Предсказания

Уже поднимаясь по лестнице, Алекс поинтересовался её планами на завтра.

– Давайте завтра, все вместе погуляем по городу. Вечер проведём вместе, утром проводите нас и сами поедите на вокзал. Договорились? Можно купить торт или пирожные, – предложил он.

– Я согласна, если хозяева не предложат прощальный ужин, устроим его сами, – ответила она, показывая комнаты молодой паре и Даше. – А, тебя стрекоза, я жду внизу.

Уже в такси мать рассказала дочери о дневнике деда, о том, что его брат и сестра живы и являются родственниками Кати, по линии мужа, о тесте на ДНК.

– У меня мама тоже для тебя есть новость. В Берлине нас будет ждать семейство Герберов. Я не могла скрыть от Кэтрин, что мы в Германии. Сердишься?

– Для этого нет повода. Хотят встретиться – встретимся. Я не вижу проблемы. Разговор, скорее всего, пойдет о Сергее, Андрюше. Я к ним не испытываю ни ревности, ни особой любви, каждый имеет право на ошибку. Серёжка их простил, и нам следует это принять. Сообщи Кэтрин заранее номер поезда и время прибытия.

Выходи, приехали.

– Место очень красивое. Если не поправишься, то будешь вспоминать эту красоту, где пытались тебе помочь. Здесь даже воздух особенный, как в лесу, – говорила Даша, следуя за матерью.

Палата Виктора Ивановича была пуста и готова к приёму нового пациента. Дарья Андреевна направилась в кабинет, следом за ней шла Даша, молча восхищаясь увиденным. Вся семья Штоль была в сборе. Поздоровавшись и представив Дашу семье, она поинтересовалась Ковалёвым.

– Пациента Ковалёва выписали. Его утром забрали сын с адвокатом. Все рекомендации он получил, – сказал Генрих. – А это он просил передать Вам.

Эльза перевела, хотя Дарья Андреевна, всё поняла и без перевода. Она приняла конверт, в нём лежало короткое письмо и деньги. «Дорогая Дарья Андреевна, мне очень жаль, что уезжаю, не простившись с Вами. Очень надеюсь на встречу месяца через 2-3, а пока займусь тем, что Вы мне посоветовали. В конверте деньги – это Ваша зарплата за операцию, уход, заботу и доброту. Мне они достались, как плата за моральный ущерб, обещание не обращаться с иском. Сказать, что я был рад знакомству с Вами – не сказать ничего. Я очень счастлив, что встретил Вас. Передавайте привет дочери. Ковалёв».

Видя, как мать изменилась в лице, Даша взяла из её рук листок, и пробежала глазами по строчкам и почти с ненавистью оглядела присутствующих.

– Какой Ковалёв? Какая операция? Вы с ума все сошли? Вы же всё знали тетя Катя, – говорила Даша, доставая заключения из сумки матери. – Читайте! – она пару минут молчала. – Прочли? И какой вывод? Вы понимаете, что могли потерять и больного, и мою маму. Ради репутации клиники, вы готовы были пожертвовать моей мамой? И кто Вы после этого?

– Даша, все прошло стремительно, – заговорил Адам, слушая перевод тети, – Кэт показывала клинику Вашей маме, а пациенту стало совсем плохо. Она осмотрела и поставила точный диагноз. Мы профильное заведение, у нас нет случаев экстренных операций, а Дарья Андреевна сказала, что счёт идёт на минуты. Не думаю, что Кэт сделала что-то с умыслом, на это не было времени. Операция длилась 39 минут, я был в операционной. Давление у Вашей мамы было, но не критичное. Она попросила горячего чая и сидела в кресле здесь, вместе с нами, даже задремала. Все обошлось.

