гости приглашали… Ручки там целовали…

Ольга возмущенно заозиралась, а ее супруг торжествующе закончил:

– А нету ничего! Я теперь прежде чем тебя дразнить, на всякий случай все прячу!

2008 год, июль

Вовка в очередной раз приоткрыл дверь и выглянул наружу. Ну что это такое?! Полдня уже убил, времени осталось в обрез, а у него еще и конь не валялся! И чего им всем именно сегодня понадобилось туда-сюда шастать?! То за целый день никого не увидишь, захочешь чаю выпить – и то не с кем, а то прям как на демонстрации! Замучался он уже здесь сидеть! Да еще и запахи – не сказать, чтоб очень приятные! О! Кажется, последний ушел! Подождем еще минутку-другую, и можно двигать.

Он пошире распахнул дверь, оглянулся еще раз на всякий случай и шмыгнул через коридор. Один замок. Надо закрыть за собой, на всякий случай, что не застали врасплох. Второй. Тут закрывать, наоборот, не будем – ни к чему нам лишние препятствия на пути к отступлению. И сейф. А вот и ключик к нему! Вот ведь как знал, что понадобиться! И при случае сделал запасной! Не то чтобы деньги стырить собирался или, там, еще что ценное. Но, как говорится, запас карман не тянет. Вот и пригодились!

Вставив в скважину приличных размеров ключ и лязгнув замков, Вовка потянул на себя тяжелую дверцу сейфа. Ну, не настоящего сейфа, конечно, со всякими там кодами, как в банке, а такого, простого тяжеленного железного ящика, запирающегося на ключ. И что тут у нас имеется? Он принялся быстро перебирать бумаги – благо, их там оказалось не очень-то много – и, найдя нужную, сунул в портфель. Первым делом купил, чтоб солиднее выглядеть! Это ж надо понимать! Совсем другой вид, когда приходит устраиваться на работу человек с представительным кожаным дипломатом, а не с пижонской заплечной торбочкой. Вовка тут же попытался покоситься под стол Антона, где как раз обычно и валялся образчик упомянутой несолидной тары. Вместо этого наткнулся взглядом на ботинки шефа, начищенные до умопомрачительно блеска. Тьфу ты, чуть не поседел, пока сообразил, что самого шефа в них нет!

Опомнившись от секундного ступора, Вовка стал прикрывать тяжело идущую дверцу. Так, а это что там, в глубине? Он запустил руку в довольно вместительное нутро ящика, а затем поднес поближе к глазам добытый предмет. Ух, ты! Класс вещица! Даже его неопытному взгляду видно, что запросить за нее можно побольше, чем за эти бумажки. А выплывшее невесть откуда противненькое ощущение мы запихнем обратно! Стоит только представить солидную пачечку свободно конвертируемой валюты – и от неловкости и следа не останется!

Заглушив все сомнения, Вовка принялся тщательно вытирать дверцу сейфа подолом рубашки. На всякий случай, а то мало ли как дело повернется – вдруг милиция, отпечатки пальцев. «Собаки», услужливо продолжил образный ряд его внутренний голос, заставив своего хозяина слегка содрогнуться.

Покончив с необходимыми мелочами, Вовка выскочил за дверь и, с трудом удержавшись, чтобы не рвануть все-таки в общажную столовку за молотым перцем от возможных хвостатых преследователей, снова юркнул в туалет. Кажется, все обошлось. Хорошо, что сортир так удобненько расположен – напротив и чуть наискосок, как раз дверь кафедры видна. И придумал он здорово – всем подробно и обстоятельно доложил, что идет в библиотеку и будет только к вечеру. А сам зарулил в библиотеку буквально на пару минут, только чтобы проштамповать время своего прибытия на квитке – уж если фабриковать алиби то всерьез. Еще не хватало – если начнется разбирательство – погореть на такой мелочи, как несовпадение времени прибытия в читальный зал с предполагаемым временем ухода с кафедры. Или вовсе отсутствием записи о посещении книгохранилища! В общем, молодец он. Теперь надо еще успеть просмотреть бумажки. Хоть и видел он их сто раз, а все же лучше убедиться, что не продешевил. И, пожалуй, лучше запереться в кабинке – от случайного посетителя. Хотя ясно, что удобств это не добавит.

Вовка достал из портфеля шесть страниц, заботливо склеенных скотчем в один большой лист. Отксерокопированный с какого-то старинного чертежа план замка. Лучше, конечно, было бы отксерить все это еще разок, а первый экземпляр вернуть на место – тогда уж точно ни у кого никаких подозрений и не возникло бы. Но времени нет просто катастрофически. Интересно все-таки, за что такие деньжищи пообещали? Может, какие тайные знаки имеются? Пометки? Он попытался развернуть план во всю ширь, но узкое пространство кабинки не предназначалось для столь масштабных исследований. Вот блин, сам себе проблемы создал! Хотя… А если встать на толчок? Да вот так приподнять? Класс! И места хватает, и стенки свет не заслоняют! Но навряд ли здесь что-то реально найдешь. Это надо оригинал изучать. А перед снятием копии любой дурак догадается нужное отложить в памяти, а на чертеже – бумажкой прикрыть. От всяких посторонних глаз. Вовка чуть повернул план. О-па! А что тут такое? Ему показалось или это тонкий след от карандаша? Ну-ка, ну-ка! Точно, какое-то помещение явно помечено. Наверное, стоит запросить побольше! Он глянул на часы – все, надо бежать, двести долларов уже ждут, не дождутся и тоже нервно поглядывают на время.