Игорь в удивлении покачал головой, с безнадёжным видом взмахнул рукой и побежал вслед за уже бегущей Людмилой. Через несколько секунд они оба скрылись за поворотом ближайшего переулка.

Глава 2

Квартира Петра Ивановича Свирина, отца Игоря, была обставлена довольно скромно, но при этом трудно было понять, почему казалось, что здесь живёт довольно состоятельный человек. Наверное, потому что её хозяин обладал настолько тонким дизайнерским вкусом, что в рационально и комфортно организованном интерьере квартиры даже специалисту было бы трудно что-то прибавить или убавить.

За столом, под мягким светом симпатичного абажура, молча и сосредоточенно сидели Пётр Иванович, Игорь и Людмила. На столе ничего не было, только пустая скатерть.

Пётр Иванович глубоко вздохнул и протяжно выдохнул:

– Да-а-а… Ну дела, сынок, ну дела… Хорошо, мать не дожила… Она бы не выдержала этого…

Игорь решительно вскочил, рубанул рукой воздух:

– Отец, я утром прямо пойду сдаваться!

Пётра Иванович ответил неспешно, спокойно и рассудительно:

– Ну зачем же сдаваться, сынок?.. Зачем?.. Чтобы я много лет не видел тебя?.. А скорее всего, при таком раскладе, и вовсе не увижу уже никогда… Мне ведь семьдесят пять, сынок. Ты не забыл об этом?..

Игорь сел:

– Не забыл, отец. Но я живой человек с живой человеческой душой. И я так не могу. Понимаешь? – решительно, по слогам простонал. – Не мо-гу! Я, возможно, убил его. Как ты этого не поймёшь?

Пётр Иванович повернулся к Игорю:

– А если бы он убил твою жену?

– Да уж, убил бы! Слабак толстозадый!..

– Но ведь она дважды падала! – вскинул обе руки вверх Пётр Иванович. – Ударься хоть разок головой о бетонную дорожку, и всё – летальный исход. Так, кажется, в таких случаях говорят врачи?..

Игорь встал, начал ходить по комнате, с раздражением поглядывая то на отца, то на жену:

– Какие вы все расчётливые… И ты, отец, и она…

Пётр Иванович хмыкнул:

– Не без этого, сынок, не без этого…

Игорь кивнул на Людмилу:

– Человек лежит, практически убитый мною, нуждается в помощи, а она голосом семнадцатилетней девушки говорит со скорой, хладнокровно рассчитывает, что нам дальше делать, как драть когти, как она выразилась… от тяжело раненного… И ты, отец, вместо того чтобы понять меня… – язвительно процитировал. – "Ну зачем же сдаваться?.. Чтобы я много лет не видел тебя?.. При таком раскладе…" – резко остановился рядом с отцом. – И у тебя, как и у неё, – ткнул пальцем в Людмилу, – в таком положении может вот тут, – приложил ладонь к своей груди, – быть расклад какой-то, отец?..

– Конечно, сынок. И у меня, и у неё, – Пётр Иванович тоже приложил ладонь к груди, – вот тут, как говорится, полный расклад имеется…

Игорь всплеснул руками:

– Ужас! Я же убил человека! А вы, как бухгалтеры, хладнокровно высчитываете, как бы мне избежать наказания!..

Пётр Иванович тоже встал, подошёл и Игорю, положил ему руку на плечо:

– Ну а как не высчитывать, сынок?.. Она не хочет куковать много лет без мужа. А я останусь навсегда без внуков… Баланс отрицательный получается, если уж действительно бухгалтерским языком изъясняться…

Игорь недовольно снял руку отца с плеча:

– Но ведь, может, ещё и не так много дадут?..

Пётр Иванович, кряхтя, сел на стул:

– Сомневаюсь… Твой спецназовский удар тянет, думаю, лет на пятнадцать, не меньше… Ну какая же жена такое выдержит, когда ей, к тому же, уже за сорок?..

– Ну и пусть не выдерживает. Пусть замуж идёт. Я же не возражаю.

Пётр Иванович с горечью вздохнул:

– Да если б замуж, а то пойдёт твоя благоверная супружница апосля длительных колебаний в полном и безрадостном одиночестве по рукам… Подстилкой просто-напросто станет для мужиков с повышенным уровнем тестостерона в крови…

Игорь наклонился над лицом спокойно следящей за разговором отца и сына Людмилы:

– Ты слышишь, что про тебя говорят?

– Слышу.

