Тень Земли

– Погоди. – Дэн все еще прокручивал ситуацию. – Руководству вообще ничего не говорим, так?

– Ну а зачем бы я стал тебя будить? – спросил Илья.

– Кстати, а почему связь через кибстек?

– Так надежнее. Сеть «технотелп» лучше пока не использовать.

Коллинз удивленно приподнял бровь. С каких это пор примитивные средства коммуникации стали надежнее, чем модуль технологической телепатии? Однако комментировать ничего не стал, найдя для себя вполне разумное объяснение. Стужин на маршруте и не хочет терять очки в придуманном тиберианцами рейтинге.

– Ладно, договорились. Скинь координаты убежища.

– Нет. Подтягивайтесь к башням орбитального лифта.

– Ты чего, мне не доверяешь?!

– Не тебе, а сети, – поправил его Илья.

– Думаешь, ее контролируют? Тебе отец проговорился, да?

– С отцом я поссорился, – нехотя признался Стужин. – Но, зная его, не удивлюсь, если мои перемещения отслеживают. А может, и переговоры слушают. Из благих намерений, конечно.

– Модуль родительского контроля? – удивился Коллинз. – Ну ты загнул! Когда это было?! До совершеннолетия?

– Все равно, лучше подстраховаться. Пока обойдемся кибстеками, а вдали от города подключим локальную сеть группы.

– Ну, как скажешь. Тебе виднее. В общем – жди, – принял окончательное решение Дэн. – Мне понадобится пара часов, не меньше.

– Договорились. Пройдете периметр – сообщи. А до этого – полное молчание.

Голограмма моргнула, исказилась и истаяла.

* * *

Собрался Коллинз быстро.

Беспокойство Ильи передалось и ему. Глеб Сергеевич – мужик упрямый. Если не побоялся в свое время пойти на конфликт с тиберианцами, обвинить их в умышленной попытке деформировать психику подрастающих поколений, то куда, спрашивается, способна его завести тревога за судьбу сына? Тем более сеть действительно можно контролировать, вот только вслух об этом говорить не принято. Считается, что личная жизнь неприкосновенна, но ведь всегда найдутся оправдания. Например, «забота о безопасности города». Формулировка размытая, но очень удобная.

Придется к Максу добираться своим ходом. И разговаривать на месте, без свидетелей.

Он потратил пару минут, переконфигурировал наниты, ввел их в защищенный режим, чтобы больше не задаваться безответными, скользкими вопросами.

Расширитель сознания, включившийся в боевой режим, преобразил привычную обстановку. Предметы и устройства теперь мерцали аурами энергоматриц. Коллинз слегка приглушил восприятие, отдал ряд дистанционных команд.

Его одежда серебрилась ртутной каплей на прикроватном столике. Дэн протянул руку, и нанобы скользнули по пальцам, быстро распределились по телу, приняли вид и фактуру плотной ткани.

Связываться с завтраком Коллинз не стал, открыл сейф, взял оттуда три одинаковых умещающихся в ладони капсулы. Одну, с маркировкой «Нанобы боевой модификации», тут же вскрыл, позволяя умным нановолокнам сформировать элементы экипировки, пока что незаметные, как будто растворившиеся в фоне повседневной одежды, две другие сунул в нагрудный карман, придирчиво осмотрелся, но вроде бы ничего не забыл.

Флай ждал его у крыльца. Сбежав по ступенькам, Дэн сел на место водителя, отключил автопилот, взял ручное управление.

Город утопал в зелени. Глубокая ночь кружила над испепеленной Землей, а тут царили зеленоватые сумерки.

Здания не поднимались выше двух этажей. Деревья, кажущиеся вековыми, сонно шелестели листвой, простирая кроны над крышами коттеджей.

Голоса ночных птиц доносились из заповедных уголков города-парка. В воздухе витали ароматы леса, где-то приглушенно играла музыка, иногда раздавался и тут же таял в отдалении сиплый звук работы водородного двигателя.

Казалось, что небольшой город, выстроенный на фундаменте разрушенного мегаквартала, воплотил в себе все самое сокровенное, светлое, трепетное, что сумели пронести немногие выжившие через горнило боев, о чем мечтали, терпя лишения на иных планетах, в стылых бункерах, под постоянной угрозой окончательного уничтожения рода людского, но в действительности до утопии еще далеко, невольно размышлял Дэн.

