Далеко от Земли

А дождь все лил и лил. Хорошо, что Куно остался в пещере, вымок бы до нитки. Несмотря на защиту непромокаемого костюма, Неля зябла от сырости. Ей не терпелось попасть в храм, и не только из-за погоды. Время поджимало. До начала праздника оставалось полтора дня. Миха обещал, что справится и разберется с реактором. Если бы они могли запустить его в день праздника!.. Это дало бы дополнительный бонус к успеху ее плана.

Нелли вспомнила про стрекозу. Они постоянно получали картинку деревни через ее «глаза».

– Миш, мы с тобой уже одичали, – сказала она и постаралась, чтобы ее голос прозвучал шутливо, но по тишине поняла, что Миха не оценил шутки, и не стала дожидаться встречного вопроса. – Прокрути назад кадры от стрекозы. Увидим, где жрец, и будем знать наверняка, ждать нам или уже пора выдвигаться.

Если жить в страхе и первобытной жизнью, то на самом деле можно забыть о цивилизации, в которой выросли. Нельзя им вставать на один уровень с местными жителями. Они всегда должны быть выше на голову, а лучше – на две! Поэтому включение реактора жизненно необходимо для того, чтобы выжить и устроить свою жизнь хотя бы в отдаленном приближении к земной.

– Идем, – позвал Миха, – в храме никого.

Они быстро преодолели пустое место до храма, еще раз проверили, нет ли кого рядом, и один за другим пробрались за его массивную дверь.

Внутри храма ничего не изменилось. Волна удручающей ностальгии накатила на Нелли. Она вспомнила, как в последний раз они здесь хозяйничали, как Жаргал сидел за пультом, Альберт Семенович разбирался с документами в каюте Родригеса, как Сашка открыл заблокированную каюту Обигайль.

– Ничего, сестренка, – тоном Жаргала напомнил о себе Миха, – не грусти, справимся!

Нелли перевела дух. Расстегнула костюм. Медальоны на груди звякнули. Они будто напомнили, зачем она здесь.

– Командуй, Миша, я в порядке.

Мишка уже сидел за пультом. Уверенные движения, сосредоточенный взгляд – он весь был там, в технике, которую любил и которой ему так не хватало.

Когда пульт замерцал разноцветьем огней, подтверждая, что работает, Миха освободил место Нелли и объяснил, за чем ей следить, что делать, если эта сигнальная кнопка загорится красным, а эта погаснет.

– И следи за своим монитором. Стрекоза на крыше, будет видно, если кто направится к храму.

Кто-то направится… А что, если, действительно, жрецу вдруг понадобится что-то в храме? Дождь кончится, и он пойдет сюда. Что тогда делать? Разве она успеет все выключить и спрятаться? А Миха? Он лезет к сердцу корабля! Каждый шаг – риск!

Нелли поднялась и без слов направилась к входной двери.

– А вот так будет надежней!

Она закрыла дверь на один из замков.

– А если жрец?..

– Во всяком случае, не вломится к нам неожиданно! Озадачится, а мы тем временем что-то успеем решить. Потом откроем. Пусть думает, что хочет!

Миха поджал губы в задумчивости. Нелли испугалась, что это надолго, и толкнула его.

– Ищи люк! Нечего тут стоять!

Мишка словно очнулся, пожал плечами.

– Ну ладно, – неопределенно ответил он и опустился на колени.

Люк поддался не сразу. Михе пришлось изрядно попотеть, прежде чем он смог поднять крышку. Нелли начала нервничать. Если с простыми механизмами не все просто, то что с реактором? Он выключен. Это ясно. Кто его выключил? Когда? Мог только Хуан Родригес – он командовал здесь всем и всеми. Она не читала его записи в дневнике, слишком хрупкими оказались страницы. Наверняка он писал о причине, да и о поломке корабля более подробно, чем она знает. Но Хуан Родригес мог и не выключать источник энергии, он же понимал, на что обрекает потомков! Кто тогда? В каком поколении реактор заснул? Вопросов много. А ответов нет. Остается только надеяться на сметливость и знания Мишки!