– И это тебя не шокирует? Не обижает? – язвительно проакцентировал прямо в ухо Людмилы каждое слово Игорь. – Подстилочкой, говорят, будешь…

Людмила равнодушно отвернулась:

– А почему это должно меня шокировать и тем более – обижать? Отец-то твой, в отличие от тебя, мудр. Далеко и в корень зрит…

Игорь сел на стул, устало откинулся на его высокую спинку:

– Не вижу никакой мудрости. Почему ты должна пойти по рукам, даже если меня посадят надолго? Тебе чуть больше сорока. Ты ещё очень даже можешь и замуж выйти.

Людмила с горечью хмыкнула:

– Хм… Если бы ты, Игорёк, не только пользовался мною как станком для ежедневного секса, а хоть бы изредка посматривал на моё лицо, в мои глаза, на мои руки, то, возможно, заметил бы, что за двадцать лет жизни с тобой…

Игорь выпрямился, раздражённо перебил:

– Ну что-что-что за двадцать лет жизни со мной?..

Людмила спокойно и грустно продолжила:

– …глаза мои потускнели…

Игорь вскочил и начал нервно ходить по комнате из стороны в сторону, подчёркнуто демонстративно загибая пальцы:

– Так, раз! Глаза потускнели! Ещё что?..

Людмила не обратила никакого внимания на нервность Игоря:

– …руки огрубели и смахивают на руки старухи…

Игорь загнул второй палец, резко повысил голос:

– Так, два! Руки стали как у старухи Изергиль!..

Людмила неожиданно всхлипнула:

– …а кожа на лице покрылась сетью заметных всем, кроме тебя, морщин…

Игорь остановился, постоял в нерешительности несколько секунд, подошёл вплотную к Людмиле:

– Да?.. – наклонился над ней, внимательно посмотрел на её лицо, разогнулся, примирительно и виновато пробормотал, – да, действительно… Но… Люда, мы же все стареем… Это неизбежный процесс… А выглядишь ты всё-таки замечательно…

Людмила вытерла платочком слёзы, всхлипнула снова:

– Ага, так замечательно, что мне уже давным-давно ни один мужчина, кроме этого, вырубленного тобой чудака, не делал комплиментов, даже из простой вежливости…

Игорь виновато-наигранно засмеялся:

– Ещё бы кто посмел!.. Задушу, – показал свои крепкие мускулистые руки, – вот этими руками!..

Людмила на секунду задумалась, вздохнула:

– Душить не придётся… Никому я не нужна… Хроническим тестостеронщикам разве… Ох, все вы, мужики, одинаковые… И тебе я всегда нужна была только для секса, и после тебя любой мужик будет видеть во мне только сексуальный агрегат… Так что, батя твой мудр, Игорёк…

Пётр Иванович вздохнул:

– Понял теперь, сынок, в чём душевный расклад твоей супруги?..

Игорь недовольно, но примирительно пробормотал:

– Да понять-то понял… Чего ж тут непонятного?

Пётр Иванович с сомнением посмотрел на сына:

– Ну а мой расклад куда проще: он отцовский…

Игорь поморщился:

– Отец, ну ты-то чем недоволен? И тебе я, оказывается, не угодил?

– Да, сынок, не угодил… Я так и не увидел внука. Мне уже семьдесят пять, а внука всё нет… Видишь ли, ты считал, что спецназовцу рискованно заводить детей…

– Конечно, рискованно! А вдруг я погиб бы?!.. Сколько боевых операций у меня было, ты в курсе?..

В голосе Петра Ивановича заметно обозначилась горечь укора:

– Как будто я не смог бы воспитать твоего сына, если что, не дай бог… Так и не завёл для меня внучонка… И жену пустой оставил, и меня без продолжения моего…

Игорь усмехнулся:

– Так, может, и хорошо, что не завёл? Весело было бы моему сыну, пока я, его отец, мотал бы в зоне пятнадцать лет…

Пётр Иванович едва заметно покачал головой:

– Ну как сказать, как сказать… Иногда дед для ребёнка лучше родного отца…

– И лучший помощник одинокой матери… – грустно добавила Людмила.

– Это уж точно… – вздохнул Пётр Иванович.

Игорь в удивлении повернулся к Людмиле:

– Спелись… Прямо в одну дудку дуют… Музыканты одного полка…

– Одного, сынок, одного… – грустно отозвался Пётр Иванович.

