Полная версия
По следам Почемучки. Рассказы и сказки
– Ау! – откликнулась мама.
– Раз-два-три, – снова посчитал папа.
– Ау! – откликнулся я.
Потом папа скомандовал сам себе и тоже аукнулся.
– Всё, – сказал он. – Первая тренировка окончилась. Можно разойтись и отдохнуть.
Мы с мамой стали отдыхать. Нам предстоял поход за грибами.
Ещё рано утром папа сказал:
– К любому делу надо подходить со всей ответственностью. Поэтому будем отрабатывать кое-какие грибные навыки.
И мы стали аукаться.
А потом папа поставил на пол деревянный грибок, на котором мама штопала носки, и завязал себе глаза платком. Он ползал по полу на коленках и бормотал:
– С открытыми глазами всякий сможет найти гриб, а попробуйте вот так…
Сначала папа опрокинул стул, потом этажерку с книгами, потом телевизор.
Пока мы всё приводили в порядок, пришло время обеда. Мы быстренько пообедали, вышли из дома и поехали в лес на автобусе. На опушке папа построил нас с мамой и сказал:
– Генеральная тренировка. Раз-два-три!
– Ау! – кричала мама. И мы с папой тоже кричали.
Но тут из лесу вышел гражданин с бородой и строго сказал:
– Ну, чего раскричались?! Всё зверьё распугаете!
– Нам грибы нужны, – говорит папа.
И мы пошли искать грибы. Хотя искать было нечего. Во всём лесу ни одного гриба.
– Ну, вот, – сказал я. – Мы распугали и зверей, и грибы.
– Все грибы уже собрали до нас, – сказала мама. – Не надо было с утра заниматься чепухой.
А папа говорит:
– Зато мы подошли к делу со всей ответственностью. Приобрели грибные навыки. Теперь нам не страшны никакие трудности.
По дороге домой мы заехали на рынок и купили грибов.
Вкусная у нас получилась жарёха!
Две лишние коробки
Понадобилось нам однажды шесть коробок. Чтоб, значит, вещи на дачу перевезти.
Коробки мы с папой купили в магазине. Запросто!
А потом папа и говорит:
– Как же их домой отнести? Ведь у нас только четыре руки, а коробок шесть…
– А голова на что?! – спрашиваю я.
– Правильно! – говорит папа. – Надо подумать.
– Чего думать-то?! – говорю я.
И надеваю третью коробку себе на голову.
– Надо же! – удивляется папа. – И голова пригодилась!
И тоже надевает себе на голову коробку.
И вот мы с папой идем домой в коробочной темноте. И стукаемся друг о друга головными коробками.
– Бу-у-ум!!! – басом гудит папина коробка из толстого картона.
– Бам! – тонким голоском отзывается моя коробка из тонкого картона.
– Бум! Бам! Бум! Бам!
Так мы и бьёмся до самого дома. А когда коробки снимаем, шум в голове остаётся.
– Бу-у-ум!!! – гудит в папиной голове.
– Бам! – отзывается в моей.
А мама выглянула из кухни и спрашивает:
– В каком ухе у меня звенит?
– Это не у тебя в ухе, это у нас в головах, – говорим мы. И рассказываем маме про две лишние коробки.
А она обняла нас и говорит:
– Дорогие вы мои головы садовые… Вернее даже картонные!
Потом поцеловала, и гудение в головах сразу кончилось. Мы упаковали вещи и с ветерком поехали на дачу.
Как мы на люстре висели
С самого утра маминого праздника мы с папой шептались на кухне. Мама ещё спала, а мы придумывали праздничную неожиданность.
– Когда я был маленьким, – шептал папа, – подарки для моей мамы я вешал на люстру. Проснётся моя мамочка, посмотрит вокруг: ах! – подарок на люстре болтается. Это была радость.
– Давай и мы на люстру цветы с духами прицепим, – шепчу я.
