Далеко от Земли

Кристи держалась долго. Он знал, что она страдает как мать, скучает по родителям и подругам. Страдает, но не подает виду. Лишь когда они ложились спать, она, уткнувшись в его плечо, почти беззвучно всхлипывала, оплакивая свою молодую жизнь. Чем он может помочь ей? Он – защитник, мужчина, которому она доверила свою жизнь! Он бы не смог спасти своего ребенка, если бы не пришельцы. При мысли о сыне, его сердце замирает, становится каменным, не способным стучать в груди. Кристи плачет. Тайно, но все же смывает слезами свою боль. А он не может позволить себе и этого.

Курт тяжело вздохнул. Кристи заболела. Ее жизнь теплится слабым огоньком. Что может сделать он, чтобы она снова разгорелась пламенем? Он до боли сжал зубы. Сейчас он может только сидеть около нее, кормить тем, что еще есть в припасах, согревать своим телом.

Курт выставил кувшин под дождь. У них закончилась вода. Нет надобности идти на озеро, когда вода потоком льется с небес. Тяжелые капли застучали о дно кувшина. Курт прислушивался к их монотонному стуку и вдруг уловил другой звук – шелестящий. Так отзываются листья, если их потревожить рукой.

Он едва успел оглянуться, как чей-то кулак опустился на его плечо. Злодей метился в голову! Но Курт чудом увернулся: древний инстинкт самосохранения толкнул его наружу. От сильного удара рука безвольно повисла. От боли свело шею, но дождь так окатил голову, что сознание прояснилось, не успев оставить его.

Потерпев неудачу, враг не сдался. Он кинулся вдогонку, но споткнулся о торчащий корень и упал, растянувшись перед тем, кого намеревался убить. Недолго думая, Курт схватил кувшин и, замахнувшись, со всех сил ударил врага по голове. Кувшин раскололся, а нападающий обмяк, уткнувшись лицом в размягченную влагой тропу.

Опасность миновала, и Курт растерялся. Кто этот человек? Почему он хотел убить его? Кольца длинных волос закрывали его шею и часть спины. Лица и вовсе не разглядеть. Курт решился и подошел ближе. Он наклонился над телом и прислушался. Шумит дождь. Дыхания человека не слышно в его потоках. Курт толкнул мужчину ногой. Он даже не пошевелился. Присев рядом, здоровой рукой Курт повернул его за плечо. Под ошметками грязи, сплывающими с лица, он узнал мужчину из деревни жреца. Что ему надо?.. Страх снова окатил его как ливень. Курт лихорадочно вскочил на ноги. Бежать! Немедленно бежать! Курт метнулся к пещере. Кристи! Кристи лежит там и ее жизнь зависит сейчас только от него.

Он нырнул под венец лианы, свесившей мокрые листья до земли, и почти наощупь добрался до грота Куно. Кристи спала. Он присел перед лежанкой и, гладя жену по щекам, разбудил ее.

– Кристи, любимая, просыпайся, нам надо уходить. Немедленно.

Кристи приподнялась на локте и, часто моргая, посмотрела на мужа.

– Куда уходить? – не поняла она.

– Кристи, меня только что чуть не убил помощник жреца. Я узнал его, это Брик! Он лежит там, перед входом. Но он скоро очнется и тогда точно убьет нас обоих.

Кристи все еще не понимала, что произошло. Но Курт был так возбужден. Он поднял ее за плечи, но вдруг застонал, отпустил и прихватил здоровой рукой другую – безжизненно повисшую вдоль тела. Кристи испугалась.

– Что с тобой?

– Он ударил меня. Рука почти не работает.

Болезнь ослабила Кристи. Температура спала, но силы еще не вернулись. И все же, голова ее оставалась ясной.

– Что с тем человеком? – спросила она.

Курт собирал вещи, расстелив на камне, где они трапезничали, кусок ткани.