Игорь сел на стул, откинулся на спинку, закрыл глаза, вытянул ноги, задумался:

– Ну… может, ты и прав, отец. Может, и прав… Поэтому утром я иду сдаваться…

Пётр Иванович с раздражением вскрикнул:

– Вот ты, ядрёна корень! Ты ему про Фому, а он тебе – про Ярёму! Говорю же тебе, кому мы теперь с ней, супружницей твоей, нужны будем? Скажи, сынок, кому, если тебя посадят?.. Мне жить будет не для кого. А у неё, повторяю, нет детей и рожать уже поздно…

– Ну почему же поздно? Климакса, насколько мне известно, у неё ещё нет. Так что, в самый раз…

– Да потому, сынок, что, когда тебя посадят, на неё мужики, – все без исключения! – уж поверь моего опыту, вовсе не будут смотреть как на возможную мать их детей…

– Не понимаю – почему? – усмехнулся Игорь. – Она же ещё может…

– Ну ты как дитя малое, ей-богу! Да просто по причине критического для этого дела возраста!

– Но есть же рожают и в сорок пять, и даже, я слышал, значительно позже!

Пётр Иванович посмотрел на Игоря как на мало что смыслящего ребёнка:

– Да, если второго, третьего, четвёртого… Да к тому же, при живом муже… А тут…

– Ну что – тут? Что тут? – нетерпеливо и раздражённо прервал рассуждения Петра Ивановича Игорь.

– А тут будут видеть в ней, – и она в этом абсолютно права! – только сексмашину… Вот и всё… Так что, сынок, мы оба с ней практически в одном положении… В положении одиноких, никому не нужных людей.

– И что же мне теперь делать?..

В голосе Петра Ивановича появилась уверенность человека, твёрдо знающего, как вести себя в этой непростой ситуации:

– Не дёргаться. Жить спокойно. И срочно строгать детей, пока она, – кивнул он головой в сторону Людмилы, – ещё способна к этому нехитрому делу…

Игорь грустно вздохнул:

– Ну да, строгать, зная, что они останутся без отца…

Людмила обречённо и вяло взмахнула рукой:

– Пётр Иванович, по-моему, он просто тупой…

Пётр Иванович невесело усмехнулся:

– По-моему – тоже…

Игорь вскочил, стал возмущённо и с заметной злостью размахивать руками:

– Ну да, конечно, тупой! Убил человека и не планирую расчётливо и хладнокровно своё счастливое и безоблачное будущее!.. Как ты не поймёшь, отец, – ткнул он пальцем в Людмилу, – что ты попал под влияние её хладнокровного жестокого эгоизма! Что она думает только о себе! И меня она, при случае, вот увидишь, обязательно предаст! Такие расчётливые – первые предатели!..

Пётр Иванович медленно и спокойно процедил сквозь зубы:

– Точно тупой… – он тяжело и устало поднялся, подошёл к Людмиле, положил руку на её плечо, в его обычно спокойном голосе появилось непривычное для него возмущение. – Ну как же женщине не быть расчётливой и даже – эгоисткой! Да она по определению – эгоистка, потому что вынуждена думать наперёд даже во время обыкновенного для нас мужиков секса: будет ли ребёнок? как предстоит его воспитывать? в полном одиночестве и нищете? или с весомой помощью его кровного отца?.. Именно поэтому женщина – это другая планета, сынок! Неужели ты до сих пор этого не понимаешь?..

– Ну это-то я понимаю… – Игорь сел на стул, откинувшись на его высокую спинку и лениво вытянув ноги. – Не такой уж я и тупой, как ты думаешь, отец. Но всё равно бабы, уверен, до непорядочности прагматики! – в возмущении оживился он. – Даже в сексе! В постели они, видите ли, думают не об удовольствии, а о будущих детях!.. Я тружусь в поте лица, а она дум высоких полна…

Пётр Иванович в удивлении хлопнул ладошками по бёдрам:

– Людмила, как ты с ним жила все эти годы? Он тебе лекции в постели не читал?..

Людмила улыбнулась:

– О чём?

– Ну так вот, об удовольствии в поте лица…

Людмила скривила гримасу, на которой одновременно проявились и разочарование, и грусть, и тихое спокойное отчаяние:

– Да нет, не читал, к счастью… – на секунду задумавшись, она заговорила так, как будто неспешно с короткими остановками для нелёгких размышлений думала вслух. – А как жила… Это самое удовольствие поставляла ему… прямо в постель… каждый божий день… Как утренний кофе…

Игорь вновь вскочил, снова стал раздражённо размахивать руками:

– Вот видишь, отец! Для неё секс – это утренний кофе! Говорю же, во всём холодный расчёт! Даже в сексе!