Мастерские, где работал Максим Верхолин, располагались на окраине, километрах в тридцати от центра.

Коллинз хорошо знал дорогу. Он любил технику (особенно свой флайкар) и частенько проводил время в компании Макса. Не из-за поломок в машине, а ради ее тюнинга. «Люблю ощущать, что под капотом ворочается зверь», – признавался он, когда хотел произвести впечатление на девчонок, и не кривил душой. Надо отдать должное, многое Дэн доводил до ума своими руками, но до Максима ему, конечно, было далеко. Тот собрал свой первый «флай» из разного послевоенного хлама лет в тринадцать, наверное, Коллинз уже точно не помнил.

Дорога, поднятая над домами и деревьями, резко закрутилась многоуровневой развязкой, нырнула вниз. Зеленоватое сияние защитного поля стало ярче, невдалеке на фоне периметра проступили, но тут же исчезли за кронами деревьев массивные силуэты приземистых построек. Контрольно-пропускной пункт, база РТВ[3] и два крыла укреплений.

Как ни крути, а отец Ильи, Глеб Сергеевич Стужин, ничего не выиграл от давнего разлада с тиберианцами. Город нуждался в защите, учитывая, что сразу за периметром начинаются руины, охваченные вышедшими из-под контроля процессами терраформинга.

Сначала все шло нормально. Станция боевого терраформирования «Эдем», выпущенная с борта крейсера, приступила к преобразованию планеты еще тридцать лет назад. Небо прародины быстро очистилось от свинцовой облачности, специальные штаммы почвообразующих бактерий нейтрализовали очаги радиоактивного и токсичного заражения, создали условия для быстрого роста особых сортов травянистых растений, а вот дальше все пошло наперекосяк.

Использование генетического материала из другой Вселенной дало неожиданный результат. Произошли многочисленные мутации, первичные экосистемы вдруг начали буйно развиваться, стремительно видоизменяясь, за считаные дни образуя непроходимые чащобы.

Затем грянула вторая волна мутаций. Оказывается, под нейтрализованным «Эдемом» радиоактивным прахом сохранились семена многих видов существовавших до войны растений, и, попав в благоприятные условия, они стали прорастать. Кроме того, сработала автоматика некоторых хранилищ корпорации «Генотип», созданных на случай войны. Их автономные системы, отметив благоприятное изменение окружающей среды, инициировали встречную программу возрождения Земли.

В итоге синтез двух биосфер оказался откровенно опасным. Начался стихийный виток эволюции невиданных жизненных форм, с которыми теперь приходилось бороться.

Обидно, но среди буйства перерожденной мутациями природы лучше всего себя чувствовали фокарсиане. Лет десять назад о них упоминалось чисто теоретически, мол, выжило несколько сот особей, влачат себе жалкое существование среди руин, наступит время, всех выловим.

Ага. Выловили, как же… Коллинз еще раз свернул направо, теперь вдоль плохо освещенной улицы тянулись утилитарные здания. Фокарсиане на удивление быстро расплодились, не упустив своего шанса. Учитывая, что у разумных насекомых эволюцией выработан механизм генетической памяти и каждая особь при необходимости может воспользоваться суммой знаний предшествующих поколений, дела приняли совсем плохой оборот.

Пришлось Стужину-старшему вновь договариваться с тиберианцами, организовавшими базу километрах в двухстах от города. Те согласились нести службу по охране периметра и прилегающей к нему «зоны безопасности», пока анклав не сформирует парк собственных боевых сервомеханизмов.

Так и потянулось, одно за другим.

Где взять технику, если нет производств? Как создать производства, если людей мало и все в основном заняты в научных областях?

Старинная поговорка, что «машины должны производить другие машины», пока что не работала. Вот и приходилось организовывать экспедиции, искать древние бункеры, склады, собирать реликтовую технику и ремонтировать ее.

Жизнь понеслась по замкнутому кругу. Островок утопии, окруженный периметром защитного поля, фактически превратился в крепость, находящуюся на осадном положении, но руководство упрямо не хотело признавать действительность.

