Простая История. Том 2

Он потянулся и прикрыл жаровню: колбаски закончились и жарить было нечего.

Николь улыбалась, рассматривая как Стив вытирает слезы. Опустила руку в широкую глиняную вазу для цветов, поболтала пальцами в прохладной воде, путаясь среди стеблей. Вчера они с Норой устанавливали эти разноцветные пузатые сосуды на столах: их Нора притащила в подарок, но сказала, что Джефу ни в жизнь самому в руки не отдаст. Он никаких подарков не принимает, после того как они подарили ему собаку. Николь понимала его: здесь было дело вовсе не в том, что далеко не всякий человек примет животное от друзей без предварительной договорённости.

Она сама забрала у Норы этот дар, раз он не столько для Джефа был, сколько для дома.

– Хохочут, – усмехнулся Джеф рядом с ней. – Сами же ничего рассказывать не хотели, вот она и написала, как могла. А мы пока все колбаски съедим, правда?

– А куда делся твой Майк?

– Наверное, сидит в одиночестве в гостиной. Не ходи к нему.

Интересно, как бы она это сделала? Она чувствовала себя просто замурованной в кресле. Хотя Бен такой мелкий и забавный, он был довольно тяжёл.

– Почему?

– Я ему не верю. В некоторых вопросах.

– Так ты и ревновать умеешь? – Сказала едва слышно Николь и засмеялась.

"Ох!"– подумал Джеф.

И ещё как умеет-то!

Под вечер ребята, закинув несколько последних пакетов из-под сока в мешок, подобрали остальные мешки с посудой и пустой бочонок и двинулись к воротам. Джеф, стоя под розовым кустом, смотрел, как они сбрасывали мусорные мешки в контейнер. На качелях Нора и Николь болтали о чём-то вполголоса. Стив, махнув Норе, чтобы поторопилась, загонял мальчишек в машину. Джулия, подходя к Джефу в обнимку с Хартли, сказала довольно громко:

– Скажи ему. Или я сама скажу.

– Что "скажи"? – Поинтересовался Джеф.

Джулия, похлопав их обоих по плечам, пошагала не торопясь к машине. Помявшись и оглянувшись на Джулию, Харт вполголоса, торопливо проговорил:

– Понимаешь, не хотелось тебя расстраивать. Но в начале нашей смены, фактически, только вы ушли, звонила Эмма. Искала тебя.

Джеф мгновенно напрягся, нутром чуя опасность.

– Знает Малыш – он у нас ещё тогда сидел. Я послал его поговорить с ней. Она внизу стояла, её к нам не пустили. Спрашивала куда ты из вокзала делся.

Джеф смотрел на него прищурившись, но молча. Сама Эмма его не интересовала. Просто в её духе закрутить какую-нибудь интрижку, чтобы все вокруг задавались вопросом: что же ей нужно? Знакомая технология.

Хартли потоптался рядом, словно ожидая от него вопросов.

– Спрашивала твой телефон сотовый, она-де дозвониться до тебя не может. Я ей не сказал, что у тебя его нет.

Ясно, интрижка. Знакомо: соврать, что звонила, хоть и не собиралась. Поговорить со всеми знакомыми, чтобы быть в курсе новостей. А потом напасть. Вся техника шантажа как на ладони.

Хартли поморщился под пристальным взглядом Джефа.

– Не хотел тебе говорить, да Джу заставила, сказала: позвонит ещё, нарвётся на Ники, брякнет что не то. Лучше, чтобы ты был в курсе. Такие новости, Медведь. Может и правильно: кто предупрежден…

Джеф положил руку ему на плечо. Легко сжал пальцы.

– Благодарю. Подумаю.

– Если что надо, ну ты знаешь…

Джеф усмехнулся.

– Спасибо Джулии скажи.