Пётр Иванович тяжело опустился на стул, повернулся к Игорю, недовольно покачал головой:

– Да она же любит тебя, дурак! Не уверен, что кто-нибудь ещё будет тебя так любить… А ты – она даже в сексе расчётливая!.. Секс для нас, мужиков, сынок, давай будем откровенны и честны сами перед собой, одно удовольствие! А о последствиях пусть она думает, женщина… Схема на удивление проста: тебе удовольствие, а ей – думы о его результате…

Игорь опять сел, откинулся на спинку стула, вытянул ноги, но в каждом его движении сквозило ярко выраженное недовольно и раздражение:

– Ну и что из этого? Пусть думает, если ей делать больше нечего!

Пётр Иванович вздохнул:

– Тебе бы тоже не мешало подумать, сынок…

Игорь с удивлением посмотрел на отца:

– О чём?

Пётр Иванович усмехнулся:

– Как избежать тюрьмы…

Игорь опять вскочил:

– Но я же фактически убийца! Ну как её избежишь… Как!..

Пётр Иванович ответил спокойно и уверенно, словно сообщил о давно уже принятом им решении:

– Да как. Скрыться. Спрятаться у меня. И всё… Вот если бы ты сознательно убил его, вот тогда я даже и не пикнул бы. Иди и садись в зону! Заслужил! Но ты из меня, сынок, расчётливого эгоиста, готового идти по трупам, не делай. Этого гада, может, давно пора было прибить, а ты стенаешь: ах, я убил!.. ах, я убийца!..

Игорь стал в раздражении ходить по комнате:

– Ничего себе! И это ты, мой добрый и мудрый отец, говоришь?!.. Пора было прибить?!..

Пётр Иванович спокойно наблюдал за нервными перемещениями сына:

– Конечно, я говорю, твой добрый и мудрый отец! Кто первым стал бить? Скажи? Ты? Нет, он! Да не кого-нибудь, а беззащитную женщину! И если бы ты не вступился за неё, будь уверен, он убил бы её, глазом даже не моргнув!

Людмила оживилась:

– Кстати, заявил мне, что он предводитель местной мафии… Так что бандит ещё тот! И вы правы, Пётр Иванович, прибил бы он меня как муху хлопушкой.

Пётр Иванович с интересом посмотрел на Людмилу:

– А вы, ребята, случайно его фамилию не знаете?

– Ну как же, не знаем! – откликнулась Людмила. – Ещё как знаем! Он представился мне. Назвался Бубликом Виктором Викторовичем. Сказал, что весь район вот так, – она сжала кулак, как это неоднократно делал накануне перед её носом Бублик, – в кулаке держит, что все просто в страхе от него!

Пётр Иванович удовлетворённо и весело рассмеялся:

– Ну так сразу бы назвала его фамилию! Я ж его знаю как облупленного! Он такой же предводитель мафии, как я персидский шах!

Людмила воскликнула с надеждой в дрогнувшем голосе:

– Что вы говорите! Так он, значит, мелкота пузатая?!

Пётр Иванович довольно усмехнулся:

– Ну не совсем, конечно, мелкота. Но пузатая… В общем, заправлял он в нашем районе ещё в середине девяностых бандой человек этак в десять, не больше. Рэкетирством, распространённым тогда, промышлял. Деньги вышибал из мелких предпринимателей …

Людмила с удивлением протянула:

– Да-а-а?..

– Да… – со спокойной уверенностью ответил Пётр Иванович. – А я тогда держал у рынка, на людном месте, маленькую сапожную мастерскую. Сам всё делал: и туфли на заказ, и мелкий ремонт. И приходилось этому гаду ежемесячно дань платить, прямо как золотой орде… Теперь, к счастью, рэкетирство уже в прошлом и выглядит издалека каким-то даже смешным. А тогда нам не до смеху было… Я вот из-за этих кровососов даже вынужден был закрыть свою мастерскую: прибыли не стало совсем… А ведь прибыльная до того была!

Людмила махнула рукой так, как обычно отмахиваются от назойливо летающего перед носом насекомого:

– Ну всё равно, выходит, он мелкота вонючая…

Пётр Иванович с сомнением покачал головой:

– Ну как сказать… Конечно, теперь он не держит в страхе весь район. Сам стал мелким предпринимателем. Что-то подешевле покупает и подороже продаёт. Но дела у него, говорят, идут не очень. Так, прибыль есть, но чуть выше средней.