– Всё обошлось, говорите? А знаете почему? Я вам расскажу и даже покажу. – Она взяла сумку матери, достала её аптечку и вытряхнула содержимое прямо на стол. Открыла одну упаковку, там лежала одна ампула, а было две. – Мама, закати рукав на левой руке, – обратилась Даша к матери и увидела то, что предполагала. На локтевом сгибе красовался уже пожелтевший синяк. – Как вы думаете, медицинские светила, сколько прошло времени после столь не профессиональной инъекции? – спросила она с иронией. – Очень неудобно делать себе укол, когда тебя знобит. Попробуйте и убедитесь сами. Вот почему для вас «всё обошлось».

В кабинете наступила тишина. Даша собрала аптечку, письмо вложила в конверт с деньгами, забрала заключение и положила всё в сумку матери. Дарья Андреевна молчала.

– Значит так, господа хорошие, к вечеру мне нужно 2-3 ампулы «Диазепам», а лучше упаковку и блистер в таблетках. Как это сделать – ваши проблемы. Не хочу казаться бестактной, но вы меня к этому вынудили. Завтра мы пробудем еще в Мюнхене, а в воскресенье покинем ваш дом.

– Даша, хватит, не надо, – попросила мать.

– Надо, мама, надо. Кто ещё им скажет правду кроме меня? Для чего вы, тётя Катя, пригласили маму в гости? Чтобы она, проехав четверо суток, пообщалась с вами один вечер? Меня, моя подруга, за пять дней познакомила с Италией, Швейцарией, Австрией, и мне эта поездка и встреча запомнится надолго. Мари вместе с мужем работают, и заработки у них скромнее, но для меня выкроили недельку. Я им очень благодарна. А что сделали вы все? Что вы сделали для неё после того, как она вытащила за уши вас из дерьма? Вы не только не гостеприимные, бездушные, но ещё и неблагодарные люди. Пойдём, мама.

– Подождите, дамы, – сказал Генрих. У нас есть заключение. Вам не интересны результаты?

К всеобщему удивлению, Дарья Андреевна, медленно, подбирая слова, заговорила по-немецки:

– В Мюнхене меня ждала подруга юности, и я думала с её помощью отыскать родственников отца, о которых он помнил. Родственники, к счастью живы и здоровы, с подругой я повидалась. Могу с чувством исполненного долга, вернуться домой, к своей семье. Потерпите наше присутствие сегодня и завтра.

– Вы говорите по-немецки? – спросил Генрих, смутившись. Вы действительно моя племянница, дочь Андреса.

– Это как плавать, дядя. Один раз научился, не забудешь. Учитель у меня был хороший. О знании немецкого, меня никто не спрашивал. Вам всем было удобно думать, что я не понимаю ваших разговоров. Правда, Клеменс? Посмотри внимательно на меня, – она сняла очки и вытянула руки вперёд. – Руки чуть дрожали, а глаз с огромным зрачком, явно плохо видел.– За, что ты так ко мне относишься? Я тебя обидела, оскорбила, унизила? Я просто хотела помочь и не вам, а больному. Вы меня отговаривали, запрещали или останавливали? Вы мне доверили, я справилась, при этом, обо мне вы думали меньше всего, вам нужно было спасать репутацию клиники. О том, что я ваша племянница, я догадалась и без теста. Мой старший сын вылитый Генрих Штоль в молодости, и вы не могли этого не заметить, когда смотрели фото, но промолчали. Почему? Я для вас всегда буду чужой, и никакой тест этого не изменит. Меня в этой истории утешает то, что брат и сестра моего отца живы и здоровы. На ваше наследство я не претендую, так же как и на родство с вами. – Пойдём, Даша, – сказала она по-русски.

– Как знать? – сказал Генрих Штоль тихо в след выходящим из кабинета Дашам.

То, что происходило в кабинете после их ухода, догадаться не сложно. Своим знанием немецкого языка, Дарья Андреевна повергла всех в глубокий ступор. Теперь каждый присутствующий пытался вспомнить разговоры в доме, в клинике.