Он проводил их глазами, задумчивый и что уж скрывать, расстроенный. Поистине, день рождения – самый неприятный день в году. Одни огорчения. С утра – Майк. Ну это ладно, родственников не выбирают. И дальше всё было вполне неплохо, благодаря присутствию Ники. И тут под завязку – на тебе. Только этого ему и не хватало. Николь подошла, расцепляя с Норой на ходу руки, обняла его за пояс, прижалась к нему.

И Джеф сразу ощутил поток спокойствия, текущий сквозь неё. Они одновременно помахали отъезжающим машинам, в которых редким лесом колыхались детские ручонки. Джеф взглянул на Николь. Она явно вымоталась сегодня, но её утомлённость читалась только в глазах. Кто бы мог подумать, что Ники окажется так популярна среди диспетчерской малышни?

– Устала? – Спросил он уверенный в её ответе.

Николь потянулась, прижатая к его боку и Джеф почувствовал кожей, как обозначились её ребра при вдохе.

– Не то слово. А ведь нам ещё ехать ко мне! Там тоже вечеринка накануне события.

– Ох, – спокойно сказал Джеф. Точно, завтра день Всех Святых. Слова Харта не выходили у него из головы. Не стоит Николь расстраивать безрадостными мыслями о чьих-то завистливых интригах, – я и забыл.

– Врунишка! – Со смехом закричала Николь, потому, что он взял её на руки и понёс в дом. – Разве ты способен что-то забыть?

– Правильно, – согласился он. – Я и о бассейне помню.

– Молодёжь, – радостно отметил Майк, лежащий в гостиной на диване под музыку Рахманинова. – Ар! С каких пор ты слушаешь "Вечную молитву"?

– А что, ты полагаешь, я для этого слишком дик и не развит?

– Перестань, – поморщился Майк, с негодованием.

Джеф осторожно уселся в кресло, посадив Николь на колени. Добавил ядовито, не в силах сдержаться:

– Тебе скоро может представиться возможность пообщаться с более развитой и образованной личностью, которую ты, думаю, до сих пор ценишь, может потому и не женат. – Брякнул и тут же пожалел об этом.

Майк понял мгновенно, напрягся. Сел, воззрившись на Джефа, ожидая пояснений. Николь тоже поняла сразу: что-то не так. Видимо тон его голоса сказал ей слишком много.

– Перестань, – сказала и она, с болью.

И встала с его колен.

Вот идиот! Сколько лет ему ещё учиться сдержанности?!

Господи, какой же идиот!

– Какую отраву ты пил сегодня? – Поинтересовался хмуро Майк.

Джеф подскочил и пошёл догонять Николь, поднимающуюся на второй этаж. Взял за руку. Она позволила, глядя на ступеньки, возле журнального стола остановилась, посмотрела ему в глаза.

– Ну, что с тобой? – Прошептала она. – Всё же было хорошо?

– Прости, – одновременно с ней попросил он. – День рождения.

– Так ты не мне больно делаешь, а ему. Меня ты только огорчаешь. Не разочаровывай меня, Джеф. – Николь повернулась и пошла по лестнице дальше.

Эта фраза его напугала. Он, как привязанный, медленно шёл за ней, а Николь словно не замечала его. Может, и действительно не замечала. Цепляясь рукой за перила, прикрыла левой рукой глаза и лоб и шла себе, словно на ощупь. И Джеф, чувствуя себя потерянным из-за собственной глупости, почему-то не мог спросить её, что с ней.

В спальне она легла ничком на кровать, думая, что хорошо бы сейчас вот так тут и остаться, спать, и никуда не ехать. И что ей вообще делать дома?

Джеф вошёл вслед за ней, посмотрел, как она лежит, накрыв голову ладонью. Постоял у кровати, но она молчала, и он прошёл в гардероб за свежей сорочкой.

– Джеф, – позвала Николь тихо.

Он сразу, одним движением, оказался рядом.

– Ты головную боль снимать умеешь? Не чаем с мятой – не хочу идти на кухню. Я хочу тут лежать и не вставать. И никуда ехать тоже не хочу. И вообще делать ничего не хочу.