Они работали всю ночь – сосредоточенно, озадаченные одной идеей – создать нормальные условия жизни для себя, чтобы изменить жизнь новоземельцев и в принципе выжить здесь. Первым шагом на этом пути был запуск реактора. Следующим – обретение права на жизнь в храме. Если первое зависело от мастерства и знаний, полученных на Земле, то второе оставалось неопределенным. Ведь Нелли придется убедить не только жреца, но и всех поселенцев в том, что их жизнь не может продолжаться в слепом следовании законам, установленным три века тому назад. Что есть другой путь и только вместе они могут найти его. Приближающееся утро – дождливое и беспросветное – могло стать утром нового светлого дня, а могло быть и последним в жизни. Нелли понимала это, но пути назад не было, как не было и пути на Землю.

Вспомнив о Куно, Нелли вдруг спохватилась. Отец нес вещи, необходимые здесь. Она должна предстать перед народом не пришельцем из иного мира, а понятной им женщиной – в такой же как и у них одежде.

Нелли осмотрела все вокруг, но куля с вещами не нашла. Он у Куно! Если только Миха не утащил его вниз.

– Миш, – почти без надежды позвала она, – а платье не у тебя?..

Мишка ответил не сразу, и в тишине ожидания надежда растаяла совсем. Голова Мишки показалась в люке.

– У Куно.

– Что делать?

Оба повернули головы к иллюминатору. Темнота еще не растаяла. Еще есть время! Куно должен был присоединиться к толпе, когда все начнется. Он рассчитал время. А до того он должен сидеть в пещере.

– Я слетаю!

Мишка вытащил себя на руках, ловко вскочил на ноги.

– А реактор?!

– Вернусь – расскажу! Не переживай, все заработает!

Мишка так улыбался, что не поверить ему было просто нельзя. На сердце отлегло. Все у них получится! Вот только дождь…

– Спроси у Куно, если дождь не прекратится, праздник не отменят?

Миха отворил дверь. Снаружи пахнуло сыростью. Дробь дождя выбивала барабанный ритм по металлической поверхности спящего корабля. Его смягчал слой вековых наносов, на которых разрослись буйные травы. Миха натянул капюшон, включил тягу и завис перед ступенями весь в струях, стекающих по нему, как по глыбе.

– Я скоро. Если что – на связи, – сказал он и исчез в темноте.

Нелли вернулась к пульту. Зеленый свет сенсоров успокаивал, но тревожные мысли, волнами всплывающие в голове, нарушали хрупкое состояние умиротворения, и Нелли вновь и вновь прикидывала, что она может сделать, если возникнет такая или иная ситуация. И все же, непредсказуемость будущего проявилась, и довольно-таки скоро.

– Нель, мы здесь. Недалеко. В лесочке, – в тихом голосе Михи слышалась напряженность. – Жрец идет к храму. Незамеченными нам не проскочить. Не успеем.

В повисшей паузе надежда затрепетала пойманной птицей. Что делать? Что?! Нелли подбежала к двери, заперла ее на все замки. Руки тряслись. Паника? Да, это паника! Надо, просто необходимо успокоиться. Она выдохнула воздух, распирающий грудь. Выдохнула так, что живот подтянуло к самому горлу. Новая порция воздуха наполнила легкие. В голове немного прояснилось. Нелли уставилась на наручный монитор. В пелене дождя она увидела жреца. Он почти бежал, держа над головой рогожку. Еще пару мгновений и он поднимется по ступеням!

– Ты куда? – по ушам ударил окрик Михи.

– Что случилось? – Нелли не отводила глаз от монитора и напряженно прислушивалась.

Сначала она услышала: «Куно убежал», потом увидела, как отец бежит к храму… нет! Он бежит к жрецу! Жрец остановился. Похоже, он удивлен не меньше их. Куно что-то говорит, и встал так, что жрец оказался спиной к храму. Нелли поняла замысел отца.

