Ключи от ландышей

Ключи от ландышей

Мария Фомальгаут

Иллюстратор Мария Владимировна Фомальгаут

© Мария Фомальгаут, 2020

© Мария Владимировна Фомальгаут, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-2821-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Совотворчество

Еще вчера задумав что-то,

Поверив фразам и совам,

Садятся совы в соволеты

И топят утром сововар.

Блуждая по лесам когда-то,

И пропадая там и тут,

Катаются на совокатах

И совопрения ведут.

Внимая совестно заветам,

Желают здравия скворцам

И добывают совоцветы

Для соводержца и дворца.

В себе пытаясь разобраться,

Решил какой-то соводур

Совоанализом заняться,

Как под гипнозом, как в бреду.

Без совоблудия, сурово

Совками грузы насовав,

Так совозанятые совы

По трассе водят совосвал.

За соверены взяв товары,

Ложатся в сов, ложатся в сон,

И осуждают тех, кто варит

На темной кухне совогон.

И всяческие совозванцы

И совоучки всех мастей

В домах устраивают танцы

В хитросплетении страстей,

Накрыли скатерть-совобранку —

Сидеть в гостиной до утра,

Достали плюшки и баранки,

Для совотворчества тетрадь:

Стихи нетленные готовы

Творить – по самую зарю,

И бережно сверяют совы

Неясные – по соварю,

В потоке совосочетаний

Вовсю – без отдыха и сна

Сонеты сонные читают

Советы совные познав.

Из рода челоптиц

– Понимаете, сюда так просто не проходят… – начинает он.

Делаю вид, что ничего не понимаю, сбивчиво объясняю что-то, что у меня пропусков нет, ничего нет, а что надо…

– Вы понимаете, чтобы попасть в книгу… нужна история…

Снова делаю вид, что ничего не понимаю.

– А-а-а… а за какой класс?

Тихий смешок где-то там, там.

– Э, нет… ваша история.

– Но у меня…

– …знаю, нет… еще нет… но у вас должна быть хотя бы какая-то тайна…

– Тайна? – делаю вид, что задумываюсь, – ну да, есть тайна… Я убил свою жену.

Кажется, он вздрагивает.

– Интересно, интересно…

– Вот она… Элизабет, к вашим услугам, – осторожно подталкиваю женщину под локоть.

– Но… если она здесь, значит, вы её ещё не убили… а только убьёте?

– Нет-нет, уже убил. Два года назад.

– Значит, она…

Вместо ответа моя благоверная проходит сквозь колонну, кажется, не замечает этого.

Киваю:

– …мертва. Но не знает этого.

– Так вы её… – он спохватывается, – стойте, стойте, почему вы это сделали? Должен быть какой-то мотив…

– Разумеется, – отрывисто киваю, – вот, познакомьтесь, мой сын… вернее, не мой.

Он там, на воротах, хочет что-то спросить, тут же спохватывается, не спрашивает.

– Понимаю… в порыве ревности… Ну хорошо, проходите…

– …постойте-постойте, а как же настоящий отец мальчика?

– А, ну да, разумеется… и…

– …вы посмотрите на него повнимательнее… на спину…

– А что… а-а-а, похоже на зачатки крыльев…

– Совершенно верно. Крылья. А вот и его отец, последний из рода челоптиц… вернее, предпоследний…

– Вот оно что… ну хорошо, прохо…

– …нет-нет, вам, наверное, важно, как именно они познакомились…

– Ну, это и не особо…

– Ну как это не особо! Согласитесь, просто так встретиться на улице, или в общих гостях, это слишком просто… Последний из рода челоптиц живет в огромном замке, который достался ему одному… Чтобы не оказаться совсем на мели, он сдает комнаты замка нашей семье, молодым супругам, мне и моей жене. Так что появляется еще один полноправный герой этой истории, старинный замок на вершине скалы…

– Ну, хорошо, пусть замок…

– Но подождите, замку нужны еще и слуги!

– Ну уж нет, – фыркает он, – хватит уже… и так много народу… Да и вообще вы сказали, что он нищета-нищетой, откуда у него на прислугу деньги?

– Гхм… нет, стоп-стоп, а предки?

– В смысле… его родители?