Джеф сел на постель, скрестив ноги. Положил ладонь ей на голову.

– Иди сюда.

Николь подобралась к нему поближе, устроила голову на его колене. Он заставил её лечь на спину, положил ладони на её голову, чувствуя кончиками пальцев нежную кожу её лба. Вскоре привычное ощущение погружённых в горячую воду рук бросило его в жар. Джеф откинул голову назад, заставляя себя сдержаться и не менять положения. И ладони и тыльную сторону рук начали покалывать мелкие иголочки, как бывает при недостатке кровоснабжения.

Как же у неё болит голова! Хотелось выдернуть руки из этого поля, потому, что покалывания были почти нестерпимы. Постепенно они ослабели и вскоре пропали совсем. Ладони похолодели, эффект горячей воды словно растаял. Джеф осторожно провёл ладонями по телу Николь и отодвинулся – она спала. Тихонько выбрался из-под неё, осторожно сполз с кровати, чтобы не трясти. Накрыл её краем одеяла. Пусть поспит. Ей сегодня здорово досталось.

Переодевшись, он спустился вниз. Майк колдовал на кухне. Весело шумел чайник – Майк поставил его на очистку воды. На блюде высилась горка сандвичей.

– А где Ники? – Поинтересовался он, окинув Джефа придирчивым взглядом.

– Ты извини, – сказал неожиданно для себя Джеф, следуя указаниям совести. – А Ники спит.

– Не удивительно, – кивнул Майк, словно и не слышал начала фразы. – Кажется, дети её сегодня хорошо заездили. Интересно, что они так на неё накинулись?

– Дети инстинктивно чувствуют добро, – уронил Джеф, пожав плечами.

Чайник, свистнув, отключился. В окно заглянуло солнце, высветив закатными лучами тонкие витражные границы в цветной распечатке окна на полу. Джеф, разглядывал его в перевернутом виде и наслаждался. Приятно смотреть на свою работу.

– Как ты с ней познакомился? – Майк вопросом вернул его внимание к себе.

Вопрос почему-то не вызвал раздражения, хотя Джеф заметил, что Майк его намеренно смягчил. Они обоюдно улавливали малейшие оттенки настроения друг друга – сказывались проведённые бок о бок семнадцать лет. Только когда Джеф поступил в академию, они стали встречаться раз в неделю – каждое воскресенье: Майк жил тогда с Лорой в особняке. А когда Джеф получил назначение на Окинаву наступила настоящая разлука. И не будь Эммы, скоро бы закончилась. Всего через три года. Жаль. Она лишила его собственной семьи.

– ЧП в воздухе, – проинформировал Джеф кратко.

Майк кивнул. Ну, конечно, как же ещё? Да, у Джефа явно пропала охота связываться с женщинами после общения с Эммой. Было интересно, как так получилось, что он настолько доверяет Николь: Майк сам видел, как она входила в особняк. Раз Джеф отдал ключи – ну, это совсем край. Значит, жениться собрался. Нашёл себе помоложе, надеясь, что молодая не обманет? Напрасно, все женщины одинаковы. Хотя Майк, как истинный романтик, готов был признать существование исключений. Всё же есть в ней что-то – спасла же она сегодня его костюм.

– Спасибо тебе за подарок, – помолчав, поблагодарил Майк. – И за извинение. Я не сержусь и не обижаюсь. Можно узнать, что ты имел в виду?

– Эмма Крюгер звонила.

– Тебе? – Изумился Майк.

– Нет, в "башню".

Майк помолчал, доставая для обоих кружки. Налил чай, поставил перед Джефом блюдце с сэндвичем. Потом сказал:

– Думаю, она до тебя доберётся. Наверное, пронюхала, что у тебя кто-то есть.

Джеф промолчал в ответ: с Майком оставалось только согласиться. Посмотрел на сандвич. Вот чёрт. Знает Майк, что проще всего его поймать на желудке. А, ладно! Он плюхнулся на стул, где обычно сидела Николь, положил руки на спинку и подбородок на руки.