– А не придумать ли нам что-нибудь поинтереснее? – предлагает папа. – Давай рассуждать: сегодня мы всю мамину работу выполнять будем. Ну там, пол подметём, обед сготовим, рубашки постираем… Значит, мы сами сегодня целый день будем для неё подарками! Поэтому я предлагаю взять в руки цветы, духи и самим прицепиться к люстре. Это же сразу двойной подарок получится!
– Ура-а-а… – шепчу я. Мне давно хотелось на люстре покачаться.
Мы с папой взяли верёвки, привязались за пояса к люстре и повисли. Висим, висим, а мама всё спит. Тогда мы пробудную песню запели:
Кто висит на люстре нашей?Это мы висим с папашей!Мама с постели вскочила, нас на люстре увидела, да как обрадуется:
– Что с вами?! – кричит.
А мы как ногами замотаем, как закричим:
– Па-здра-вля-ем!!!
А люстра от нашего мотанья и крика хрястнула, из потолка вырвалась и вместе с нами на пол рухнула!
Шуму было, конечно, много. Но зато получилась полная праздничная неожиданность, как мы и хотели.
А мама кричит:
– Эй, вы не разбились?
– Нет! – кричим мы из-под обломков. – Не разбились, это люстра разбилась.
– Вот здорово! – кричит мама. – Она мне уже давно надоела. Я вместо неё новую купила, только боялась, что вам не понравится.
– Понравится, понравится! – закричали мы. – Вместо разбитой нам что хочешь понравится.
Тут мы перестали кричать, подарили маме цветы с духами, повесили новую люстру и сели за стол мамин праздник отмечать.
Сухопутный или морской?
Когда мыши стали ходить по нашему дому пешком, мама сказала:
– Я сомневаюсь в том, что наш кот Лукьян сухопутный!
– А какой же он?! – удивился папа.
– Может быть, он морской котик, – предположила мама.
– Поясни мысль! – сказал папа.
И мама пояснила:
– Если бы он был сухопутным котом, то любил бы мышей. А он без ума от рыбы. Значит, он морской.
Это точно: Лукьян чуял рыбу в любом конце квартиры и нёсся в этот конец сломя голову. А мышей он не видел в упор. Идёт себе по квартире и упирается в мышь… Или наоборот. Идёт себе мышь по квартире и упирается в кота… И друг друга они не узнают.
– Что же делать? – спросил я и посмотрел на маму и папу с надеждой. – Может быть, Лукьян всё-таки сухопутный?
А папа сказал:
– Сейчас мы устроим ему проверочку!
И тогда мы стали ловить мышей и мазать их рыбьим жиром. Теперь Лукьян чуял мышь в любом конце квартиры. И нёсся за ней сломя голову.
Мыши сначала боялись Лукьяна и кричали страшными голосами. А кот ловил их, облизывал и отпускал. И мыши привыкли к Лукьяну.
– Мяу! – сказал кот Лукьян как-то раз.
И мыши побежали к нему сломя головы из разных углов дома. А Лукьян стал их облизывать. Просто так, без рыбьего жира. А мама посмотрела на них на всех и сказала:
– Кто бы мог подумать, что эти мыши так любят ласку!
– Кто бы мог подумать, что Лукьян так любит мышей! – сказал папа.
А я обрадовался и закричал:
– Ура! Значит, он сухопутный!
Дождливая арифметика
Когда пошёл дождь, я спросил папу:
– А сколько в нём дождинок?
– Тысяча, – сказал папа неуверенно. – Или даже миллион.
И тогда мы высунулись в окно и стали считать дождинки. Сначала на сухом асфальте их было очень легко считать: одна, две, три, четыре…
Но скоро весь асфальт стал мокрым, все капли слились в одно большое пятно, и мы сбились со счёта.
– Не беда! – сказал папа. – Будем считать лужи.
Во дворе появилась одна лужа, две, три. Считать лужи было даже интереснее. Потому что все лужи были разные: одна как блин, другая как огурец, третья как бегемот.