– Миха, стрелой к храму! Куно отвлекает жреца!

Она бросилась к выходу и открыла все замки. Секунда, вторая… ожидание растянулось до дрожи, наконец, Миха влетел в храм, и они захлопнули дверь.

Жрец оглянулся. Показалось? Шум дождя перекрывал все другие звуки. Вокруг никого. Только этот ненормальный старик взялся откуда-то и несет какую-то чушь.

– Позволь дождаться праздника в доме, – просил Куно, мельком поглядывая на храм. – Я весь вымок, этот дождь…

Жрец уже сам ощущал промозглую сырость в ногах. Струи дождя собрались в центре рогожки и, стоило ему чуть наклонить ее, потекли прямо на спину. В сердцах жрец кивнул:

– Иди к Пауло, – а сам поспешил к храму.

Куно видел, как Миха исчез за дверью. Он хотел бы задержаться и посмотреть, что будет дальше, но жрец и так что-то подозревает. Лучше уйти, чтобы избежать лишних вопросов. Куно побежал в деревню.

Несколько ступеней, рука привычно ложится на ручку и… дверь не открывается. Жрец встал в недоумении. Потянул дверь на себя еще раз. Она не сдвинулась ни на грамм. Он бросил рогожку и ухватился за ручку двумя руками. Дверь будто приросла к храму. Дождь способствовал этому? Что-то заклинило? Жрец дергал ручку до тех пор, пока не удостоверился, что все его усилия напрасны – дверь не открывается. Она заперта. Это и озадачило! Храм – святое место для каждого жителя деревни, и не только деревни рядом с храмом – для каждого жителя всего их общества! Храм никогда не запирался. Снаружи это в принципе невозможно. Кто-то запер изнутри? Эта мысль насторожила. Кто? Жрец оглянулся. Спина Куно еще маячила в струях дождя. Он пришел не один? Кто был с ним? Кто спрятался в храме? От злости жрец заскрежетал зубами. Нетрудно догадаться кто! Он тарабанил в дверь, угрожая убить каждого, кто осмелился посягнуть на святое! Но это в сердцах, и, приложившись кулаком в последний раз, завыл от бессилия.

– Ты у меня за все ответишь, – процедил он сквозь зубы и, не обращая внимания на дождь, решительно пошел в деревню, намереваясь выбить душу из Куно.

– Что будем делать? – Нелли беспокоилась за отца.

Миха кусал губы, мучительно перебирая в уме возможные варианты.

– Я пойду за ним, – это было единственно правильное решение, но Нелли отрицательно качнула головой.

– И что потом? Что делать мне? Что будете делать вы? Что с нашим планом? – она села на пол. – Проклятый дождь! Все испортил.

Миха колебался. Куно он спасет. Они втроем уйдут отсюда невредимыми. Или вернутся в храм и останутся в нем. Что тогда? У жреца будет повод вызвать негодование у всего населения планеты. Они станут захватчиками. В лучшем случае их будут бояться. В худшем – найдут возможность убить. Иного не дано. Уйти назад в пещеру Куно? Как жить дальше? Как отшельники? И в чем смысл такой жизни? В конце концов, они сами умрут. Но… но он может запустить реактор. Они уже могут жить как люди! Почти как в космосе!

– Нель, я не знаю, что делать, – честно сознался Мишка.

Его взгляд обезоруживал. В нем и жалость, и признание безысходности, и даже тоска.

– А знаешь что? – необъяснимая уверенность вдруг овладела Нелли. – Он ему ничего не сделает! Ни-че-го!

Миха удивился.

– Почему ты так уверена?

– Его угрозы – это первый порыв. А он человек умный! Пока дойдет, дождь охладит его пыл. Ну, ударит он Куно. Предположим. И что? Что здесь мы с тобой, ему и так уже ясно. Ничего нового он не узнает.