Почувствовал словно дуновение из детства, вернее отрочества, промелькнуло где-то внутри или между ними: когда вот так же Майк стоял на этой кухне двадцать лет назад и готовил сэндвичи для Джефа перед первой поездкой в академию. Джеф тогда получил приглашение на экзамены. Такой же подтянутый седой философ, каким он был и сейчас. Джеф чуть тряхнул головой, отгоняя картинку прошлого. Глотнул чай. Эту странную привычку – пить горячий чай, Майк тоже подцепил где-то в своих разъездах. И приучил Джефа с Лорой, хотя себе всегда чай разбавлял водой, чтоб не обжигаться. Джеф откусил от сэндвича, наблюдая удовольствие в складке губ Майка. Ему всегда приятно было, когда Джеф и Лора поглощали его нехитрую стряпню. Вздохнул, залил проглоченный кусок чаем. Воспоминания толкают в эмоциональную неустойчивость.

Взглянул на Майка. Тот стоял с графином воды и стаканом в руках, облитый цветными пятнами света, смотрел на Джефа. Весь какой-то несчастный. Ничуть его не развеселила сегодняшняя тусовка. Не нашёл себе счастья Майк за эти годы.

– Ты тут меня за подарок благодарил, – начал Джеф осторожно. Помялся. Майк ждал. – Сделай ответный жест, – он проследил глазами медленный Майков кивок, досадуя про себя: и тут без издёвки у него никак. Ну, чтобы не сказать "подарок". – Ответь честно: ты, когда с Эммой в постели резвился, из каких побуждений действовал?

Майк замер. Несколько раз открыл рот, потом глотнул воду прямо из графина.

– Ух, – сказал он. – Откуда уверенность?

– Вычислил, – прищурился Джеф.

Майк помолчал снова.

– Она себя предлагала. Я воспользовался по пьянке. Идиот: ни любви, ни симпатии. Мне жаль.

Джеф кивнул.

– Очень жаль, – повторил Майк. – Я лишил себя семьи.

Джеф с невольным стоном сцепил задрожавшие пальцы, пряча лицо в развернутых ладонях. А он-то думал, что если бы проглотил ту горькую пилюлю, то у него все эти годы была бы семья. Как они похожи, чёрт, как похожи.

Родственники!..

– Привет, – сказала Николь, входя.

Джеф сразу поднял голову. Интересно: слышала и решила притормозить дальнейшие его вопросы или так, случайно? Её чуткость теперь казалась ему естественной, настолько сильно он чувствовал связь с Николь. Было даже странно, что он так беспокоился раньше из-за этого. Джеф рассматривал её лицо. Она была спокойна. Видимо, то, что она услышала, не расстроило её. Окинула Джефа взглядом цвета морской волны, улыбнулась, потом улыбнулась и Майку. Она выглядела гораздо лучше, хоть и мало спала.

– Я слышу, вы тут прошлое припоминаете? – Сказала она и взяла верхний сандвич с блюда. Откусила, поочередно рассматривая обоих. Приподняла руку с куском, потрясла ею в воздухе, поинтересовалась:

– Кто автор?

– Я – сказал Майк, потому, что Джеф, глядя на неё, забыл ответить.

– Съедобно, – насмешливо сказала Николь. – Совсем мастер.

– Ещё чего! – Нарочито возмутился Майк. – Да это лучшее, что я умею готовить! Не "съедобно", а бесподобно!

Николь засмеялась, глотнула чаю из кружки Джефа и устроилась на одной отставленной его ноге. Он обхватил её за талию, чтобы ей было устойчивее. Майк наблюдал за ними, размышляя. Скользил глазами сверху вниз по обоим, отмечая мельчайшие детали.

Почему-то Николь явно он не стеснял, она при нём была так же естественна, как и с Джефом, чего с ней никогда не случалось дома. Вот так всегда. Стоило только подумать Джефу о её доме, как она почувствовала – вздохнула, сказала:

– Нам пора ехать.

