Невидимый круг

– Говори, что хочешь, а мне это приглашение кажется странным…

– Странным? – переспросил психиатр, повысив голос. – Почему, черт возьми? Письмо как письмо, я таких получал множество: обращение за помощью к специалисту. Что в этом странного? И Корнуолл, в конце концов, не на краю света!

Он встал, достал из кармана письмо и перечитал его:

«Тинкастл, 8 апреля 1936.

Милостивый государь,

Многие мои друзья, в том числе хорошо известный Вам сэр Юстас, говорили мне о Вас с величайшей похвалой, и я думаю, что мне не следует долго разыскивать нужного человека для небольшой встречи, которую я организую у себя в последний уикенд этого месяца. Там будут присутствовать знаменитый историк Джосая Халлахан и местный поэт Гэйл Блейк, о котором вы, конечно, слышали.

Что имеется в виду? Небольшой отдых, но вместе с тем некий необычный опыт, который как раз требует Вашего присутствия. Ваш превосходный аналитический ум, беспристрастность Ваших суждений, глубокое знание поведения человека – вот необходимые качества для достойного доверия свидетеля, которого я разыскиваю. Но больше я предпочел бы ничего Вам не сообщать, чтобы не повлиять на Ваш диагноз.

Присоединитесь ли Вы к нам в конце месяца? Мы с моими друзьями весьма бы этого желали.

В надежде вскоре познакомиться с Вами прошу Вас соблаговолить принять мои почтительные приветствия.

Джерри Пирсон.

P.S. Само собой разумеется, что расходы я беру на себя. В случае положительного решения не могли бы Вы быть любезны поскорее меня уведомить?»

Через час Чарлз Джерролд занял место в купе первого класса на Паддингтонском вокзале. Он положил на сетку тщательно собранный женой саквояж и, ожидая свистка к отправлению, погрузился в созерцание спешащих по перрону пассажиров.

«Наблюдение, – думал он, – всегда полезно для того, кто умеет анализировать и интерпретировать факты, кто обладает «глубоким знанием поведения человека». Конечно, это трудная наука, но одна из самых увлекательных…»

Глава 3

В последнюю пятницу апреля 1936 года, когда на западе собирались черные тучи, пассажирский поезд из Эксетера остановился на вокзале в Кэмелфорде. Из него вышли Мэйдж Пирсон и Билл Пейдж. Билл медленно шел по перрону, нагруженный большим саквояжем и чемоданом Мэйдж, и недоверчиво осматривался.

– Ты какой-то напряженный, Билл, – заметила Мэйдж, делая вид, что сама говорит весело. – Нервничаешь еще больше, чем я…

– Я думаю, найдем ли мы такси в этой чертовой дыре. Идти пешком чистое безумие. Смотри, что там на небе, – мы сейчас промокнем насквозь.

– Не нагнетай! Надеюсь, погода в эти дни будет неплохая. А пешком все равно не дойдешь – слишком далеко.

– Неплохая? Прогноз погоды такого не обещает. Ты слишком оптимистично смотришь на вещи. Для начала надо найти такси. Здесь, кажется, не то что в Лондоне…

Старая развалюха, которая довезла их до деревни, в самом деле не имела ничего общего со столичными такси, казалось, она страдает одышкой. Зато шофер, несмотря на возраст, был еще очень бодр, а болтал так, что лондонские коллеги просто умерли бы от зависти. Не прекращая разговора, он через полчаса высадил молодых людей у церкви – старинного гранитного здания с гордо возвышавшейся колокольней над скромными, но крепкими домиками с толстыми стенами, защищавшими от бурь. Вечерело. Башенки на церкви, шпили старых крыш из толстой черепицы, почти конические печные трубы вытянулись ломаной линией, причудливой и суровой. От нее исходила неведомая угроза, которую приезжий не мог не заметить.

– Здесь выходите, – сказал шофер, выключив зажигание. – Прямо за церковью тропа, по ней выйдете на дорогу до замка. Там для моей девочки крутенько будет. Такие дороги ей уже не по годам. До замка всего миля, только туда и новая машина не доедет. Стало быть, обходите церковь, потом идете… Ах ты, чтоб тебя распротак!

Ветер сорвал с шофера каскетку, которую он поймал с большим трудом. Мэйдж не удержалась от смеха, но через четверть часа, когда они шли высоко над океаном вдоль утесов, грозный аквилон сыграл с ней ту же шутку: унес очаровательную шляпку, которая необычайно ей шла. Было бы совсем смешно, если бы Билл рефлекторным движением, достойным уважающего себя джентльмена, не поймал головной убор на самом краю обрыва, рискуя свалиться в пропасть. Происшествие можно было бы счесть дурной приметой, тем более что и место к этому располагало как нельзя лучше.

