Полная версия
Рецепты сотворения мира
Деньги – это само собой. Моль взяла. Приложила бумажки к сердцу и почувствовала вдохновение. Заглянув в доверчивые серые глаза девушки, прошептала:
– Нету его в земле. – Подумала, что бы еще добавить для удовольствия клиента, ткнула пальцем Гале в живот: – Здесь найдешь.
Уфф! Обмякла мешком, тяжело дыша, обмахиваясь шалью. Сеанс закончен. Нехорошо внутри. Как будто холодный камень на сердце.
Тут носильщики прокричали отправление саратовского поезда. Засуетился народ. Галя, вся в слезах, поднялась со скамьи и пошла к выходу на перрон, забыв попрощаться.
И слава богу! Гадалке уже не до разговоров, язык на плече. Она думает: завтра никакой работы! Не могу каждый день мурыжиться с мертвецами! У самой ноги дрожат, чашки коленные дребезжат. Пора домой, напиться чайку – и в койку. А то совсем замоталась. Их много – она одна, никакого продыху. Мерещится вон черт-те что. Воронкой закрутилась прорезанная солнечным лучом пыль, словно в воздух бросили пригоршню муки и взбивают живое тесто цвета хаки, которое прет наружу в форме человеческого тела.
Прямо из ничего перед ней возник солдат в драной окровавленной гимнастерке, с расколотой, без крышки черепа, головой, держащейся на плечах, как пурпурная роза, страшный цветок с зубами. Моль растеклась по скамье киселем и тупо пялилась на сверхъестественное явление. Солдат шагнул к ней, раскрывая объятия:
– Здравствуй, мама, я за тобой.
Моль, у которой отродясь не было детей, жалобно охнула, когда ледяные руки сжали ее ребра. На второй ох не хватило воздуха. Она беззвучно изобразила ртом букву О и умерла. Тело завалилось набок, но только через полчаса вокзальный милиционер заметил скандально синее, в цвет халата, лицо усопшей.
8
Ветер принес голого на окраину уездного города Вязники в год нашествия Бонапарта. Эту историю Галина рассказала мне, когда стала моей бабушкой, сама узнала ее от своей бабушки, та – от своей, и так далее, по цепочке. Старушечий испорченный телефон сообщает, что в двенадцатом году западный ветер дышал на крыши городка перегаром московского пожара, и обыватели тревожились, как бы шалости Зефира не устроили кошмара на улицах Вязников. Французское слово приходило на ум из-за маленького капрала, который засел в Кремле, в кольце огня, словно импортная саламандра.
Вязники сплошь были деревянные и всегда хорошо горели. Мои предки жили на изгибе Клязьмы, на возвышенном месте, где раньше стояла крепость, когда-то служившая для защиты от кого-то. Замечательная фортеция с высокими стенами, которые комендант Суббота Чаадаев выстроил по приказу царя Алексея Михайловича, чье правление было сплошным лихолетьем. В столице бунты медные и соляные. В церквях распальцовка никониан и староверов. При таких обстоятельствах страшно жить маленькому человеку. Хочется укрытия, надежного места. Крепость была идеальным убежищем, бунтовщики и раскольники уважительно обходили ее стороной. Никто не дерзал штурмовать крутые стены. Они сами в одночасье сгорели дотла по неосторожности защитников. Вот как все запутано в нашей истории. А ведь предупреждали умные люди: не курите на бочке с порохом!
Голый появился в октябре. Мальчишки бежали за ветром и встретили крутящегося вокруг себя неизвестного, чья нагота не имела прикрытия, кроме желтого кленового листа, прилепившегося к груди, как звезда. Мальчишки обрадовались безумцу и тут же выдумали дразнилку:
Ветер голого принес!Крики разбудили девицу по фамилии Ражева. Она высунулась на улицу и обомлела. Божественным показался ей танец обнаженного в вихре листопада. Он вращался отрешенно, как заводной, не замечая камней, которыми угощали его гостеприимные мальчишки.
Девица прикрикнула на мелких злыдней, но те в ответ ноль внимания, и тогда она позвала братьев.
– Убивают! – завопила девица.
Братья, в количестве четырех, выскочили из дома и рухнули от хохота, увидев дикое чудо в листьях, обдристанное кровью из носа, разбитого точным попаданием. Надо ли спасать такое?
Но все-таки решили спасти. Иначе любопытство замучает, если не узнают, откуда взялся сей адам.