– Хельмут, на тебе препараты, которые просила Даша, и не забудь, они нужны к вечеру. Попробую исправить наши ошибки. На прощение я не надеюсь, но и жить в доме ещё два дня в такой обстановке невыносимо. Мы оказались не только бездарными медиками, но и плохими, неблагодарными родственниками, – говорил Адам, собираясь покинуть кабинет.

Он увидел женщин в тени деревьев на скамейке. Они мирно что-то обсуждали.

– Вы не проголодались? Поехали, пообедаем, и я покажу вам свои любимые места. Только позвоню Эмме, чтобы она накормила гостей, а нас ждала к ужину.

Адам привёз их в тихое место, на берег озера, в котором плавали лебеди. Небольшие мостки вели от берега метров на тридцать, а чуть правее, в тени деревьев, располагалось небольшое здание из стекла и бетона.

– Сюда средний класс не приезжает, кормят дорого, но очень вкусно, – говорил Адам, открывая дверку машины для матери и дочери. Я приезжаю сюда, чтобы отдохнуть душой и желудком, но не так часто, как хотелось бы. Вы простите нас, мы поступили с самого начала не красиво. Не обязательно быть родственником, достаточно оставаться человеком. Кэт в этой истории не виновата. Ей стоило не слушать никого и делать по-своему, но у них в семье главный брат, – говорил Адам. – Мне стыдно за всех. Мало того, что мы Вас не поблагодарили за помощь, ещё умудрились и обидеть.

Заказав обед на выбор Адама, они ели с аппетитом, общаясь сразу на трёх языках. Даша знала, как и Адам, английский, а Дарья Андреевна, как и Адам, немецкий. Со стороны было интересно наблюдать перевод некоторых фраз. Богатый русский язык не поддавался дословному переводу ни на один из двух. Былое напряжение, при таком общении, исчезло, настроение улучшилось, и на душе становились легче от пережитого. Дарья Андреевна, выпив кофе, прошла по мосткам к воде, оставив молодёжь. Даша рассказала Адаму о семье, братьях и племянниках, ближайших планах и пообещала дома показать ему фотографии семьи и снимки, сделанные в путешествии.

В это же время в кабинете клиники споры уже прекратились. Все присутствующие чувствовали себя виноватыми в сложившейся ситуации. Дядя в том, что беспочвенные сомнения можно было не афишировать, а сделать все втайне от племянницы. Хельмут в том, что не позволил Кэт оформить отпуск на два, три дня. Кэт в том, что подвергла подругу опасности, думая о клинике, послушала мужа и не обратилась к Генриху. Эльза и та переживала, что не настояла на прогулках с Дашей. Она понимала, что та отказалась, жалея 73-х летнюю женщину. Клеменс чувствовал себя подлецом. Сошлись в одном, препараты должны быть вечером дома, их передаст Кэт. А мировые, пятьдесят тысяч евро, передаст Адам. Он оказался самым разумным в семье и все надеялись, что ему удастся, как-то сгладить ситуацию. Важно, до воскресенья, не навредить больше, чем они уже сделали.

– А ведь никто из вас и ваших детей не заступился за родного человека так, как это сделала маленькая девочка, – поднимаясь из-за стола, сказал Генрих Штоль.

Прошло, более трёх часов, когда пообедав и прогулявшись по окрестностям, Адам привёз мать и дочь домой. Мари и Алекс объезжали окрестности и обещали быть к ужину. Даша и Адам, сидя в гостиной, рассматривали фотографии и вели негромкую беседу. Дарья Андреевна в своей комнате перебирала вещи на завтрашний день. Она выбрала легкую блузку с коротким рукавом и светлые брюки, скрывать синяк не было смысла. В дверь постучали, и вошла Кэт.

– Даша, здесь все, что просила твоя дочь. Я прихватила ещё шприцы и спиртовые салфетки, они очень удобные. Ты прости меня, ради Бога, я знаю, что поступила отвратительно. Мне надо было тебе всё рассказать сразу, а тут эта операция, потом дневник дяди Андрея, всё пошло не так, Теперь ты уже собралась домой, – она заплакала.

