Меняю бред на бренд

И вот она вывалила мне кучу текста… Необработанного, но хорошего. (На, подавись, это весь мой недотрахоз, этот писанинный труд.)

Несколько раз мы ссорились из-за названия, мне не нравились её варианты, ей – мои. (А мне не нравилось, что он диктует мне, как называть, и вообще.)

Но в результате этих жарких споров я понял, что она хочет… И, когда мне попался один вариант, она согласилась. (Да, вынуждена признать, что это было лучшее название.)

Подобные споры и ссоры были и из-за обложки, но здесь приемлемый вариант нашла она. (Он говорил: „Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…“ Это бесило всех.)

Мне очень хотелось быстрей закончить книгу. (Ага, и чтобы она отстала наконец.)

Я делал всё возможное (конечно, мне же это было выгодно) и даже немного перестарался в своём давлении на неё. Она стала увереннее в себе (а может, всегда и была, просто молчала, как овца), и если это меня раздражало при конкретных спорах, то радовало в целом… Она уже многому научилась, стала верить в себя (Без комментариев).

Есть две пословицы: „Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты“ и „Яблоко от яблони недалеко катится“… Из них следует, что, если ты кому-то говоришь плохое о близких людях, ты просто поливаешь грязью себя, так что сочувствия вряд ли добьёшься. И самым неприятным для слушающего будешь… ты. Тебе она плохо говорит о других, значит, она так же плохо говорит им о тебе. О друзьях можно говорить только хорошее. А если ты в них разочаровался, то просто не дружи… Но даже критика бывшего друга принесёт тебе только вред… (Я безумно люблю близких своих людей и перегрызу глотку любому, и то, что я, бывает, на них ору и спорю с ними, совсем не говорит о нелюбви.)

Ты же знала, что я эгоист, который хочет выглядеть для самого себя приличным, и в жизни мною движут в основном любопытство, познание, не всегда хорошие опыты… Но на примере предыстории я пытался показать, что это я делал и тогда… Просит мало денег – не раскручен бизнес, сменила симку – отсекла прошлое. Да и с новогодней ночью любопытство было удовлетворено без…»

Эксперименты проводят на тех, кого не любят. Кого не жалко… Я тоже эксперимент? – задыхаюсь я у компьютера.

Давай отдохнём друг от друга… Я измучился, и ты тоже, как мне кажется, ок? Я просто привык иногда смотреть на себя как бы со стороны. Иногда этот тип мне тоже не нравится, и я пытаюсь что-то изменить в себе. Правда, обычно это плохо удаётся… Узнав свою оценку, я уже решил не маскироваться…

Изучай гада… как психолог… Может пригодиться.

Я не хочу его изучать. Он мне неинтересен. И я не хочу быть психологом. Если только за очень большие деньги. Я не хочу иметь о тебе мнение ещё хуже, чем то, что я уже имею. Эо очень неприятно и болезненно, потому что подтверждает лишь, КАКАЯ Я БЫЛА ДУРА!!! Совсем некстати… Раньше надо было рассказывать, а не строить из себя целку-невидимку, один раз загулявшего, очень благородного семьянина. Я гордо несла знамя «первооткрывателя» греха… А сейчас… всю картину мне испортил.

Мне уже терять нечего, и я решил рассказать всё… Как я докатился и как решил остановиться… Извини, если всё это некстати…

Я действительно наивно думала, что до меня было всё прилично, не надо мне знать ничего этого… Зачем оно мне???

Это твоё право, а я остаюсь твоим доброжелателем… И благодарен за то, что было… Прости за вред, нанесённый моими опытами.