Под руки привели его на двор, опоясав ему чресла рогожей, ибо имел он срам несусветный, как у коня. Хозяева даже подумали, не из сатиров ли пришелец. В губернии с древности водились чудесные создания. На стенах здешних церквей можно увидеть портреты мелюзин и кентавров, некогда изображенных с натуры. Теперь они охраняются ЮНЕСКО, а раньше люди просто удивлялись.
Принесенный ветром оказался немычачий. По-русски ни бе ни ме. Это навело хозяев на другую мысль: француз. Не так уж и далеко отсюда Москва. Видно, служивый отбился от своего Бонапарта и потерял дорогу. А пошто голый? Ну, так француз же!
Спорили долго, но всё без пользы. Тайна голого человека оставалась темна. Он не соглашался на разговор и скалил зубы, то ли веселясь, то ли угрожая. В конце концов решили с утра отвести его к священнику, а тот пускай думает. На ночь голого прикрепили к столбу во дворе, посадив на длинную цепь, чтобы не сильно страдал и мог поспать, лежа под забором.
Но прикованный бодрствовал, ему не лежалось. Он отверг рогожу и скакал по двору в лунном сиянии, во всей красе, гремя цепью и рыча на сторожевую псину, которая испуганно скулила, прячясь в конуру. Девица Ражева, как кукушка из ходиков, всю ночь выглядывала из окна и не могла насмотреться…
На этом месте дети всегда спрашивали у бабушек-рассказчиц:
– А потом она с ним поженилась?
Дети знают, что сказки кончаются свадьбой. Но бабушки им отвечали:
– Что вы! Кто бы ее отдал за нагого и немого безумца! Да и цепь он под утро оборвал. Не уследили, когда и куда умчался.
Маленькая Галя и ее старший брат Витя очень любили эту историю, по современным понятиям не годную для детской аудитории. Брат и сестра во весь дух неслись с горки, на которой стоял дом бабушки и дедушки, к речке, в которую они плюхались, на ходу успевая сбросить одежду. Пока бежали – кричали:
Ветер голого принес!9
Характер девочки с комплексом гадкого утенка вычисляется по формуле: старший брат, всеобщий любимчик, плюс строгая мать минус слабый отец. Папаша Орлов покинул семью в двадцать восьмом году, оставив после себя только фамилию. Едва он удалился, как восьмилетний Витя объявил себя королем. Мальчик умел радоваться жизни. Чего нельзя сказать о его матери, беззащитной внутри себя перед лицом истории. Мария Васильевна преподавала в школе этот предмет, любила его, верила, что в нем есть смысл, который надо искать, а найдя – подчиниться. В двадцать четвертом году она вступила в партию большевиков, по так называемому «ленинскому призыву». Сам вождь мирового пролетариата, лежа в мавзолее, молчал как фиш, но его партайгеноссе, Троцкий и Сталин, решили, что это будет крутой прикол – записать в партию свеженьких романтиков, как если бы их позвал покойник. С точки зрения Марии Васильевны, это действительно было круто, однако даже Ленин занимал в ее сердце лишь второе место после ненаглядного Витюши. Галя, вечная номер три, искренне восхищалась братом, но хорошее чувство с детства было пропитано ревностью, как пирожные княгини Юсуповой цианистым калием.
На ночь мать не рассказывала детям сказок, презирая народное творчество, темную ложь неграмотных крестьян, а заодно и легкомысленное бла-бла-бла Ершова-Пушкина. Мария Васильевна признавала только non-fiction. Правда и ничего, кроме правды. Перед сном Витя и Галя слушали подлинные истории декабристов, народовольцев, цареубийц и заговорщиков. Юсуповские пирожные, отправившие Распутина в ад, были сладким блюдом этого меню. Когда мать уходила из детской и закрывала за собой дверь, артистичный Витя начинал корчиться на кровати, изображая агонию старца Гришки. Испуганная Галя пряталась под одеялом. Представляю, что ей снилось.
На первый, второй и третий взгляд брат с сестрой были не похожи. Кудрявый, чернявый, рослый, гибкий и веселый, Витя куролесил на улице, верховодил компаниями и обхаживал девчонок с тех пор, как научился говорить. Бледная Галя часто куксилась и отсиживалась дома, страдая мигренями, в которые мать не верила, называя притворством. Хватит гримасничать, говорила она, не хнычь, закрой книгу, иди на воздух. Но Галя хныкала и продолжала читать, вырабатывая характер. Ее список прочитанной литературы был ответом на донжуанский список брата.