– В смысле, души его предков за мириады поколений, которые не дают покоя последнему хозяину с тех пор, как он пустил в дом чужой народ, чья нога не должна была касаться этих чертогов…

– Ну, хватит, хватит… итак, вы, ваша покойная жена, ваш не ваш сын, ваш не ваш замок, хозяин замка, его предки…

– …и рассказчик.

– Рассказчик?

– Да. Все это было когда-то бесконечно давно, прошло много веков, рассказчик ходит по руинам замка, повествует о древних тайнах, о древней драме…

– Ну, хорошо… – выдыхает он, – проходите… все…

Выискиваю в толпе у врат еще одного человека, хватаю за рукав, сюда, сюда скорее, ставлю его подле покойной супруги, вот, вы будете её мужем, это сын ваш, это соперник ваш, вы ведь все слышали, да? А теперь скорей, скорей, за ворота…

Они уходят туда, где за воротами пробивается свет.

Меняю маску.

Снова подхожу к воротам.

– Разрешите… войти.

Он снова откашливается:

– Понимаете, сюда просто так не входят…

– А разрешение нужно?

– Да нет, какая-то история нужна…

– Ну, давайте историю, как я по городам езжу…

– Просто ездите?

– Ну, не просто… я ищу себя.

– Ну, поиски себя, это банально как-то…

– Да нет, буквально… Я потерял самого себя, и теперь езжу по городам, самого себя догоняю. Вот так приеду в какой-нибудь город, спрашиваю – а вы меня видели? А мне говорят, а был такой неделю назад, в Париж уехал, или там в Венецию… И я бросаюсь туда…

– Интересно, интересно…

Высматриваю лица в толпе, так, двух человек проведу, героя и второго героя, и еще штук десять прохожих, и еще штук пять городов… Надо бы еще кого-нибудь сюда…

Ломающий книги

Хозяин смотрит на меня недоверчиво, думает, пристрелить меня сразу же, или еще подождать. Наконец, долго и тщательно закрывает двери, ставни на окнах, чиркает спичкой, долго не может разжечь свет, пока я осторожно не намекаю, что так он сожжет электрический провод и лампу. Хозяин хлопает себя по лбу, щелкает выключателем, при этом все еще держит двумя пальцами спичку, языки пламени лижут его руку, он завывает, протяжно, жалобно…

…все еще думает, убить меня на всякий случай, или как…

Наконец, выдыхает:

– Вы… принесли?

– Принес.

– Показывайте.

Хочу сказать – э нет, сначала вы, – не говорю, понимаю, что права качать не получится.

Вытаскиваю из-за пазухи драгоценный сверток, бережно разворачиваю, смотрю на хозяина, думаю, а ведь еще можно перекусить ему горло…

– Вот…

Он смотрит, он придирчиво сравнивает, он нехотя кивает.

– Гхм… да… такой у меня еще нет…

Я жду. Я знаю, тут, главное, не торопить события, не подгонять, пусть он сам…

Томительная пауза.

И вот, наконец…

Он выкладывает на стол дубликаты. Перебираю, выискиваю то, чего у меня еще нет, нахожу три, целых три, вот черт, а у меня только одна, значит, и взять могу только одну…

Одну…

…нехотя выбираю.

Говорю, как можно спокойнее, стараюсь унять дрожь в голосе:

– Пожалуй… возьму у вас эту…

Он смеется:

– Э, даже не пытайтесь скрыть волнение… знаю, вы сейчас как на иголках, знаю это состояние… когда видишь новый экземпляр…

Киваю.

Чувствую, что краснею.

Мне все равно, мне уже нечего скрывать.

– Вы позволите? – хочу бережно завернуть невиданное сокровище.

– Да, конечно… А я вижу, вы знаете в них толк…

– Еще бы… – смотрю на книгу, еще не верю, что она моя.

– А то видите ли… бывают такие, которые книги без счету хватают, хвастаются… а толку-то в книжках и не знают, у них там сплошь книжки одинаковые стоят, они и не задумываются… А вы-то, я вижу, знаете толк…

Киваю:

– Ну, как-никак двести лет стажа.

– О-о, уважаю, уважаю… у меня, правда, пятьсот, но вы тоже ничего… – вздрагивает, уши торчком, шерсть дыбом, – слушайте… а вы не Симплекс случайно?

– Сим… не имею чести быть знакомым с этим…

– …вот и прекрасно. Но вы точно не от него, нет?

