Охотники за новостями

Основное различие между Грозным и Махачкалой имело не визуальный характер, но лингвистический. В Махачкале все говорили по русски. В Махачкале мы, кажется, так и не услышали никакого другого языка. В Грозном русскую речь мы слышали часто, но большинство людей разговаривали на нахских языках.

Нам повензло. На этот раз удача поджидала нас в лице корреспондента молодёжной газеты, Лечи Закаева. Заслышав, что по редакции блуждают коллеги из Тбилиси, этот парнишка сорвался с места, разыскал нас, где то между вторым и третьим этажами, притащил в свой отдел, где перезнакомил со всеми сотрудниками и жизнь немедленно наладилась. Тенгиз небрежно развалился я в кресле, и набив рот печеньем, завёл беседу с местной, побросавшей ради такого дела, печатные машинки и ручки, братией. Мы с Мишелем пили чай, Леча придвинул к себе телефон, чтобы позвонить депутату Верховного Совета автономии Тураеву.

«Интересная политическая фигура, – сказал он нам о Тураеве, – между прочим, сторонник выхода из состава РСФСР».

Тогда в девяностом это звучало совсем не так как сегодня. Тогда подобная постановка вопроса была чем-то невиданным и сенсационным. Услышав такую характеристику у журналистов чесались ладони, пальцы непроизвольно сжимались обхватывая воображаемый карандаш или нервно подёргивались словно стуча по клавишам невидимой печатной машинки. Хотелось действовать: куда-то бежать, звонить в редакцию, брать интервью, писать большую статью…

Тураев сразу согласился на встречу с нами, причём облегчил нам жизнь настолько, что вызвался сам приехать в редакцию «прямо сейчас». В ожидании мы с Мишелем продолжали дуть чай, а Леча тем временем вводил нас в курс местных событий.

– С казаками у чеченцев всегда сложности возникали, – рассказывал он, – Пока коммунисты рулили мы с ними особо не ссорились, так… что-то вроде холодного нейтралитета. Сейчас назревает конфликт. Да вот, на прошлой неделе, одного из казацких атаманов застрелили. Не слыхали?

– Слыхали. А, что там на самом деле произошло?

– Ну, что произошло? Как всегда ссора. Группа казаков возвращалась с какого-то праздника через чеченское село. Пьяные, разумеется. По пути помочились на забор. На забор чьего-то дома – понимаете? У горцев это сильное оскорбление, тем более аул. Это же не город! Сельский люд он особенно чувствителен к обычаям. В общем тоже не сахар. Слово за слово и началась. Скандал, мат, ну и…, – Леча машет рукой и в свою очередь интересуется: – А, что в Грузии слышно?

– Что в Грузии? То же, что и везде. Митингуют, спорят. «Даёщь свободную Грузию!» – кричат. Пока не шмаляют, но в карманах у всех стволы. Как только кто-нибудь выстрелит пойдёт цепная реакция. После 9 апреля народ обозлился. Это была большая ошибка Москвы. Именно Москвы, Кремля. А Патиашвили и Родионова сделали козлами отпущения, чтоб народ выпустил пар. При чём тут они?! Такие вопросы ни первый секретарь, ни командующий округом не решают.

– Ну Грузии проще. Союзная республика не автономная. Де-факто вы уже независимые.

– Проще то проще, да ещё неизвестно, что лучше, – пробормотал я.

– Да, ну! Союз почти развалился, больше вас ничего не держит.

– Время покажет, Леча, что хорошо – что плохо. А пока, если честно, ни фига не понятно.

Пока мы беседовали, в редакцию приехал Тураев. Он оказался невысок ростом, худощав, смугл. На голове, высокая каракулевая шапка, какие здесь носили большинство взрослых мужчин. Русским языком владел безупречно, хотя говорил не без акцента. Он поставил одно условие – просмотреть материал перед тем, как он будет передан в газету. Я согласился, ничего необычного в этом не было.