Азартное соревнование прервалось осенью сорок первого, когда самолет Виктора вспыхнул в небе над Смоленском. В почтовый ящик упало письмо из военкомата. Галя плакала три дня. Мария Васильевна молчала и ничего не ела. Холодный ужас выбелил ее волосы.
История, жестокая сука, отнимала у нее близких мужчин. Одного за другим. Младший брат убит в Большом театре, старший сбрендил в Ярославле – боится отравления и употребляет только сырые яйца, всасывая их через нос. Сын пропал без вести. На этом фоне бегство супруга выглядело эпизодом водевиля.
Но пропасть без вести – худшее, что может сделать мужчина.
«Нет его в земле», – думала Галя. Что это значит? Какие дурацкие загадки у этих гадалок! Где же он? В какой стихии? Как может сестра найти брата у себя внутри? Вопросы мелькали в уме, как телеграфные столбы за окном вагона. Поезд шел в Саратов.
В купе, кроме Гали, вольготно расположились три весьма интересных пассажира. Всего трое. Как будто не было войны. Черноглазый, розовый, с тонкими усиками лейтенант, напоминающий креветку. Стриженная по-мужски дама на середине жизненного пути. Молчаливый майор со Сталиным в коричневой обложке.
Майор был погружен в чтение. Дама и лейтенант развлекались, играя в «ух ты!». Суть забавы состояла в том, что один закрывает глаза, а другой изображает из себя нечто такое, увидев которое нельзя не воскликнуть «ух ты!».
Первым водил лейтенант. Когда его спутница завязала глаза платком, он сунул за щеки по яблоку, выпучил глаза и высунул длинный язык, отчего стал похож на буддийского демона-защитника. «Ух ты!» – расхохоталась дама, сняв платок. Галя подумала, что у лейтенанта фантастическая пасть. Любой штатский наверняка вывихнул бы себе челюсти. Но молодой человек спокойно извлек изо рта яблоки и зажмурился, ожидая своей очереди прийти в изумление.
Веселая дама не подкачала. Лихо скинула платье и комбинацию, завернулась в простыню, оставив обнаженными плечи, а на голову водрузила тюрбан из полотенца. Галя страшно удивилась, до чего красивой может быть фигура, высокая грудь и все такое у старой (лет 35–40) женщины. А еще тому, что майор остался холоден к стриптизу и ни на секунду не отвлекся от Сталина. Зато лейтенант, открыв глаза, пришел в такое искреннее возбуждение, что Галя испугалась, как маленькая. «Ух ты!» – хором воскликнули игроки.
Лейтенант (весьма довольный): Я победил, два один!
Дама (щеки порозовели): Да уж! Пальма твоя. (Обращается к Гале.) Хотите с нами?
Галя: Спасибо. Я как-то не в настроении.
Д: Куда путь держите?
Г: В Энгельс. К жениху.
Д (глядя на правую руку девушки): Я вижу, что не к мужу. Составите нам компанию? Жених – это не постоянная переменная. Сегодня есть, завтра нет. (Лейтенанту.) Ну что? Поехали?
Л: Жених летчик?
Г: А кто же еще?
Д: Воздушный герой?
Л: Серьезный парень?
Д: Вы его любите?
Г (улыбается): Можно не отвечать?
Л: Сами, что ли, не знаете?
Д: Сомневаетесь?
Г: Не имею права?
Л: Боитесь, что мы будем над вами смеяться?
Г: А вы будете?
Д: Мы похожи на убогих, которые смеются над любовью?
Г: А может быть, я еще не знаю, что такое любовь?
Л: Хотите, научим?
Г: Прямо сейчас?
Д: Почему бы и нет?
Г: А как же товарищ майор?
Д: Разве майоры не люди? (Майору.) Милый, ты человек?
Майор: Что?
Д: Тебе нравится девушка?
М: Какая девушка?
Д: Ты не видишь?
М: Ты не видишь, что я читаю?
Г: Вы любите Сталина?
Д: Ты могла придумать более глупый вопрос?
Г: Я глупая, ну и что?
Л (с веселым смехом): Проиграла! Это не вопрос.
Г: Во что я проиграла?
Л: Ты не поняла?
Г: Вы все время играете?
Д (с улыбкой): Мы начинаем второй тур?
Галя пожимает плечами.
Д: Хочешь, мы расскажем тебе о Сталине?
Г: Кто же не хочет!
Д: И кстати, ты не против на ты?
Г: Почему я должна быть против?