– Пожалуй, – сникая, согласился он.

– И никак нельзя задержаться? – Поинтересовался огорчённый Майк.

– Завтра праздник, – неопределённо объяснила Николь.

– Очень рад был знакомству, – тихо сказал Майк.

Николь протянула ему руку, и он осторожно поцеловал её, коротко скользнув глазами по Джефу, словно спросив взглядом. Николь вдруг положила вторую руку ему на голову, пока он не успел разогнуться, и Джеф, напряжённый, увидел, как она потрепала Майка по волосам. Сказала, изумляя их обоих:

– Мне очень жаль, что между вами какие-то трения. Я же знаю, что вы любите друг друга.

Уже с машине он спросил её:

– Ты слышала, о чём мы говорили с Майком?

– Думаю, я слышала достаточно, – тихо и непонятно ответила она. – И видела.

– А что ты видела? – Заинтересовался Джеф.

– Как он смотрит на тебя.

– Как?

– Как смотрела на меня моя мать в больнице за двое суток до своей смерти. Больше я её не видела. Никогда, даже во сне.

Это не стоило продолжать. Это было слишком тягостно.

32

Но Джеф, уже почти выехавший за ворота, неожиданно для себя, остановился. Повернулся к ней, разглядывая её. По его пониманию, Николь должна сейчас плакать в три ручья, а она ничего: сидит спокойно, смотрит на него. Не скажешь, конечно, что слишком весёлая, но и не печальна.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Спросил он, озадаченный. – Как мне с ним поступить?

– Прости его. Он тебе всё отдаст, он тебя любит. Ему плохо без тебя. Он бродит вокруг твоего дома, не решаясь войти, с утра и до позднего вечера. Думаешь, я его раз видела? Я его вижу постоянно, он только заговорил сегодня впервые. Когда он смотрит на тебя – у него глаза больные. Не тебе казнить его за ошибки, он сам себя казнит.

Он отвернулся, глядя в никуда сквозь ветровое стекло:

– Ты не знаешь Майка.

– Знаю. Его и так видно. Как Стива. Или Нору. Или детей – он весь прозрачный, понимаешь? Чем больше ты его отталкиваешь, тем больше он себя казнит. Сейчас он как Иуда Искариот: в нём много гордыни: он не может простить себя. Его может утешить только прекращение твоих страданий – он за тебя боится. Мне так показалось. Не травмируй его больше. Не надо. Смотри, он и так весь поседел.

Её сочувственно-просительные интонации заставили его усмехнуться.

– Он давно седой, – задумчиво сообщил Джеф. – Он поседел, когда умирал дед, двадцать шесть лет уж тому. Боже!

– Что? – Испуганно спросила Николь.

– Сколько прошло лет, Боже! – Почти с ужасом сказал Джеф, глядя на неё. – Поистине, день рождения самый мерзкий день в году. Жаль, что я о нём ребятам рассказал.

– Хорошо, что рассказал, – не согласилась Николь.

Помолчала. Потом засмеялась:

– Мне осталось только начать рассказывать тебе как ты хорошо выглядишь, как старой даме в доме престарелых.

– Спасибо, – засмеялся и Джеф.

Ночная тьма застала его в машине, охваченного сумасшедшей идеей. Загнав "бьюик" в гараж, он прошёл было к первому попавшемуся телефону, но по дороге повернул в библиотеку: разве вспомнишь так, сразу, то, что нужно? Набрал найденный для проверки полузабытый номер, перетряхнув телефонную книгу, сброшенную на диск. Достала его эта жизнь. Неуютно. Надо что-то изменить. И все эти поездки в задумчивом одиночестве, по три часа на дорогу туда-обратно. К чёрту!

– Брендон. – Услышал он и сказал:

– Логан! Это Джеф Коган, помнишь ты меня?

– Тебя забудешь, чёрт. Ты когда звонить вовремя научишься?

– Никогда, старого медведя новым фокусам не научишь. Есть у тебя расценки на особняки?