– Да нет, что вы…

– Вот это главное… А то знаете, я побоялся, вдруг от Симплекса…

– Нет-нет, я… я сам… я…

– Вот это хорошо, главное, чтобы не Симплекс…

Вежливо киваю:

– …да, конкуренция среди коллекционеров…

– Что вы, что вы, никакой он не коллекционер! Это же… Это же чистой воды шарлатан!

– А что он…

– Да вы даже представить не можете, что он вытворяет с книгами!

– Ч-что… он…

– …он их ломает! Ломает!

– Да вы что… немыслимо!

– Не то слово – немыслимо! Я сам видел, он на моих глазах взял книгу и… и отломал верхний слой, так, что он держался на одной тонкой грани! А потом второй слой! И третий!

– К стыду своему признаюсь… однажды книга выскользнула у меня из рук, и…

– …распалась на две половинки, соединенные тончайшей гранью?

– Да.

– Понимаю, понимаю, друг мой, со мной тоже такое бывало, я чуть не умер от страха… к счастью, это не смертельно, книгу после этого легко починить…

– …но до чего же я был напуган…

– О, понимаю, понимаю, в такие минуты сердце останавливается… А он… а он, вы представляете, он ломает книгу слой за слоем, он подолгу смотрит в эти слои…

– …безумец.

– Что безумец – маньяк, ему нравится смотреть на растерзанные книги! Нравится!

– Да это чудовище надо казнить…

– Надо, несомненно, надо! – хозяин окончательно срывается на крик, – но закон здесь бессилен… суд бессилен…

Делаю вид, что не знаю, что мне ответить.

– …самое страшное… ему не нужны книги, не нужны… он ломает их… потом вправляет кое-как и отдает, меняет… есть немало коллекционеров, у которых он менял книгу за книгой, пока не перебирал всю коллекцию!

– А может он… может… он меняет их на фальшивые?

Хозяин подскакивает на месте, как ошпаренный.

– Ч-что вы сказали?

– Он берет книгу… уносит… возвращает… но где гарантия, что он приносит ТУ САМУЮ КНИГУ, а не подделку?

– Под… но… как можно подделать книгу?

– Ну, если он ломает книгу, то без труда сможет её подделать, я так себе думаю.

– А ведь серьезно… слушайте, друг мой, вы должны мне помочь…

– К вашим услугам.

– Сейчас мы пойдем к Симплексу…

– …даже не просите, я ни за что не дам ему ни одной книги!

– Об этом и речи быть не может, не сомневайтесь, он больше не получит эти сокровища никогда в жизни!

– Но тогда зачем…

– Не догадываетесь, друг мой?

– У него нет своих книг, там нечего спасать… разве что ту книгу, которую он ломает сейчас…

– Не только это, друг мой… этому пора положить конец, раз и навсегда…

– Сомневаюсь, что мы сможем переубедить…

– …я и не собираюсь это делать.

– Тогда…

– …остается только одно, мой дорогой гость…

– Но… я не понима…

– …все-то вы понимаете. Остается только одно…

Страшная догадка сжимает сердце.

– И… что мы скажем полиции?

– Полиция ничего не спросит.

– Но…

Хозяин дома вытаскивает из кармана крохотную шкатулочку, под прозрачной крышкой которой лежит тончайшая игла.

– Один укол – и все.

– Вы уве…

– …можете даже не сомневаться.

Протягивает мне. Холодеют руки.

– Но…

– ….вы это сделаете.

– Но…

– …сделаете.

– А вы сами….

– …вы это сделаете! Сделаете!

Понимаю, что ему не меньше меня не хочется делать это, он боится – опять же не меньше меня, надеется, что у меня получится лучше…

Идем.

Прячу за пазухой драгоценную книгу, выходим в снеговорот метели, – мне кажется, все прохожие смотрят на нас, все догадываются, что мы собираемся делать…

– Здесь, – мой спутник показывает на неприметное окно в башне, которая притаилась над хитросплетением крыш. Я вижу огонек в окне, мне страшно – он дома, черт его возьми, он дома, и уже не отвертишься…

– Не сюда, – я тащу своего спутника за рукав, – у него отдельный вход, боковая лестница…

– Отлич… стоп-стоп, а вы откуда знаете?

– Ну…

– Вы с ним знакомы?