Но, может быть, теперь все изменится к лучшему? Насколько знал Коллинз, аппаратура сорок второго убежища предназначалась для генетического конструирования новых, не существующих в природе жизненных форм. На довоенной Земле подобные технологии находились под запретом, а исследования в области генной инженерии считались лежащими за гранью этических норм. В силу этих причин корпорация строго засекретила лаборатории, надежно спрятав их от глаз общественности. Кроме уникального оборудования, в глубинах планетарной коры были скрыты хранилища генетического материала и, что самое ценное, – результаты многолетних экспериментов.

Дэн Коллинз в силу своей научной специализации неплохо разбирался в вопросе. «Довоенные разработки дадут нам возможность стереть с лица Земли результаты неудачного терраформирования, – думал он, – раз и навсегда покончить с опасными, возникшими в результате непредсказуемых мутаций экосистемами и начать все заново, но уже на ином качественном уровне».

* * *

За размышлениями время пролетело незаметно.

Мастерская Максима Верхолина представляла собой три ангара с покатыми крышами. Их окружало натуральное технокладбище. Десятки тысяч довоенных машин различных типов и предназначений были свезены сюда со всей округи и складированы под открытым небом, в ожидании своего часа на разборку или ремонт.

Проложенная при строительстве дорога давно исчезла под нагромождениями неисправной техники, и к мастерской теперь вел извилистый проселок, прихотливо петляющий между горами металла.

На небольшой площадке перед входом стояли три недавно отреставрированных механизма. Верхолин в первую очередь занимался восстановлением многоцелевых роботизированных комплексов, оставляя всякую «мелочевку» до лучших времен.

Коллинз нашел свободное место для парковки, вышел из машины и направился к дверям. Они услужливо открылись, когда датчики зафиксировали приближение человека.

Изнутри хлынул яркий свет, пахнуло сложной смесью запахов озона, нагретого металла и свеженанесенной краски.

– Макс, привет!

Никто не ответил. Из глубин ангара доносилось позвякивание, мимо Коллинза прошмыгнул серв со знакомой царапиной на кожухе – его Верхолин использовал для разборки других механизмов, когда требовалось найти какую-то запчасть.

– Макс!

– Я же сказал: утром приходите! – раздался усиленный гулким эхом голос. – Раньше не справлюсь, и нечего стоять над душой!

Ясно. Очередной «срочный заказ».

Коллинз пошел в глубины ангара. Прыснувшие по своду и стенам отсветы, сопровождаемые танцем изломанных теней, выдали работу плазменного сварочного аппарата.

Верхолин услышал приближающиеся шаги, оставил работу, недовольно обернулся, но тут же сменил гнев на милость:

– О, Дэн, привет! Тебе-то чего не спится? Небось, с вечеринки припозднился? Решил заглянуть? Или флай опять спалил? Ну, признавайся, гонял? – Он вытер руки, весело сверкнул глазами. – Я же тебя предупреждал, два антиграва – перебор, а три – это уже дурной тон, издевательство над машиной. Спорим, накопитель нагрузки не потянул и ты его спалил, да?

– С флаем как раз полный порядок. – Коллинз пожал мозолистую ладонь Верхолина. Подумалось в этот момент: «Росли вместе, а какими разными стали. Илья в экстремала-одиночку превратился, я в науку ударился, Макс техникой «заболел», Герда вообще странную для девушки стезю выбрала: воспитывает искусственные интеллекты на лунной базе тиберианцев». – Дело есть, – добавил он.

– Ну, выкладывай. Только учти, у меня времени мало. К утру обещал строителям парочку механизмов подлатать.

– За город с ветерком не хочешь прокатиться?

– Ты чего? Сдурел? У меня работы – невпроворот!

– Вот не понимаю я тебя, Макс. – Дэн уселся в потертое пилотажное кресло. – Ты тут вкалываешь сутками. Зачем? Отремонтировал бы сервов, а уж они эти горы быстро бы своротили!

– Действительно не понимаешь, – покачал головой Верхолин. – Инженерия, сервомеханика и кибернетика – это особый вид искусства. Ну, скажи, что могут сервы? Тупо заменить деталь? Которая завтра снова выйдет из строя? Я машины не просто ремонтирую, а изучаю их. Нахожу слабые места. Конструирую. Это же интересно! Захватывает так, что порой времени не замечаешь. А оттянуться, расслабиться мне и пару раз в месяц достаточно.