У нас никогда не будет больше ничего общего. Я вообще давно молчу, если Вы не заметили. Так что мне всё равно, что вы будете делать. Я больше не Ваша любовница и даже не Ваш друг. Засуньте свои благодарности и опыты себе куда-нибудь. Мне они не нужны, такое не прощают. А захотите прощения, купите мне дом мечты с собаками и кошками, со всем, что я люблю… Но и тогда, слышите, даже тогда я не уверена, что прощу Вас искренне. Вообще, СПАСИБО за всё… Такую ДУШИЩУ во мне открыли, читаю и удивляюсь сама себе… Так написано… Умереть просто, как трогательно… Что страшно – больше не найти такую МУЗУ… Наверное, и не найду больше… Это прям мой клад… Простите меня за всё… Сотворили мы вместе чудо… Родили… Вы хоть сами понимаете, что родили-то чудо?

Не переживай… Я всегда тебя буду любить за то, что вложил в меня свою душу… Просто переоценка ценностей у меня в голове… Это пройдёт… Я – хорошая, и ты – хороший… Я – белая, и ты – белый… Так не бывает. Или бывает, мой близнец-свинья. Просто ты мне никогда не признаешься, что скучаешь по мне… Это обидно.

Помогает хорошей девушке найти своё место в жизни… Действительно, смешно и не имеет даже частицы правды по отношению ко мне. Это был общий роман, а не помощь. А если ты считаешь, что «помощь», тогда я вынуждена считать это «работой», хоть это и не так. Слово «помощь» меня унижает. Прощай.

P. S. Единственное, чего мне жаль, это что я не услышала настоящих эмоций. Слов и так далее. Видимо, их просто у Вас и не было никогда. Я благодарна Вам за Музу… Спасибо. А за другое… Поживём – увидим.

Вы не узнали новую меня, а просто спровоцировали. Я даже сделала анализ того, что меня могло так вывести из себя:

1. Вырезали моего «ребёнка», мою книгу, беспощадно удаляя то, что не нравилось Вам, резко и без всяких обезболивающих. И заставили поскорее выйти из «образа». И вообще – заняться скорее «коммерциализацией» проекта, что так быстро на тот момент было невозможно… «Куй железо, пока горячо» – это не моё правило. Я – человек более тонкой душевной организации.

На 8 марта пришло от Вас очаровательное поздравление и уведомление, что знать меня не хотите. Но и этого Вам было мало. Вы придумываете акцию «Заместительницы». Ну, не жестоко ли? День хотя бы другой выбрали, что ли.

Спровоцировали всё, что угодно, но Вам и этого показалось мало… Вы решили убить образ Ломо раз и навсегда, что вообще уже было ударом под дых. И рассказали «правду». И ещё удивляетесь, что я другая стала? Или была?

Прожигание жизни. Да что ещё я могу добавить ко всему вышесказанному? Что я безумно хочу работать и кем-то стать? Совершенно логично, что убитая Натали будет просить любви, не так ли? Всё логично. А я ещё и пишу, между прочим. Дура – она и в Африке дура.

Он ответил:

– Язык твой – враг мой. Сначала ты лишила меня лёгкой иллюзии относительно разницы в возрасте, а вчера – цели дружбы: помочь тебе встать на ноги. Оказалось, что тебе это не нужно… Оказалось, что мои усилия в этом были не нужны… Ничего не осталось… ЖАЛЬ.

Я закрываю лицо руками. Я ничего не хочу знать. Я хочу умереть. Не для того, чтобы уйти навсегда, а для того, чтобы «воскреснуть». И чтобы не было этих гадких опытов, этого гнусного очкарика «Воланда», чтобы всё было сном. Старый гнусный блядун-ботаник!

Прошла неделя, и я заскучала. Пишу ему:

– Я – полный антипод твоей жены. Он отвечает:

За это и любим…

Вау… Это прям ласка, что ли? – издеваюсь я.

– Не знаю. Я боюсь последствий… – как грустно отвечает он, даже по буквам вижу я. – Я стих тебе написал:

Полячки-болячки

Пойду я в ад – припомнится болячка. Очаровав, меняпохитила полячка. Её родня у Бульбы сына увели. Андрий ваду купается в пыли.Страдает он, он всеми там гонимый. Нет там отца, нет брата,нет любимой. Был Бог в гостях, увидел – пожалел.«Забудь её – и сразу станешь бел».Хотел Андрий, но снова он не смог. Как прежде, он лежитв пыли дорог.

Извини, мне тяжело понять твоё творение. «Тараса Бульбу», что ли, вспомнил?

Да, а стих этот – это проблема выбора между предательством любви и другого (у Андрия Родины, семьи). Когда ему пришлось выбирать, спасти от голода любимую или быть верным семье, он сделал выбор. И потом Бог, после наказания за предательство, даёт ему снова такой же выбор, правда, теперь только памяти о любимой, он не может сделать другого выбора. Перечитай повесть. Её суть – в этом выборе, и там Андрию просто пришлось выбирать, кого предать. И автор не хулит Андрея… он говорит о плохом времени, когда надо выбирать между двумя предательствами. Автор стиха тоже стоит перед выбором между предательствами…

Спасибо. Последствий не бойся. Их не будет. В моей книжке никто тебя не узнает – ты за это платишь. Ты умрёшь, как тебе и положено, в 95 лет, я буду тобой пользоваться, пока ты сам этого хочешь… Когда тебя не станет, мне будет очень грустно, и я иногда, раз в год, буду приносить тебе цветы, точно как живому. А ты там будешь лежать и думать: «Блиин, а какая у меня всё-таки прекрасная жизнь, потому что ты рядом, пусть даже с этим веником и своими дурацкими книжками!» И твоих медведей я тебе на памятник поставлю, чтобы чуть-чуть привнести смуту в веру, что ты был верный семьянин. Ха-ха!

И я его простила, но загуляла.

Я тебе изменила, Ломо…

Что, типа любовь?

Да, типа души…

Ну давай, валяй… Ври мне свою сказку.

Это не сказка… Его звали Даниель.

Писатель, или История О

Часть первая

Лиза

Его звали Данил, она звала его на французский манер – Даниель. Он был писателем, месяцами мог не выходить из их съёмной маленькой квартиры, где создал свой сказочный мир. Он много путешествовал по странам, привозил оттуда камешки, песок, шляпы и прочие романтические безделушки. Он любил вместо кофе пить холодное шампанское по утрам, закуривать вишнёвую сигариллу и слушать, как капли дождя бьются об асфальт. Он специально выбрал первый этаж, чтобы в открытое окно слушать тот мир, такой другой и суетливый, мир столичного мегаполиса. Интроверт по натуре, он жил своей внутренней жизнью, которая была только его и приобретала только те краски, какие он сам хотел. Когда он писал весёлое, он рьяно стучал клавишами и смеялся, когда грустное – плакал. Данил настолько увлекался своим творчеством, что забывал даже есть, пить и убирать постель. Это была настолько увлекающаяся натура, что порой он сам не знал, где правда, а где вымыслы его буйной фантазии. Ночами он плохо спал, в голове возникали сюжеты, герои, образы, тексты сами просились на бумагу. Он, сонный, хватал ручку и быстро записывал всё, что пришло в голову, и только тогда ложился спать до утра. Утром первым делом он садился за компьютер и печатал ночные записи. Ему прочили большое будущее, и он сам в глубине души знал, что таким оно и будет. Но его это мало волновало, больше его беспокоили одиночество и вечная неудовлетворённость жизнью.

Его подруга Лиза – Лизавета, Лизонька, Лизка – жила вместе с ним пять лет. А ему казалось, что всю жизнь, что он даже родился сразу с ней в сердце. Он любил её, но какой-то своей любовью, хотел всегда сделать её другой. Он хотел видеть Леди, мисс Совершенство, но Лизка была обычной земной девушкой. Без выпендрёжа и затей. Его Лизка. Любимая земная Лизка.

По ночам Лиза укрывала писателя тёплым пледом и баюкала его на своей груди, когда он плакал или кричал во сне. Ему часто снились страшные сны. Лиза была ему как мать, сестра и друг. Он же хотел любить в ней ещё и Женщину, но Лиза упорно не хотела ей становиться. Она работала в офисе, носила исключительно джинсы и ботинки на плоской подошве, не красила своё лицо и, когда он изредка уговаривал её надеть платья, привезённые им, выглядела неуверенно и комично. Ну не умела его Лизка быть Леди, а может, просто не хотела.

Вечерами, когда она возвращалась с работы, он готовил ей еду, зажигал свечи и говорил о высоком. Лиза всегда мучилась вопросом, в чём смысл её жизни, а Даниель свой смысл знал: писать, писать, писать! Даниель ругался, что она мало читает, не работает над собой, мало думает. Она отшучивалась или говорила, что устаёт и ей не до этих философских бредней.

Он любил Лизу физически до изнеможения, придумывая разные варианты любви, Лиза могла только подыграть, но никогда не предлагала свою игру. Она была фригидна. Не то чтобы ей ничего не нравилось, просто она считала это неважным, говорила, что нужно думать о душе, а секс – это всё пустое.

Даниель был сластолюбцем, и то, что Лиза не могла ему дать, угнетало его с каждым днём. Он чувствовал себя ненужным, отвергнутым, больным талантливым ребёнком. Но уйти от Лизы не мог, потому что она была для него всем. Он доверял ей, писал о ней, думал о ней.

Да, он ей изменял, но это были лишь физические измены, и даже тогда он думал о Лизе. Его любили женщины, им восхищались, называли секс-символом, но он всегда оставался холоден к их телам, а тем более – душам. Занимаясь с ними сексом, он как будто мстил Лизе за её холодность и повышал свою самооценку. Почему бог дал ему такую женщину, он не знал. Может, как наказание за свою прежнюю жизнь Дон Жуана?

Лиза собрала чемодан Даниеля, дала кучу наказов, что не забыть и так далее, и, крепко обняв, отправила его в длительную командировку. Он выпускал свою очередную книгу, которая должна была стать бестселлером.

Два месяца упорного труда и одиночества – и Даниель так заскучал по своей «ледышке» Лизе, что начал её просить писать ему длинные письма. Она отвечала, что не умеет писать, как он, но всё ж написала:

«Мой муж. У меня есть муж. Он капризный, вредный и очень красивый, потому что он писатель.

Мы вместе уже пять лет. А может, и всю жизнь. Такое ощущение, что я сразу родилась с ним в сердце. Его имя – Даниель.

Я очень люблю его. Это мой самый родной и дорогой человек.

Мой Данечка уже второй месяц в командировке. Он творческий человек, живёт эмоциями. Этих самых эмоций ему подчас очень не хватает.

Мы разные. Но, как говорят, противоположности притягиваются.

Мой писатель – очень интересный человек, много читает, любит придумывать разные интересные проекты. Есть одна проблема. Он одиночка в душе. А мне так хочется, чтобы он понял, что у него есть я. И я всегда буду рядом, буду поддерживать его, какой бы очередной бредовый проект ни пришёл ему в голову. Я его очень-преочень люблю. И, если надо, убью за него.

Мне тут предложили философию жизни, вернее, её смысла: надо жить сегодняшним днём и получать от этого удовольствие. А будущего может и не быть.

И всегда прошлое будет лучше будущего. А счастье – оно в настоящем.

Сегодня у Дани день его рождения. Он совсем взрослый уже. Я им очень горжусь. Для меня он – смысл жизни. Потому что смысл жизни – в самой жизни. А моя жизнь – это мой писатель. И не важно, что будет завтра. В любом случае жизнь с ним будет самым прекрасным, тем, что никогда не повторится. Я очень жду, когда мой любимый муж вернётся из командировки. Потому что люблю его и скучаю. Очень.

И пусть он ругает и злит меня, я всё равно люблю его. Вот так. И на всё остальное наплевать.

P. S. С Днём Рождения, мой любимычка. Твоя Лиза».

Даниель читал письмо Лизы, и что-то его насторожило в нём. Что за философия какая-то звучит у Лизы? Откуда? Лиза никогда не любила философствовать и вдруг нашла всё-таки смысл жизни, и он, оказывается, в нём, в Даниеле. Даниель был рад, и в то же время его творческое чутьё не давало ему покоя. С Лизой что-то происходило. Но что?

Даниель не хотел думать о плохом, он мечтал о том, что скоро заработает много денег, купит Лизе большой дом и даже найдёт дорогого врача, чтобы вылечить Лизу от фригидности. Да и к чёрту эту фригидность, живут же с ней женщины, что прикопался, в самом деле? Лиза же его любит. И он это знает.

Через несколько дней пришло совсем другое письмо от Лизы:

«Привет, Даниель, я не знаю, что происходит. Не могу тебя понять. Я уже свыклась с одной ролью… Ты уехал – и что-то изменилось. Нельзя так надолго расставаться… В общем, я чувствую, что ты от меня чего-то ждёшь, но я не могу или что-то мешает мне это дать. Только относись к моим словам по-взрослому.

Я одно скажу: всё зависит от тебя, я тебя очень люблю и хочу быть рядом. На данный момент, мне кажется, для нас лучше определить некий иной уровень общения… Стать друзьями, что ли, или что-то вроде того. Мне кажется, что в этом качестве мы друг другу больше пользы принесём… Как-то так. Только не суди строго, может, я не оправдаю твоих ожиданий, но какая-то свобода мне нужна. Я хотела когда-то жить только тобой и продолжаю это делать в какой-то мере, но что-то во мне сломалось… Не говорю, что ты виноват на 100 %, но от тебя тоже что-то зависело. Пишу по пьяной лавочке, так что могу и передумать, не суди строго. Ты не со мной, а с кем-то. Я не ревную. Но последнее время мне не хватало тебя. И не важно, что ты обо мне мало знаешь. Мало кто обо мне что-то знает. Да и вообще, ты меня на самом деле не знаешь, потому что я очень скрытный человек. По этим всем причинам мне сложно определить свой путь дальше. Но одно знай: я хочу быть рядом, и я тебя очень люблю. Ты самый близкий и родной для меня человек. Вот так. Ты сам хотел какое-то письмо. Вот и написала».

Он в ужасе читал это новое письмо. Два письма разделяла лишь неделя, но они такие РАЗНЫЕ. То он любимый муж, а то – друг-товарищ. Он не мог поверить собственным глазам.

Даниель летел назад, в их с Лизой дом, с надеждой, что всё это ничего не значит, Лиза пошутила. Лиза встретила его хорошо, бросилась на шею и долго вдыхала запах Даниеля:

– Такой родной! – задыхалась она на груди писателя. И на это время он забыл обо всём, ничто его не тревожило.

Из его дневника: «Мир фантазий манит меня, обнимает за плечи, завораживает, смеясь мне в лицо красивым белозубым ртом. Вы скажете, что это бред?! Да, отчасти, но послушайте, разве вы никогда не фантазировали ни о ком или ни о чём? Быть может, действительно нет, просто смирились с банальностью жизни и суровым реализмом и так и живёте. Как все. Как надо. Как положено. Кем и когда „положено“, неизвестно…

Эти мысли мне пришли сегодня, когда я сидел у открытого настежь балкона с листком в руках. Что-то, кажется, накипело внутри, надо снять эту накипь. А то тяжело как-то. Начинаю этот рассказ.

Воздух подмочен лёгким дождём, вот мне бы сейчас танцевать под ним с тобой! Но никто не поймёт, да и тебя уже у меня нет.