– А наш план? Если Куно расскажет…

– Не расскажет! Он не все знает. Только про реактор. А это ни ему, ни жрецу не понятно. Самое главное – в другом!

Нелли встала.

– Дай платье. Пора начинать представление! Думаю, скоро здесь будет делегация! Я должна быть во всеоружии.

Миха понял, что подруга посвятила их не во все свои планы. Она забрала платье и ушла в каюту Обигайль. Вышла оттуда в платье, висящем на ее плечах мешком, и босой. Миха понял, что костюм она тоже сняла. На белеющей в полумраке шее висела бечевка, на ней, ниже груди – медальоны. Миха догадался – это медальоны с именами детей Обигайль. Праматери!

– Нелька, что ты задумала?

Миха вдруг осознал, что она решила идти напролом.

– Твоя задача – запустить реактор в нужный момент. Мне нужен сильный эффект! Чтобы этот храм трясся изо всех сил, чтобы во все его иллюминаторы вырывался яркий свет, чтобы…

Мишка порывисто обнял ее. Сейчас она была такой хрупкой и в то же время такой решительной. Он понял ее намерение. И понял, что это их единственный шанс на изменение не только своего статуса на этой планете, но и на ход всей дальнейшей жизни ее обитателей.

– Не волнуйся. Я все сделаю. У нас все получится.

Крепкие руки, обнадеживающий шепот над головой, тепло дыхания единственного мужчины, которому она может доверять как себе.

– Если меня схватят, убей жреца, – твердый голос женщины, решившейся на смерть ради жизни. – В храм никого не пускай. Если только Куно.

Картинка на ручном мониторе Михи изменилась.

– Они идут.

Нелли отстранилась и сосредоточилась на изображении, передаваемом стрекозой.

– Куно ведут за руки. Жрец возглавляет толпу мужчин. Женщины за ними. О! Это хорошо! Женщины мне как раз и нужны!

Нелли подняла подбородок. Подросшая челка скользнула по лбу, приоткрывая брови. Ноздри затрепетали. Она вышла в шлюзовую камеру.

– Забудь обо мне. Готовься к включению реактора. Слушай меня, но не вмешивайся. Главное – это реактор!

После этих слов раздался лязг открываемых запоров, и в тот момент, когда толпа почти подошла к кораблю, Нелли распахнула дверь и вышла на ступень. Дождь накинулся на нее всей водяной мощью. Его холодные струи окатили ее с головы до ног. Рубаха прилипла к телу, обрисовав все его изгибы. Вода лилась по лицу, затекая в приоткрытые губы, затмевая взор. Но Нелли не шевелилась. Она стояла прямая, сжав кулаки и устремив взгляд на женщин, остолбенело уставившихся на нее.

Жрец остановился в десяти шагах от храма. Он ожидал чего угодно, но не появления безоружной женщины. Он узнал в ней ту, которая спасла ребенка, буквально выхватив его из пасти зверя. Но тогда она была в окружении мужчин и с оружием, поражающим на расстоянии. Сейчас перед ним стояла женщина – молодая, одетая в одну рубаху, без оружия, без чего-либо в руках или… что-то поблескивает над ее животом… что это? Жрец разглядел бечевку на шее. Бусы? Странные бусы… Он не успел додумать, что бы это могло быть, как зазвучал громкий голос. Нелли перекрикивала шум дождя. Голос казался тонким, но каждое слово она произносила четко, отрывисто, давая время на то, чтобы оно было не только услышано, но и понято.

– Женщины! Матери! Я взываю к вам! Сегодня вы пришли почтить мою память, воздать мне хвалу и просить о ваших детях! И вот я перед вами! Я – Праматерь всех ваших детей, всех вас, всех родов, которые ныне живут на этой земле. Я услышала ваш вопль, заглушаемый речами этого человека, – Нелли выпростала руку, указуя на жреца. – Он убивает ваших детей! Он, не родивший ни одного младенца, лишает их жизни, обрекает на мучительную смерть! Пришло время изменить закон! Пришло время жизни для всех детей! Пришло время любви и счастья для всех юношей и девушек!