Но скоро мы опять сбились со счёта. Потому что и блин, и огурец, и бегемот слились в одну большую лужицу. Тут и дождь закончился.
Мы с папой вышли во двор и посмотрели на нашу лужицу с гордостью.
– Не каждый сможет столько воды насчитать, – сказал я.
– Учи арифметику получше, – сказал папа. – И ты сможешь насчитать целый пруд или речку, или даже море.
– Ого! – сказал я. – Ради моря можно выучить что угодно!
Потом я разбежался и со всего маху прыгнул в лужу. Брызги во все стороны! Сто или миллион!
Я – мокрый с ног до головы. Папа – мокрый с ног до головы. Вода стекает с нас тоненькими струйками и журчит, как весенний ручеёк.
– Вот тебе и арифметика, – грустно говорит папа.
И мы идём сушиться домой.
Папа пишет письмо
Папа сидел за столом и писал письмо тёте Дусе. Стол был раздвижной, из двух половинок.
Только папа написал: «Дорогая Дуся, здр…», – как его ручка попала в щель между двумя половинками стола, и письмо прорвалось. На месте неоконченного слова «здр» оказалась самая настоящая дырка.
Папа взял новый листок бумаги и снова написал:
«Дорогая Дуся, здр…» Др-р-рык! – дрыкнула ручка и снова застряла в щели.
– Это не письменный стол, – сказал папа, – а стол для делания дырок в письмах. Очень удобно, быстро и надёжно!
Потом он лёг на пол и стал там писать письмо. Но в полу между досками тоже были щели. «Дорогая Дуся, – писал папа, – здр…» Др-р-рык! – дрыкнула ручка и снова проделала дырку.
Папа совсем загрустил и сидел на полу в полной растерянности.
– Не расстраивайся, – сказал я ему. – Хочешь, пиши на моей спине. Она гладкая и мускулистая.
Папа потрогал мою спину, сказал «Ого!» и начал писать на моей спине.
«Дорогая Дуся! – писал папа. – У нас дома полным-полно дырок. Поэтому все мои «здравствуй», предназначенные тебе, провалились неизвестно куда. Теперь я пишу на гладкой и мускулистой спине моего любимого сына, но боюсь утомить его. К тому же ему очень щекотно. Поэтому письмо будет очень коротким. Возвращаю по назначению все провалившиеся «здравствуй» тебе: Здравствуй, Дуся, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй, здравствуй!.. До свидания, Дуся».
Скоро пришёл ответ от тёти Дуси. Она признавалась, что никогда в жизни не получала такого замечательного письма с таким огромным количеством пожеланий здравствовать. Теперь она чувствует себя замечательно, здравствует без конца и посылает нам с папой миллион воздушных поцелуев: «Чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок, чмок!..»
Кто на кого похож
Учитель сказал нам:
– Каждый человек своим поведением напоминает какое-нибудь животное… Один ленивый, как, например, медведь. Другой попрыгунчик, как заяц. Попробуйте нарисовать своих мам и пап в виде симпатичных животных. Это будет хорошая шутка, она развеселит ваших родителей.
Когда я пришёл домой, папа лежал на диване, читал газету и зевал.
Я нарисовал его медведем в берлоге.
А тут мама возвратилась из магазина с тяжёлыми сумками. И я нарисовал её верблюдом с огромными тюками.
Мама и папа посмотрели на мои рисунки и рассмеялись. А потом мама спросила:
– Ты рисуешь для школы?
– Конечно! – сказал я. – Это такое задание.
– Ну! – сказал папа. – Зачем же выдавать домашние секреты?! Нарисуй меня лучше в виде бобра, который без устали строит дом. А мама пусть будет беззаботной порхающей птичкой.
Я так и сделал. Папу – бобром, маму – птичкой.
И сдал рисунки учителю.
И тогда папу привлекли к ремонту школы. А маму заставили петь в родительском хоре. Хорошая шутка получилась.
