Всё начиналось в юности

На фоне устаревших от времени, крытых однообразным серым шифером зданий советской постройки эти новые объекты выглядели подобно красавице "Мисс Россия", помещенной в коллектив сельских доярок.

На окраине городка, в самой красивой и зеленой части, вырос поселок из коттеджей. Здесь обустроили себе дома-убежища местные чиновники и руководители не только действующих, но и обанкротившихся предприятий. Своими размерами, разнообразием архитектуры и дорогой отделкой коттеджи подчеркивали разницу в доходах их владельцев. А по отношению к домам старой постройки – разницу в уровне жизни между современными хозяевами жизни и остальным населением.

За городом побежал сельский пейзаж. На всем протяжении пути были заметны результаты тех самых реформ, о которых с утра до вечера твердили средства массовой информации. Если сказать точнее, видны были не результаты реформ, а последствия мифов, аккуратно и систематически вдалбливаемых в голову населения страны. Результаты эти вдохновляли далеко не каждого. Заметно сократилась площадь обрабатываемых полей и количество техники, работающей на них. Многие колхозы были обанкрочены как неэффективные предприятия, а у оставшихся попросту изъяли всю "лишнюю" землю, которой совсем недавно этим же хозяйствам катастрофически не хватало. Результатов работы индивидуальных фермеров, которые должны были принять эстафету от коллективных хозяйств и "накормить страну", не было видно вовсе.

Большая Гора в сравнении с райцентром по части реформ явно отставала. Здесь было построено всего два магазина и несколько частных домов начальников местного уровня. Из этих построек особо выделялся коттедж последнего председателя колхоза "Рассвет" Дедушкина. Этот избранный в результате долгих споров руководитель за два года благополучно довел хозяйство до банкротства и как современный "эффективный собственник" устроил дело так, что в накладе остались все, кроме него.

Заметно меньше стало в селе молодежи. Из-за систематического сокращения рабочих мест и застывшей ниже прожиточного минимума зарплаты молодые любыми путями и тропками перебирались в город. Из Димкиных одноклассников не осталось почти никого. Потому после бурной и радостной встречи с родными отпуск его протекал довольно буднично, если не сказать скучно. Исключение составили два праздничных дня: восьмое и девятое мая. Первомай как праздник весны и труда селяне уже не воспринимали. Сказывалась целенаправленная работа по искоренению из жизни страны советских праздников. На День Победы ему довелось участвовать в чествовании ветеранов Великой Отечественной войны и встретиться с одноклассниками, приехавшими из города.

*

В День Победы глава большегоринской администрации пригласил Кузнецовых, как представителей современной армии, принять участие в чествовании ветеранов.

Ветеранов великой войны становилось все меньше. Они жили и уходили из жизни не так, как когда-то мечталось. По большому счету, властям до людей, отстоявших страну в годы самой кровопролитной войны, попросту не было дела. О них вспоминали лишь по большим праздникам. Еще точнее, в День Победы да в изобретенный в соответствии с новыми веяниями праздник – День пожилых людей. В эти дни ветеранов баловали "всеобщим почетом и уважением". В остальные дни дело обстояло иначе.

Неважно было с материальным обеспечением. Пенсия российских пенсионеров была на порядок ниже в сравнении с теми, кого они победили. Побежденные имели возможность поправлять здоровье на лучших курортах Европы. Пределом мечтаний победителей было попасть на лечение в старый, обшарпанный областной госпиталь или выбить из чиновников от медицины льготу на приобретение нужных, но дорогих лекарств.

Они, так же как и остальная армия пенсионеров, повсеместно встречались с хамством, равнодушием, издевательством со стороны государства и общества, потерявших всякие нравственные ориентиры.

Тем не менее, совсем игнорировать ветеранов войны и труда было нельзя. Это было бы чревато для тех, кто приватизировал созданную ими страну. И потому ежегодно в дни празднования Дня Победы в дело вступал пиар. Цель пиара – показать: "никто не забыт, ничто не забыто". В эти дни показывались фильмы о войне, убиралась с телеэкранов назойливая реклама, проводились парады, митинги, обеды в честь победителей. Говорились красивые торжественные речи.

И плохого в этом ничего бы не было. Но как раз в эти дни из телевидения, кинофильмов и торжественных речей ветераны узнавали много такого, что приводило их в изумление и растерянность.

Из всего увиденного и услышанного как-то получалось, что поколение, отстроившее и отстоявшее страну, прожило жизнь "напрасную" и "неправильную". Оказалось, никакого героизма на войне они не проявляли. Ну, разве что за исключением тех, кто воевал в штрафбате. Остальные же герои есть не что иное, как выдумка советской пропаганды. Так же как осмеиваемые постоянно лозунги, с которыми солдаты Великой Отечественной шли на смертный бой. Мало того, оказалось, что стойко держали оборону да и наступали они исключительно из чувства страха. Потому как сзади них "постоянно находились" заградотряды из бойцов НКВД. И это было не все. В речах руководителей даже самого высокого уровня ни слова не упоминалось о Верховном Главнокомандующем. В силу того, что он, якобы, не руководил страной, а "занимался лишь репрессиями". Оказалось: совершенно бездарными были и переигравшие гудерианов и паулюсов советские полководцы. Именно они, а не сверхмощная военная машина "тысячелетнего" рейха, "повинны" в тяжелых потерях, которые понесла Советская армия. Одним словом, доблестные наследники тех, кто "наблюдал бой со стороны", историю излагали исключительно по своим понятиям.

Потому и получилось, что к настоящей истории имел отношение лишь главный вопрос, который задавали себе ветераны. Если Верховный и полководцы руководили плохо, не было массового героизма, веры в советский строй и победу, то как же они умудрились сокрушить столь мощную машину вермахта, на которую работала почти вся Европа?