– Пошлю почтой, если ты адрес не сменил.

– Всё как раньше.

– Хорошо. Завтра ящик глянь. Сейчас мне вставать неохота. Что это с тобой, неужели решил со своего кладбища съехать?

– Ты сам-то где сидишь?

– Ладно, ладно! Как там Стив?

– Жив, Баррель, что ему сделается?

– Ну привет. – Джеф послушал гудки и положил трубку, изумляясь себе. На кой чёрт ему расценки на особняки? Молиться надо, вот что. Наращиваешь пробег и молишься. И все дела. Точно, совсем он чокнулся, как говорит Ники. Пошёл наверх. Поставив предварительно "Et Si Viellir M'Etait Conte". Размышлял, почему у него на душе было так тяжело вчера. Нежный голос Милен напоминал ему о Николь.

Утро отразилось в мониторе, когда Джеф, поёживаясь в прохладе дома, копался в почте. Что это такое? Может старческая бессонница? Или расчётный центр так подшучивает, выполняя подсознательное решение не тратить время напрасно? Брякнул телефон.

– Коган.

Услышал одни гудки. "Башня"? Вряд ли, они настойчиво звонят. Пойти включить обогрев? Не стоит. Надо прогнать несколько цепочек – сразу согреешься. Джеф пошёл на кухню. Постоял, разглядывая на фоне утреннего сумрака переплетение витражных окантовок. Хорошая работа, жаль только, что напрасная. Хотя, может кому и понравится.

Кофе не хотелось, Джеф очистил пару груш и морковку, вернулся в библиотеку.

Как раз вовремя: снова телефон, опять коротко.

– Коган.

– До тебя не дозвонишься. Так ты решил, что с домом делать собрался?

– Нет ещё, – честно признался он Логану.

– Ну ты даёшь. Где мозги потерял, в пиве утопил, что ли?

– На кой тебе мой дом сдался?

– Как это? Если ты его продаёшь, так быстрее надо, там полное переоборудование придётся делать, и лучше по осени. Или ты полагаешь, его тут же купит местный муниципалитет для музея восковых фигур?

– Ну, смотрю, ты уже настроил планов, – хмыкнул Джеф, размеренно жуя морковку и усмехаясь при мысли, что он сам давно как восковая фигура и дом продавать не надо. Нужно только открыть дверь для доступа посетителей. – Думать не мешай.

– Так ворочай скорее своими шариками-роликами.

Прогоняя привычно-ритмичный час "до пота, но не до боли", как когда-то учили инструктора, Джеф размышлял. Чёрт его дёрнул звонить Логану среди ночи. Он в жизни разум не ценил, только здоровое предпринимательство.

Джеф приткнул машину на церковной территории – хорошо, что за оградой площадки есть своя стоянка. Поднялся по потёртым ступеням. Камень, побелевший от времени вытерся до желобков в самых неожиданных местах. Пожалуй, стоило бы отремонтировать крыльцо, наверное, старческие нетвёрдые ноги весьма затруднённо шагают тут, если он сам спотыкается. Забавные мысли приходят в голову, раньше ему было всё равно, кто как бродит по какому-то крыльцу. Он встал на правое колено при входе под гулкие своды, повернулся по уже выработавшейся привычке взглянуть на пустой крест. Теперь трепета души этот взгляд у него не вызывал, но если Джеф не оглядывался на него, то чувствовал себя неуютно. Гулкая пустота утра сопровождала его раскатистым звуком его шагов и Джефу захотелось пойти на носках: возле колонны слева от алтаря сидел отец Теодор. Закрыв глаза, сложив руки на груди и откинув назад голову. Он сидел очень прямо, опираясь спиной и затылком в камень колонны, и весь его вид был словно неживой – так неподвижен он был.

