Излом. Книга вторая. Времена похуже. От Кабула до Ванкувера

Денису первому из вновь прибывших было присвоено звание младшего сержанта и он стал командиром отделения. Командир батальона давно присматривался к нему, отмечая его ум и сноровку. Случилось это так. В одной из патрульных поездок взвод нарвался на засаду. Правда, душманов в засаде было немного, они обстреляли из гранатометов колонну из трех БТРов, но не подбили ни один. БТРы открыли из своих крупнокалиберных пулеметов шквальный огонь. Но война в горах имеет свою специфику. Удачно выбранная позиция над горной дорогой может привести к тому, что два десятка человек без труда блокируют батальон, а то и полк. Огонь пулеметов БТРов не приносил особого успеха. Из за камней засада начала стрелять из автоматов по солдатам. Тогда командиром взвода была создана маневренная группа из людей, не боявшихся и знавших горы, и направлена в обход засады по расселинам скал. В эту группу попали и Денис с Батрдзом. Группа шла, укрываясь за обломками скал и камнями. Все ближе автоматные очереди из «калашниковых» и гулкие аханья американских винтовок М-16. Та-та! Та-та-та-та! – бесновались автоматы китайского производства. Ух-ух-ух! – ухали американские винтовки. Ти-ти-ти-ти-ти-ти! – трещали израильские автоматы «узи». Позицию душманы выбрали очень удачную. Даже если подняться выше засады, душманов нельзя было накрыть огнем, они находились под отвесной скалой. Но зайти во фланг им группе удалось.

– Начнем отсюда! – сказал командир группы, – Гранатометчики, давай осколочными!

Два гранатометчика выдвинулись, установили прицелы и послали гранаты. Одна не долетела, вторая же разорвалась, ударившись в скалу прямо над головами душманов. Осколками задело несколько человек из засады. Засада начала отходить под автоматным огнем группы. Прячась за камнями, группа перебежками продвинулась к месту засады. Но там, кроме пустых гильз, ничего и никого уже не было. Горы были родным домом для нападавших и они уже успели скрыться. Следы крови показали, что среди нападавших были раненные. Ранили и двоих членов группы. Одного слегка царапнуло в голову, а командира группы ранило тяжело, его пришлось нести. Спустились к БТРам. Раненного в голову перевязали, а командира группы уложили внутрь бронетранспортера. Тронулись. До укрепления добрались без приключений. Комбат пришел к раненому в медчасть.

– Как это тебя угораздило?

– Война, товарищ майор.

– Это точно, война. Как ты думаешь, кого ставить на твое место?

– Мое мнение Исаева Дениса. Парень с умом и он же закончил Учебный центр, где готовят младших командиров.

– Мое мнение, что твоя мысль дельная. Я этих двоих, Исаева и Калоева, давно наблюдаю. Больше всего мне нравится их чувство достоинства. Они всегда ко всем ровные, нет ни превосходства, ни подобострастия, ни пресмыкания. Я сам с ними чувствую себя совсем по другому, чем с другими.

– Денис будет хорошим командиром отделения, он и за людей будет болеть.

– А что ты думаешь про Гоменкова?

– Честно сказать?

– Честно, конечно!

– Плохо думаю, хотя и знаю, что у него папаша где то в Ташкенте большая военная шишка. Изо всех сил рвется к власти, людей не понимает и не любит. Мнит из себя всепониающего и всеумеющего. Это далеко не так.

– Ты смотри, охарактеризовал ты его прямо как не знаю кого, – сказал майор.

– Вы просили сказать честно.

– Спасибо. Честно говоря, я не знал этих его отрицательных черт.

– Его Денис не раз ставил на место. И я знаю, что в одном из разговоров он грозился Дениса приструнить. А с помощью папаши он приструнит и командира полка.

– Что ж, буду знать и комполка нужно сказать. Я скажу о нашем разговоре. Ты не против?

– Нет, не против. Я могу сказать все, что сказал вам здесь, и при Гоменкове.

– Ладно, выздоравливай. Кость, говорят, задета слегка, трещин и переломов нет. Наверное в Душанбе лечиться будешь.

– Вылечусь и домой. Мне три месяца осталось служить.

– Тебе хорошо, а мне здесь загорать придется до конца.