– Я не сержусь, Катюша. Повидались и хорошо. В нашем возрасте не стоит копить обиды и уметь прощать, иначе можно не успеть. Успокойся, спускайся к ужину, в доме чужие люди, не стоит их посвящать в наши тайны, – она обняла подругу. – Между нами было много хорошего, об этом не надо забывать. За тридцать лет мы обе изменились, но теперь мы с тобой не просто подруги юности, а почти родственники.

– Ты поговоришь с Генрихом? Он надеется на разговор.

– Поговорю после ужина. Передай, что я зайду к нему. А сейчас вытри слёзы, и пойдем к столу. Не будем заставлять себя ждать.

Ужин прошёл за разговорами, но вопросы, в основном, были обращены к новым гостям. Это сглаживало напряжение, а потом оно само по себе исчезло. Здесь же и решили, завтра, после завтрака, провести экскурсию по городу. Гидом у молодёжи будет Адам, а Кэт с подругой будут проводить свою экскурсию, чтобы не тормозить молодых. Даша с Адамом за беседой не замечали, что ужин кончился и все разошлись. Они смотрели видео со свадьбы Сергея, с комментариями Даши. Мари и Алекс вышли в сад, а Дарья Андреевна прошла в кабинет Генриха. Разговор с дядей не складывался, он не знал с чего начать, и тогда она предложила начать с того, что знала сама.

– Папа попал вместе с раненными русскими в госпиталь. Там его дедушка и заметил, он чем-то напоминал его в детстве. Дед был хорошим хирургом. Он выдал его за своего племянника, которого звали Андрей, а потом усыновил. – Её рассказ занимал много времени. Прежде чем сказать, она старалась выразить это так, как это бы звучало на родном языке, и рассказала обо всём, включая нелепую аварию. – Папа был не только хорошим отцом, но и хирургом. Он многому меня научил, но свою тайну не открыл. О ней я узнала уже после его гибели, найдя дневник, перебирая его бумаги. Вот тогда я пообещала, доведётся быть в Германии, найду могилы и положу цветы. Вот и всё.

– Спасибо за рассказ. Адам рассказал, как ты работаешь. Но ты действительно рисковала собой. Почему?

– У меня нет ответа на Ваш вопрос. Я делала то, что должна была сделать – спасти человека. На раздумья времени не было, а о выборе я не думала. Я не оперирую уже четыре года, но руки помнят, а мозги работают в нужном направлении.

– У тебя странные отношения были с Ковалёвым. Но они помогли нам избежать скандала.

– Что в них странного? Во-первых, мы с ним из России, во-вторых, если Вы не забыли, он был моим пациентом, а в-третьих, Ковалёв был моей отдушиной, другого собеседника у меня не было. Полдня общения с ним, позволили мне не так остро переносить одиночество в чужой стране, а чтобы не надоедать ему, вторую половину дня я просто бродила по городу. Все были заняты своими делами, Вам ли этого не знать.

– Твое появление в нашей жизни многое изменит. Ты даже не представляешь себе как. Узнать через столько лет, что на этой земле у тебя есть племянница и принять эту новость, два разных дела. Я тебя прошу об одном, не держи на нас зла. Ты можешь не принимать нас, но попытайся простить.

– Наша с Вами встреча – это счастливая случайность. Я ехала к Кэт, даже не зная её фамилии. Принять я вас смогу, и простить, а вот увидеться еще раз, вряд ли получиться. Дорога меня утомляет, скопление людей дезориентирует – мне лучше быть дома, а вот вы можете приехать в Россию, если захотите. Спокойной ночи.

Дядя не был сентиментальным. Он просто обнял племянницу и похлопал её по плечу.

– Спасибо, что поговорила со мной. Увидишь Хельмута, пусть зайдёт.

Проходя мимо столовой, мать заметила дочь в компании Адама.

– Стрекоза, тебе спать не пора? – спросила она, направляясь в свою комнату.