– Я его ударил кувшином. Он упал. Не знаю, жив или нет. Но он здоровый! А очнется – убьет нас!

– Его надо связать.

Кристи стояла перед мужем – тонкая и светлая. Рубаха висела на ее плечах, а под ней в свете потухающих головешек костра проглядывали контуры ее тела. Русые волосы лежали на груди небрежными прядями, в глазах Кристи можно было заметить усталость, но не страх.

– Что ты сказала? – Курт остановился с чашкой в руке.

– Надо связать того мужчину, пока он не пришел в себя. Куно вернется, тогда и решим, что делать дальше.

Еще некоторое время, показавшееся невыносимо тягучим, Курт размышлял. И вдруг до него дошло, что Кристи права. Как же он сам до этого не додумался?!

Оставив чашку, он принялся искать бечевку. Не нашел. Тогда выдернул из-под вещей кусок холста, надорвал его зубами и вместе с Кристи они разорвали его пополам.

– Идем, я один не справлюсь, – он кивнул на пострадавшую руку.

Кристи с готовностью всунула ноги в туфли, и они поспешили к выходу из пещеры.

Брик пришел в себя, пошевелился. От движения появилась боль в руках. Приоткрыв глаза, он пригляделся. Прядь волос с запекшейся кровью мешала, но и так понятно: он в пещере, связан по рукам и ногам. Неужели этот безропотный сухожильный Курт смог с ним справиться?! Брик зарычал. И где он? Приподнявшись, насколько позволяло скованное тело, он огляделся. Свет сочится слева. Он лежит у стены. Сухо, но снаружи тянет сыростью. Брик прислушался. Дождя не слышно. Прекратился. И то ладно. Надо как-то выбираться отсюда. Вокруг никого. Руки связаны спереди. С этим он справится. Голова болит! Но и это не так беспокоит, как то, что он скажет жрецу. И как так получилось?.. Дождь! В такой дождь все прячутся по норам. Он подумал, что ему повезло, когда Курт вышел из пещеры в тот момент, когда он сам собирался проникнуть в нее. Он думал убить женщину, но первым попался Курт. И Брик быстро сориентировался. И нанес удар. Но все решил случай! Курт оглянулся, а он случайно споткнулся. И все!

Брик уселся, прислонившись к стене. По ней сочилась вода. Дождь закончился, но вода пропитала даже камни, и теперь выходила из всех щелей скального хода. Спину холодил промокший насквозь камзол. Но ничего, главное развязать ноги и руки, и он еще справится с заданием.

Руки он развязал быстро! Зубы крепкие, и не с такими путами справился бы! Освободив руки, Брик подтянул к себе колени, нащупал узел и принялся за него. Не сразу, но узел размяк. Тряпками туго не свяжешь, если только спеленать! Но откуда это знать Курту?!

Встав на ноги, Брик приложился головой о свод хода. Голова отозвалась болью и звоном в ушах. Чем это он его шарахнул? Брик разозлился. Найду, и так шарахну!

Он вгляделся в темноту хода, который вел вглубь. Скорее всего, они прячутся там. Но как далеко? Без света не найти, а со светом себя выдашь. И сколько их там? Брик озадачился. Пришельцы опасны. Их действия трудно предугадать. Своих он убирал легко. Они никогда не думают об опасности, боятся только ночью, и только зверей. А пришлые всегда настороже. Но когда-то и они выходят из пещеры. Брик решил подождать снаружи. И все же мысль о том, что он провалил дело, не оставляла его. Где были пришельцы, когда Курт отключил его? Чутье охотника подсказывало, что не здесь. Иначе не лежал бы он у самого входа и так неумело связанный.

Брик пробрался сквозь мокрые лианы и отошел в сторону озера. Он выбрал удобное место для наблюдения, устроившись между двумя валунами так, что видел и вход в пещеру, и тропу к озеру. Осталось только ждать.