Как мы поздравляли маму
Когда мама ушла за покупками для праздничного стола, папа спросил меня:
– Ты знаешь, как в порту встречают корабль, возвратившийся из дальнего плаванья?
– Нет, – говорю. – Я же никогда не был в порту.
– Его встречают салютом: ба-бах! ба-бах! – объясняет папа и предлагает. – Почему бы нам ради маминого праздника не встретить маму салютом из воздушных поцелуев?!
– А в каком порту? – спрашиваю я.
– Да не в порту, а в нашем дворе, на подходе к дому, – уточняет папа. – Когда она будет возвращаться из магазина.
– Ура! – обрадовался я. – Наша мама – корабль!
А папа посмотрел на меня очень серьёзно и говорит:
– Только сначала надо эксперимент провести – измерить скорость воздушных поцелуев. Тогда мы будем точно знать, в каком месте двора и с какой силой поцелуи натолкнутся на маму.
Я вышел во двор, папа – на балкон.
– Лови! – кричит папа, пускает воздушный поцелуй и включает секундомер.
… Бац!!! И я лежу на снегу. Это воздушный поцелуй уложил меня наповал. Не успел я подняться, как подбежал взволнованный папа.
– Ой-ёй-ёй! – сказал он. – Ты в порядке? Ну, слава Богу! Дальнейший эксперимент мы будем проводить на кошках и собаках. На четырёх ногах им легче удержаться.
Тут же мы поймали дворовую кошку Синьку, посадили на дорожке, по которой должна была пройти мама, и папа пустил с балкона новый поцелуй.
Синьку приподняло, словно смерчем, закрутило и шлёпнуло в сугроб. Перепуганная Синька выскочила из сугроба и с диким воплем забралась на самую верхушку берёзы.
– Ну и дела! – говорит папа. – Бедная Синька! Как же я не рассчитал?..
– Ты просто соскучился по маме и очень хочешь её обрадовать, – говорю я. – Поэтому посылаешь слишком быстрые и сильные поцелуи. Тебе надо быть поспокойнее.
– Да, – соглашается папа. – Нельзя рисковать мамой. Вдруг и её так же… в сугроб завьюжит. Давай ещё на собаках потренируемся.
Дворовая собака Найда спокойно уселась на отведённое ей место посреди дорожки и с удовольствием стала грызть наш сухарь. Но стоило папе вытянуть губы для воздушного поцелуя, как Найда сразу почувствовала недоброе, выплюнула сухарь и, дико взвизгнув, скрылась в кустах.
– Вот и собаку перепугали, – огорчился папа.
– Наверное, тебе не стоит так сильно губы вытягивать, – говорю я. – Из-за этого поцелуй получается резким и плотным, как удар футбольного мяча.
– Может, ты и прав, – говорит папа. – Надо прежде всего скорость воздушного поцелуя по формуле рассчитать.
Целых два часа мы выдумывали формулу, и она у нас всё-таки получилась:
ЖПВ × СЛ
СВП =
РДЛЧ × ДГ
СВП – это Скорость Воздушного Поцелуя.
ЖПВ – Желание Поскорее Встретиться.
СЛ – Сила Любви.
РДЛЧ – Расстояние До Любимого Человека.
ДГ – Длина Губ.
По этой формуле мы ещё долго рассчитывали нужную скорость поцелуя, и, наконец, всё было готово. А тут и мама возле дома появилась. Мы выбежали на балкон и с точно рассчитанной по формуле скоростью послали несколько нежных поцелуев навстречу маме. Поцелуи облепили маму, словно воздушные шарики.
Мама от неожиданности вскрикнула и тут же медленно и плавно вместе с тяжёлыми хозяйственными сумками поднялась в воздух. И воздушные поцелуи понесли её в сторону балкона, в наши с папой объятья.
