Славяне. Часть 1

– Вот поэтому, Виктор Федорович, мы вынуждены ловить отголоски, собирать с миру по нитке.

Лояльность Федорова сильно раздражала Березина. Однако он не подал вида, с теми же требовательными нотками в голосе произнес:

– Как я понимаю, теперь очередь за работниками милиции.

И, повернувшись к министру внутренних дел, строго спросил: – У вас, Константин Михайлович, есть какие-нибудь новости?

– Да я, собственно… – замялся тот. – Послушаем полковника Брощана.

Не по себе было новоиспеченному министру на этом совещании: он не успел даже ознакомиться с материалами. Вдобавок ко всему, до назначения на эту должность генерал мало интересовался политикой – у командира дивизии хватает иных забот – и ничего не слышал ни о "Русичах", ни о "Славянах".

Тем временем Брощан, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью, что-то недовольно пробурчал, словно не хотел расставаться со стулом, угрожающе заскрипевшим под его массивной фигурой, медленно поднялся.

Березин с любопытством посмотрел на полковника. До того, как попасть в обойму, он длительное время работал в столичной прокуратуре и неоднократно слышал о Брощане, как инициаторе разоблачения ряда преступных групп. И что примечательно: обычно такие дела туго проходили в суде, брощановские же – удивительно легко, без сучка и задоринки. Не отказывались от своих показаний свидетели, защитники почему-то предпочитали не касаться нарушений со стороны милиции. Складывалось впечатление, будто над ними что-то довлеет. Что именно? Ну, естественно, скрупулёзность в оформлении материалов, педантизм ведущего дознание сыщика. И в его воображении сложился образ этакого мозговика, чиновника, занудливого очкарика. Оказывается, ничего подобного.

Под два метра ростом. Возраст не поддается определению: явно больше сорока, но меньше пятидесяти. Густые длинные волосы. Под ними частично скрыты поломанные, видимо, на борцовском ковре лопухи-уши, Глаза под густыми бровями. Бычья шея. Тёмный свитер, казалось, вот-вот лопнет на широких плечах. Всей своей фигурой Брощан чем-то походил на ставшего на задние лапы матёрого медведя.

Опустив голову, переступая с ноги на ногу, он начал очень уж издалека:

– Две недели назад в гравийном карьере недалеко от Озерска был обнаружен труп киллера по кличке Коршун.

– Можно сидя, – спохватился хозяин кабинета.

Брощан медленно опустился на стул, опять заскрипевший под ним, положил руки на крышку стола, продолжил:

– Не вязалось. Знаменитый киллер, глухой городишко и случайная смерть – именно так указывалось в сводке о происшествиях. На месте убедился: действительно, Коршун упал с восьмиметровой высоты, что и послужило причиной смерти. Однако врач, проводивший вскрытие, считает, что несколько ударов погибший получил незадолго до падения. Нанесены они со знанием дела, по болевым парализующим точкам. Обследовав территорию вблизи карьера, я обнаружил в стволах деревьев две пули, выпущенные из пистолета.

Метрах в двадцати, напротив места падения Коршуна, примят мох, набросаны свежесломанные ветки – явная попытка навести тень на плетень. В целом же с учетом характера следов, разброса пуль вырисовывается следующая картина. Киллер стоял в восемнадцати метрах от дороги за стволом дерева и поджидал свою жертву, но что-то помешало ему попасть из пистолета. Между ним и жертвой произошла схватка, в которой Коршуну изрядно перепало. Видимо, пятясь, он и сделал роковой шаг, – беспристрастным и монотонным голосом подытожил Брощан и замолчал.

Присутствующие вопросительно смотрели на пего. Наконец Березин понимающе кивнул:

– Стало быть, вы, полковник, увязываете смерть киллера с теми вопросами, ради которых мы здесь собрались? Или просто рассказали о событии, заслуживающем, на ваш взгляд, внимания?

– Однозначно трудно ответить, – Брощан о чем-то подумал. —

Коршун покушался, в этом нет сомнения, на одного крупного предпринимателя, ежедневно совершающего там утреннюю пробежку, кстати, и заявившего в милицию о трупе в гравийном карьере. На первый взгляд – очередная разборка. Но… Как выяснилось в Озерске, незадолго до всех этих событий в гостях у упомянутого предпринимателя побывал его друг и бывший ближайший помощник, а ныне депутат парламента и один из ярких сторонников "русичей".