Майор пожал раненому руку и ушел. Написал рапорт командиру полка, в котором ходатайствовал о назначении Исаева командиром отделения с присвоением ему сержантского звания. Так Денис стал младшим сержантом, командиром отделения. Служба его от этого легче не стала.

*

По ингушским аулам и поселкам сновали люди, агитировавшие ингушей к вооруженным действиям за включение Пригородного района в состав Ингушетии. Часто эти люди были при больших деньгах, а самое интересное, что их почти никто не знал. Люди в аулах спрашивали друг друга, кто, мол, эти агитаторы, откуда они, из каких фамилий? Никто ответа не находил. Чувствовалась за этими людьми сильная рука, твердо настраивавшая ингушей на открытые выступления против осетин.

– С чем мы будем выступать и против кого? – спрашивали пришельцев люди.

– Против Осетии и осетин, а если вам нужно оружие, то оно будет в достаточном количестве.

– Это что, воевать с осетинами? А как Москва на это взглянет?

– А что нам Москва, она далеко.

– Но зачем это нам нужно? – вспыхивали ингуши.

– Это ингушская земля и владеть нею должны ингуши.

– Но это же война, кровь и смерти. Падут лучшие, как всегда, а худшие спрячутся и отсидятся.

– Вы трусы, коли так рассуждаете. Вас попирают ногами, а вы молчите и терпите. Вы стали рабами осетин и русских.

Нет большего оскорбления для кавказца, чем назвать его трусом и рабом. На эти слова многие ингуши бросали яростные, смешанные с обидой, взгляды и уходили с собраний. Один не выдержал и кинул агитатору.

– Ни я, ни мои друзья никогда трусами не были. И можем тебе это доказать прямо здесь. Хочешь?

Такой прямой вызов несколько огорошил агитатора. Ингуш же продолжал.

– Не дай Аллах вспыхнет эта война между нами и осетинами. Если это произойдет, то я уверен, тебя с нами не будет.

– А куда же я денусь?

– Уйдешь.

– Куда уйду?

– Туда, откуда ты пришел. Кто ты? Какой фамилии? Ингушетия совсем маленькая республика и нас совсем мало. И почему тебя здесь никто не знает? А ты сеешь нехорошие семена.

– Это ты так принимаешь гостя? – увильнул от ответа пришелец, – Как видно ингуши забыли, что такое гостеприимство и его законы.

– Мы не забыли законов гостеприимства, – взорвался сход, – а спросили тебя правильно. Кто ты, чей ты, откуда? Почему тебя никто не знает?

Приехавший махнул рукой, поднялся и пошел к стоявшей недалеко машине, за рулем которой сидел похожий на славянина человек. Машина тронулась и уехала. Народ расходился, недоуменно пожимая плечами, обсуждая приехавших чужаков, которых никто не знает. Никто не понимал, чего же хотят от них эти люди. Не хотят ингуши воевать против соседей, прошли эти времена. Но так думали не все. Сколько людей, столько и миров. Были и горячие головы, которые готовы были выступить против соседей с оружием. Пока их было меньшинство, но семена розни только начинали прорастать. Со временем их будет больше и больше. И сновали эти люди по верховьям Камбилеевки, по Ассе, по верхнему и среднему течению Сунжи. Мутили народ, смущали умы людей, разжигали враждебность к соседям. Твердая рука, посылавшая и управлявшая ими, ловко применяла правило «Разделяй и властвуй». Находившиеся далеко от Кавказа люди знали, как возмутить Кавказ, знали о всех мелочах в отношениях народов Кавказа. Им было наплевать на Пригородный район, главная их цель была взбудоражить Кавказ и стравить народы. Будет литься кровь? Для них это было отвлеченным понятием. Пусть льется, не их же это кровь. Ловко орудуя по многим направлениям, они находили нужных людей в диаспорах кавказцев за границей, в основном в Турции и арабских странах, в Москве, Ростове-на-Дону, Владикавказе, Нальчике, Грозном, в древнем Дербенте и Махачкале, покупали их на корню и заставляли работать на себя. И продажные люди за деньги готовы были сделать все и делали. Люди эти зачастую были на высоких постах. Кавказ, особенно Ингушетия, Осетия, Чечня, Грузия, начинал потихоньку закипать. Потом это кипение выльется в осетино-ингушский конфликт и в две чеченских войны, в две осетинско-грузинских войны, в абхазско-грузинскую войну. Погибнут десятки тысяч человек, надолго ненависть охватит народы, но в большой политике это такая мелочь! Вспомнят древнюю вражду с русскими и казаками адыгские народы: кабардинцы, черкесы, адыгейцы. И хотя там не дойдет до кровавых стычек, определенные трения возникнут. Расколется Дагестан на части, как во времена Ермолова, и там тоже начнет литься кровь. И во всех случаях кровью и жизнями расплачивается простой человек. Для чего это делалось? Чтобы оторвать от России Кавказ, эту ключевую точку отношений с Азией.