Если кто-то вам скажет, что любовь живёт три года, то я скажу: „Нет. Любовь живёт всегда, если она у вас была“. И страсть тоже живёт у тех, кто умеет её хранить. Но для страсти, наверно, всё-таки нужен огонь, поэтому иногда мы кладём на любовь большой х… и тупо злим человека, который нам дорог, чтобы вызвать ту самую животную похоть, которую именуют страстью. Лизу возбуждает, когда я её злю такими методами. Иногда я увлекаюсь настолько, что уже начинаю не играть, а жить. И, конечно, на время забываю о Лизе. Я же, наоборот, очень тяжело переживаю даже малейший намёк на то, что кто-то может заменить меня хоть на секунду. Ревность меня убивает и ломает во мне мою самооценку. Я не хочу никого видеть и слышать, мне хочется спрятаться от всего мира в какой-то маленький уголочек и тихо там умереть. Это болезненное самолюбие. Я даже не могу определить, высокая самооценка так срабатывает или низкая. Лиза знает об этом, поэтому не шутит так со мной, ей хватает моего „драйва“. А у меня этого драйва столько, что иногда начинает подташнивать от собственной энергии, особенно сексуальной. Дай мне волю, я буду как машинка-автомат, сексуальный агрегат, пахать и пахать…

У меня был „косяк“ перед Лизой, я на два года „уходил в себя“, не обращал на неё внимания как на девушку. Да, я признаю, это было, и знаю, почему: Лиза набрала вес. Я оказался свиньёй и не смог это пережить. Я ведь влюбился в Лизу, именно за её какую-то корявообразность, нервность, лёгкость, и я не смог принять эротически новый образ упитанной женщины.

У меня дурное предчувствие. Сегодня я еду с Лизой на её корпоратив. Всё моё нутро как-то сопротивлялось этому мероприятию, но я так давно не видел свою Лизку – целых два месяца разлуки! – что готов пойти за ней на край света. Соскучился, как собака. Я не люблю сборища людей, мне не знакома работа в коллективе, любые корпорации вызывают во мне откровенную изжогу.

В указанное время я захожу в офис компании, где работает моя Лиза. Обо мне, конечно, много наслышаны, но не видели. Знают, что я писатель и что отличаюсь каким-то непонятным им образом жизни и складом ума. Знают, что Лиза сразу после работы всегда бежит домой, потому что быть с писателем интереснее, чем гулять с сотрудниками после работы. Ещё знают, что писатель этот часто забирает Лизу к морю, потому что ему, видишь ли, нужны вдохновение и отдых.

Я вхожу. Вижу, как сворачиваются головы женщин и даже мужчин. Я – эдакий гламурный подонок, сотканный из свободы и эгоцентризма.

Сажусь за стол, за которым работает Лиза. На нём – смешная кружка с моей наглой мордой и пакетики с вкусным чаем. Лиза любит фруктовый чай. Ещё у неё лежат всякие печеньки в красивых коробочках. Копаясь в Лизином уголочке, я совсем забыл осмотреть людей, работающих тут же. Отрываюсь от увлекательного занятия – осмотра Лизиного рабочего места – и знакомлюсь с ними. Люди как люди, только какие-то обычные, а может, я просто слишком много жил в своём придуманном, только нашем с Лизой фантастическом мире?

Наконец я сажусь в машину одного из сотрудников. Лиза почему-то садится на переднее сидение с водителем, а не сзади, со мной. „Значит, так надо“, – думаю я, но немного удивляюсь. Прислушиваюсь к разговору этого парня с Лизой. Убедившись, что там нет ничего фривольного, даже заскучал. Ехать долго, а на улице весна, солнце и миллионы гормонов витают в воздухе. Здорово! Над своей головой я вижу закрытый люк машины. Как здорово, тут есть люк! Я прошу его открыть и высовываюсь из него! Около часа я, как сумасшедший, торчу в нём и на ходу собираю лицом тёплые капельки майского дождя. Я так счастлив в этот момент, что даже забываю своё дурное предчувствие. Лиза ругается из-за того, что я могу простыть, я, как всегда, талантливо отбрёхиваюсь.