Ночь навалилась пухлым и влажным телом, подмяв под себя и лес, и озеро, и камни, и всех, кто оказался в пору ее владычества под открытым небом. Брик тяжело дышал, втягивая в себя воздух, напоенный обильной влагой. По спине стекали капли холода, промокшие ноги зябли. Брик крепче сцепил руки, обхватив себя за колени. Казалось, все тепло его тела сосредоточилось внутри, сжавшись до крохотного комочка, гулко отбивавшего ритмичные удары, которые тонкой ниточкой боли еще отдавались в затылке.

Над головой появилось двойное солнце. Оно не освещало, не грело, как это бывало днем, но светило красивым голубым ободом вокруг черного круга, в некоторые моменты времени выбрасывающего всполохи света.

Брик смотрел на небо и думал о пришельцах. Кто они? Как поднимаются в небо, как невредимыми сваливаются на землю? Он спрашивал жреца, но тот никогда не отвечал. Тайна? Жрецу открыты многие тайны! Он общается с самим Праотцом! Велик Праотец! Он вездесущ! Он видит насквозь каждого из них… Видит ли он, как сейчас Брик трясется от холода, готовый завыть на двойное солнце подобно волку?! Волки… При мысли о страшных зверях, наводивших ужас и на такого бесстрашного человека, как он, Брик выпрямился и прислушался. Нет, нет их рядом. Он бы почувствовал. Но теперь мысль о них стала неотвязной. Каждый шорох пробирал страхом. Уйти в пещеру? Ночь, вряд ли ее обитатели выйдут по воду или еще за какой-то надобностью до утра. В скальных стенах есть укромные места, где можно спрятаться и переждать холод.

Брик поднялся. Влага стекла в штаны, хлюпнула под ногами. Зябко передернувшись, посланник жреца поднял приготовленный камень и потрусил к пещере, вход которой едва угадывался в голубом сиянии ночного светила.

Как ночь растворяется в свете нового дня, так и небытие тает под лучами сознания, отчаянно пробивающегося сквозь сон вспышками памяти. Еще не открыв глаз, Нелли вспомнила события прошедшего дня, и ее сердце блаженно замерло – свершилось! Конец неопределенности и страхам! Теперь только созидание, только мир и участие в судьбе каждого жителя Новой Земли!

Она села, на груди звякнули амулеты, напомнив о бывшей хозяйке каюты. И это напоминание отозвалось вопросом: кто теперь она сама? Осталась ли она девушкой-космонавтом, прибывшей на Новую Землю с исследовательской экспедицией, или теперь она – Праматерь, женщина, ставшая легендой этого мира? Но Обигайль тоже была девушкой-космонавтом. И ее жизнь изменилась стечением обстоятельств, которых она не ожидала. Нелли не хотелось терять себя в прошлом этой женщины, но настоящее требовало преображения. Жители планеты приняли ее как Праматерь. Сама по себе Нелли никогда не смогла бы повернуть ось накатанной жизни в другую сторону. Образ Праматери помог ей в этом, и то, с помощью друга Мишки и странного поведения зверей.

Вспомнив волков, Нелли вздрогнула. Страх вернулся в сердце, и не тот животный страх, который внушают дикие животные беззащитному человеку, а страх перед неизвестностью.

Вчера ей некогда было обдумать то, что произошло. Она последовала совету услышанного где-то внутри себя голоса и свершила то, что должна была. Но сегодня случившееся озадачило и испугало. Разум подсказывал единственно верную мысль: они не одни на этой планете. И от этого мурашки побежали по коже. Сонм вопросов и предположений разрушил логическую цепочку происхождения жизни на Новой Земле. Ни взаимоотношения с местными, ни обустройство быта теперь не занимали так, как происхождение тайного голоса. Нелли сразу отмела мысль о мистическом возрождении Праматери и всех праотцов. Это сказки для новоземельцев! Она из другого мира – реального, современного, в котором верят не в призраков, но в иной разум. И именно он – этот чужой разум, невидимый и неслыханный ранее, вмешался в ее жизнь.