Д: Как можно не любить Иосифа Виссарионовича, мудрейшего из людей, если он подарил нашему народу счастье?
Г: Как можно!
Д: Ты знаешь, что Сталин категорически запретил нам сомневаться, взвалив этот груз на себя?
Г: Когда?
Л: Представляешь, как трудно – всю ночь сомневаться за всю страну и каждый раз находить единственно правильное решение?
Г: А вы это представляете?
Д: Ведь что делают на Западе?
Г: Что-нибудь ужасное?
Д: Разве там не морочат людям головы так называемыми свободными выборами?
Л: А какой от этого прок? Какая польза для народа?
Д: Зачем все время пробовать что-то новое?
Л: Какого черта?
Д: Не похожи ли тамошние граждане на избалованных детей, которым позволяют без разбора хватать из вазы конфеты?
Л: Приходилось тебе облопаться сладким, хотя бы раз в жизни?
Г: С кем не бывало!
Л: Хочешь конфетку?
Г: Это метафора?
Д: Хочешь кандидата от правой партии?
Л: Или кандидата от левой партии?
Д: Шоколадку или ромовую бабу?
Г: Я должна выбрать?
Л: А ты способна попробовать всё?
Д: К чему это приведет?
Л: Не придется ли вызывать «скорую»?
Д: Тебе знакомо чувство тошноты?
Л: Представляешь, как мучаются трудящиеся в мире капитала?
Д: Ты читала Сартра?
Г: Кто это?
Д: Тебе не стыдно? Как можно не знать выдающегося французского сталиниста!
Г: Чем он так прекрасен?
Д:…который не побоялся назвать капиталистическое общество его настоящим именем?
Л: «Это ад», – сказал он.
Г: Ха-ха. Вы увлеклись и проиграли.
Д: Возможно, да, а возможно, нет. Ведь мы всегда задаем вопросы, ответы на которые знаем заранее благодаря Сталину. Мы живем в здоровом обществе, не мучаясь ерундой. Поэтому брось ломаться и давай играть в «ух ты!».
Много лет спустя, выпив за праздничным обедом немного вина, бабушка со смехом вспоминала, как сексуально озабоченная дама подписывала ее на оргию сталинистов и как ловко удалось тогда выкрутиться, побив даму ее собственным оружием – диалектическим материализмом. Галя похлопала глазками и ответила: ах, вы правы, какая я была дура, что сомневалась в любви своего жениха. Спасибо товарищу Сталину!
Но осадочек остался. Моему деду, в то время гипотетическому, она ничего не рассказала о разговоре на железной дороге. Сама капризничала всю дорогу во время их свидания под забором авиабазы и довела бедного парня до того, что он чуть-чуть повысил на нее голос. Тогда Галя воскликнула: ах так?! И уехала из Энгельса как бы навсегда.
10
У нее была феноменальная память. Фантазия тоже будь здоров. Плюс гигантский список прочитанной литературы. Словно карлик, стоящий на плечах гиганта, я слушал ее истории о далеком прошлом с подробной детализацией разговоров и думал: было или не было? Жизнь или театр? Клио или Мельпомена? Мы все врем о времени и о себе, но некоторые делают это так художественно, что сдвигают тебе точку сборки. Ходишь потом и сомневаешься как дурак.
Документы не проливают света. Чаще, наоборот, добавляют поэтической темноты. В кладовке старой квартиры хранится пачка писем девушки на фронт. Прекрасный почерк и легкие мысли блондинки, абсолютно безоблачные, когда марьяжные тревоги не портят настроения. Война, как говорится, войной, а девушка стареет. Двадцать один год, не шутка. Летом сорок третьего Галя при свидетелях заявила, что выйдет замуж до Нового года. Обязательно! И вот, приступив к исполнению плана, она садится за письмо:
«Успокойся, Дима, я, кажется, окончательно убедилась, что моим мужем будешь только ты. Ты сильнее всего, ты выше всех обстоятельств. Я никогда не решусь на последний шаг, пока знаю, что есть ты. Раньше я как будто смотрела пьесу, не понимая, кто главный герой. Все персонажи хороши, красивы, остроумны. Но только твое отсутствие на этой сцене огорчает меня до слез».
По-моему, отличная заявка на участие в фестивале стервозности: я, кажется, окончательно. Но влюбленному штурману пикирующего бомбардировщика кажется, что это победа. Летая над театрами военных действий от Финляндии до Аляски, он осыпает Иваново воздушными поцелуями, которые благосклонно принимаются на земле:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.