Несомненно, места здесь были суровые. Северная сторона Корнуолла, дикая, развороченная стихией, неутомимо сопротивлялась натиску моря – огромной неумолимой зеленой массе. Перед ними вставал среди волн дикий островок. С его северной стороны стояло большое здание, средневековое на вид – тревожный мрачный силуэт на фоне свинцового неба. Чтобы попасть туда, надо было спуститься вниз и пройти по естественной, окруженной морем арке, по которой были проложены деревянные мостки.

– Ты с ума сошел, Билл! – сказала Мэйдж, вся дрожа. – Ты же чуть не свернул себе шею!

– Я не подумал…

– А все этот ветер, проклятый ветер! Как всегда – вдруг налетит, да так резко! Меня словно по голове ударили, когда он сорвал эту шляпку. И зачем только мы сюда приехали?

Тот же вопрос она задала еще раз через несколько минут, когда они шагали по скользким мосткам. Железные перила казались прочными, но вся конструкция – довольно сомнительной, а посредине было метров десять, где она даже не опиралась на каменное основание: арка в этом месте обрушилась. Под ногами кипело ревущее море, то и дело обнажая мокрые черные скалы и подымая облака пены.

– Осторожно, Билл! – сказала Мэйдж, опершись на его руку. – Здесь так скользко!

– Представь себе, я заметил.

– Если погода хорошая, в отлив можно пройти, перепрыгивая по камням.

– Я бы не решился…

– Зато в плохую погоду и в прилив тебя может окатить волной!

Добравшись до островка, Билл поставил вещи, протер очки и задумчиво посмотрел на скалы, которые отсюда казались огромной башней, уходившей в небо за облака. Справа дорога, пробитая в скале, была отделена от бездны хлипким тоненьким канатом. Молодые люди пошли дальше. Их приветствовали хриплые крики кружившихся над островом чаек.

На полпути Билл нахмурился, остановился, опять поставил вещи на землю и ощупал карманы:

– Бумажник! Бумажника нет!

– Неужели? Погоди… Когда ты расплачивался за такси, он у тебя был?

– Точно был.

– Тогда, наверное, ты выронил его, когда прыгал за моей шляпкой!

Билл огорченно кивнул.

– Да, пожалуй… Значит, придется вернуться. Ты иди дальше сама, а я вернусь и захвачу вещи.

– Хорошо, только обещай, что к обрыву подходить не будешь!

Билл скрылся из вида. Мэйдж пошла дальше и через несколько минут добралась до небольшой площадки у скал, с которой, слегка нависая над ней, был виден весь замок. Внушительный силуэт вдруг напомнил ей детство с его кошмарами. Она остановилась и стала разглядывать дом.

Массивное трехэтажное гранитное здание на фундаменте какого-то древнего жилища высилось на северном краю крутой скалы, почти на одной высоте с верхней точкой островка – продолговатым плато длиной около сотни метров. Замком строение называлось главным образом из-за большой квадратной башни на одном конце довольно несуразной конструкции, преимущественно неоготической, пострадавшей от времени и непогод, а к тому же еще и из-за явно скверного ухода.

Теперь все опять казалось знакомым. Мэйдж вспомнила: чуть дальше, налево за большой скалой, раньше стояла лачужка. А за ней начиналась крутая тропа, идти по которой было быстрее, но гораздо опаснее.

Деревянный домик находился все там же – на месте, как часовой, охраняющий подход к замку. Мэйдж прошла мимо него и вдруг услышала неприятный голос:

– Сударыня!

Она обернулась и увидела у порога лачужки бородатого молодца с довольно косматыми волосами в длинном потертом плаще.

– Кто вы? – спросила она, немного обиженная его неприветливым тоном.

– Я Питер, Питер Кобб, привратник в замке.

– Привратник? У дядюшки есть привратник? – спросила Мэйдж, подходя к нему.

Питер Кобб, казалось, смутился:

– В общем-то, я в этом доме как бы на все руки. Это только сегодня у меня такие обязанности. Так вы мисс Мэйдж, племянница мистера Пирсона?

– Да. Но я не совсем понимаю… К чему тут привратник?

– Как к чему: встречать гостей. А еще для того, чтобы не пускать посторонних, – понимаете?