Нелли встала. Темноту каюты разбавлял свет «дежурной» лампы над дверью. Он не мешал спать, но давал возможность ориентироваться по очертаниям предметов. Нелли увидела знакомый стол, ширму, шкафчик. Но теперь они не вызывали щемящего чувства сожаления о судьбе другой женщины. Теперь старый космический корабль стал ее домом, а эта каюта – ее комнатой, возможно, на всю жизнь.

Она поежилась. Нельзя сейчас впадать в сентиментальность. И прежде чем выйти отсюда, она сама должна разобраться со всеми вопросами, которые волнуют и мешают думать. Прежде всего необходимо навести порядок в своих мыслях. Неизвестно, слышит ли ее иной, как она слышала его! «Слышишь меня?» – дерзко прозвучал немой вопрос. Прозвучал в пустоту, в никуда, но Нелли прислушалась к той тишине, которая жила в пустоте. Силой воли она сдержала поток своих мыслей, чтобы уловить, услышать ту одну, которая могла быть не ее. Но… тишина. Ничего не изменилось. Никто не откликнулся. Означает ли это, что иной не слышит ее? Или не слушает в этот момент? Что ж, придется разобраться с этим. Возможно, для связи необходимо присутствие волков. Выясним! Решительность и готовность к действиям, пусть даже самым дерзким, помогла обрести уверенность в себе.

Нелли нащупала выключатель между койкой и дверью и щелкнула тумблером. Свет наполнил пространство каюты уютом, который может дать именно искусственный свет, созданный человеком. Нелли улыбнулась. Какой же молодец Мишка! Ей захотелось немедленно обнять его. Она нажала на кнопку за дверью, и та медленно и скрипя разошлась, открыв круглый проход. Это хорошо! Надо будет проверить, дверь уже не блокируется снаружи или просто была закрыта неплотно.

Миха и Куно тоже проснулись. В кают-компании мерно жужжала жизнь корабля, проспавшего почти три сотни лет, и это снова порадовало, как и букет крупных колокольцев, распускающихся на лианах после дождя. Из каюты напротив вкусно пахло горячей едой. Откуда? Не иначе, кто-то принес, как и цветы. Добрый знак! Значит, уважают, значит, думают о ней.

– Миш, – позвала Нелли, и тут же в проеме входа появилась массивная фигура Михи.

– Нелька, а мы тут решили поесть…

Мишка виновато улыбался.

– Я бы тоже не отказалась. Только откуда еда?

– Женщины принесли, – голос отца из-за спины Михи. – Сказали, для тебя.

От Нелли не ускользнули нотки почтения в голосе Куно. Это смутило.

– Хорошо, – она улыбнулась, – пройти-то можно?

Мишка спохватился, вышел, галантно пропустил вперед. Каюта, в которой они с отцом устроили трапезную, почти ничем не отличалась от ее. Стол, койка, шкаф. Только ширмы не было. И умывальника. Звучит архаично, но когда-то прочитанное слово «умывальник» понравилось Нелли, и она так и называла устройство, с помощью которого можно было очистить себя от грязи. Но только не здесь. Здесь, как видно, вещества, способные это сделать, давно использовались. Так что и в дальнейшем им придется не очищаться, а умываться в прямом смысле этого слова.

– Вы выходили наружу?

– Да, – Мишка ответил, одновременно жуя кусок вареного мяса. – На первый взгляд никого, но Куно приметил соглядатаев вдали, у деревьев, где изба стоит ближе всех к лесу.

– А волки? – этот вопрос занимал Нелли больше, чем присутствие соглядатаев.

– Волки? Их нет. Они же только ночью… – Мишка осекся и взглянул на подругу с вопросом. – Слушай, Нель, я так и не понял, как это волки стали твоей охраной?

Нелли вытерла губы. Мясо оказалось жирным.