Борщ по-флотски
В одном конце нашего двора лежит толстое бревно. А в другом – длинная доска. Если положить доску на бревно, получатся качели. Мы с папой так и качались. Он вниз – я вверх. Я вниз – он вверх. Он в воздухе, я на земле. Он на земле, я в воздухе.
– Э-ге-ге, – говорит папа. – Надоело каждый раз на землю возвращаться. Давай полетаем?
– Только потом давай обратно на землю вернёмся, – говорю я.
– А куда ж мы денемся? – говорит папа. – Мама нас к обеду ждёт.
Он прыгает на свой конец доски и подбрасывает меня в воздух. Я взлетаю под облака и тихонечко руками машу, чтоб на месте удержаться. Папу дожидаюсь.
Тут подлетает ко мне папа. Он сообразил попросить какого-то дяденьку, чтобы тот его подбросил.
– Ой! – говорит папа грустно. – А парашюты мы и забыли…
– Это пустяки, – говорю я. – Представим себя снежинками и медленно опустимся на землю.
– Ничего себе – снежиночка! Во мне 80 кило, – огорчается папа.
Но огорчается он недолго. Ведь вокруг такая красота! Солнце на снег светит. Снег блестит и отражает свет обратно на небо. Даже непонятно становится, где земля, а где небо. Всё вокруг голубое! И мы с папой в чёрных пальто летим сквозь эту голубизну.
А папа говорит:
– Жаль, я свой пёстрый шарф дома забыл. Можно было бы им помахать, народ внизу поприветствовать.
И стали мы с папой мечтать, будто мы – вверху, а народ – внизу. Мы шарфом пёстрым машем, а народ радуется, в затылке чешет и кричит: «Во дают!..»
Только размечтались, а с земли вдруг голос из рупора раздаётся:
– Первый-первый, я второй! Ну-ка, заходите с планёром на посадку!
Оказывается, мы пролетали над аэродромом. Аэродромщики не привыкли, что люди сами по себе летают, и приняли нас за самолеты.
– Нет, – говорит папа, – не будем садиться на их аэродром. Они нам сразу номера прилепят, придётся летать под номерами.
– Да, – соглашаюсь я. – Под номерами совсем не то. Скучно под номерами летать.
– Второй, второй! – кричит папа вниз. – Посадку произвести не могу. Шасси не выпускаются. Ухожу на запасной аэродром.
Отлетели мы с папой в сторону. И тут нам навстречу – стая ворон. И эти тоже не привыкли, что люди сами по себе в небе летают. Ка-а-ак загалдят! Как начали толкаться!
– Ой! – кричит папа. – Я иду колом!
И пошёл колом. Ну, и я вслед за ним тоже колом.
– Осторожно – земля! – кричит папа.
И – бум!!!
– Вижу! – кричу я.
И бац!!!
Хорошо, что я лёгкий. Совсем неглубоко в снег зарылся. А папа тяжёлый, головой в сугробе застрял. Папа возился, пыхтел-кряхтел и, наконец, встал на ноги. Встать-то он встал, а сугроб с головы снять не может.
– Или голову в сугробе оставить, или сугроб домой нести, – размышляет папа.
– Лучше сугроб отнесём домой, – предлагаю я. – Чем ты обед будешь есть, без головы-то?
Пришли мы домой. Папа сразу к горячей батарее прислонился. Чтоб сугроб побыстрей растаял. Ну, сугроб и растаял. Лужа получилась – о-го-го!
– Сейчас придёт мама и устроит нам баню, – говорит папа.
А тут и мама пришла. Посмотрела на лужу и говорит:
– Вы моряки, что ли?
– Вот-вот, – говорим мы с папой. – Моряки мы и есть. Морские души!
– Раз вы моряки, то на обед я сварю вам борщ по-флотски, – сказала мама.
И сварила нам борщ.
Мальчик-папа
Целый час папа воспитывал меня. В который раз он уже повторял:
– В твоём возрасте я был серьёзнее!..