По правде говоря, Мэйдж мало что понимала, но дядюшка говорил о каком-то невероятном происшествии, и она решила оставить свое мнение при себе.

– Надеюсь, я приехала не последняя? – спросила она.

Привратник снова замялся:

– По правде сказать, не знаю… Но думаю, что большинство гостей уже здесь…

– Как, вы их не видели?

– Понимаете… меня, к сожалению, кое-что задержало… я совсем недавно заступил на пост… Только, только… – совсем невнятно забормотал привратник. – Только не говорите вашему дяде, сударыня, ему это совсем не понравится…

Мэйдж ответила не сразу: она была сбита с толку, и ей следовало подумать. И должность, и поведение этого человека казались ей очень странными.

– Кстати, – сказала она, – сюда должен прибыть еще один человек, которого, наверное, не ждут. – Она описала внешность Билла. – Но вы, я думаю, внакладе не останетесь: мы оставили свои вещи внизу. Отнесите их в замок, будьте любезны!

Через четверть часа Мэйдж попивала херес, наслаждаясь теплом ярко пылающего камина. Комната была довольно просторная, хотя прежде казалась ей еще больше. Но, как и прежде, Мэйдж ощущала особую атмосферу, которая исходила от стен, увешанных полинявшими гобеленами (сцены псовой охоты и дама с единорогом, которая всегда ее завораживала), от четверочастных окон с маленькими стеклами в свинцовых переплетах, от внушительного каменного камина, от старинной дубовой мебели – стульев с высокой спинкой и других предметов обстановки, – от обитых гвоздями дверей и множества кованых вещей, в том числе замечательной люстры, висевшей над круглым столом, которого она здесь прежде не помнила. Тогда стол стоял у стены рядом с роскошным буфетом.

Кого она знала из гостей, которых ей представил дядя Джерри? Кажется, никого. Никого из четверых мужчин и уж тем более эту чаровницу Урсулу Браун, во все стороны расточающую загадочные улыбки, такие же пьянящие, как ее духи. Да еще и рыжая. Что скажет Билл, когда ее увидит? Это ей было любопытно. «Только почему его так долго нет? Что он там делает? А вдруг с ним случилось несчастье на этих опасных скалах? Нет-нет, об этом лучше не думать…»

Дядя Джерри, как показалось, догадался, о чем она беспокоится. Они обменялись улыбками. Он подошел к ней.

Каким она его теперь нашла? Конечно, он изменился. Ему должно было быть лет сорок пять – так он и выглядел. На лбу и висках за те полтора десятка лет, что они не виделись, стало гораздо меньше волос. Но улыбка все та же: странно-ласковая, инквизиторски-любезная. Пожалуй, этот необычный блеск в глазах стал даже еще заметнее.

Но она бы покривила душой, если бы стала жаловаться на его нынешнее поведение. Когда Мэйдж позвонила в тяжелую входную дверь и дядя Джерри открыл, он казался искренне взволнованным встречей, на редкость приветливым. С отцовской гордостью он представил ее гостям. Нет, пока упрекнуть его было не в чем. Оставалось только узнать причину этого приглашения. Остальные гости, видимо, знали не больше нее и находились в ожидании.

– Мэйдж, дорогая, ты, кажется, чем-то встревожена? – любезно спросил он, покровительственно положив руку ей на плечо. – Да, какой же я болван, ты ждешь своего приятеля, который потерял бумажник! Но ты правильно сделала, что его привезла, – мне очень хочется с ним познакомиться…

Он не договорил и обернулся: дверь в гостиную вдруг резко распахнулась. Но вошел не Билл, которого ждала Мэйдж, а Питер Кобб. Он подошел к ней и все так же ворчливо сказал:

– Я отнес вещи к вам в комнату, мисс Мэйдж.

– Благодарю вас. Но скажите, Питер, вы не видели моего знакомого?

Молодой привратник нахмурил брови:

– Этого… которого вы мне описали? Нет… Я вообще видел только вон тех двух господ. – Он указал на Гэйла Блейка и Джосаю Халлахана, занятых оживленным разговором. Они приехали сразу вслед за вами. А больше никого…

– Ты уверен? – переспросил дядя Джерри.

– Господи! – воскликнула Мэйдж. – Это же я виновата! Потому что велела вам отнести вещи, Питер! А Билл говорил, что подберет наш багаж на обратном пути. Должно быть, он их ищет!

– Понял, – кивнул головой привратник. – Пойду скажу ему.