Джеф уже привычно опустился на скамейку в переднем ряду, там хоть и не было подставки, чтобы встать на колени, зато можно сидеть свободно, а не боком. Тед приоткрыл глаза, услышав шаги, улыбнулся Джефу пока тот усаживался, и снова удалился в своё созерцание. Джеф откинулся на спинку и задумчиво окинул храм взглядом. Едва зайдя, возле входной двери, заметил приглашение помочь в уборке перед праздниками. Надо действительно что-то будет сделать. Пары вставленных стёкол, наверное, мало, раз уж он решил стать членом общины.

В тишине и холоде храма сидеть было приятно. Тед вскоре встал, преклонил колено перед алтарём и ушёл в ризницу. Вместо него появился министрант, начавший готовить мессу. Он тихо перемещался в алтарной части: убирал что-то, приносил что-то, двигаясь бесшумно и плавно. Время летело незаметно. Постепенно храм немного заполнился полусонными людьми, пришла Марина. Она устроилась на привычном месте, мягко улыбнувшись Джефу. У него было такое ощущение, что если бы он сидел с закрытыми глазами, всё равно бы понял, что здесь с ним рядом, в церкви находится Марина. Чувствуя её присутствие, Джеф совсем не находил в своём отношении к ней сходства с отношением к Николь. И стоять рядом было приятно, и радость была от присутствия Марины, и спокойствие, и уют, но она была чужой. Она не притягивала его так, как Николь, не вызывала потребности защиты и ответственности за неё. Хотелось просто почтительно и благодарно поцеловать её пальцы и не более. Это было удивительно. И вместе с тем – правильно

Приглушённо звякнул колокольчик. Джеф бездумно поднялся, ощущая опустошение. Стоял, глядя на алтарь, иногда отвечал вместе со всеми то, что уже запомнил. Но сосредоточиться не мог. Перед глазами была Николь. Правду он, наверное, сказал ей, что он маньяк. Какая она красивая! В мозгу всплывали картинки: Николь смеётся в кресле на лужайке. Солнце золотит её волосы. Спящий Бен на её руках – она походила на Мадонну. Джефа словно тряхнуло: кому он тут молится: Богу или Николь?

Слушая и не слушая слово Божие, он размышлял, вскрывая с привычной тщательностью свои душевные нарывы. Придётся раскрыть пальцы. Как ни старайся, против воли никого не удержишь. Помнится, он и Эмме пытался навязать своё мировоззрение. Делал всё, чтобы удержать её, почти силовой тактикой. Правильно сказал Тед: там, где есть принуждение – не может быть любви. Всё равно не удержал, хоть она и соглашалась покладисто с любым его доводом или требованием. Соглашалась, но никогда не выполняла никаких своих обещаний. Как он этого не видел? Может, это просто по молодости у них было такое обоюдно эгоистичное чувство? Да и какое чувство? До сих пор его эта связь ставила в тупик.

Побоку Эмму, не с её проблемами работа. Надо взглянуть правде в глаза. Ему нужна была красивая жена. Да он просто завидовал счастью Стива. Ослеплённый идиот. Женился на подружке первой жены Харта, которая до него весьма близко познакомилась со всем авиагородком. Какой он медведь, он осёл, он единственный не понял этого, да ещё и узаконил с ней отношения. Вот и получил семейную жизнь – сверлил дырки в шлеме. Это было не менее весело, чем его вид ночью на кровати, неподалёку от взлётного поля. Он сам виноват в том, что с ним случилось: он всё, что происходило между ним и Эммой, регистрировал сознанием с позиции предоставленного удовольствия. Удовольствие окончилось, как только было собрано достаточно информации. Значит, истинной любви не было – был суррогат. Самообман. Ну и поделом! Что хотел, то и получил. Думать обо всём этом было неприятно, но разговор с Николь после её пьянки, и последующие утренние выкладки Тома навели Джефа на эти размышления. И вместе с тем, здесь, в храме эти мысли не причиняли прежней боли. Может, притерпелся? А может, просто настолько уже всё пропустил сквозь себя, весь пропитался насквозь, что боль души стала просто незаметной, составляющей часть его жизни?