– Я тоже не поняла. Разберемся, Миш! – она подмигнула. – У нас много дел. Давайте как-то распределим обязанности. Вы разместились? Выбрали себе каюты?

Миха мельком взглянул на Куно.

– Я да, а Куно не хочет здесь жить.

– Как так? – Нелли озадачилась.

– Я назад пойду, дочка, – спокойно ответил Куно.

– Но ты нужен мне здесь! Еще ничего не решилось, все только начинается! – выкрикнула Нелли и тут же осеклась. Нельзя так с отцом. Обидится, уйдет, а он нужен, очень нужен здесь. Кто как не он лучше всех понимает менталитет местного населения?! Если только Курт… – Слушайте, мы ведь забыли о Курте и Кристи! Надо их привести сюда. Здесь тепло, сухо, Кристи больна.

Куно встал.

– Я пойду за ними, – он помолчал и добавил: – Вернусь, решим, как жить дальше.

Это успокоило. Но оставалось еще немало нерешенных вопросов.

– Хорошо, иди, Куно. Миша, доставь его до прохода в скалах. Так будет быстрее. Я пока приберусь тут, умоюсь. Кстати, вы не подумали, где и как нам обустроить место для гигиены. Это не лес у озера, это храм! И все на виду.

Миха пожал плечами. Это означало, что проблема осталась.

– Ладно, идите. Потом решим. И, Миш, возвращайся быстро. Жрец придет. Будем разговаривать.

Когда мужчины ушли, Нелли привела себя в порядок, насколько это было возможно без чистой одежды, воды, расчески. Она пригладила смятое во сне платье, подпоясалась, подумала и отложила ботинки, осталась босой. Но оставила наручный монитор. Лучше быть на связи с Мишей, и видеть, что показывает стрекоза! От жреца всего можно ожидать! За ночь он пришел в себя, мог обдумать все, и неизвестно как повернутся события грядущего дня.

– Идут… – Нелли увидела жреца и нескольких человек с ним. На вид почтенные. А кто такие, узнает, когда сами скажут.

Она сообщила об этом Михе и, глубоко вздохнув, вышла навстречу.

При виде Праматери посланники пяти родов новоземлян остановились. Жрец сделал два шага вперед и тоже встал, рассматривая ту, которая перевернула всю их жизнь.

Одно из солнц, видимое утром, и такое яркое в безоблачном небе, освещало ее слева. Взъерошенные волосы, прихваченные бечевкой по лбу, длинное платье, босая. На правой руке – массивный браслет. Змеиная кожа, в которой пришельцы явились к ним в первый раз, не облачает ее тела. Только рубашка, под ней угадывается тонкая девичья фигура. Праматерь?.. Сомнения не оставляли жреца.

Всю ночь он не сомкнул глаз, вспоминая прошедший день мгновение за мгновением. Он видел в этой женщине ту, которая внесла сумятицу в их обряды, которая выступила против закона и забрала ребенка, предназначенного в жертву зверям. И они не разорвали ее вчера! Они не убежали, как в тот раз у поляны с жертвенником, а окружили ее, давая всем понять, что убьют любого, кто осмелится приблизиться к ней с плохими намерениями. Он не осмелился! Он испугался волков. Он испугался этой женщины. Кто она, если может повелевать зверьми, не одно поколение внушающими страх людям? И как они будут жить дальше? Менять закон? Возможно ли это? Закон – это незыблемо, закон – это то, что делает его вождем всех, что позволяет ему жить так, как он привык, как жил всю свою жизнь. Теперь он должен советоваться с этой женщиной? Ему просить разрешение у нее на любое действие? Гордость будоражила его ум мыслями о сопротивлении, в сердце кипел гнев, но… что он может сделать? Убить ее прямо сейчас, когда волков нет рядом? Никого нет рядом. Только монотонный гул, исходящий из храма, пугает непонятной природой происхождения. Что они сделали в храме? Как посмели осквернить саму память о праотцах?..

