Смерть ничего не решает

Под ногами выскочившего из кареты Бельта захрустел ледок лужи.

– Равва – тащи лошадей из кустов, быстро! Остальные – внутрь! – заорал он. – Ласка, править умеешь?

– Бельт, тама солдаты. – Повернулся к нему Хрипун. – И скажи Орину, што я не пьяный… точнее, пьяный, но ведь я лес чую, я его как родного…

– Знаю, уходим, быстро! – Бельт пинком поднял с земли трясущегося охранника и запихнул его в карету.

– Ты ему веришь? – спросил Орин, ухватив за плечо бывшего командира.

– Я верю себе. Лезь.

– А-ну, доходяжные, бегом в карету! – пролаял Орин, запрыгнув внутрь.

Подобрав полы тулупа, полез следом Дышля, Хрипун ломился в противоположную дверь. Равва, выбравшись на дорогу с лошадьми, вертел головой, силясь сообразить, чего делать. Сообразил, вскочил в седло, заерзал, приноравливаясь. Ласка ловко взобралась на козлы и, схватив поводья, хлестнула по лоснящимся спинам. Бельт взлетел с другой стороны, подперев возницу. Тот заскулил еще сильнее.

– И не потеряйте беднягу Рори. – В окошко на передней стенке высунулось остроносое лицо старика. – Вам еще с его женой объясняться.

Окошко захлопнулось.

Гнедые приняли с места тяжело, но вскорости пошли приличной рысью, а потом и вовсе галопом. Карету подкидывало на камнях, но Ласка вроде управлялась.

Бельт, ухватившись за ухо, приподнялся – сзади было тихо. И собак не слыхать. Ну да если в разъезде нормальный егерь имеется, то и без собак найдут. Особенно, если специально ищут. И если старик не соврал.

– Не верю я ему. – Ласка подхлестнула лошадок. – Не верю и все. Вот с чего бы ему такому доброму быть? И тебе не верю. Вот с чего бы тебе такому умному быть? Поперевешают нас. Или четвертуют, как и полагается.

– Можешь слезть и валить в лес. – Бельт, вцепившись в ледяные доски, свесился, вывернул голову – нет погони.

А может, и не было никогда? Где-то совсем далеко над лесом взмыла черная воронья стая. Потревожили? Но кто? Нет, не разглядеть, не услышать.

Рядом, то и дело оглядываясь, рысил Равва.

Возница заплакал. Снова открылось окошко:

– Бельт, там поворот должен быть, влевку, от каких-то двух кривых сосен.

– Узкая такая тропа, милостивый сударь, – тут же встрял старик. – Увы, прежде наезжанная, она отныне являет собой жалкий пример того, сколь быстро природа управляется с деяниями рук человеческих.

– А ты руками по ней ездил, что ли? – огрызнулась Ласка, натягивая поводья. Кони пошли чуть тише, трясти стало меньше, а сзади по-прежнему было пусто.

– Пусть старость холодна, как кровь в болезном теле, но спешный суд не свойственен тому, кто прежде был горяч и, жаром воспламен, ошибки совершал.

– Но тот лишь мог понять, что в годы молодые нам свойственно гореть и свойственно судить, кто сам судил не разумом холодным, но сердцем да законами, что честью называясь, от божьего суда идут, – не оборачиваясь, подхватила Ласка.

– Мой юный недруг знаком с «Поучением» Улькана Лысого? Что ж, пожалуй, тогда он вспомнит и такие слова: и недоверия тяжелый яд мешает небо понимать…

– Но глупым назову того, кто незнакомцу доверять спешит, надеясь на противоядье.

– Ласка, не умничай, – велел Орин. – Бельт, не прогляди поворот.

– Дурак, – пробурчала Ласка в уже закрывшееся окно.

А поворот и вправду едва не пропустили, уж больно незаметным он был. И дорога отвратительная: в ямах и черных гребнях смороженной земли, что с хрустом ломались под копытами и колесами. Равве пришлось пристроиться в хвост – до того узкая.