Людмила с облегчением уточнила:

– Значит, сейчас у него банды нет?

– Давно уже нет! – уверенно ответил Пётр Иванович. – Но он до сих пор, говорят, ходит по ресторанам, буйствует там, и громогласно всем объявляет, что он предводитель местной мафии…

Людмила засмеялась:

– Цену себе набивает…

– Да дурак он просто, – возразил Пётр Иванович. – Какая теперь цена у рэкетиров? Никакой. Позавчерашний день дикого капитализма. Теперь другие времена… Так что, ребята, успокойтесь. Из-за него не станут искать того, кто звезданул его по черепку.

– Даже если окочурится?.. – Людмила была полна надежды на благополучный исход всей этой истории с Бубликом.

– Конечно! – уверенно ответил Пётр Иванович. – На одного жулика меньше… Он же всех достал, и в первую очередь – полицию.

Людмила с заметным удовлетворением засуетилась:

– Ну так а чего же мы тут все так испереживались тогда, а?

Пётр Иванович хмыкнул:

– А я не знаю, чего. Было бы из-за чего… Так что, давайте-ка ложиться спать. Утро вечера мудренее. Хотя, я гляжу, утро-то уж совсем скоро посветит в окошко… Ну всё, ребята, спать, спать, и ни о чём плохом не думать.

Игорь, сидевший последние несколько минут в тихой задумчивости, кажется, никого не слушая и погрузившись в собственные раздумья, встрепенулся:

– Не думать? А как можно не думать?.. Я ведь человека убил, а ты, отец, предлагаешь мне не думать об этом! Не могу я так, отец! Вот ты можешь, а я не могу!

Пётр Иванович немного помолчал, покачал головой:

– Гм, значит, я могу, да?..

– Выходит, можешь… – язвительно отозвался Игорь.

Пётр Иванович внимательно посмотрел на Игоря:

– А ты не можешь?..

Игорь раздражённо вскричал:

– А я не могу!

Пётр Иванович решительно встал, начал медленно ходить по комнате:

– Ну что ж, сынок, ты, как говорят в таких случаях, достал меня. Ей-богу, достал! Поэтому послушай-ка теперь, что я тебе скажу как мужчина мужчине.

Игорь оживился:

– Ну вот это другое дело, отец! Я давно жду от тебя именно мужского разговора, а ты потчуешь меня баснями о несостоявшихся внуках и женской расчётливости!

– Да-да, сынок, ты прав, ты совершенно прав. Надо по-мужски… да… только по-мужски…

– Ну так давай, режь правду-матку, не юли вокруг истины…

Пётр Иванович иронически хмыкнул:

– Гм, красиво говоришь… Истину ищешь… Не поздно ли, сынок?..

Игорь в удивлении поднял брови вверх:

– Что – не поздно?

– Истину, говорю, не поздно ли кинулся искать?..

– Что-то я не пойму тебя, отец. Ты можешь поконкретнее, о чём ты?

Пётр Иванович подошёл к столу, сел на стул:

– А если конкретнее, то я скажу тебе так, главная проблема твоя в том, что червоточина завелась в тебе, в твоей душе, сынок, червоточина…

Игорь недовольно усмехнулся:

– Так уж и завелась!..

– Да, сынок, завелась…

– И давно, по-твоему, завелась?

– Не знаю, как давно, но уж лет десять, как я это заметил…

– Ну если заметил что, так сразу бы и сказал! А то прошло десять лет, – Игорь возмущённо вскинул руки вверх, – и только теперь вдруг – червоточина, червоточина!..

Пётр Иванович ответил спокойно и уверенно:

– А я ведь сразу и говорил. Только слово червоточина тогда не применял, и вся-то разница…

Игорь в который уж раз в раздражении вскочил:

– Ну что-что-что ты говорил, и когда?! Ничего не помню…

– Вот-вот, спишь спокойно… Ничего не помнишь… В этом-то и вся твоя червоточина, сынок: спать спокойно после того как против совести сходил…

– Ну и когда же это я, скажи мне, пожалуйста, против совести ходил? А?

– Ты даже не помнишь, когда кривил душой…

Игорь уверенно вскричал:

– Не помню, потому что не кривил!