– Ладно. – Коллинз понял, что зашел не с того фланга. – Илья меня разбудил. Его фокарсиане на башню орбитального лифта загнали. Нужна парочка БПМ и…

– Ты ближе к делу, не юли. – Макс отлично понимал: эвакуировать попавшего в беду друга Дэн смог бы и своими силами. Для этого не нужны боевые планетарные машины.

– Он говорит, что нашел сорок второе убежище корпорации! – выдохнул Коллинз.

В глазах Максима появился заинтересованный блеск.

У Верхолина тоже была сокровенная мечта. Он, так же как и Стужин-младший, грезил космосом, но привлекали его не сами путешествия между звездами, а крейсер «Тень Земли» – неизученный техногенный объект, некая terra incognita.

Так что система рейтингов, введенная тиберианцами, для Макса – не пустой звук. Он и так делал все, чтобы доказать свою незаменимость и однажды воплотить мечту, ступить на техническую палубу крейсера в качестве члена экипажа.

– Илья предложил самим разведать? – уточнил он.

– Угу.

Макс мгновенно загорелся идеей. Опасности пути его совершенно не пугали. Он тут же погрузился в сеть, отдавая мнемонические команды. Из потаенных уголков ангара к двум строительным машинам потянулись ремонтные сервы. Поставив им задачу, Верхолин подмигнул Коллинзу.

Внезапно раздался звук работы хорошо отлаженного водородного двигателя, сопровождаемый скрежетом раздвигаемого металлолома, словно изнутри бесчисленных нагромождений техники выбирался механический зверь, затем в глубинах ангара послышались тихие, слегка повизгивающие звуки, и к выходу, мимо Дэна, прошествовали три тяжелых бронескафандра, оснащенные системами сервоусилителей мускулатуры.

– Неслабо… – удивился Коллинз – Но откуда у тебя такая экипировка?

– Хобби. – Максим задиристо сверкнул глазами. – Кое-что восстанавливаю в свободное время.

Снаружи раздался гул открывающейся рампы.

– Ну? Чего застыл? Пошли!

На площадке перед ангаром стояли две боевые планетарные машины. Выглядели они потрепанными, но внешнее впечатление обманчиво, Дэн был уверен, что под покрытой подпалинами броней скрыты отрегулированные, перебранные до винтика системы.

Бронескафандры уже самостоятельно забрались внутрь десантного отсека, раздались характерные щелчки фиксаторов, когда сервоприводные оболочки заняли штатные места.

– Так. – Верхолин полностью перехватил инициативу. – Свой флай паркуй в грузовой отсек. Он нам понадобится, чтобы Илью с башни снять.

– Как мы за город выберемся, не привлекая внимания? – Дэн вдруг занервничал. Две отреставрированные БПМ явно относились к парку боевой техники «Тени Земли». Макс совсем ошалел – тайком от тиберианцев такие машины восстанавливать?

– Не дрейфь. У меня еще пять таких же на ремонте, вполне официально. Сейчас только опознавательные маркеры сменю, и все дела.

– Надеюсь, модули искусственного интеллекта в них не установлены? – Коллинз не хотел выглядеть трусом, но предстоящая вылазка казалась ему все более и более авантюрной.

– Не-а. Мне они неинтересны. У тебя когда запланирован очередной выезд, Дэн?

– Вообще-то послезавтра, – ответил Коллинз.

– Ну и нормально. Скажешь, данные там непонятные с автоматической станции поступили, надо разобраться, решил ехать сегодня.

– А ты типа подбросить меня согласился?

– Угу. У меня круглосуточный пропуск. Режимы-то при тестировании приходится разные гонять. – В интерпретации Верхолина все выглядело просто. Дэн иногда даже завидовал его кажущейся бесшабашности, за которой на самом деле крылись целеустремленность и точное понимание предела собственных возможностей.

– С тиберианцами проблем не возникнет, можешь мне поверить. – Макс открыл люк, полез внутрь кабины управления. Курсовые орудия БПМ заворочались в гофрированных гнездах, резко повернулась, взвизгнув скоростным приводом, зенитная установка, но башня плазмогенератора осталась неподвижной. Верхолин всегда придерживался принципа эргономичности. Зная окрестности, хорошо представляя опасности, с которыми придется столкнуться, он не собирался «палить из пушки по воробьям».

– Ну? Дэн, где ты застрял?