Ночью в глухой ингушский аул Даудюрт, отстоявший от Подгорного через непроходимый Зеленый хребет, пришла тяжело нагруженная машина. Из кабины вышел человек и постучался в один из домов на улице, выходившей к лесу. Никто не ответил. Постучал еще раз. Через некоторое время дверь в доме открылась и вышел хозяин, уже в годах, полноватый ингуш.

– Салам Алейкум, Идрис. Ну ты и спишь! Еле разбудил тебя.

– Алейкум Салам. Кто ты, откуда знаешь мое имя?

– Мое имя тебе знать пока не нужно. А твое имя мне сказал Баток. Знаешь такого? И как дом твой найти рассказал мне он же.

– Знаю Батока. Зайди, будь гостем, поешь. Попей чаю или молока.

– Некогда мне Идрис. Утром я должен быть уже в Назрани. У меня времени совсем немного. Давай о деле.

– Нехорошо о деле вот так, но что сделаешь… Говори, какое дело у тебя?

– В машине автоматы Калашникова, рожки к ним и патроны россыпью. Баток сказал, что это можно оставить у тебя.

– Место приготовлено. Сейчас подниму сыновей и все быстро разгрузим.

Идрис ушел и минут через десять появился с тремя молодыми мужчинами, своими сыновьями. В проеме двери мелькнуло лицо молодой женщины. Машину загнали во двор и все пятеро мужчин начали разгружать ящики и носить в подвал дома. Водитель, склонившись к рулю, спал. Ему предстоит за рулем обратная дорога, поэтому приехавший не трогал его. Часа через полтора машину разгрузили. Закрыли двери подвала, замкнули их на три замка.

– Все, Идрис. На вот тебе половину пятерки, – он зигзагами оторвал от пятирублевой бумажки половину, – тот кто придет со второй половинкой и моей запиской, тому дай то, что будет написано в записке. Не давай ничего лишнего.

– Хорошо. Может зайдете с водителем и перекусите?

– Еще раз спасибо за гостеприимство, но некогда.

Приезжий пожал руки Идрису, его сыновьям. Из дому вышла молодая женщина и передала одному из мужчин, видимо своему мужу, сверток, тот передал его Идрису.

– На, гость, здесь еда. В дороге немного поедите.

– Хорошо. Спасибо. Мир вам.

– И вы да пребудете с миром.

Приезжий сел в машину, водитель запустил мотор, машина выехала задом на улицу и тронулась в сторону Назрани. Хозяева дома вошли в дом и легли спать.

Такие машины, неизвестно где и кем загруженные, завезли оружие не в один аул Ингушетии. Иногда ингуши с удивлением видели среди доставляющих людей славянской национальности. Умных людей это очень настораживало, глупые люди радовались: «Значит и русские с нами». Но это были как раз те продажные люди, которым было все равно, что делать, лишь бы текли деньги им в карман. И снова сновали по аулам и селам агитаторы, собирали сходы, чернили соседей, настраивая ингушей на действия. Простодушные ингуши велись на их слова, недовольных тем, что Пригородный район в составе Осетии. Господи, сколько такого было уже на нашей Земле? Сколько пролито крови и загублено жизней по таким поводам? А земля ведь никогда никому не принадлежала, она всегда была собственностью Бога.