Он развернулся и поспешно вышел из гостиной. Через десять минут появился Билл Пейдж – весь раскрасневшийся, с прядью волос, упавшей на лоб, в покосившихся очках. Мэйдж почувствовала, что он очень недоволен.

Но дядя Джерри встретил его так весело и радушно, что скоро все наладилось. Билла представили гостям, потом Мэйдж удалось переброситься с ним парой слов с глазу на глаз:

– У меня сердце было не на месте… Я уже боялась самого худшего…

– А я думал, что сошел с ума: сначала бумажник, потом чемоданы! Нет, и все: как испарились! Искал, искал повсюду, потом пришел тот тип и объяснил…

Мэйдж опустила глаза:

– Это я виновата… Попросила его услужить и не подумала… А бумажник-то ты нашел?

Билл похлопал по нагрудному карману:

– Да, слава богу. Он был там, где мы и думали, так что…

Он не договорил. Подошли Блейк и Халлахан.

– Сударыня, – робко обратился к Мэйдж историк, – вы его племянница? Не могли бы вы нам помочь? Скажите, что предполагается сегодня вечером? Вашему дядюшке явно очень приятно хранить тайну… Честное слово, мы будем немы как рыбы!

– Как? – воскликнул Билл. – Вы тоже не знаете, зачем мы здесь собрались? Невероятно!

– Именно, не то слово! – вступил в разговор разгневанный Гэйл Блейк. – В понедельник я случайно встретил своего друга Джосаю. Он рассказал мне об этом приглашении, а я сам еще ничего не знал! Получил приглашение только позавчера – и, конечно, без всяких подробностей.

Историк примирительно положил руку на плечо другу:

– Должно быть, мы скоро все узнаем, Гэйл…

Говоря это, Халлахан лукаво поглядывал на хозяина дома. Тот сел на стул с высокой спинкой возле камина. Оглядев собрание, Джерри Пирсон откашлялся. Наступила тишина – слышно было, как ветер воет в трубе. Потом хозяин заявил:

– Дамы и господа, прошу несколько минут внимания. И еще попрошу проявить совсем немножко терпения. Я знаю: вы сгораете от желания узнать, зачем я вас сегодня собрал. Через несколько минут я вам все скажу. Но вначале позвольте представить вас друг другу.

– Мне кажется, вы это уже сделали? – сказал Джосая Халлахан.

Пирсон кивнул, прикрыв глаза:

– Да, конечно – по вашим повседневным именам. Но с этого момента мы переходим в другой мир – мир короля Артура и его славных рыцарей Круглого стола! Ибо этот замок, что бы вы по этому поводу ни говорили и ни думали, – жилище Утера Пендрагона, отца Артура. Именно здесь однажды холодной ветреной ночью он вверил сына чародею Мерлину, чтобы уберечь его от заговоров, о существовании которых не без оснований подозревал. Я говорю не о нынешнем здании, а о его фундаменте. К этому мы еще вернемся…

– Обязательно вернемся! – повторил Гэйл Блейк с иронией в голосе.

Пирсон улыбнулся поэту в ответ и продолжал:

– Итак, с вас и начнем! Ваша осанка, черная борода, буйный характер – вы будете сэром Пелинором, в знаменитом бою с которым королю Артуру пришлось немало потрудиться!

Блейк засмеялся и кивнул.

Пирсон обратился к Урсуле Браун:

– Вас, дорогая, я не вижу в иной роли, кроме феи Морганы, которая ненавидела своего брата Артура и всячески старалась вредить ему, строя самые зловредные и хитроумные козни.

Урсула открыла рот, чтобы возразить, но дядя Джерри уже продолжал:

– А вы Фрэнк Данбар, будете Акколоном – глупым рыцарем, влюбленным в Моргану, всецело ей преданным и готовым слепо следовать за нею в самых черных замыслах.

Репортер тоже был слишком поражен, чтобы возразить.

– Вы, племянница, – саркастически продолжал Пирсон, – конечно, прекрасная Гвиневра, супруга Артура, за которой ухаживает верный рыцарь – Ланселот! – Он указал на Билла Пэйджа. – А вы, Джосая Халлахан, образованный человек с миролюбивой улыбкой и длинной белой бородой, естественно, станете чародеем Мерлином. Кажется, это прозвище вам уже дали, и оно вам очень подходит.

Кого я забыл? А, еще Питер – Питер Кобб, молодой человек, который стережет вход в замок, вы его недавно видели. Подумаем, кем бы он мог быть? Собственно, роль у него малозначительная. Пусть будет Кеем – незадачливым сводным братом Артура.

Да! Остались еще вы, Чарлз Джерролд, знаменитый психиатр из Лондона. Вам я назначил роль Мордреда. Мордреда-предателя. Я вам потом объясню, почему.

Собравшиеся не проронили ни слова. Им было и забавно, и неловко. Джерри Пирсон, восседая на стуле, улыбался им. Рядом с ним потрескивало пламя в камине, дополняя это странное молчание и зажигая в глазах гостей огоньки неподдельного любопытства.

– А вы? – вдруг спросил Гэйл Блейк. – Вы-то сами, должно быть, король Артур?

Хозяин медленно покачал головой:

– Нет, не совсем… Обратите внимание: он где-то здесь неподалеку – ведь вы же знаете, что он не умер. Моя роль будет очень скромной… Самой смиренной – лучше не скажешь! – усмехнулся он.

– Но мы так и не узнали, зачем мы здесь, – сухо произнесла Урсула Браун.

– Да, что же это за необычайное событие, о котором вы нам писали? – громовым голосом возгласил Гэйл Блейк, он же сэр Пелинор.

Пирсон закрыл глаза и медленно, четко проговорил:

– Я пригласил вас ради того, чтобы вы стали избранными свидетелями убийства.

Глава 4

В гробовой тишине Джерри Пирсон расхохотался.

– Нет, нет, не беспокойтесь! За себя вам бояться нечего. Скоро вы все поймете. Но прежде предлагаю вам отдать должное этим изысканным блюдам, приготовленным лучшей стряпухой деревни!

С этими словами он встал и пригласил гостей следовать за собой к большому круглому столу. Собравшиеся повиновались не без колебаний, натужно улыбаясь. Но после пары добрых бутылок возобладала мысль, что Джерри Пирсон просто пошутил. В этой-то непринужденной атмосфере он, очень оживленный во время трапезы, опять попросил тишины.

– Недавно я вам сказал, что около полутора тысяч лет назад камни, на которых стоит это здание, служили фундаментом того самого замка, в котором родился знаменитый король Артур. Именно это место, а не развалины на полуострове около Тинтагеля, как часто утверждают. Ошибка произошла, видимо, оттого, что они друг на друга очень похожи: ведь наш островок – словно миниатюрная копия Тинтагеля. Да он отсюда и неподалеку.

– Вы прекрасно знаете, что эта идентификация – просто легенда, – возразил Гэйл Блейк. – Король Утер никогда не бывал в замке Тинтагель, а Артур тем более. Так что нечего и говорить об этом месте.

Пирсон не расстался со своей улыбкой:

– Прекрасно понимаю вашу точку зрения, сэр Пелинор. Вам этого не перенести! Какой-то Пирсон живет в королевском замке? Такого вы допустить не можете. Но знайте прежде всего, что этот клочок земли действительно принадлежит мне. – Он обратился к племяннице: – Гвиневра, ты не знала Рут – мою мать и твою неродную бабушку? Нет, не знала… Она умерла раньше. Так вот, от нее я получил это наследство, которое, может быть, когда-нибудь перейдет к тебе.

Мэйдж еле удержалась, чтобы не сказать, что в этом случае она как можно скорее избавится от такого наследства.

– Но кроме этого уголка, она оставила мне несколько семейных тайн, которые, я уверяю, несомненно доказывают славное происхождение моего жилища! Правда, нынешнее строение – результат серии половинчатых переделок одного нового владельца за другим, почти никогда не доведенных до конца из-за нехватки средств. Верно и то, что и я не всегда в этом отношении был на высоте. Но бог с ним – с нынешним состоянием! Важны его корни – благородные корни!

– Мне кажется, у вас тоже бывали лучшие времена, – насмешливо заметил поэт, поглаживая большую черную бороду.

Пирсон задержал взгляд на собеседнике и продолжил:

– Известно, что вы не любите чужаков, сэр Пелинор. А я, на ваш взгляд, тоже чужак. Моя мать родом не из этих мест, чтобы считать незаконным даже мое пребывание здесь, а тем более любые мои притязания. Впрочем, вы этого никогда и не скрывали.

– Верно, – согласился поэт и с удовольствием отхлебнул вина из бокала.