– Иду! – Коллинз забрался внутрь, уселся в кресло.

– Лицо сделай попроще, – беззлобно посоветовал Макс. – И вообще, расслабься. Веди себя естественно.

Ага. Легко сказать.

Дэн пристегнулся, и БПМ рванула с места. Следом последовала вторая – ею тоже управлял Верхолин, через выделенный канал личной наносети. В условиях диких территорий он почему-то патологически не доверял автопилотам.

* * *

Граница между жизнью и смертью.

Стена зеленоватого мерцания приближалась. На панели управления, дублируя доклады, передаваемые через мысленный интерфейс, зажглись пиктограммы, отмечающие встречное сканирование.

Коллинз нервничал и потому свел к минимуму активность наносети. Верхолину его помощь сейчас не требовалась. В объеме голографического экрана идущая под уклон дорога разделялась на три широкие полосы.

Растительности тут становилось меньше, преобладал кустарник, аккуратно подстриженный в виде невысоких живых изгородей. У грузовых терминалов кипела работа. Сервы и стационарные механизмы трудились круглосуточно.

В поле зрения попал патруль тиберианцев. Трое бойцов, облаченных в тяжелые бронескафандры, показались со стороны шлюза и тут же скрылись за массивными дверями склада робототехнических вооружений.

Предшлюзовой накопитель являлся зоной ограниченного доступа. Встречное сканирование усилилось, проверка происходила на уровне обмена данными между имплантами молодых людей, собирающихся покинуть город, и офицером тиберианцев.

Сегодня дежурил Ник Вассари. Его Коллинз знал по многим проверкам. Вообще-то Дэн часто пересекал периметр, но сейчас сжался, подсознательно ожидая неприятностей. Тиберианцев он побаивался и не мог объяснить причину возникающей при общении оторопи. Они всегда смотрели холодно, свысока, говорили мало и неохотно, как бы подчеркивая, усугубляя мгновенно возникающее чувство отчуждения.

«Хотя все субъективно», – наблюдая за Верхолиным, подумал Дэн.

Максим сбросил скорость, теперь машины медленно ползли навстречу уплотняющемуся сиянию.

– Ник, здорово! – Сеть технологической телепатии формировала голоса и образы.

– Взаимно, – буркнул тиберианец. – Куда вдруг собрался на ночь глядя?

– Может, сам догадаешься? – В голосе Макса прозвучала ирония.

Тяжелый взгляд тиберианца на миг оттаял, в нем появилась ответная усмешка.

– Ночной режим гонять будешь?

– Ну, вот видишь, – широко улыбнулся Максим. – Ладно, без шуток, у меня тест на пару сотен километров. Заодно Дэна до биостанции подброшу. Там какой-то сбой в передаче данных. Наверное фокарсиане пакостят. Если что, прикроете?

– Без вопросов, Макс. Держи частоту открытой.

Зеленоватое сияние, образующее защитный купол, расступилось. Избыточное давление в районе энергетического шлюза породило порыв ветра. Беспокойно зашелестела листва, кроны ближайших деревьев заволновались, роняя мелкие сухие веточки.

БПМ прошли периметр, и реальность мгновенно изменилась, будто в другой мир попали.

Мириады звезд мерцали на угольно-черном небосводе. Красноватая Луна сияла низко над горизонтом. Ее холодный свет выхватывал из тьмы скелетообразные контуры разрушенного мегаполиса. Ближайшие остовы сверхнебоскребов тянулись ввысь. На этажах опаленных зданий таились боевые сервы и были установлены фантом-генераторы, надежно скрывающие зеленоватый свет защитного купола, не позволяя засечь из космоса единственный на Земле очаг возрождающейся цивилизации.

Коллинз коснулся сенсора кибстека. За периметром связь стала намного лучше.

– Илья? Мы прошли. Через час будем у тебя.

– Жду, – пришел лаконичный ответ.

Глава 3. Земля. Дикие территории. В девяноста километрах от разрушенного комплекса орбитального лифта…

Глухая звездная ночь кружила над землей.

Уступы мегакварталов, разрушенные давними орбитальными ударами, плавно сбегали вниз. Их плотно колонизировала растительность, формируя загадочные, коварные пространства, кое-где разрезанные серыми лентами сохранившихся дорог.