От осетин и казаков не укрылось то, что соседи вооружаются. Начали вооружаться и они. У Кавказа свой менталитет, особый. Кавказ это непостижимая цивилизация для западного, северного, южного или восточного ума. Кавказом нельзя управлять, его можно только умело направлять, не ущемляя достоинства людей. Многие кавказские народы, как те же ингуши и чеченцы, никогда не имели в своей среде привилегированного сословия в виде дворян и не привыкли, да и не умели, кому то покоряться. На Кавказе каждый мужчина старался иметь оружие, это повелось с древних времен. Даже при советской власти оружие имели все, правда, неразрешенное нарезное оружие открыто не носили. Применялось оружие друг против друга крайне редко, намного реже, чем в России, Европе или США. В России, США, Европе за применение оружия судили и давали большие сроки. На Кавказе даже в советское время существовала кровная месть, канлы. Если кто то убивал, то он был под постоянной опасностью смерти: родственники убитого обязаны были отомстить. Под угрозой смерти находились все родственники убийцы. Поэтому, прежде чем пустить в ход пистолет или кинжал, кавказец десять раз должен был подумать. Иногда убийцу, после долгих переговоров с родственниками убитого о прощении, приводили к последним с мешком на голове. Как правило, родственники убитого прощали его. Но выплачивался назначенный откуп. Но оружие есть оружие и когда его много, оно начинает стрелять. Когда мужчина имеет припрятанный пистолет, это одно, когда же машины, груженные оружием, привозят и складируют его, это совсем другое. Это повод задуматься. Но в Москве в это время никто ни о чем не думал. Скользкий, увертливый и недалекий генсек-президент Горбачев будоражил народ своим «новым мышлением», но это были только слова. На деле в жизнь проводилась глупость за глупостью. Не имея представления о том, каким должно быть человеческое общество, не зная его законов, Горбачев стриг всех под одну гребенку. Была устроена антиалкогольная компания, превратившаяся на местах в дикую вакханалию идей генсека-президента. Были вырублены виноградники, выращивавшиеся десятки лет, загублены редчайшие сорта, разрушена система производства прекрасных и редких вин. Люди, веками занимавшиеся виноградорством и виноделием, не понимали этого и не принимали это. Да, алкоголь в избытке для человека это враг и яд. Но ни одна цивилизация, ни одно государство с древнейших времен и до наших дней не жила без алкоголя. За долгие века многие народы, такие как осетины, армяне, грузины, шотландцы, французы, итальянцы и другие, выработали умение пить, но не напиваться, превращая застолье в приятное общение. Даже мусульмане потребляли спиртное, хотя оно и было запрещено Исламом. В СССР начали устраивать настоящие спектакли: безалкогольные свадьбы, дни рождения, праздничные застолья. Все это широко освещалось в печати и на телевидении. Вот глядите, мол, как все просто! Несколько месяцев и люди уже совсем другие, спиртного и в рот не берут! «Новое мышление породило нового человека!» – кричали советские газеты-подхалимы. Со стороны же для умных людей это было смешно. И другие государства удивлялись и смеялись над СССР. Но люди, пряча, приносили с собою спиртное на свадьбы и другие торжества и пили его. В Армении, Грузии и Осетии, где застолье без спиртного никогда не проводилось, на указы и постановления Москвы просто не обращали внимания, особенно в сельских районах. Как можно провести свадьбу без вина или араки? Этого никто не знал и не умел, это ломало вековые, даже тысячелетние традиции. Генсек-президент делал в угоду Западу, для поддержания своего имиджа среди западных стран, все более непонятные и глупые шаги. Начались переговоры о выводе советских войск из ГДР. Да, войска эти нужно было выводить. Но нужно было на переговорах добиваться максимальной выгоды от этого действия, как это делали все и как это советовали Горбачеву многие, даже некоторые американцы. Но его понесло! Он быстренько подписал договор о выводе войск, который почти во все пунктах ущемлял выгоды СССР. Начался вывод. Из благоустроенных военных городков в ГДР войска выводились и сгружались в чистом поле, в места без подготовленного жилья, с офицерами при этом были их семьи. Вывод