И тут что-то тренькнуло, грохнуло, зашипело и вспыхнуло. Когда дым рассеялся, рядом со мной стоял мальчик в коротких штанишках. Его коленки были исцарапаны, воротник рубашки наполовину оторван, а под левым глазом светился здоровенный синяк.
– Ты кто такой?! – удивился я.
Он зашмыгал носом, а потом сказал:
– Я твой папа. Только… в твоём возрасте.
– Ну и ну! – сказал я. И ещё раз осмотрел его с ног до головы. – А ты в моём возрасте был меньше меня.
– Конечно, – согласился мальчик-папа. – Мы с мамой тебя в спортивную школу устроили. Ты работаешь над своим развитием. А я просто во дворе болтался…
– Зато у тебя синяк отличный! – сказал я с завистью.
– А-а-а…, – махнул он рукой. – Дал тут одному по шея2 м.
– Пойдём погуляем? – предложил я.
– Ура! – закричал мальчик-папа и рванул на улицу.
Когда я вышел из подъезда, он уже сидел на дереве и махал мне оттуда рукой.
– Ты же запрещаешь мне лазать по деревьям, – сказал я.
– Да ла-а-адно, – протянул он. – Главное, чтоб мама нас не застукала.
Я забрался к нему, и мы стали качаться на сучке. Потом сучок обломился, и мы упали вниз. Папа первый, а я второй. Прямо на него.
– А ты тяжёлый, – сказал он, вылезая из-под меня. – Давай поборемся?
И мы стали бороться. Боролись мы совсем недолго. Потому что я папу сразу поборол.
– У меня просто настроения нет бороться, – сказал он грустно.
– Да ла-а-адно, – протянул я. – Не огорчайся. В другой раз ты меня поборешь.
– Ты только маме не рассказывай, – попросил он, – что победил меня.
– Ты тоже не жалуйся, – попросил я. – Ведь я тебе воротник рубашки совсем оторвал.
– Пустяки! – сказал папа и швырнул воротник в мусорную кучу. – Если мы будем держаться друг друга, то в этой жизни не пропадём.
И тут кто-то окликнул нас из подворотни.
– Эй, пацаны! Ну-ка, быстро сюда!
Там стояли двое взрослых, лет по тринадцать, парня. Когда мы подошли к ним, они сказали:
– По двадцать копеек, салаги! Быстро!
Я похлопал себя по карманам и сказал:
– У меня нет денег…
– А ты попрыгай! Может, зазвенит, – приказал, ухмыляясь, один парень.
Тут мой папа нахмурился, пригнул голову и с криком «А-а-а!» ударил этого парня головой в живот. Это был здоровский удар. Я такого от папы не ожидал. Парень тот сразу кубарем покатился.
А я в этот момент на другого набросился. Двинул ему разок!
В общем, они убежали от нас на другую сторону улицы и завопили:
– Ну, салаги, держитесь! Сейчас мы своих парней приведём!
Они не соврали. И привели ещё пятерых парней. Нас стали окружать со всех сторон.
– Держись, сынок! – сказал мне мальчик-папа. – Сейчас нам придётся туго.
Они уже начали нас бить, когда во дворе появилась наша мама. Их тут же как ветром сдуло. Мама едва успела им нашлёпать.
Потом она отвела меня и мальчика-папу к нам домой, помазала царапины йодом и напоила киселём.
Только мама вышла из кухни, а папа говорит:
– Мы с тобой вдвоём, конечно, сила. Ну, а втроём с мамой – вообще о-го-го! Давай держаться втроём?
– А ты не будешь больше говорить, что в моём возрасте был серьёзнее, и воспитывать меня по два часа?
Мальчик-папа посмотрел на свои царапины, синяки, изорванную рубашку, вздохнул и пообещал:
– Не буду!
Мы пожали друг другу руки. Тут опять что-то тренькнуло, грохнуло, зашипело и вспыхнуло. Когда дым рассеялся, передо мной снова стоял взрослый папа.