– Ну что ж, тогда я напомню тебе всего два эпизода, самых существенных. О мелких уж говорить не стану…

Игорь сел, опёрся локтями о стол, нетерпеливо стал теребить скатерть:

– Ну-ну-ну, давай, давай, придумывай мои прегрешения!

– Придумывать, к сожалению, не приходится… Дорого бы я дал, чтоб это оказалось придумками…

Игорь в раздражении хлопнул ладошкой о стол:

– Отец, хватит философствовать, давай прямо к делу!

– Что ж, к делу, так к делу. Десять лет назад, сынок, ты на своей машине сбил двенадцатилетнего мальчика, сбил и, вместо того чтобы оказать ему помощь и отвезти в больницу, скрылся с места происшествия…

Игорь возмущённо закричал:

– Так я же тут же тебе всё и рассказал! Я же не скрывал ничего!

Пётр Иванович вздохнул:

– Не скрывал… от меня… а ребёнка бросил одного на обочине дороги…

– Но я передавал потом ему в больницу яблоки, мандарины!..

– Через своих друзей… – перебил сына Пётр Иванович, – сам же так и не пришёл к нему ни разу…

– Так он же быстро поправился! К счастью, у него только нога и рука были сломаны. Всё зажило… кости срослись правильно, я проверял…

– Через друзей проверял… – Пётр Иванович тоже опёрся локтями о стол, опустил голову, как будто стыдясь взглянуть сыну в глаза, – как вор… из-за угла… Вот первый маленький червячок тогда и завёлся в твоей душе…

Игорь опять в раздражении вскочил и стал быстро ходить по комнате:

– Ну хорошо, если я был не прав, почему же ты тогда не пошёл в прокуратуру, не доложил, что это я сбил пацана?!

– Отцы сыновей не сдают. Это сыновья могут отцов… Как Павлик Морозов…

Игорь остановился около отца:

– Но ты же тогда даже совет не дал мне идти в прокуратуру!

– Не дал. А к мальчику очень просил сходить. А там уж, как он бы решил, так и было бы: прощение тебе или суд…

Игорь сел, охватил голову руками:

– Ну хорошо, струсил я тогда… Но меня ведь могли бы выгнать из спецназа! Как ты это не можешь понять? А спецназ для меня – это вся моя жизнь!

В глазах Петра Ивановича скользнуло раздражение:

– Тебе спецназ нужен, а ты – спецназу?.. Трусы спецназу нужны?..

– Ну ты совсем уже, отец! – всплеснул руками Игорь. – Как будто я и на самом деле трус!

– Конечно, трус, сынок… – спокойно ответил Пётр Иванович. – Да-да, трус, можешь не сомневаться, я в людях и в жизни разбираюсь…

Игорь замотал головой, сжимая её как во время сильной боли ладонями:

– Не знаю, не знаю… Из-за одного-единственного, прямо скажем, мелкого прегрешения ты, отец, делаешь такой жестокий вывод обо мне…

Пётр Иванович с горечью усмехнулся:

– Ну во-первых, не мелкого… Падение твоё началось именно тогда, с этой самой мелочи… А во-вторых, почему же – из-за одного? Я обещал два примера, так вот тебе и второй… Помнишь, пять лет назад к тебе за помощью обратился твой бывший сослуживец Андрей Никитин? Помнишь?

Игорь опять откинулся на спинку стула, вытянул ноги, закрыл глаза:

– Ну… что-то было… точно уже не помню…

– И этого ты не помнишь… Беспамятному до бессовестного – один шаг, сынок… А ведь вы с Андреем вместе, плечо к плечу, воевали в горячих точках, жизнью не раз рисковали, а ты не помог ему…

Игорь возмущённо вскочил:

– Ну подумаешь, не помог получить боевые! Это же не в бой идти! Боевые это всего лишь деньги! Бумажки!

– А я ведь не говорю, что Андрей шёл на смерть из-за бумажек.

Игорь усмехнулся, иронически протянул:

– А из-за чего же ещё?!..

Пётр Иванович с удивлением оглянулся на Игоря, огорчённо пробормотал:

– Вот так-так, сынок! Из-за чего, значит, ещё?.. Он за родину воевал, сынок. За родину…

Игорь ехидно засмеялся:

– Как высокопарно! За родину! Знал бы, что боевых не будет, тут же слинял бы… И мне потом нервы не трепал бы… Вояка за казначейские бумажки…

Пётр Иванович огорчённо и растерянно покачал головой:

– Вот, значит, как ты думаешь…

Игорь снова сел, демонстративно откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза: