Новая чушь

Я спешно отодвинул с подоконника разный лабораторный хлам: пыльные пробирки, чашки петри, бюретки, и приоткрыл окно. Меня обдало ночным холодом, но я всё же вытянул руку под ливень по самое плечо и технично поймал загадочную каплю в чашку Петри.

Почему-то мне не хотелось придавливать её покровным стёклышком, поэтому я поместил её не под микроскоп, а просто под мощную лупу. И что же я увидел? Сначала – ничего. Только вот жидкость больше напоминала ртуть, а не воду, потому что держалась собраным шариком. Затем гладкая поверхность капли дрогнула, по ней побежала рябь. Словно какие-то крошечные мембранки лопались и вновь затягивались, выпуская на волю всё новые и новые мельчайшие капли. Кто-нибудь, ущипните меня! Да они же ведут себя как живые!

Я подцепил пару микрокапель (остальные тут же засуетились и попрятались обратно в большую, светящуюся) и решил провести небольшое исследование: быть может, это какой-то новый вид микроорганизмов. Но с любыми красителями, с любым увеличением, в любом спектре микроскоп показывал одно и то же: воду.

Разумеется, о сне в эту ночь не могло быть и речи! Я убедился, что водяные существа могут свободно покидать чашку Петри и возвращаться в неё (они делали это пугающе целенаправленно!) и поместил на достаточном расстоянии разные реактивы, чтобы посмотреть, что они сочтут вредным, а что полезным для себя. Больше всего существам приглянулась вода, которую они, микролитр за микролитром перетаскивали в свою чашку и, кажется, как-то обрабатывали.

К рассвету я выяснил, что слишком кислая и наоборот слишком щелочная среда для моих гостей губительна. Вокруг соответствующих капель на подоконнике они даже построили нечто вроде заградительных барьеров. Опять же, из воды. Если в ней и были какие-то примеси, точности моей домашней лаборатории недоставало, чтобы их обнаружить.

Каюсь: ближе к шести утра я уснул. Но тем сильнее было моё впечатление, когда, проснувшись, я обнаружил, что капля воды в чашке Петри внушительно разрослась. Поначалу, рассматривая её даже с увеличением, я видел лишь ноздреватое прозрачное желе, но потом… Я постепенно стал различать закономерности, правильные геометрические формы, сложнейшие ажурные конструкции… Кажется, я схожу с ума.

На улице по-прежнему льёт. Случайно увидев себя в зеркало, я почти испугался, и не удивительно: как-никак три дня не брился, не ел и почти не смыкал глаз. Но оно того стоило! Теперь колония (а как ещё прикажете это называть?!) уже занимает небольшой контейнер, там растут целые городки, а я точно знаю, что они осознают моё существование, я общался с ними! Вот как это было: открыв в телефоне, в специальном приложении, звёздную карту, я положил его возле колонии экраном вверх. Капельные гости долго ползали по нему, довольно закономерно перемещаясь меж звёздных систем. На всякий случай я отметил Солнце капелькой воды. И несколько минут спустя гости обвели водяным барьером изображение одной далёкой туманности.

Так… Далеко… И они смогли преодолеть это расстояние. Может быть, они живут десятки миллионов лет. Может быть, я псих, который разговаривает с каплями воды. А может быть, я вот-вот пойму, как они добрались сюда, и открою секрет межзвёздных путешествий!!

Одна капля воды. Одна серия импульсов в моём мозгу. Один шаг понимания с моей стороны и один – с их. Я чувствую, нет, точно знаю, что они пытаются сделать этот шаг между нашими сознаниями, донести величайший секрет…

Я слышу радостный, настойчивый гудок, шуршание шин внедорожника по грязи. Я очень люблю своего брата, я безумно благодарен, что он позволяет мне, неудачнику, жить в своём доме… Но чёрт подери, почему он всегда так не вовремя?! Брат открыл дверь своим ключом. Весь дом мигом наполнился его звучным, добрым голосом и восторженным лаем Думми – его собаки.

– Пожалуйста, побудь пока внизу, не входи в мою… – слабо кричу я, дверь распахивается, – …комнату.

– Ого, ого! – выкрикивает он с порога, вихрем проносится по комнате, обнимает меня, распахивает шторы, – братище, привет, как дела, как жи… Что это с тобой?! Да ты, никак, разболелся! Бро, на тебе лица нет! Ты вообще чем тут занят? Статью-то дописал?

– Почти… – бормочу я, потупившись, отчаянно вспоминая, какую статью.

– Не пойми неправильно, мне-то плевать, сколько ты за неё получишь, но тебе ж самому от работы лучше! Отвлекаешься от всяких своих этих… Бо-о-оже, бардак-то, бардак развёл! Пробирки, заляпано всё… Фу! – смахнул на пол контейнер, – это что, недоеденное желе?

Я закричал так громко, пронзительно и внезапно, и столько боли было в моём крике, что он напугал даже меня самого. Что уж говорить о брате, который отскочил от меня, как от чумного. Не испугался только Думми, с удовольствием вылизав из контейнера остатки космических городов.

Щелочная слюна. Кислотный желудочный сок. Звёзды вновь бесконечно далеки.

Мой брат так никогда и не понял, почему в дождливые ночи я не могу спать, и я сказал, что из-за азбуки Морзе. Но на самом деле я вглядывался в шелестящую тьму лишь потому, что безумно, безнадёжно мечтал вновь увидеть корабль-каплю.

Птичий город

Вернувшись домой после рабочего дня в конторе, Нильс снова обнаружил на дверном косяке длинное белое перо. Оно упрямо выросло на том же самом месте, как делало это всю последнюю нелелю. Укоризненно покачав головой, Нильс отпер дверь, прошёл в квартиру, взял в ванной острую бритву и снова сбрил перо, как делал уже семь раз. На всякий случай он немного потёр дверной косяк наждачной бумагой, чтобы отполировать его и не оставить от пера даже воспоминания. Можно, конечно, назвать Нильса педантом, но он в тайне даже гордился своей дотошностью, ведь у его неаккуратных соседей уже все двери заросли перьями.

Нильс думал, что порядок восстановлен, и уже собирался усесться в своё старое вытертое кресло и почитать газеты: сегодняшнюю, вчерашнюю и остальные, накопившиеся за рабочую неделю. Однако на кухне обнаружился новый конфуз: у обеденного стола на концах ножек появились перепончатые гусиные лапы. Недолго думая, Нильс полез в шкаф за ножовкой. Прежде чем она нашлась, ему пришлось достать сломанный будильник, – надо всё-таки отнести в ремонт, – несколько дырявых зонтиков, – не выбрасывать же, – тётушкину коллецию статуэток слонов, – единственное воспоминание о покойнице, как-никак, – и другие важные вещи. Достав маленькую пилу с парой недостающих зубьев, он аккуратно сложил все вещи обратно.

Когда он отпиливал их, ножки не кровоточили, потому что они были, вроде как, не живые, а деревянные. Нильс хотел выбросить их, но решил, что они могут пригодиться в хозяйстве, или их можно кому-нибудь подарить, и отправил в шкаф вслед за пилой.

Снова садясь в кресло, Нильс случайно выглянул в окно. Раньше оттуда открывался прекрасный вид, но теперь Нильс досадовал, что он не живёт на первом этаже и потому вынужден видеть всё это безобразие. И было отчего рассердиться: на возвышении виднелась церковь, вместо купола увенчанная павлиньей головой с золотым гребнем и глупыми голубиными глазами, домик, где жила молодая особа, обделившая Нильса своим вниманием, почти весь покрылся вульгарно-розовым фламинговым пухом, серыми воробьями нахохлились ларьки. Пробормотав что-то себе под нос и даже погрозив пальцем пейзажу за окном, Нильс задёрнул тяжёлые шторы, уткнулся взглядом в газету и быстро погрузился в сон.

Проснулся он только на следующее утро от удушающей жары и с ужасом сообразил, что всю ночь в комнате был включён свет. Подумав о размере счёта за коммунальные услуги, Нильс тихо застонал, будто у него заболел зуб. И действительно, в голове у него чувствовалась какая-то пульсация. Нильс осторожно встал, направился из кабинета к ванной комнате и в процессе этого перехода понял, что пульсация происходила не у него в голове, а во всей квартире.

Дверь в ванную перестала быть безукоризненно прямоугольной, потому что углы скруглились размягчившейся материей стен, и теперь напоминала глотку или ноздрю,

но никак не часть архитектурного сооружения. Нильс торопливо сбегал на балкон, ставший совсем тёмным и тесным, как птичий зоб, и среди груды полезных в хозяйстве вещей нашёл молоток, гвозди и несколько досок. Он работал как заведённый: подпирал досками дверные проёмы, придавая им нормальную прямоугольную форму, и вбивал длинные ржавые гвозди: сквозь доски в мягкую, тёплую плоть стен.

В конце концов от работы, жары и пульсации у Нильса разболелась голова. Он пришёл в самое скверное расположение духа и отправился к соседям сверху – разбираться, что же это у них так стучит, мягко сотрясая весь дом. Даже подъём по лестнице не прошёл гладко: уже на лестничной площадке своего этажа Нильс услышал, как что-то тяжёлое катится по лестнице, глухо грохоча по ступеням. Это оказалось огромное яйцо, судя по продолговатой форме, гусиное. Нильс понял, что бежать от него уже поздновато, и вжался в стену (к счастью, теперь это было нетрудно). Яйцо всё же отдавило ему ногу и укатилось вниз, матово блестя белыми боками.

Раньше Нильс считал своих соседей сверху совершенно приличными и дисциплинированными людьми. Это были два старичка, на вид почти столетнего возраста, не то братья, не то кузены, и оба – библиотекари. От них-то он точно не ожидал такой чудовищной халатности: пока соседи обедали, ютясь на диванчике, вместо обеденного стола у них пульсировало красно-розовое птичье сердце. Оно было размером с печь, и жар от него шёл, как от печи.

– Что же это делается? Вы считаете, это нормально, когда так стучит с утра до ночи? – взвился Нильс, даже не поздоровавшись.

– Да будет вам, юноша, мы всего лишь прибили новую полку для книг.

– Какую полку?! – Нильс даже стал заикаться.

– Я бы попросил вас не повышать голос, – урезонил его один из стариков, – не хотите ли чаю?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.