Нелли сжала в кулак все медальоны и подняла их перед собой.

– Это то, что осталось мне на память о моих детях. Вы – их потомки! – она обвела горящим взором всех – от жреца и Куно до мужчин и женщин, вставших в отдалении. – В вас я вижу черты моих сыновей и дочерей. Мигель, Давид, Анжела, – она произносила имена детей Обигайль, и очередной медальон с лязгом повисал на бечевке. Когда в кулаке не осталось ни одного, Нелли замолчала. Молчали все. Куно, все еще сжатый с двух сторон крепкими руками, смотрел на дочь со слезами и с восхищением. Он понял ситуацию раньше жреца и воскликнул:

– Праматерь! Праматерь явилась нам!

Вздохи раздались за его спиной. Женщины подняли руки к Нелли и запели гимн в честь Праматери. Праздник, посвященный ей, начался стихийно и по непредсказуемому сценарию, и теперь от действий Нелли и жреца зависело то, как он продолжится: пленением или победой.

Смятение жреца перешло в гнев. Он исказил его лицо так, что верный помощник, стоявший рядом, только взглянув на него, отшатнулся. Жрец понял, на что рассчитывает пришлая, и, чтобы все осталось как прежде, сейчас, немедленно ему необходимо убить ее. Убить и доказать сородичам, что она самозванка.

Он в два прыжка оказался рядом и, грубо схватив медальоны в кулак, с силой дернул их. Нелли охнула от резкой боли в шее. Но бечевка выдержала. И теперь они стояли вдвоем, словно соединенные первородными жителями Новой Земли. Кулак жреца и шея Нелли. Кто победит?

– Эта женщина – самозванка! – жестко обвинил жрец, обводя взглядом свою паству. – Она украла святые реликвии в храме и пытается втянуть вас в омут беззакония. – Со стороны женщин раздались всхипывания. Жрец повысил голос. – Закон охраняет нашу жизнь! Закон установлен праотцом Хуаном! – Понизив голос до шепота, он злобно шепнул Нелли: – Или он тоже сейчас выйдет из храма?

Нелли взяла себя в руки. Теперь ей нечего терять! Еще есть шанс обрести поддержку людей. Она артистично ухмыльнулась и выдернула медальоны из рук жреца.

– Только двух детей родила я от праотца Хуана Родригеса. Девять – дети четырех других праотцов! Вы помните их? – обратилась она к толпе. – Забыли? Я напомню вам! Пьер, Ганс, Марк, Лучано! Здесь есть жители деревень, люди которых ведут родословную от них? Есть?

Глаза Нелли сияли решимостью. Куно боялся за дочь, но и любовался ею. Его Бонита была прекрасна, но податлива и послушна, Нелли же сияет такой женственной красотой, от которой веет силой и решимостью.

Вперед вышли четыре женщины. Нелли впилась глазами в их лица. Это были пожилые женщины, скорее всего, окруженные почетом матроны.

– Я из клана Пьера, – сказала одна.

– Мой род идет от Марка, – добавила вторая.

– Я из семьи Ганса, – поспешила сказать третья.

– Наш праотец Лучано…

Нелли спустилась к ним. На вытянутой руке поднесла медальоны к глазам.

– Я родила Пьеру трех детей: двух дочерей и сына. Пьера я любила… больше всех, – голос Нелли зазвучал мягко, она будто вспомнила сама красивого молодого парня, ставшего отцом ее первенца. – От Ганса родились девочки. Такие хорошенькие…

– А Лучано? Ты любила Лучано? – последняя женщина оказалась эмоциональной.

Нелли не стала ее разочаровывать.

– Он был хорошим отцом и нежным любовником, – ответила она с улыбкой, – я подарила ему девочку и мальчика. Как и Марку! – не дожидаясь вопроса, ответила она другой женщине.