Мы прибываем в тот дом отдыха, где будет происходить двухдневное единение семей сотрудников коллектива, сплочение тем самым компании и повышение трудоспособности работников. Нам выдают ключи от номеров, и мы расселяемся. В номере Лиза аккуратно раскладывает свои вещи, я же бросаю свой чемодан и плотоядно смотрю на Лизу.

Дань, ты чего? – устало улыбается она.

Я, Лизка, соскучился!

Да неужели?.. Ты ли это? – почему-то грустно говорит она.

Я, Лизка, я!

– Пошли к остальным, – говорит Лиза и закрывает дверь номера. „Как всё странно, как-то всё не так“, – опять навязчивой идеей сквозит в голове. – Лиза, а почему все со мной познакомились, а директор твой – нет? – внезапно меня осеняет эта мысль. – Сейчас, Дань, будет тебе и директор.

Всё будет, Дань. Всё будет, – как-то совсем загадочно говорит Лиза.

И вправду, ко мне подходит директор со своей семьёй, пожимает руку. Он маленького роста, плотненький, брюхатенький бутузик, с коротенькими ручками и ножками, но с очень самоуверенным лицом. „Наполеончик“, – усмехаюсь я. Жена его выше головы на три и похожа на училку, высокую и статную. Они очень смешно смотрятся.

– Ну что, писатель, когда новую книжку нам презентуешь и вообще на презентацию позовёшь? – спрашивает он.

– Как только – так сразу, – улыбаюсь я.

После его рукопожатия у меня возникло странное ощущение: в нём и в выражении глаз был вызов. Но с чем это было связано, я не имел ни малейшего понятия.

Вечер с барбекю. Море алкоголя. Каждый выбрал себе собеседника и говорил о своём. Какой-то общей корпоративности не получалось. Она была только в раскладывании кусков мяса по тарелкам и изредка – в вспоминании, что надо чокнуться. Я поймал себя на мысли, что Лиза постоянно куда-то убегает и мало разговаривает со мной. Почти не разговаривает. Это было так на неё непохоже.

Зайдя в свой номер, я подошёл к Лизе, когда она стояла у открытого настежь окна.

– Лиза, с тобой что-то происходит? Ты меня игнорируешь?

– Даня, я не знаю, что происходит. Тебя очень долго не было. Я не знаю, что именно произошло, но что-то произошло. Помни одно: я всегда буду тебя любить. Всегда.

Я развернул Лизу лицом к себе и долго смотрел в темноте в её глаза. В них была какая-то боль. И печаль. И тоска. И тайна.

„Я, наверное, перепил“, – подумал я. И лёг спать, всю ночь крепко держа во сне Лизу.

Утром я надел свою любимую рубашку, которая так нравилась Лизе, и мы пошли на завтрак. Я, конечно, помнил ночной разговор и искал глазами причину. И я её, кажется, нашёл. Напротив меня был директор. Я увидел его взгляд на Лизу и кожей почувствовал, как Лиза ответила тем же. Сказать, что я был в шоке, – ничего не сказать. Эх… Что же мне делать? Я никогда не был в такой ситуации. Я никогда не был так унижен и оскорблён. Моя самооценка летела просто в унитаз, и я становился всё ниже и ниже ростом, и даже, казалось, весь ссохся от одной мысли, что Лиза могла мне изменить!

Я отвёл Лизу в сторону. Посмотрел ей в глаза.

Лиза, я правильно всё понял? – спросил я.

Даня…

Лиза, я задал вопрос.

Даня, я никогда от тебя не уйду. Это просто наваждение какое-то. Лиза, ты не можешь оставаться со мной. Я так не могу.

Даня, это временно… Ну, прости меня. Я совсем запуталась. Это всё из-за тебя!