Бормочу что-то про типовые проекты, похожие дома, вот в таком моя невеста живет, бедная белошвейка, ютится в крохотной комнатушке, я заберу её оттуда, обязательно…

– Если вы продадите пару книг…

– …скорее я сам буду ютиться в комнатушке, а то и без комнатушки, чем продам книги!

– Браво, браво, ответ истинного коллекционера! Ну, пойдемте же…

Поднимаемся по лестнице, которая закручивается бешеной спиралью, я толкаю неприметную дверь в стене, – дверь оказывается открытой, мы просачиваемся в малюсенькую комнатенку, оглядываемся, ищем хозяина, не находим…

– Он…

Я не даю своему спутнику договорить, я пронзаю иглой его мясистое горло – с одного удара.

Захлопываю дверь.

Снимаю маску – на секунду в зеркале мелькает мое лицо, тут же меняю его на маску своего спутника. Наклоняюсь к убитому, скорее, скорее, пока его лицо еще мягкое, еще податливое, меняю черты, – на свои собственные. Завтра все газеты будут шептаться у ворот, вы слышали, этот-то, который книжки ломал, умер от сердечного приступа, или от чего там, да и хорошо, некому больше книжки ломать…

Спускаюсь по лестнице, которая услужливо поворачивается во двор, чтобы никто не видел, как я выхожу, метель так же услужливо заметает мои следы, – никто не найдет…

Все еще прячу за пазухой драгоценную книгу.

Направляюсь к особняку убитого, слуга почтительно склоняется передо мной. Ухожу в залы с книжной коллекцией, чувствую, как пылают щеки. Слуги отступают, слуги понимают, я не хочу никого посвящать в таинства моей коллекции…

Ставни все еще закрыты – это хорошо, и свет тоже все еще горит, это тоже хорошо.

И хорошо, что никто не видит, что я делаю.

Ломаю книгу.

Сначала твердый слой. Потом первый тонкий слой. Второй. На третьем слое уже вижу это… это…

Р – редиска.

О – ослик.

З – заяц.

А – арбуз.

Потом пустота.

Потом —

И – иголка.

Снова пустота.

Потом —

К – капуста.

Р – редиска.

Е – ежевика.

С – слон.

Т – таракан.

Роза, – беззвучно говорю я, – роза. И крест.

Разбираю дальше.

Д – дом.

Е – ежевика.

Й – йод.

С – слон.

Т – таракан.

В – ворона.

У – улитка.

Ю – юла.

Щ – щегол.

И – иголка…

Раньше еще потихоньку держал перед собой листок с пояснениями, теперь уже не надо, теперь по памяти, знак за знаком. Почему-то боюсь таскать этот листок с собой, даром, что они висят в каждой лавочке, лежат на лотках уличных торговцев, купите картинки, детям будет радость…

И все-таки я боюсь, что если эти картинки найдут у меня, – что-то заподозрят…

Что-то…

…чего я жду, на что я до сих пор надеюсь, что кто-то посмотрит на картинки, кто-то догадается сказать, как я, не арбуз, а – А…

Пустота от Ханны

Ханна всегда украшает свой собственный труп цветами.

Откуда она их только берет.

Здесь.

Где не только цветов, травинки дохленькой не сыщешь.

Но то мы не сыщем.

А то Ханна.

Всегда, когда проходим мимо собственных останков, там уже толком и понять нельзя, чьи это останки были, я свой труп только по самодельному браслету узнал, хотя не оставляет мыслишка, что мог я этот браслет кому-то передать, подарить, а может, и украл его кто. А вот Ханна себя узнала по крестику на груди, и я её даже не переубеждал, что крестик такой может быть на ком угодно, пусть думает, что это она.

Ханна украшает свой труп цветами.

Еще додумалась принести запыленное одеяло, укрыть наши тела – мое, свое, и еще двух парней, я так и не понял, то ли они были с нами, то ли случайно оказались рядом.

Ходим по разрушенному городу, сами не знаем, зачем.

Каждый раз возвращаемся, каждый раз пытаемся что-то изменить, исправить, уже с нашей подачи сколько мирных договоров подписано – все без толку, каждый раз снова приходим в мертвый город.

Ханна украшает свой труп цветами.

Ищем – сами не знаем, что.

Находим календари, смотрим на дату – двадцать восьмое августа, видимо, тогда все и случилось, я еще неумело шучу, что школьникам повезло, учебный год не начался – шутка получается какая-то вялая, беспомощно повисает в воздухе.