Незримое понимание объединило женщин в этой короткой исповеди. Чужие, они вдруг стали ближе, Нелли обрела союзниц. Но жрец не дал укрепиться этому союзу. Он встал между ними. Никто не успел и подумать, как он ухватил ее за руку – цепко, жестко – и, кивнув мужчинам, по виду которых можно было догадаться об их суровости, – потащил к лесу, взывая на ходу к духам предков:

– Явитесь к нам, праотцы, дайте знак и установите истину! Если эта женщина – самозванка, пусть постигнет ее кара! Если она та, за кого себя выдает, то я первый склонюсь перед ней!

Нелли поняла, что задумал жрец! Он тащил ее к роковой поляне, на которой двадцать семь лет тому назад тоже решалась ее судьба. Мужчины оттеснили женщин. Куно оттолкнул стражников и побежал в лес, готовый отразить атаку зверей, чье чутье всегда определяет жертву на расстоянии. Они растерзают дочь! Он не даст. Его мозг искал выход. Миха! Где Миха? Почему он прячется в храме и не спасает его дочь?!

Нелли не могла сопротивляться. Жрецу помогали сильные мужчины – не вырваться! Она надеялась на стрекозу. Миха должен видеть то, что происходит. Сейчас самое время запустить реактор. Только это спасет ее…

Но храм молчал. Ни звука, ни света. Мокрая с головы до пят, Нелли почувствовала, как сознание покидает ее. Голоса звучали в голове приглушенно, туман залепил глаза. В монотонность чужих слов ворвался вой. Стая волков предвкушала пир. Руки, тащившие ее на казнь, вдруг расцепились. Пришли. Ноги подкосились. Нелли упала бы, но ее подхватил Куно. Она слышала его шепот, но не могла разобрать ни слова. Шлепок по щеке привел в чувство. Нелли тряхнула головой. Струи воды с волос разлетелись в разные стороны. Дождь прекратился? Ей так показалось. Но что это? И что говорит отец? Туман в голове растаял и звуки ударили по ушам с такой силой, что Нелли закрыла их. Когда она подняла голову, то увидела, что стоит невдалеке от кромки леса. Вокруг никого. Только отец сжимает ее в объятиях и говорит, говорит. Она опустила руки, осмотрелась. Нет, это не та поляна. Вон храм, он рядом. Люди собрались в кучу и не шевелятся. Между ними – стая волков. Волки! Нелли прижалась к отцу. Казалось, это конец. Но волки не смотрели на нее. Они встали полукругом перед ней, и она слышит их рычание. Они рычат на людей! На тех, кто хотел принести ее в жертву!..

Куно повторял одно и то же:

– Они не тронут тебя, они не…

До Нелли дошло! Волки защищают ее! Она не увидела, как они вышли из чащи, как примчались на зов жреца, как набросились на его окружение. Но жрец жив, вон он стоит! Теперь точно потерял дар речи! Нелли ухмыльнулась. Она выпрямилась. Слабость еще сковывала движения. Но надо идти. К храму. К Михе. Что-то у него не получилось…

– Не спеши. Иди медленно.

Нелли сделала один шаг и встала как вкопанная. Кто говорит? Это не отец… Ей послышалось? Не слова, но смысл их прозвучал в голове. Она оттолкнула Куно и прокрутилась вокруг себя.

– Кто здесь? – собственный голос прозвучал чужим. Страх изменил его. Такой страх, которого она никогда не испытывала в жизни.

Ответа на вопрос не последовало. Волки стояли впереди, как и мгновение назад.

– Волки? – Нелли бессознательно искала зацепку. Ей было нужно что-то спрашивать и получать ответы. Иначе можно сойти с ума.