Затем Пирсон обратился к психиатру:

– Вы полагаете, доктор Джерролд, что до сегодняшнего дня мы были не знакомы, не так ли? Так вот – я думаю, что это не совсем верно. Некоторое время тому назад я бывал у одной девушки из пригородов Лондона. Ее отец был богатым промышленником. Вы упорно ухаживали за этой девушкой, хотя она несколько раз недвусмысленно вас отвергала. Потом ее отец погиб в результате несчастного случая. Бедное дитя сильно страдало – это правда. А некоторое время спустя вы заставили поместить ее в лечебницу. В конце концов она действительно сошла с ума, а потом покончила с собой.

Доктор Джерролд пробормотал, побледнев:

– На что вы намекаете? К тому же… прежде всего как звали эту девушку?

Пирсон продолжал, не обращая на него внимания:

– Так вы отомстили. Ей ли? Мне ли? Обоим? Не знаю, но верно то, что вы ее упрятали в лечебницу, а она вовсе не была безумной!

– Настоящая обвинительная речь! – воскликнул Джосая Халлахан. – А что вы можете предъявить мне?

Пирсон расплылся в сладчайшей улыбке:

– Вам, дражайший Мерлин? Ну кто же может что-то иметь против вас? У кого может быть мотив хоть для малейшей злобы к доброму старому чародею Мерлину? Вас все уважают, Халлахан, вы самый приятный человек во всем графстве. Собственно, потому я вас и пригласил – чтобы в некотором роде восстановить равновесие. Вы – исключение, которое подтверждает правило!

Но я боюсь, что вы совершенно неправильно толкуете мои намерения. Не стоит искать в моих словах недоброжелательность – я просто объясняю факты, которые позволят вам лучше понять ситуацию. Повторяю: я ничего не имею против кого-либо из вас. Особенно против моей племянницы, прекрасной Гвиневры. Да будет вам известно, что в свое время она осталась практически одинокой: отец ее уехал на Африканский континент и оставил ей лишь маленькое содержание. Но теперь она взрослая девушка, собирается, должно быть, вскоре выйти замуж – не правда ли? – Этот вопрос был обращен как к Мэйдж, так и к Биллу. – Вы говорили мне, что служите в энциклопедии, мистер Пейдж? Благородная миссия просвещать людей, но, полагаю, не слишком доходная? – Билл напрягся. – Я хочу сказать, солидное наследство вам обоим не помешало бы…

А вы, Фрэнк Данбар, любили красавицу Урсулу? Что я говорю – вы до сих пор ее любите! Такую женщину, как она, не забудешь. Что она вам говорила обо мне? Уверен: ничего хорошего. Если она вас попросит, вы сделаете для нее что угодно, не так ли?

Журналист невозмутимо допил вино и очень сухо спросил:

– К чему вы клоните?

Миролюбивое лицо Джерри Пирсона расплылось в широкой улыбке.

– Разве вы еще не поняли? Здесь собралось столько людей, у которых имеются причины желать моей смерти. Жертва – тот, кого убьют сегодня вечером, – это я.

Глава 5

Джерри Пирсон неторопливо обводил взглядом комнату, не переставая улыбаться улыбкой сфинкса, а ветер ревел в трубе, раздувая в очаге огонь, оттенявший застывшие лица гостей.

Молчание прервал Блейк. В его глазах блеснула какая-то надежда.

– В общем, я понял: вы нас пригласили, чтобы присутствовать при вашем собственном убийстве. А вы тут сидите и безмятежно, чуть ли не весело ждете неумолимой судьбы? Предупреждаю вас, Пирсон: если так дальше пойдет, мы больше ни единому вашему слову не поверим!

– Я только что объяснил вам: почти у всех здесь есть причина желать моей смерти.

– И поэтому мы здесь весело пируем с вами за столом, который вы так хорошо накрыли в нашу честь!

– Как же иначе с такими почтенными гостями! Кстати, вы заметили, что этот стол круглый? Как и другой знаменитый стол? Сэр Пелинор, сэр Ланселот, сэр Мордред – ведь вы же прославленные рыцари Круглого стола!

– А вы, раз вы председатель на этом собрании, – король Артур?

Джерри Пирсон как будто погрустнел.

– Не совсем так, хотя… Вы знаете: в последние годы царствования у короля Артура совсем не осталось друзей. Ланселот увел у него Гвиневру, Мордред только и делал, что строил козни против него. Став жертвой множества предательств, он весьма ожесточился и, должно быть, сильно мечтал о мести. Печальный конец для такого благородного человека после всех этих кровавых и дурацких войн, стоивших жизни стольким его верноподданным! Знаете, каковы были последние слова, которые смертельно раненный король сказал верному рыцарю, проводившему его на берег озера, когда Владычица Озера с тремя спутницами разыскивала его?