– Что-то здесь не вяжется, – вмешался Федоров. – Коршун считался одним из лучших и самых дорогих киллеров. И мне не верится, чтобы с ним справился какой-то предприниматель.

– Если кто и мог с ним справиться, то именно этот предприниматель, – не поднимая головы, безо всяких эмоций заметил Брощан.

– Думаю, ваш заместитель Васильев со мной согласиться. Он лучше моего знает Вячеслава Ивановича Вознесенского.

Полковник Васильев воспринял сказанное спокойно. Посмотрел на опущенную голову Брощана, укоризненно проговорил:

– Как же так, Владимир Иванович, ты знал, что Слава здесь, и мне ни слова?

– Позвонил в этот же день. Но вы ведь, Иван Ильич, только вчера возвратились из командировки.

– Тогда упрек снимается. Как же он здесь оказался?

– Я с ним не говорил. Знаю только, что пять лет назад приехал в Озерный. На базе военного городка, где раньше стояли ракетчики, организовал фирму, развернул производство. Живет себе и процветает, – выдал полную информацию Брощан и добавил: – Нам сообщить о своем приезде, как видишь, не счел нужным.

Понимая, что их диалог затянулся, и не дожидаясь вопросов, Васильев встал. Он был чуть выше среднего роста. Строгий взгляд, волевой подбородок выдавали в нем человека решительного и знающего себе цену. Потрогав безупречный узел галстука, заговорил:

– Вознесенский с отличием закончил юридический факультет Ленинградского университета. Отклонил предложение остаться в аспирантуре, наотрез отказался пойти на службу в КГБ, хотя наши кадровики приложили немало усилий, чтобы заполучить этого способного и целеустремлённого выпускника, кстати, свободно говорящего на немецком и шести славянских языках, совершенстве владеющего так называемым русским ручным боем.

Но Вознесенский выбрал оперативную работу в милиции. Быстро продвигался по служебной лестнице. В июле восемьдесят второго приехал в Афганистан с должности начальника городского отдела уголовного розыска. Вот там в специальном подразделении "Зэт", я и Брощан впервые встретились с Вознесенским и почти полгода воевали вместе. Потом его перевели в группу, выполняющую особое задание. Чуть позже туда же попал и я. В январе восемьдесят четвертого у Вознесенского произошел конфликт с одним высокопоставленным начальником с Лубянки и его отправили в Союз. С тех пор и до сегодняшнего дня я о нем ничего не слышал.

– И в чем была суть конфликта? – полюбопытствовал Березин.

– Об этом я и спросил нашего командира. На что получил примерно такой ответ: "Узнал то, чего не положено знать простым смертным", – закончил Васильев и сел.

Здесь он покривил душой: ему в деталях были известны все подробности конфликта. Возвращаясь со своей группой с задания на базу, Вознесенский наткнулся на караван с наркотиками, следовавший в Пакистан. Старшим, к его удивлению, оказался офицер КГБ. Как, впрочем, и восемь остальных сопровождающих. Им было приказано доставить груз в определённое место, получить деньги, положить их на счет в банке и вернуться в Кабул с документами, подтверждающими проведённую финансовую операцию. Несмотря на уговоры, переходившие в угрозы, Вознесенский приказал своим людям разоружить охрану каравана и уничтожить наркотики.

Буквально через день командира особого подразделения вызвал к себе его непосредственный начальник, устно ознакомил с поступившем из Центра приказом убрать Вознесенского, указал исполнителей предстоящей акции и велел включить их в группу обреченного.

Вечером командир рассказал о состоявшемся в Кабуле разговоре Васильеву, своему заместителю, и попросил поставить Вознесенского в известность об опасности.

На следующий день обновленная группа ушла на очередное задание и в нескольких километрах от лагеря напоролась на духов. Как там развивались события, Васильев не знал. Когда он с людьми прибыл на помощь, Вознесенский, державший оборону на одном из флангов, был легко ранен, двое новобранцев оказались убитыми.

В Кабуле же, а оттуда на Лубянку ушло сообщение о потере троих бойцов особой группы. И это соответствовало действительности. Под третьим имелся в виду Вознесенский. Пока он втайне от непосвященных залечивал рану, командир через своих друзей добился приказа об его отправке в Союз.