– Вол-ки… – эхом прозвучал ее вопрос в голове и послышалось или почудилось растянутое: – И-и-ди-и-и…

Нелли повиновалась. Краем глаза она видела Куно. Она видела страх в нем. Он боялся за нее, он боялся толпы, боялся волков, но шел рядом. Он поднялся на ступени храма вместе с ней. Волки окружили храм. Как только Нелли встала на верхнюю ступень, дверь храма распахнулась, и изнутри вылетел сноп света – света корабля, космического корабля! Гул пошел из-под земли, храм завибрировал и, выйдя на нужную частоту, словно опустил плечи, и только монотонный звук работающего реактора растекался по дикой деревне, по лесу. Он накрыл людей страхом, куда большим, чем им внушала стая зверей с огромными клыками, способными вспороть живот в одно прикосновение. Все одновременно распластались по земле. Нелли подняла руку. Ее голос вновь зазвучал твердо:

– Люди! Потомки моих детей! Верные хранители заветов праотцов! Не бойтесь ничего и никого! Я теперь с вами! Идите по домам и расскажите всем, что к вам вернулась Праматерь, и теперь ваша жизнь изменится! Мы создадим новые законы и мы будем жить по ним, ценя каждую жизнь! Встаньте, дети мои!

Нелли подняла руки. Один за другим поднимались женщины и мужчины. Они смотрели на Праматерь с благоговением, со страхом, с непониманием. Но сейчас это неважно. У них будет время на раздумья. Сейчас Нелли хотелось обнять Миху – своего единственного друга, который оживил корабль. Теперь они будут жить почти как в том мире, откуда они прилетели!

Жрец выглядел совершенно растерянным. Куда девалась его смелость, его решительность! Он недоуменно оглядывал волков, смирно сидевших по обе стороны от проема, сияющего белым светом. Свет в храме! Яркий свет в его храме! И эта женщина… Праматерь! Он смотрел на нее, все еще не понимая, что произошло, и не понимая, что теперь ему делать.

Нелли указала на него и торжественно произнесла:

– Жрец! Ты заблуждался, но ты служишь своему народу. Поднимись. У нас с тобой много дел. Но сейчас я останусь одна. Ты придешь завтра, когда начнется новый день.

Она не убьет его? В это трудно поверить. Но он обязан подчиниться. Теперь все на ее стороне и сама его жизнь зависит от нее.

Нелли позвала Куно и они скрылись в храме, накрепко закрыв его.

Свет сочился из круглых оконцев, заросших лианами. Он напоминал, что внутри – Праматерь. Теперь она будет вершить дела всего народа Новой Земли.

Но самой Нелли нужен отдых. Она обессилела и, как только увидела Мишку, упала на его руки и уснула. Миха отнес ее в каюту Обигайль. Укрыл потеплей и, прикрыв дверь, слушал Куно, который и сам поверил, что его дочь – Праматерь новоземлян.

3

Вода, льющаяся с неба, наполнила планету влагой. Вода скатывалась с мясистых листьев лиан, от воды набухли мхи на стволах деревьев и на камнях у озера. Само озеро кипело, взбиваемое мириадами капель, падающих в него.

Курт стоял у входа в пещеру и бессмысленно смотрел на пелену дождя, или сквозь нее, пытаясь найти ответы на вопросы: что с ними случилось, как жить дальше? В деревне у них был свой дом. Они могли быть счастливы втроем, могли родить еще детей. Почему закон запретил счастье? Никто не мог объяснить этого. С самого детства Курт слышал наставления родителей, старших в деревне, самого жреца о неукоснительном следовании закону, установленному Праотцом Хуаном. Но тогда он не задумывался над сказанным. Взрослые всегда учат, а жизнь ребенка не обременена проблемами. Он открывает мир и только его тайны заботят его. Но взрослея, Курт видел страдания сельчан, посмевших нарушить закон. Он задавал вопросы отцу и матери, но в ответ слышал лишь то, что ему твердили с самого рождения: закон – основа их жизни. Нарушившие его караются изгнанием. Так и случилось с ними! До того он не задумывался о том, что есть изгнание, в чем его суть. А суть оказалась в обречении на одиночество двух сильных молодых людей, жаждущих действий и общения, как самой жизни.