был организован настолько глупо, что в некоторых частях произошли вспышки недовольства в виде митингов и неподчинения офицеров и солдат вышестоящему командованию. Офицеры начали массово увольняться из армии, уходили прекрасные специалисты: летчики, танкисты, инженеры. Зато генсек-президент получил на Западе ласковое имя «Горби». Имя это было ему дано за самое настоящее предательство интересов советских народов. По многим подтвержденным данным Горбачевым были переданы на Запад многочисленные военные и технологические секреты. В СССР же резко падала экономика, всегда бывшая не на высоте. Кое где начало останавливаться производство. На фоне этих событий развивалось и усиливалось противостояние двух соседей на Северном Кавказе – осетин и ингушей. Кавказ всегда был лакомым кусочком в мировом пироге. Многие приходили сюда с оружием, приносили свою веру, но оружие не помогало, принимая веру, народы оставались свободными от обязательств перед принесшими ее. Не закрепились здесь ни персы, ни арабы, ни турки, ни англичане. Ценой огромных усилий и потерь закрепилась здесь Россия, но включив Кавказ в состав империи, русские не тронули ни религии, ни самоуправления народов Кавказа. И народы Кавказа на это ответили Росси доверием и поддержкой. Осетины воевали во всех российских войнах с турками, многие народы храбро сражались под российским флагом в русско-японскую войну и в Первую Мировую войну. Легендарная Туземная дивизия покрыла свои знамена неувядающей славой. Сплотила народы Кавказа и Вторая Мировая война. Было ли все гладко в отношениях русских и кавказцев? Далеко нет. Вспоминалась не раз и старая вражда, и былые разногласия. Сейчас западным и арабским странам, всегда зарившимся на Кавказ, нужно было дестабилизировать обстановку в этом регионе. И они активно действовали там, вербуя агентов из местного населения, напоминая абхазам об их давних вольностях, когда они были совершенно независимы от Грузии и России, используя пресловутый Пригородный район, нашептывая кабардинцам об их праве на Земли вокруг Моздока и всей равнинной Осетии, напоминая Дагестану о том, что он многое потерял, попав под власть России. Эти исторические сведения были верны, но используя такой метод, можно легко доказать, что Англия принадлежит Франции или наоборот. За время советской власти, которая была совсем не идеальна во многом, но которой, если исключить депортацию некоторых народов Сталиным, проводилась в жизнь довольно приемлемая национальная политика. Сейчас это все ломалось. Во Владикавказе вспыхивали драки между осетинами и казаками с одной стороны и ингушами с другой, такие же драки происходили в Ростове-на-Дону между русскими и кавказцами, которых русские слабо различали по национальностям, в Краснодаре и Майкопе между кубанскими казаками и черкесами, в Кизляре между дагестанцами и терскими казаками. В Чечне открыто грозили гребенским и терским казакам расправой, что и было осуществлено позднее с величайшей жестокостью во время правления Дудаева. А ведь гребенские казаки это родственники чеченцев, у них даже тейпы (роды) общие есть – Гуной и Шантарой. Они издавна женились и выходили друг за друга замуж, образуя смешанные семьи. Все это сейчас забывалось и попиралось. Кавказ начинал закипать. Это бурление и вспыхнувшую неприязнь народов друг к другу можно было устранить и погасить умелыми действиями. Но «Горби» думал совсем не о том. Он думал над тем, чем бы еще умаслить Запад, чтобы получить еще большую его приязнь. Об уровне его мышления можно судить по тому, что он просто не учитывал простейшей вещи: в политике не бывает любви и дружбы, в политике бывает только выгода своей страны, иногда просчитанная на века вперед. Иногда создаются союзы, чтобы сокрушить общего противника, которые быстро распадаются после достижения цели. И нередко союзники становятся противниками. Запад воспользовался влечением Горбачева к похвалам и славе и просчитал в своих действиях все на многое время вперед. И начал проводить политику дестабилизации обстановки в СССР. Это было началом времен похуже, чем при советском застое, но это было только началом! Кроме времен похуже ждали всех людей в СССР и совсем плохие времена. Мы с тобой, читатель, еще все увидим!