– Да, этот Вознесенский личность любопытная, и, безусловно, им следует заняться вплотную, – вынес резюме Березин и спросил: – Скажите, Владимир Иванович, вам удобно будет продолжать эту работу? Все же знакомый.

– Вознесенского так просто не возьмешь. Он просчетов не допустит. Ввязавшись в его отработку, напрасно потеряем время. Установив же, кто дал заказ покойному Коршуну, думаю, многое сможем прояснить, – ушёл от прямого ответа Брощан.

Березин задумчиво постучал пальцами по полированной крышке стола, помолчал, обдумывая слова Брощана, потом медленно заключил:

– Пожалуй, так и поступим: Вознесенский от нас никуда не уйдет. Тем более, после случившегося он будет предельно осторожным. А дальше – посмотрим. – В эту минуту Березин напрочь забыл, что он давно уж не работник прокуратуры. Он был в своей стихии и чувствовал себя как рыба в воде. – Понимаю, отыскать заказчика будет делом архисложным, скорее всего, живет он за пределами нашего государства. Но это пока единственная реальная зацепка… Что нового Тарасов, по вашей линии? На экономическом, так сказать, фронте.

Надо сказать, Березину, как и многим другим, Тарасов импонировал. Безукоризненная, хотя и простая прическа, черная полоска аккуратно подстриженных усов, лицо без единой морщины, красивые волевые черты. Одет всегда со вкусом. В поведении, движениях, манере чувствовалось сдержанное достоинство.

– Сожалею, Виктор Федорович, но мне нечем вас порадовать. За последний месяц четыре ранее мощные частные фирмы практически перестали существовать. Кто-то подвёл под них мины. Мы же по-прежнему не можем установить закулисных режиссеров.

– Что за мины, Вячеслав Михайлович, я не совсем понимаю, – признался Березин.

Тарасов кивнул головой и принялся объяснять:

– Как вы заметили в самом начале совещания, сторонники русичей не испытывают нехватки в деньгах. На это обстоятельство мы обратили внимание. Проанализировав материалы, установили странное совпадение: именно с момента появления на политической арене этого движения, благополучные, но с явно криминальным уклоном фирмы, стали лопаться подобно мыльным пузырям. Тогда зародилась версия: Русичи, они же – "Славяне", добывают деньги через разорение уязвимых, с точки зрения закона, фирм.

– Интересная мысль, – оживился Виктор Федорович. – Реальными фактами могли бы подкрепить свою версию?

– Разве что убедительными доводами, – усмехнулся Тарасов.

– Судите сами. Все разорения схожи по методике и сценарию. Фирма заключает противоправную сделку, вкладывает огромные деньги и… остаётся у разбитого корыта. Несмотря на фиаско, руководство, естественно, отмалчивается – в случае огласки придется нести ответственность перед законом, – не нанимает рэкетиров, чтобы вернуть утраченное, хотя и понимает, что их подставили. Из чего напрашивается вывод: за обидчиками стоит такая сила, с которой никакому рэкету не справиться.

– Да, – согласился Березин, – иное здесь предположить трудно.

– Однако обанкротившиеся фирмы не перестают существовать. Происходит перераспределение акций, контрольный пакет скупает акционерное общество закрытого типа "Надежда", корректируется, меняется руководство. Как правило, во главе становятся бывшие сотрудники гэбэ или милиции.

– Отрадный факт. Смотри, бывшие коллеги и о нас позаботятся, когда отправят на пенсию, – пошутил Березин и жестом велел продолжать.

– Я по своей линии связался с коллегами из соседних государств. И хотя получил пока только часть ответов, информация впечатляет. – Тарасов достал из бокового кармана записную книжку, нашёл нужную страницу, вслух прочёл: – В Казахстане фирма "Надежда" имеет контрольный пакет акций в шести предприятиях: Ростов, Самара, Волгоград, Воронеж – по одному, но это предприятия-гиганты и держатся на плаву; Москва, Тюмень – по два, столько же в Киеве, Харькове. Но, повторяю, ответы поступили еще не все… И последний штрих, согласно поступившим ответам, все контролируемые "Надеждой" предприятия и фирмы, как и у нас, финансировали предвыборную компанию депутатов, не скрывающих симпатий к русичам.