– С тебя завтра рассказ о Ковалёве, а сегодня можешь сам скопировать все, что нравится. Спокойной ночи Эмма. Спокойной ночи дядя, – сказала она и поцеловала его в щёку.

Заметив недовольный взгляд кухарки, Адам, удивлённый поцелуем, оправдывался:

– Эмма, большая Даша, как выяснилось сегодня, моя кузина, маленькая Даша имеет мужа и ждёт ребёнка. Я теперь для неё дядя. Не надо на меня так смотреть, я не настолько пропащий юноша. Хочешь посмотреть их большую семью? Присаживайся. Вот это Сибирь и там нет в городе медведей. Это зима, а это лето. Это русская свадьба её брата, а это её. Даша большая и её муж врачи, а из троих детей ни кто не пошёл по их стопам. Посмотри на старшего брата – он летчик. На кого из нашей семьи он похож?

– На хозяина в молодости. Правда, он похож на вашего отца. Вы меня не обманываете и теперь у вашей семьи появились родственники? – недоверчиво спросила Эмма.

– Я говорю правду. Давай устроим завтра праздничный ужин, утром они уедут. Скажи, что нужно и я куплю, или поговори с Эльзой, она не будет против ужина.

Утром, после завтрака, до экскурсии, они сделали групповую фотографию в саду и у дома. Кэт с подругой уехали первыми, за ними, в одном направлении отправились машины Адама с Дашей и Алекса с Мари. Эмме было поручено приготовить праздничный ужин взамен обеда. Кэт с подругой хватило до обеда, и они вернулись домой, устроившись в комнате гостьи до ужина. Адам, как обещал, рассказал Даше о Ковалёве, упуская некоторые подробности. Очень хвалил её маму, называя её хирургом от Бога. Даше нравились Эльза и Адам. Из всей семьи они были простыми и искренними, вот только внешний вид Адама её разочаровывал, и она решилась на разговор.

– Послушай, Адам, тебе больше тридцати. Преуспевающий врач, а выглядишь как хиппи с помойки. Извини за прямоту, но иначе не скажешь. Если надеть белый халат и шапочку, может, ты будешь похож на доктора, а снять – в лучшем случае, санитар. Тебе никогда не хотелось сменить свой имидж?

– Я об этом не думал. Мне всё нравится, всё устраивает, я такой уже лет пятнадцать. Покупаю себе вещи только те, что нравятся и в которых мне удобно.

– А не хочешь попробовать? – робко предложила Даша. Не понравится, обещаю не настаивать. Давай в ближайший салон.

Она поговорила с Мари, предупредила, что экскурсия для них закончена. Войдя в мужской зал, Даша увидела на стойках парики и, усадив Адама в кресло, с помощью мастера, начала примерку. Уже через 10 минут Адам не узнавал себя в зеркале. Оказывается, короткая стрижка ему очень идёт и меняет его облик в лучшую сторону. Он решился! Процедура стрижки, мытья и сушки заняла час.

– Мне очень нравится, – улыбнулся он Даше. Теперь куда?

– Для начала возьми контакты мастера, стричься надо регулярно, а у тебя будет свой мастер, которому ничего объяснять не надо. Денег на карточке много? – спросила она и потрепала его по коротким волосам.

– Достаточно. Я хочу посмотреть, в кого ты меня можешь превратить. Первая попытка у тебя удалась.

– Давай в торговый центр. Я из тебя человека сделаю, и поверь, твоей девушке это понравится.

Даша дважды прошлась по рядам с мужской одеждой, прежде чем показать продавцу товар, учитывая размер и рост Адама, стоявшего и наблюдавшего за ней. Выбор её остановился на летнем костюме светло-бежевого цвета, к нему тут же подобрали туфли на тон темнее. Пока Адам находился в примерочной кабине, принесли темно-синие классические джинсы и рубашку в бело-голубую клетку с длинным рукавом.