– Приветствую вас, старейшины! – звонкий голос Праматери прервал череду хаотичных мыслей жреца. – Вы можете войти в храм, – пригласила она, чем вызвала удивление не только старейшин, но и жреца.

Еще вчера в храм мог входить только он и та из девушек, которую выбирали среди жительниц его клана. Почетная обязанность уборки в храме, в его украшении повышала статус девушки, ее семья гордилась этим. Но теперь Праматерь зовет в храм всех.

Жрец опустил глаза и пошел вперед. А что еще мог он сделать в ответ на дерзкое повеление?! Старейшины переглянулись и последовали за ним.

Жрец переступил порог храма и замер, оглядывая кают-компанию и алтарь, на котором теперь мигали огоньки – пугающие, непонятные прежде всего тем, как к ним относится? Как к проявлению высшего благословения или осквернению святости тех, чьи имена вызывали душевный трепет и подчинение воли?

Так и не разобравшись в своих чувствах, жрец прошел к алтарю и склонил над ним голову. Сладкий аромат цветов лианы пощекотал нос. Закрыть глаза – и все будет как прежде. Но жрец не мог закрыть глаза. Они бегали, как и его мысли – беспокойно, заглядывая во все уголки памяти в поисках решения.

Старейшины не осмелились сделать и шага, они столпились у входа и ждали.

– Проходите. Храм существует для всех! Теперь он – мое прибежище, но пока мы не построим новый храм, здесь будем решать все вопросы жизни нашего общества.

Нелли указала вглубь кают-компании, где за столом стояли скамьи и места хватит всем, чтобы разместиться за ним для разговора.

– Нам предстоит много работы, – начала она, внимательно вглядываясь в лица и подбирая каждое слово. – Прежде всего, я хочу остановить жертвоприношения. Мне понятно стремление жреца выполнять закон, обеспечивающий чистоту расы людей, ее здоровье, но есть другие методы, и мы будем думать, какие подойдут для нас.

Нелли говорила и видела, что умудренные жизнью мужчины не понимают ее. Они исполняли закон, который строго ограничивал свободу выбора спутника жизни в создании семьи. Только жрец мог окончательно решить, кто с кем будет жить, от кого рожать детей. Они могли сказать ему о взаимных симпатиях молодых, но и только. И, как правило, симпатии не имели никакого значения в решении их будущего. Слова Нелли о здоровье нации, о чистоте расы, о каких-то методах остались непонятыми и породили тревогу. Чего хочет от них Праматерь? О какой чистоте она говорит?

Нелли едва не попала в тупик. И Мишка не возвращается, и Куно нет – некому поддержать ее, объяснить на понятном языке, что она хочет. Тогда пришло единственно верное решение.

– Этот вопрос мы обсудим подробно со жрецом, а вы, уважаемые старейшины, узнаете о нашем решении позже. Пока идите и занимайтесь своими делами. Нам предстоят изменения не только в законе, но и в обустройстве жизни.

Старейшины встали, молча поклонились и ушли. Нелли перевела дух. Стало понятно, что начинать надо не со своих предложений, а с вопросов. Знает ли жрец, почему Праотец Хуан оставил своим потомкам такой завет? Почему он требовал неукоснительного соблюдения закона о семьях и рождении детей?

Жрец молчал и разглядывал ее. Под его колючим взглядом Нелли чувствовала себя обнаженной до глубины души. Что это за человек? Властный, жестокий, обладающий внутренней силой, которая исходит от него и ощущается кожей! Пойдет ли он на компромисс? Станут ли они союзниками? Или останутся врагами?

– Что для тебя закон? – облокотившись на стол, Нелли подалась вперед и, не моргая, буравила жреца взглядом. Только так могла она продемонстрировать свою уверенность, спрятать страх за напором, за маской силы.

Жрец опустил глаза. Первая победа!