– Вы можете представить поименный список таких депутатов?

– быстро спросил Березин.

– Да, но у меня здесь все вместе: и наши, и соседи.

– Ничего. Я разберусь.

Тарасов протянул зампреду совбеза свою записную книжку. Пробежав глазами несколько страниц, Березин с трудом сдержал радость: такая информация дорого стоила в политических играх, позволяя безошибочно высчитывать возможных союзников и врагов.

Пока Березин старательно переносил в свою записную книжку фамилии, Тарасов мысленно анализировал полученную информацию и поведение участников совещания.

Больше всего его поразил Брощан, с которым он проработал рука об руку почти двадцать лет и которого успел хорошо изучить. Обычно из этого здоровяка трудно было что-либо вытянуть. Даже когда вопрос ставился в лоб, он всегда отделывался неопределенным хмыканьем или дипломатическим кивком. И вдруг такая откровенность. Причем откровенность странная. Там, где речь шла о вещах очевидных, Брощан выстраивал логическую цепочку, делал упор на факты, зато вскользь говорил о вопросах, требующих детального рассмотрения. Свое мнение относительно дальнейших действий преподнес настолько удачно, что у Березина не возникло ни малейших подозрений. В итоге один из тех, кто, вероятно, располагает ценной информацией об интересующем их движении, искусно отодвигается в сторону, словно за ненадобностью, оставался без всякого оперативного прикрытия. В иной раз поведение Брощана он мог как-то объяснить: тот частенько говорил одно, делал другое, а думал о третьем. Ему ничего не стоило пустить пыль в глаза, чтобы избежать опеки и развязать себе руки для дальнейшей работы. Но почему тогда промолчал Николай Николаевич? Старого лиса не так-то легко провести. Чем объяснить тот факт, что Брощан, всегда избегающий конфликтов, поставил в неловкое положение своего афганского приятеля? И разве не очевидно, что тот же Васильев не все рассказал о Вознесенском?

Чем дольше Тарасов рассуждал, тем больше возникало вопросов. Березин с довольным видом вернул ему записную книжку, сказал:

– Хотелось бы более подробно узнать об акционерном обществе "Надежда". Вы, Вячеслав Михайлович, располагаете какими-нибудь сведениями?

– Разумеется, – ответил Тарасов. – Возглавляет его совет директоров. Во главе – генеральный директор с неограниченными правами как в хозяйственных, так и в финансовых вопросах. Для гибкости руководства создан оперативно-хозяйственный отдел, где собраны молодые и башковитые специалисты. Возглавляет этот отдел жена генерального директора…

.      – Скажите же наконец, кто шеф этой фирмы? – перебивая Тарасова, спросил Березин.

– Вознесенский Вячеслав Иванович, – ответил Тарасов и незаметно оглядел присутствующих: для всех его сообщение было как гром с ясного неба, только Брощан никак не отреагировал.

Первым нарушил молчание Федоров:

– Похоже, мы достаточно близко подошли к таинственному замку. Теперь осталось заглянуть за его стены. – Повернувшись к Березину, попросил: – Виктор Федорович, если будете докладывать о "Славянах", постарайтесь сделать это так, чтобы информировано было как можно меньше людей. Я не стал сегодня говорить о непроверенных оперативных материалах, однако замечу, если они подтвердятся даже частично, поверьте, нам придется решать задачи чрезвычайной сложности.

– Сложнее, чем ловить шпионов? – пошутил Березин. Однако председатель гэбэ не поддержал шутки и грустно заметил:

– Хуже нет, когда тебе противостоят профессионалы высочайшего класса, прошедшие туже школу, что и ты, и имеющие сторонников во всех ключевых государственных структурах.

Березин пристально взглянул на него, с минуту помолчал, раздумывая, медленно проговорил:

– Пока не будем торопиться с докладами. Когда поднаберем реальных фактов, определим главных действующих лиц, узнаем о целях этого тайного ордена, тогда можно будет говорить о чем-то конкретно. – Он сделал паузу, про себя отметив, что просьба Федорова как нельзя лучше позволяет ему до поры, до времени не раскрывать сути из услышанного сегодня, информацию же по депутатам он сможет подать и без объяснений. Прежде чем закончить совещание, предупредил: – Никакой раскачки и медлительности! Каждый знает, чем ему заниматься, и я жду результатов. В случае необходимости можете выходить прямо на меня. Без моего ведома никому и никакой информации по "Славянам" не предоставлять.