– Закати рукав на ширину манжета дважды. Так моднее. – Третей покупкой были голубые джинсы и два поло с коротким рукавом, и планкой на трех пуговицах, белого и голубого цвета. Сюда подошли легкие белые кроссовки. – Ну, что мой друг, дефиле можно заканчивать? Не сильно я тебя разорила? – спрашивала Даша, выбирая брючный ремень. – У тебя семь вещей. Можешь моделировать их как захочешь, они сочетаются друг с другом. Сейчас надень рубашку и голубые джинсы с кроссовками, сам убедишься.

– Даша, я уже взмок, устал. Это твое «надень, сними» делаю в последний раз.

– Не хнычь, возьми ремень, в таком виде мы предстанем перед домашними.

Рассчитавшись и получив пакеты с покупками и старыми вещами Адама, они пошли к машине.

– Удобно? – спросила Даша и улыбнулась. – Ты мне должен 50 евро за работу стилиста и 50 надбавку за терпение, итого 100 евро.

– Я бы дал больше, но раз вы настаиваете на этой сумме, извольте, – он протянул ей 100 евро и поцеловал её в щеку, укладывая пакеты в багажник машины.

– Ты, правда, не сердишься и тебе всё нравиться? – спросила она, садясь в машину.

– Я очень доволен и новым образом и одеждой, как ребёнок, получивший долгожданную игрушку. Я сам себе нравлюсь и теперь не понимаю, почему меня раньше ни кто к этому не подтолкнул. А может, и были предложения, но не такие хитрые как твои.

– У меня к тебе будет небольшая просьба. Мне нужно купить для племянников конфет, мальчишки любят сладкое. Отвези меня туда, где выбор большой и качество хорошее. Ты понял, о чём я? Обычные конфеты мне не нужны, они должны быть подарочными, с сюрпризом, но вкусные. Деньги у меня есть.

Они вернулись к ужину, когда не только Дарья Андреевна, но и все остальные начали волноваться. Оставив Адама с пакетами за дверью, Даша вошла в гостиную первой.

– Простите меня, я познакомилась с молодым человеком и пригласила его на ужин. Ни у кого не будет возражений? Входи!

Ни все сразу узнали в молодом человеке Адама. Нынешний образ слишком отличался от прежнего образа, привычного, но понравился всем. Даже отец, всегда такой серьёзный, заулыбался и зааплодировал.

– Извините, задержались. Он у вас такой капризный, но я свои 100 евро отработала на совесть. Сдать бы его старый гардероб в музей, да не возьмут.

Настроение за столом было у всех приподнятым, каждый едок был по своему рад такому «прощальному ужину». Настроение ещё придавал всем новый образ Адама. Мари и Алекс, которые уезжали с рассветом, ушли первыми. Генрих и Хельмут уединились в кабинете, Кэт с подругой и Адамом пили чай, а Дашу пригласила к себе Эльза. Эльза, усадив Дашу в кресло, начала без предисловий.

– Ты, Даша, знаешь, что у меня нет детей. Приёмных детей Генриха я плохо ли, хорошо ли, воспитала. Внуков вижу очень редко. Ты у меня одна родная внучка. Я хочу помочь материально, поучаствовать в твоей жизни. Ты мой возраст знаешь, может так случиться, что помощь моя будет не столь и долгой, но я буду спокойна, если ты примешь мое предложение. Открой в своём банке счёт и пришли мне его. У меня есть свои сбережения, я ведь работала всё это время, да и пенсия у меня хорошая. Не возражай! – видя, как Даша напряглась, сказала Эльза. – В своё время брат спасал нас от голода и холода, и я хочу, в память о нём, сделать это. Ты лучше меня знаешь, что мы не увидимся больше на этом свете, сделай так, как я прошу, не отказывай. Это тебе для открытия счёта, – она протянула Даше тысячу евро.

– Спасибо, бабушка, – сказала Даша. Мы с мужем хорошо зарабатываем, и у нас нет проблем с деньгами. Если для Вас это так важно, я сделаю то, о чём Вы просите. Но общаться с Вами мы можем и без денег, через скайп, электронную почту. Я оставила свой адрес Адаму.