Колонна из трех машин поначалу двигалась на приличной скорости. Впереди, сметая мощным лобовым скатом брони изредка попадающиеся на пути обломки, шла БПМ, управляемая Верхолиным, за ней неотступно следовал флай Коллинза, замыкала движение еще одна планетарная машина, которую теперь контролировал Илья Стужин.

Его эвакуация прошла без осложнений. Используя три антиграва, по поводу которых недавно иронизировал Максим, Дэн быстро справился с задачей, забрал Илью с пятисотметровой высоты, правда, на это ушла вся энергия накопителя. Теперь флай утратил способность к левитации и мог передвигаться только на колесах, но его не стали загонять в грузовой отсек – машина Коллинза выгодно отличалась набором продвинутых биодатчиков и системами подавления агрессивных жизненных форм.

Сформировав локальную сеть группы, они переключились на модули технологической телепатии. Разговаривали о всяких пустяках, даже посмеялись, вспоминая разные курьезные случаи из жизни, но по мере приближения к цели на частотах технологической телепатии воцарилась тишина, теперь нарушаемая лишь лаконичными, относящимися к делу мысленными образами.

Продвижение значительно замедлилось. Если в окрестностях орбитального лифта основные трассы были расчищены тиберианцами, то тут давно уже не ступала нога человека. Мощные неохватные стволы древовидных лиан уходили корнями в недра городских подземелий. Боковые побеги растений, диаметром в метр и более, свивались замысловатыми кольцами, сжимали приподнятое на стеклобетонных опорах дорожное полотно, словно удав жертву.

Руины высотных зданий были похожи на бархатисто-зеленые колонны, устремленные к угольно-черным небесам. Вокруг царила дикая, зловещая, обманчивая красота.

Верхолин, заметив очередное препятствие в виде баррикады из плотно переплетенных между собой одеревеневших стволов, сокрушенно покачал головой, просканировал окрестности и наметил обходной маршрут. Его БПМ свернула на съезд, прорвала тонкую завесь зеленых побегов, через брешь в стене вкатилась в полуразрушенный холл здания и, свернув в нужном направлении, медленно поползла по широкому коридору.

Из проломов в осевшем перекрытии, дверных проемов и многочисленных трещин к машине потянулись плети хищных растений. Индикаторы уровня биологической опасности тут же выбросило в красную зону. Едкий сок стекал по броне, пузырился, но полимерное покрытие пока держалось.

Продавив стену в конце коридора, боевая машина вновь оказалась на дорожном полотне, среди тесного и темного пространства, сформированного густыми зарослями.

– Дэн, твоя очередь. – Верхолин оценил целесообразность применения плазмогенератора и отказался от опасной затеи. Сжечь тут все – не вопрос, но насколько сильным будет пожар? Как далеко он распространится?

– До цели семь с половиной километров, – раздался голос Коллинза. Его флай медленно объехал головную БПМ и внезапно выбросил струи мутного белесого вещества. – Думаю, прорвемся.

* * *

Несколько минут ничего необычного не происходило. Белесая муть расползлась облаком, затем вдруг раздался треск: сначала тихий и неуверенный, он становился все громче, ширился, словно некий гигант заплутал в чащобе и теперь ходил кругами.

Внезапно ближайшие сплетения лиан потеряли прочность. Их стволы начали растрескиваться, опасно проседая, вниз посыпалась отслаивающаяся кора, затем взметнулись облачка коричневатого праха.

– Бактерии? – спросил Илья.

– Генетически модифицированный грибок, – ответил Коллинз. – Разрушает древесину за считаные минуты.

– Так почему же с его помощью не уничтожили заросли вокруг города?

– Опасно. Мы не смогли полностью исключить возможность спороношения. Стопроцентной гарантии нет. Да и лианы быстро восстанавливаются. Эта труха образует плодородный почвенный слой. Через недельку тут уже пробьется новая поросль. – Давая пояснения, Коллинз вел свою машину на небольшой скорости, продавливая мощным бампером скорчившиеся заросли, постоянно распыляя новые порции белесого вещества.

Две БПМ ползли следом.

Вокруг вихрилась органика. Одеревеневшие плети, протянувшиеся от здания к зданию, переламывались под собственным весом, падали вниз. Целые пласты переплетенных между собой растений внезапно отделялись от стен, оползали с громоподобным треском.