Хухры-мухры
Утром мне приснилось слово «хухры-мухры». Я лежал в постели и радовался: каких только слов не бывает на свете!
Но тут пришёл папа.
– Доброе утро! – сказал он. – Пора вставать.
– Хухры-мухры, – сказал я.
– Давай-давай, – говорит папа, – не разводи матифонию. Завтрак на столе.
Когда я сел за стол, мама спросила:
– Тебе чай или молоко?
– Хухры-мухры, – сказал я.
– Хм… – сказала мама и сделала мне чай с молоком.
Мы позавтракали и пошли гулять с папой. Навстречу нам попался папин сослуживец Лялькин.
– Здорово, сопляндия! – сказал мне Лялькин.
– Хухры-мухры, – ответил я ему, Лялькину.
– Ну и мальчик у вас! – сказал Лялькин папе. – Наверняка хулиганом вырастет.
Когда Лялькин ушёл, папа говорит:
– Давай найдём твоему слову полезное применение. Чего попусту его трепать?
Думали мы с папой, думали и решили сначала привесить моё слово на какой-нибудь дом. Пусть люди читают и радуются!
Идём по улице и подыскиваем подходящее место. Домов красивых много, но все они уже давно заняты. С каждого что-нибудь свешивается. Разные там слова и предложения.
– Ладно, – говорит папа. – Если все общественные места уже заняты, найдём применение твоему слову дома.
Мы возвратились домой, достали большой лист белой бумаги и написали на нём слово «хухры-мухры».
А вечером к нам пришли гости.
– У! – говорят они. – Какое у вас интересное высказывание на стене висит. Как мудро и ясно сказано!
Они стали переписывать моё слово в свои блокноты.
А когда гости уже расходились по домам, они тихо спросили папу:
– Уточните, пожалуйста, кому принадлежит это блестящее высказывание. Мы знали, но забыли…
– Нашему маленькому мальчику! – с гордостью говорит папа. – Ребёнок развит не по возрасту!
– Ой! – испугались гости. – Вы нас чуть под монастырь не подвели! Ведь мы собирались цитировать это высказывание где попало… Думали, оно большому человеку принадлежит.
– Не расстраивайтесь, – говорит папа. – Ребёнок вырастет, станет большим человеком, и тогда вы можете цитировать его где попало.
– Ну… когда это будет, – с грустью говорят гости.
– Недолго ждать осталось, – говорит папа и смотрит на меня с надеждой.
А я не подведу папу. Я вырасту, стану большим человеком. И все будут вспоминать: «Ага! Ещё в детстве он сказал «хухры-мухры!..»
День рождения вверх ногами
– Мама, встань, пожалуйста, на голову, – попросил я, стоя на голове.
– Ну, уж нет! – резко отказалась мама. – Моя голова для другого дела.
– Папочка, встань, пожалуйста, на голову, – попросил я.
– Может быть, ещё и ушами похлопать?! – возмутился папа. – Ты посмотри на маму, на меня, на кота Лукьяна, наконец! Разве мы стоим на голове?! Ты в меньшинстве. Значит, ты не прав!
Тогда я раскрыл свои книжки там, где в них были картинки, и поставил всех нарисованных девочек и мальчиков, тётенек и дяденек и даже одного милиционера на голову.
– Ну, а теперь, кто в меньшинстве? – спросил я.
– Если тебе так нравится, стой на голове, – сдались мама и папа. – Только мы не пойдём у тебя на поводу.
Но вот наступил мой день рождения. И ради этого события мама и папа решили пойти у меня на поводу – встали на голову. Мама на свою, папа на свою.
Прихожу я из школы и вижу эту удивительную картину. А родители говорят:
– Поздравляем с днём рожденья! Это наш сюрприз!
Только они не привыкли вверх ногами разговаривать, им тело на подбородок давило и говорить мешало. Поэтому вместо «Поздравляем с днём рожденья!» у них получилось «Пзвзэм здн рэшди!».