Замеряем уровень радиации, сами не знаем, зачем.

Ищем хоть одно разрушенное здание, хоть какую-то поломку в городе – нет, ничего, только обветшавшие от времени здания и истлевшие скелеты на улицах.

Возвращаемся.

Нас спрашивают – что.

Мы разводим руками.

Астрономы ищут что-то в ночном небе, ничего не находят, ничего не приближается, да и не может ничего приближаться, говорим мы, город-то целехонький. Ищем чуму, или что там еще может быть – не находим, ничего нет.

Ханна украшает себя цветами.

Стараюсь вспомнить, что случилось раньше, или мы с Ханной начали ходить по мертвому городу, или увидели её и меня, лежащих на перекрестке у набережной, или мы и до этого были вместе – я не помню.

Думаю про себя, что все-таки благодарен этому мертвому городу, – кажется, если бы мы не увидели самих себя, лежащих рядом, то не сблизились бы, хотя как знать.

– А… где Ханна?

Шеф смотрит на меня.

Отстраненно.

– А её не будет.

– А…

– …не будет.

Хочу спросить – сейчас или вообще.

Не спрашиваю.

Иду в город, которого больше нет.

Беру с собой цветы.

Сегодня моя очередь брать цветы.

Прохожу мимо останков на перекрестке возле набережной.

Ищу то, что осталось от Ханны.

Не нахожу.

Кладу цветы на пустой тротуар, там, где была Ханна.

Укрываю пустоту одеялом.

Праздник, которого больше нет

– Что вы там делали?

Он смотрит на меня – в упор, расстреливает взглядом:

– Праздновал Новый Год.

– И что, обязательно нужно было перебираться туда, чтобы там отметить Новый Год? Оригинально…

– А что странного в том, что я хотел посмотреть, как местное население встречает Новый Год?

– И с каких это пор местное население стало встречать Новый Год?

– Ну как с каких… с древних времен.

– Да неужели?

– Ну… они мне сами показали… по архивным записям, по наскальным рисункам…

– Да, это все прекрасно… только вот зачем вы врете, хотел бы я знать…

– А с чего вы взяли, что я…

– …с того. У них не бывает Нового Года.

– Вы были там?

– Не был.

– Читали…

– …не читал.

– Но тогда…

– …у них не бывает Нового Года.

– Ну что вы мне мозги пудрите, как не бывает? Вы сами подумайте, планета вокруг солнца вертится? Вертится! Ну вот, значит, и Новый Год…

– А с чего вы взяли, что Новый Год?

– Ну как же, планета сделала оборот…

– И что?

– Ну как…

– Вы хоть понимаете, что именно отмечают в новый год?

– А… – первый раз вижу страх в его глазах, – а что…

– …а то. Про зимнее солнцестояние слышали?

– Хотите сказать…

– …люди отмечают не новый виток вокруг солнца… люди отмечают дату, с которой ночи будут становиться все короче, а дни длиннее, возвращается тепло… вот оттуда и пошел праздник, который мы знаем, как Новый Год…

– А у них что… планета не вращается?

– ….вращается.

– И орбита вытянута довольно сильно…

Смеюсь, вот ты и попался…

– А при чем тут орбита, при чем тут вращение, когда смена времен года зависит от наклона оси? А ось-то не наклоняется… значит, и нового года…

– …а если ось была наклонена когда-то давным-давно? Постепенно выровнялась…

Падает сердце.

Понимаю, что проиграл.

– Вы думаете?

– Уверен.

– А я нет.

– А давайте проверять.

Настораживаюсь, еще не понимаю, к чему он клонит.

– Вы что… хотите отправиться туда?

– Да… только не сегодня…

– Ну, разумеется… не сегодня, а в то время, когда ось еще была под наклоном… вот и проверим…

Отчаянно соображаю, что он собирается делать, незаметно прихлопнуть меня в пути, или так же незаметно сбежать, или… Я знаю одно наверняка – я не верю в его алиби, что он праздновал Новый Год где-то там, там, а не в доме почтенного господина Дрима, которому кто-то свернул шею в новогоднюю ночь, и мы никак не можем вывернуть её обратно из новогодней ночи…

Скрипич

– Вы найдете мне ключ.

Он смотрит как всегда не на меня, мимо меня, чеканит слова:

– Вы найдете мне ключ.