– Закон писан праотцами.

– Это мне известно. Что ты видишь в нем, кроме указания последовательности действий?

Вопрос оказался трудным. Жрец молчал. Он никогда не думал о законе так, как об этом спрашивает эта женщина.

Нелли порывисто поднялась.

– Пойдем.

Она прошла в каюту Хуана Родригеса. Там хранились родословные всех жителей Новой земли. Предстояло в понятных образах и нужными словами рассказать самому просвещенному человеку планеты о генетике, о ДНК, о мутациях детей во внутри родовых браках. Что ж, она справится! Должна! Как должна предложить и другой вариант, дающий возможность избежать вырождения населения планеты, о чем и беспокоился Хуан Родригес, создав свою систему законов – так, как он ее видел и понимал. Нелли видит ее иначе. Осталось только решить – как именно!

Нелли достала первые карты родословных, составленные сами Родригесом. Ее сердце снова дрогнуло при виде имени Обигайль и ниточек связей с мужчинами экипажа корабля, потерпевшего крушение на планете. Нелли лучше жреца понимала, что значат эти линии! Скорее всего, он даже не задумывался над тем, что стоит за этой простой схемой, какие терзания души и тела одной женщины, давшей жизнь всем, кто сейчас живет на Новой Земле.

Разложив несколько карт на бывшей кровати Родригеса, Нелли присела с краю, в изголовье, и ткнула пальцем на имя Обигайль.

– Смотри, это я – праматерь всех вас. Это – праотцы. От каждого я родила детей.

Нелли подняла все амулеты и выпрямилась. Весь ее вид излучал гордость. Жрец смотрел на нее во все глаза. Эти бумаги, само прикосновение к ним, было для него священным актом. Он вырос, храня в душе особое отношение к наследию праотцов. Имя праматери было для него так же священно, а сейчас он видел ее перед собой в живом воплощении!

– Будь благословенна в веках! – прошептал он, не сводя с нее глаз.

– Твоими молитвами, – тихо ответила Нелли.

Они оказались в шаге от взаимопринятия друг друга, и сейчас было важно укрепить образовавшееся доверие.

Нелли продолжила экскурс по родословной:

– Среди моих детей были девочки, когда они повзрослели, то родили детей от других праотцов, кроме своего родного, а также от мальчиков, кроме родных братьев. Дальше важно было сохранить этот принцип: не рожать детей от мужчин одной ветви родства. Позднее отслеживались и женские родословные. Праотец Хуан вел все родословные, и, уходя в другой мир, завещал это своему преемнику – первому жрецу клана. Так эта священная обязанность дошла до тебя. Это верный путь сохранения облика и здоровья всего сообщества. Понимаешь?

Жрец напряженно молчал. Тогда Нелли задала такой вопрос:

– Рождались ли у вас на твоей памяти дети… – ей не хотелось произносить слово «уроды», да и не знала она, знакомо ли такое понятие жрецу, и попыталась сформулировать привычными словами: – не такие, как все? Может быть, у них были странные лица, они могли быть толще своих одногодок. Или ты замечал, что они не говорят, как все, мычат, будто животные, или…

Жрец кивнул. Нелли перевела дух. Она предполагала, что такое должно было иметь место. Как не ограничивай скрещение родственных браков, они все равно случаются в таком небольшом сообществе, каким было население Новой Земли. Ведь все произошли от одной женщины!

– Я не буду спрашивать, что вы с ними делали. Но скажу, что в этом виноваты не их родители. Это такая болезнь. Подобные дети и дальше будут рождаться, как бы ты не формировал пары, следуя заветам праотцов. Это неизбежно. Но каждый новорожденный имеет право на жизнь! Пойми – каждый! И каждый человек имеет право выбирать, с кем строить свою жизнь, на ком жениться или за кого выходить замуж. Мы изменим закон так, чтобы сохранить принцип несмешения, но сделать людей свободными.