– Ты назвала меня бабушкой, мне очень приятно, а деньги, просто повод поддерживать с тобой связь. Получишь – позвонишь.

Даша обняла пожилую женщину, готовую заплакать.

– Давайте договоримся, я буду звонить Вам каждое 1 и 15 число месяца, пока не родится малыш, потом времени у меня станет меньше. А ещё, я хотела бы Вам посоветовать, поехать к морю, отдохнуть и начинать жить для себя. Хватит Вам опекать взрослых мужчин, и попробовать найти своего друга. Или он у Вас есть?

Обе засмеялись. Так обо всём они проговорили еще минут двадцать. Когда Даша увидела, что бабушка успокоилась, пожелала ей спокойной ночи и направилась к себе.

Рано утром, проводив Алекса и Мари, мать и дочь стали и сами собираться в дорогу. Сумка и чемодан были упакованы заранее. Вчерашняя экскурсия закончилась в супермаркете, где Дарья Андреевна купила разных заграничных конфет и сладостей. После раннего завтрака, вся семья Штоль, за исключением Клеменса, и Эмма вышли их проводить.

– Спасибо всем. Будьте здоровы, живите долго и счастливо, – говорила Дарья Андреевна, обнимая обретённых родственников и целуя в щёку. – Спасибо за вкусные обеды, – сказала она Эмме.

– Возьмите, это вам в дорогу. Термос с кофе Адам отнёс в машину. Счастливо, – ответила та, протягивая пакет.

Даша была не столь сентиментальна и просто пожала всем руку, поцеловав только Эльзу, и шепнув ей: «ждите 15 числа». Адам, погрузивший их багаж, усадил двух Даш, выехал со двора и взяв курс на железнодорожный вокзал. Он внёс багаж в вагон, и теперь они стояли на перроне. Адам просил Дашу звонить хотя бы изредка или писать на почту. Он еще раз извинился перед кузиной за всех. Неожиданно они увидели Клеменса с букетом, который шёл по перрону в их сторону. Вид у него был виноватый.

– Простите мне мое невежество и высокомерие, – глядя на Дарью Андреевну, говорил он. – Попроси тогда я у Вас помощи, всё могло быть иначе. Я сам всё испортил. – Он протянул ей цветы. – Простите.

– Спасибо, что пришёл проститься. Я не держу на тебя зла. Твоя грубость от твоего равнодушия ко всем, перестань любить только себя. У тебя всё получится.

Она взяла цветы, поцеловала Адама и Клеменса в щёку и вошла в вагон. Даша, простившись с Адамом, вошла следом. Поезд отправлялся. Купе было двухместным, как в вагоне СВ. Устроившись, они уснули, зная, что если сон и затянется, поезд дальше Берлина их не увезёт. Дарья Андреевна сквозь сон слышала звонок телефона Даши. Проснувшись, она сидела и смотрела в окно, за которым мелькали земли Германии. Даша проснулась через час после матери.

– Мам, а букет будем забирать с собой? – спросила Даша.

– Конечно. У него под стеблями небольшая емкость с водой. Пусть эта красота до самой Москвы радует глаз, создает хорошее настроение.

Они разобрали пакет, переданный Эммой и плотно «пообедали», кофе в термосе был еще горячим. В Берлин поезд пришел точно по расписанию. На перроне их встречали Кэтрин и Серж. Дарья Андреевна поинтересовалась, как дела у Элен.

– Элен осталась дома, а я привез Кэтрин, ей очень хотелось увидеться с Вашей дочерью. Видите как рады обе? Молодёжь! Я предлагаю пройтись немного, недалеко есть хороший ресторанчик, там и подождём прихода Вашего поезда, – говорил Серж.

Он подхватил сумку Дарьи Андреевны, а девчонки вдвоём катили чемодан Даши, за спиной которой был небольшой рюкзак. Ресторан был небольшой и уютный. Есть ни кому не хотелось, и заказали только десерт, кофе и чай.