Киваю. Сейчас готов хоть черта найти, лишь бы спасти свою шкуру.

– Ключ, – повторяет он, наклоняет клюв. От волнения даже не сразу понимаю, что мне искать, ключ или клюв, нет, все-таки клюв… Или нет. Ключ.

– Ключ.

Наконец, выдавливаю из себя:

– К-какой ключ?

Вместо ответа он поворачивается к шкафу, наклоняется над ящиками, выискивает что-то, – снова смотрю на кочергу, потом на его затылок, вот здесь, вот сейчас…

…нет.

Не успел.

– И не вздумайте даже, живым отсюда не выйдете… – бормочет он. Понимаю, что за нами следят, что на лестнице кто-то есть, и в холле внизу тоже.

– Вот, – он кладет передо мной на стол причудливую шкатул… нет, не шкатулку, другое что-то, зачем на ней натянуты тончайшие проводки, зачем палка с причудливой спиралью, зачем…

– Скрип, – говорит он.

Не понимаю, какой скрип, тут же хлопаю себя по лбу, ну, конечно же, только не скрип никакой, а скрипич, так называли эти шкатулку в нашем городке на краю земли…

– Скрипич…

– Вы знаете, как это открывается? – спрашивает он.

– Э-э-э… – снова смотрю на кочергу, но уже с другой целью, – это только сломать можно…

– Сломать я и сам могу, вы мне скажите, как открыть!

– Не… не…

– …вы найдете мне ключ.

– А что… к скрипичу есть ключ?

– Скри… – он бормочет что-то вроде, ох, уж мне эти провинциалы, скрип и то не знают, снова наклоняется над ящиками шкафа, я снова смотрю на кочергу, ну уж посмотреть-то я могу, и на его затылок тоже…

– Вот… взгляните…

Взглядываю. Вздрагиваю. Отчаянно вытаскиваю из памяти то, чего там нет.

– Я… я не зна…

– …не знаете этот знак? Ну, еще бы…

Я понимаю, что он думает – где вам, живущим на краю земли, понимаю, что не позволю ему так думать, понимаю, что я должен, просто обязан узнать знак, которого никогда не видел…

– Так это и есть ключ от скрипича? – последнее слово говорю с нажимом.

Короткий смешок.

– Э-э-э, нет…

– Тогда…

– …это только изображение ключа… Я видел немало таких изображений… но ни разу не встречал настоящего ключа…

– Может, не дошли до нас… истлели… рассыпались в прах…

– Ну да, конечно, – он щелкает клювом, – хрупкая бумага уцелела, нежные скрипы уцелели, а скрипичные ключи рассыпались в прах?

– Значит, они были еще нежнее, чем тончайшая бумага!

– Вы думаете?

– Я… я уверен.

– А мне кажется, тут всё может быть сложнее… смотрите… – он снова показывает мне бумагу со знаком, – люди создали чертеж ключа, открывающего скрип, но сам ключ они сделать не смогли, такая задача оказалась не по зубам нашим предкам… Но она окажется по зубам вам!

– Вы имели в виду… нашему народу?

– Я имел в виду вам лично. Вот и посодействуйте народу, подумайте, как сделать скрипичный ключ… нет, даже не думайте про кузницу – пойдете от меня, посмотрите на ограду возле дома, сколько там этих кованых ключей, ни один не подходит к скрипу…

Обреченно киваю:

– Найду… найду, как его сделать…

Отступаю к двери, дверь захлопывается передо мной.

– Ишь, какой вы шустрый… Это еще не все…

Настораживаюсь. Что-то подсказывает мне, что вся эта сделка – сплошной обман, что он подкинет мне невыполнимую задачу, чтобы уничтожить.

– Взгляните… взгляните на это, – он показывает мне причудливый изогнутый столик с маленькой полочкой, полочка оказывается ящиком, в котором аккуратно уложены белые и черные коробочки, – роял…

Киваю. Он бормочет, что у вас там, на краю земли, про роял и не слышали, где вам…

– А теперь посмотрите на это…

Вздрагиваю.

– Виолан, – смотрю на то, что могло быть шкафчиком или сундучком, по форме напоминающем скрипич.

Отлично, вы делаете успехи. А это?

– Арфей.

– Превосходно. Это?

– Тромб. А это кларноты.

– Все-то вы знаете, умный вы наш… Ну раз такой умный, так скажите, где от них ключи?