Скоро ночь, а в темени по кривым дорожкам только нежить и ходит. Нежить и разъезды. Бельт в последний раз оглянулся, убедившись, что сзади по-прежнему пусто. Тем временем лес редел, становился светлее и прозрачнее. А потом и вовсе лохматый вечнозеленый вал замер, оборвавшись у самого края болота, серо-черными, грязными крыльями расстилавшегося по обе стороны дороги. Теперь она стала четче, две выбитые колеи шрамами протянулись в мутную даль, где небо, притираясь к земле, сливалось плотной свинцовой пластиной.

– Н-но, чего стали! – Ласка зло стеганула лошадей. – Ты это видишь? Ловушка это, нет здесь никаких замков.

Однако замок был, в чем они убедились спустя час. Старый, сложенный из крупного неровного камня, с единственной квадратною башней и узким рвом, из которого торчали бурые плети прошлогоднего камыша. Узкие бойницы слепо щерились в небо, а высокие, местами начавшие разрушаться стены гляделись ненадежными.

– Чушь какая-то, – бормотала Ласка. – Ну не ханмэ Мельши же это?

Какой же замок, так, крепостица из старинных, непригодных к нынешним войнам. Пара орудий за полдня её с землей сравняет. Да и без пушек-то лет через пятьдесят сама развалится, по старости.

– А если все-таки Мельши, девушка – вы ведь девушка? – Нос старика опять торчал из окна, аккурат у локтя затихшего возницы. – Если это ханмэ-замок Мельши? Что тогда?

– Твою ж мать. – Ласка вдруг опасливо оглянулась на хозяина кареты.

Тот лишь улыбнулся уголками губ и скрылся в недрах.

– Мельши? – Бельт не очень-то понял, но тоже невольно понизил голос.

– Мельши… – эхом повторила Ласка. – Дурной замок, последний дом прежней каганари.

– Чего? – Бельт никак не мог ухватить нужную мысль, хотя она была уже почти осязаема.

– Того. Когда наш каган в молодости организовал…эээ… ну не переворот, а…эээ… вступление на трон, то вырезал под себя тогдашнюю верхушку. Не без помощи рода Ум-Пан, владевшего ханмэ-замком Мельши. Глава рода, Хэбу Ум-Пан, был не дурак. Он в свое время отдал за наследника младшую дочь, а когда тегин стал каганом…

Карету тряхнуло на особенно крутом буераке. Возница начал заваливаться на Ласку, но та толкнула его на Бельта и продолжила:

– …тогда Хэбу вошел в силу. Потом дочка Хэбу округлилась животом, и молодого кагана вообще стали покойником числить. Деду-то при внуке-молокососе лет тридцать можно было в советника и опекунах состоять, а папаша-каган был в этой цепочке лишним. Но молодой Тай-Ы оказался еще больший недурак, чем Хэбу.

Колея выгнулась полукругом, огибая холмик, на котором стояла крепость. С одной его стороны из развороченной земли, почти параллельно болотной равнине росло дерево.

– Гляди, – шепнула Ласка, – видать, еще с осады осталось.

Толстые веревки корней удерживали ствол на весу, растопыренные ветви клонились к земле, а на коре белой коркой лежал снег.

– Ну и молодой Тай-Ы сам сунул голову в капкан. Во всяком случае, так всем казалось. Он созвал Курултай и объявил двухгодовалого Ырхыза наследником. Хэбу, должно быть, плясал от радости: внук на троне, дед у трона.

Дорога ползла вокруг крепости. И теперь была видна пообсевшая, кое-как подлатанная свежей кладкой стена.

– И был праздник, – вновь заговорила Ласка, теперь она глядела прямо перед собой, а куда именно – не разобрать. И глаз ее не видать, зеленых, чуть разбавленных желтыми мазками, совсем как у болотной рыси. – Большой праздник: все присягали на верность Ырхыз-тегину. Мои дед и отец тоже. Тогда собрались все мало-мальски серьезные семьи. Ум-Пан поперед прочих. Их резать первыми и начали. А бабушка с той ночи умом тронулась… Я у нее сказку прошу, а она уставится в угол и бормочет, про жемчужное ожерелье на Сануш. И про красное на желтом шелке. И про большеглазых жрецов, которые кого-то там рубили. А потом Ырхыза обреченным тегином называть повадилась. Ну дед её от людей и спрятал, чтоб разговорами бед не наделала. У Тай-Ы-кагана ведь отличный слух.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.