* * *

Грузный мужчина лет пятидесяти, с короткими седыми волосами, с одутловатым лицом, открутил короткими, толстыми пальцами колпачок плоской фляжки, поднес её ко рту. Сидящий за рулём "Мерседеса" молодой, крепко сбитый водитель быстро разрезал на дольки лимон, протянул соседу. Но тот не отреагировал на его старания, взял из пачки сигарету, стал разминать в пальцах.

Тут же один из двоих охранников, расположившихся на заднем сиденье, с холопской готовностью поднес ему зажигалку, второй, с меченым шрамом лицом, приспустил боковое стекло.

Сделав несколько затяжек, седоволосый с отвращением выбросил сигарету, хриплым простуженным голосом произнес:

– Узнать обстановку.

Водитель взял лежащую между сиденьями портативную рацию, дважды, с интервалом, нажал на кнопку вызова. Через несколько секунде микрофоне послышалось:

– Перед нами машин двадцать. Продвигаемся быстро. Шмонают по выбору.

Седоволосый бросил взгляд на часы в панели, коротко приказал:

– Жми на газ.

Водитель быстро передал рацию сидящим сзади, завел мотор. Через несколько минут темно-синий "Мерседес" на большой скорости проскочил мост через Оку, на крутом затяжном повороте обошел несколько груженых фур и, вырвавшись из их окружения, еще стремительней понёсся в сторону поста ГАИ.

– Не гони лошадей, – беззлобно буркнул седовласый. – Нам осложнения с ментами сейчас ни к чему.

Водитель понимающе кивнул, выбрал момент и, не обращая внимания на нервные сигналы обозлённых коллег, не желающих уступать места, влился в общий поток.

Перед самым постом ГАИ машины двигались с черепашьей скоростью, а то и останавливались совсем. Воспользовавшись этим, седовласый вышел из "Мерседеса". Стал спиной к ветру, застегнул куртку, поглубже натянул кожаную шапку с козырьком, прошагал вперёд. Быстрым взглядом окинул отогнанные в сторону автомашины. Убедившись, что его грузовики в их число не попали, облегченно вздохнул и поспешил вернуться в теплый салон.

Подошел молодой милиционер, взял протянутые водителем документы, попросил открыть багажник. Его напарник, пожилой сержант с холодными бегающими глазками, жестом приказал всем покинуть машину. Когда его приказ был выполнен, с брезгливой миной на лице заглянул в салон, ощупал руками мягкие сиденья, карманы чехлов. Не найдя ничего, что привлекло бы его внимание, ни слова не говоря, направился к следующей подъехавшей машине.

Сев на свое место, седоволосый запустил пальцы в пачку с сигаретами, бросил водителю:

– Теперь можешь и поднажать

Однако вырваться из потока машин оказалось делом не простым.

Некоторые водители, несмотря на относительно раннее время (не было еще и четырёх по пополудни), чтобы не испытывать судьбу (на трассах, особенно ночью, нынче не спокойно), спешили на ночлег поближе к посту ГАИ. На встречной полосе вереница машин растянулась на добрых полкилометра, и каждый водитель при малейшем удобном случае норовил вырваться вперёд: не ночевать же, когда до Москвы осталось всего ничего.

Пока водитель "Мерседеса", искусно маневрируя, обогнал одних и в притирку разминался с другими, выстуженный во время проверки салон успел нагреться. Должно быть, тепло, напряжение последних дней (двое суток практически без сна) взяли свое, и седоволосый почувствовал, как веки его отяжелели, непроизвольно начали слипаться. Он пытался прогнать сон, открыть глаза, но это было свыше его сил. И лишь когда из пальцев выпала недокуренная сигарета и остатки сознания среагировали на опасность, встрепенулся, потряс головой и хрипло бросил:

– Рацию!

Послал в эфир два коротких сигнала и секунду погодя спросил:

– Где вы находитесь?

Тут же последовал ответ:

– От поста ГАИ отъехали двадцать километров. Седоволосый что– то прикинул в уме, потом сменил частоту и проговорил в микрофон:

– Худой, я Бес. Через полчаса буду на месте. Как меня понял?

– Жду.