Мы проговорили с Тураевым не меньше полутора часов.

– Это историческая необходимость для нашего народа, – неторопливо говорил он, – нас загоняли в Союз насильно, а до этого Россия вела на нашей земле завоевательные войны. Целые поколения не выпускали из рук оружия. Они оказались просто заложниками российской политики, начинали воевать в детстве и до самой старости не знали мира. Сейчас, когда Советский Союз распадается, а фактически уже распался, мы должны, наконец, получить свободу.

– Как вы это представляете практически?

– Москва никогда не пойдёт на это, мы отдаём себе в этом отчёт. Если придётся, будем воевать.

– Вновь, всё пойдёт по накатанному пути, появятся новые поколения не знающие мира…

– Мы будем бороться за независимость.

– Но времена изменились. Основа современной армии это уже не кавалерия или пехота вооружённая ружьями, а танки, авиация, ракетные войска. У царской России не было ВДВ, спецназа, боевых вертолётов. Навряд ли сегодня вы будете в состоянии долго сопротивляться в случае такого конфликта.

– Мы прорабатываем возможности приобретения партий современного оружия.

– То есть вы хотите сказать, что ведёте конкретные переговоры о закупках военной техники? Кто это «мы»? С кем?

– Больше того, что я сказал, сказать не могу.

– Если я правильно Вас понял, вы имеете в виду, что здесь в Чечено-Ингушетии сложились некие структуры определившие необходимость выхода из Российской Федерации и уже разрабатывающие планы будущей войны?

– Нет, сказать, что мы ведём подготовку к войне нельзя. Но готовыми нам нужно быть ко всему. Мы просто не исключаем такой возможности.

– Но вы сказали, что ведёте переговоры о закупках оружия.

– Посмотрим, -уклончиво ответил Тураев., – Во-первых не переговоры ведём, всего лищь прорабатываем возможности. Для переговоров время пока не пришло. Посмотрим как получится у союзных республик, в Прибалтике, у вас в Грузии, да и кто в Грузии сейчас придёт к власти. Это очень важно для нас.

– В плане закупок оружия, которые возможно Грузия получит как свою часть «наследства»?

– Я этого не говорил. Просто для нас важна позиция Грузии, которая сегодня на Кавказе является самым реальным претендентом на полную независимость от России…

Мы решили, что Тураев заедет к нам в гостиницу к пяти часам вечера.

К назначенному времени он постучал в наш номер. Депутат пришел с другом, которого представил, как историка. Они прочитали материал, который я успел набросать, остались довольны, и пригласили нас в ресторан.

ГЛАВА 11

До Владикавказа мы опять ехали зайцами, и вновь обошлось без приключений.

– Даже неинтересно, – ворчал Тенгиз, которому страсть как хотелось приключений, – хоть бы для приличия билеты проверили разок!

– Не расстраивайся, студент, – утешил его Вигнанский, – тебя повяжут на обратном пути, когда ты будешь возвращаться один в свой Сухуми из Владикавказа.

Но такая перспектива Тенгиза не воодушевила. Вся прелесть заключалась для него в том, чтоб оказаться застигнутым вместе с нами. Тогда это весёлый, а главное безопасный эпизод, которым впоследствии можно будет щегольнуть перед однокурсницами:

«Хо-хо-хо, хи-хи-хи, – стал бы рассказывать он девчонкам, давясь смехом, – По пути во Владикавказ, куда я ездил с двумя стажёрами по заданию очень известной газеты, нас застукали без билетов. Глупые стажёры, было, перетрусили, но с ними был я, который спас положение. В общем, всё обошлось».

Прибыв во Владикавказ, мы прямо на вокзале расстались с Тенгизом. Он ехал к родителям в Сухуми, праздновать наступаюший Новый Год, а мы с Вигнанским должны были скоренько обтяпать свои дела и вернуться в Тбилиси, чтобы тоже поспеть к празднику.