Над Назранью плыли тягучие низкие облака, цепляясь за вершины близлежащих гор. Время близилось к вечеру. На площади у горисполкома шумел сход, собравший не одну тысячу людей. Люди то слушали ораторов, то сбиваясь в кучки спорили друг с другом, то шумели, не слушая никого. На стульях рядом с трибуной сидели старики. Они внимательно следили за ходом этого собрания. На трибуну поднялся стройный широкоплечий мужчина с рыжеватой бородкой и усами, с разбросанными по лицу пятнами веснушек.

– Люди! Ингуши! Мы должны решить, что нам делать дальше. Разве можно жить так, как мы живем? Разве можно терпеть дальше то, что нам приходится терпеть? Нас попирают ногами, нас превращают в рабов, с нашим словом не считаются. Земли, принадлежавшие нашим предкам, у нас забрали! Я считаю, что так жить больше нельзя.

– А что ты предлагаешь? Говори! Мы слушаем твои слова! – раздался из толпы молодой голос.

– Я предлагаю действовать. Нужно потребовать у Осетии и Москвы, чтобы вернули нам наши земли Пригородного района. Эти земли всегда принадлежали ингушам. Их у нас захватили и отняли.

– Как действовать? Если ты это знаешь, скажи! – раздался снова из толпы другой голос.

– Нужно составить наши требования и послать делегацию в Москву и во Владикавказ. Наши требования пусть выполнят. А если не выполнят, то нужно самим забрать наши земли. Даже силой оружия.

– Ого! Ты что, предлагаешь начать войну? С кем? С Москвой и осетинами?

– Если ты не хочешь быть рабом, то нужно и воевать. Почему нет?

Вперед вышел пожилой ингуш в папахе.

– С кем ты решил воевать? Нас раздавят, как мух, – сказал он, – с осетинами мы еще сможем воевать, но с армией не сможем. Это первое. А второе вот что я хочу сказать. Мы живем неплохо, все у нас есть, никто не ходит раздетым и никто не голодает. И рабами мы себя не чувствуем. Мы свободные люди. Да, есть у нас проблемы с соседями, но это не повод начинать войну. Война это много убитых и раненых, разрушенные дома и опустевшие поля. Это разруха и голод. Зачем нам это? Я считаю, что все проблемы нужно решить мирно. С Пригородного района осетины не выгоняют ингушей, они там живут даже лучше, чем мы в Ингушетии. Запомните мои слова: стравить два народа можно, но помирить их будет очень трудно. Вы хорошо знаете, что между нами и осетинами лежит давняя неприязнь. И если мы добавим сейчас к этому еще огня, то сгорит многое и сгорят многие. Вспомните, когда мы вернулись из Казахстана, осетины помогали нам, отнеслись к нам с пониманием. Нет, я против того, чтобы решать этот спор с оружием в руках.

– Вот такие как ты всегда тянут народ в болото, – крикнул с трибуны рыжебородый, – ингуши никогда не были трусами.

– Я не трус, – сказал пожилой, – а если ты считаешь меня трусом, то мы можем выяснить это прямо здесь, кто из нас трус. Мой кинжал готов! – и он взялся за рукоятку кинжала, висевшего на поясе.

Народ зашумел, загалдел. Пожилого начали успокаивать. Рыжебородый слез с трибуны и мгновенно исчез.

Два ингуша стояли рядом, молодой, лет тридцати и второй постарше.

– Шамиль, тебе не кажется, что рыжий говорит по-ингушски с каким то акцентом?

– Да, это точно, Аслам. Язык у него хороший, но он произносит некоторые слова и звуки не так, как произносим мы.

– Приезжал к нам в гости наш дальний родственник из Сирии, его предки и наши предки были близкими родственниками. Во время Кавказской войны его предки стали махаджирами и уехали в Турцию. Так вот, этот родственник говорил так же. Слова произносил по другому.

– Интересно и даже очень интересно. Надо бы спросить об этом рыжего.

– Спросишь, если найдешь. Он уже исчез.

– А что ты думаешь об этой проблеме?

– Я думаю, что ее нужно решать за столом сперва старикам и нашим политикам. Убивать осетин, я думаю, это большая глупость. Они тоже жить хотят и начнут убивать нас.

– Да и нельзя этого делать! У меня две семьи осетинских друзья. Одна в Беслане, вторая в Чермене. Я же у них в гостях бываю, ел хлеб их, ночевал не раз у них. Они мои кунаки. И таких, как я, много.

– У меня тоже осетины кунаки есть. И как потом им в глаза смотреть? Нет, я не просто против таких действий против осетин, я даже пальцем не пошевелю, чтобы сделать им что то плохое. Живем рядом, соседи мы, запросто ездим во Владикавказ, к нашим родственникам в Пригородный район. Что еще нам нужно? Да и живем в одной стране. Нет, гнать нужно этих агитаторов.

Но так думали не все. Были люди, готовые взяться и за оружие. Им было плевать на соседей, да и на своих соплеменников тоже. Можно будет на войне и пограбить, война приносила всегда и доход сильному. Сход шумел долго. Под конец решили составить письмо с требованием возврата Пригородного района и послать его с делегацией в Москву и во Владикавказ. Письмо составили быстро, зачитали. Сход письмо принял. На этом сход закончился и начал расходиться. Над Назранью, над долиной реки Сунжи и окрестными аулами и селами раскидывала свои крылья ночь.