Седоволосый довольно крякнул, положил рацию между сидений и расслабленно откинулся на спинку. Донесённая эфиром фраза, помимо понятной всем информации, для него содержала и скрытый подтекст: собеседник давал понять, что никаких оснований ставить под сомнение сделку у него нет.

Водитель по-своему истолковал поведение шефа и, не отрывая взгляда от дороги, посоветовал:

– Можете перекимарить. Только скажите, где разбудить.

– Не до этого. Скоро будем сворачивать. Последние слова потонули в нарастающем гуле. Водитель тут же сбавил скорость, прижался к обочине, с недоумением посмотрел в зеркало заднего вида. Обгоняя их машину, буквально в каком-то десятке метров над дорогой про-летел военный, судя по окраске, вертолёт.

– Вот падла, до смерти напугал, – признался охранник со шрамом на щеке. – В Чечню, мудаки, летите, вызовите оттуда свои желторотых вояк, а здесь не хрен людей пугать.

– Заткнись, советник сраный! – обрезал седовласый, выглядывая по сторонам какие-то одному ему известные приметы. С минуту помолчав, сказал водителю:

– Сейчас будет деревня. Сразу же за ней свернёшь вправо и – к лесу.

Съехав с трассы, они по разбитому просёлку обогнули деревню и углубились в лес. Стиснув зубы, бросая машину из стороны в сторону, водитель с трудом одолевал многочисленные лужи.

– Здесь, бля, только на танках ездить, – теперь уже не удержался от комментария второй охранник, видимо, представив, что будет с его новенькими итальянскими сапогами, если придется толкать машину.

Опасения оказались напрасными. Вскоре они выехали на поляну, в глубине которой, маскируясь кустами, стоял тёмно-вишневый "Форд". Седоволосый тронул водителя за плечо:

– Дважды моргни фарами, остановись, после интервала повтори. – Не оборачиваясь к охранникам, бросил: – Быть начеку, без моей команды ничего не предпринимать.

Водитель выполнил распоряжение. Фары "Форда" трижды зажглись в ответ, и он грузно выполз из своего укрытия.

Машины сошлись в центре поляны. Из "Форда” выбрался высокий пожилой мужчина в длинном черном пальто. Прошел к багажнику, поднял крышку, достал черный дипломат и молча протянул его подошедшему седоволосому. Тот взял дипломат, поставил на капот, открыл. Сдержанно улыбнулся, увидев аккуратно сложенные пачки стодолларовых купюр. Жестом указав на дипломат, велел охранникам пересчитать.

Высокий и седоволосый отошли в сторону. Едва успели закурить, как в глубине леса взревели двигатели, раздался треск кустов: блокируя легковушкам выезд, на поляну вкатились два мощных армейских "Урала".

Меченный шрамом охранник схватил дипломат, метнулся к ближайшим кустам, на ходу доставая спрятанный под курткой пистолет, и … растерянно замер: чуть выступив из-за деревьев, с короткими автоматами на изготовку, кольцо замыкали около десятка человек. В камуфляже, с лицами, спрятанными под защитного цвета масками они могли бы сойти за призраков.

– Подставил, сука, – не разжимая тонких побелевших губ, процедил седоволосый и с нескрываемой угрозой пообещал: – Дорого, Худой, ты заплатишь за свои шутки.

Высокий оценивающе огляделся по сторонам. Увидев застывшего с пистолетом в руке охранника, поспешил с советом:

– Скажи, Бес, своему придурку, пусть бросит ствол. Иначе они из нас решето сделают. С этими ребятами шутки плохи я с ними уже имел удовольствие пообщаться. – Выждав, пока седоволосый обдумает его совет и окриком образумит меченного продолжил: – Кто кого подставил, – конечно же, будем разбираться: потерю пяти миллионов баксов мне никто не спишет.

– Про оружие в машинах им известно?

– Похоже, они знают все.

– Но откуда? … Как тебя повязали?

– Сидел, ждал тебя. Тихонько подкрались, приставили к виску… И это уже после того, как ты выходил на связь.

Видя, что в их сторону направляется один из призраков, Бес, быстро проговорил:

– Беру все на себя: товар мой, баксы мои, ты – просто шестерка на подхвате. Отмазывайся любыми судьбами. Хромому передай: Садовая, двенадцать… Да, в общем он знает …