Все это приводило ветеранов в растерянность. Получалось так, что историю переписывали прямо на их глазах. А им пытались внушить, что они прожили жизнь напрасно, воевали и работали зря. Они терпели лишения и работали от зари до зари ради главной цели: построить Светлое будущее для всего народа. При этом понимали: такое строительство не может быть делом одного дня, делом одного поколения. Поэтому готовились передать эстафету молодым. Но молодое поколение эстафету не приняло. Оно "приватизировало" результаты их труда и в кратчайшие сроки сколотило Светлое настоящее для избранных.

И чем меньше оставалось в живых ветеранов войны, тем сильнее рос процент тех, кто под воздействием телевидения примирился с таким положением дел: "что мы, немощные, теперь сможем поделать"? Однако оставались и такие, кто принципиально не мог принять выстраиваемую архитекторами несправедливого общества ложь.

Одним из них был Андрей Иванович Корчагин. По возрасту он был самым старым из большегоринских ветеранов. Последний, кто провоевал с первого до последнего дня на передовой, не считая времени, проведенного на излечении в госпитале. Природа наградила его отменной силой и здоровьем. Он пережил своих сверстников и даже многих из тех, кто был его моложе. И самое важное, не впал в маразм, сохранил ясность ума, твердость духа и уверенность воина-победителя.

Вот с этим ветераном и пришлось Кузнецову старшему вступить в полемику, которая закончилась скандалом.

*

К десяти часам отец с сыном направились на митинг. Оба были в военной форме. Николай Федорович – в парадной цвета морской волны форме офицера Советской армии. Димка – в форме сержанта современной Российской армии.

После митинга ветеранов и гостей пригласили в столовую на торжественный праздничный обед.

Непосредственных участников боевых действий Великой Отечественной в Большой Горе осталось всего пять человек. Четверо мужчин и одна женщина, служившая медсестрой в полевом госпитале. Ветеранов тыла было побольше. В основном это были те, кто работал во время войны, будучи подростком. Они по возрасту не попали на фронт и знали о боевых действиях только понаслышке.

В столовой были заблаговременно накрыты столы. По традиции "чаепитие" проходило с выпивкой. Во главе стола сели глава администрации села Невзоров, представитель администрации района Каблуков и председатель местного совета ветеранов Кусков.

Чтобы не пустить торжественное мероприятие на самотек, в определенной последовательности говорились краткие речи, которые собственно и являлись тостом и давали право на то, чтобы ветераны могли поднять очередную стопку.

Первым выступил представитель районной администрации. Он рассказал о заботе, которую неустанно проявляет администрация и партия власти (у нее опять сменилось название) о ветеранах, и какой огромный вклад в это дело вносит лично глава администрации района. После этого он зачитал приветствие от этого светила местного значения и пожелал ветеранам долгих лет жизни.

После него речь держал глава администрации села. Он похвалился своей деятельностью. Особо подчеркнул, как успешно он обеспечил ветеранов в зимний период дровами, и поблагодарил районное начальство за неустанную заботу, которую то проявляет о селе.

Председателю совета ветеранов хвалиться было нечем, поэтому он благодарил всех и вся и в особенности главу районной администрации за то, что вокруг ветеранов создана атмосфера почета, любви и уважения.

После того, как высказалось начальство, подошла очередь Кузнецовых. Младшего пропустили вперед. Димка никогда не был на подобных мероприятиях и заметно волновался, но речь сказал короткую и ясную. Поблагодарил ветеранов за победу в войне и заверил, что опыт и традиции, добытые их кровью и потом, используются в армии и по сей день. Ветеранам его тост понравился. Они одобрительно зашумели и заставили "молодого сокола" выпить стаканчик вина до дна.

Кузнецов старший подобные речи произносил не единожды, потому начал говорить без всякого волнения. Однако сказать успел немного. Едва он произнес вступление о том, что поколение фронтовиков не только победило в войне, но и восстановило страну и вывело ее на передовые позиции в мире, как Андрей Иванович Корчагин, уже принявший фронтовую норму, резко и бесцеремонно его прервал:

– Мы-то вот Родину защитили и отстроили… А вы сдали ее без боя!.. Вам не стыдно?!

В столовой мгновенно повисла тишина. И только сосед Корчагина Павел Белов, предчувствуя скандал, попытался сдержать товарища:

– Ты что, Андрей? Это ведь не Горбачев… Чего ты обвиняешь человека?!

Но Корчагина заело сильно. В нем искала выход неудовлетворенность жизнью.

– Вот пусть и ответит… Почему пустили во власть таких, как Горбачев, и позволили им развалить страну?

Увидев, что дело принимает скандальный оборот Корчагина попытался одернуть глава администрации Невзоров.

– Андрей Иванович, не надо скандалить! Не цепляйся к человеку!

– Я не с тобой разговариваю! – грубо отмахнулся от главы ветеран и тяжелым испытующим взглядом смерил резко выделяющегося своей нарядной формой подполковника.

Николай Федорович выдержал этот взгляд. Лицо его помрачнело, и он, как всегда в таких случаях, тихо заговорил:

– Я отвечу… Но сначала задам вопрос Вам, Андрей Иванович. У вас медаль "За отвагу"… Вы получили ее за оборону Сталинграда. Какой приказ вы выполняли, когда защищали город?

Корчагин, подражая ульяновскому Жукову из киноэпопеи "Освобождение", твердо, подчеркивая каждое слово, отчеканил:

– Мы выполняли приказ Верховного Главнокомандующего: "ни шагу назад!" И выполнили его!.. И сломали фашистам хребет!

– Тогда я спрошу Вас еще раз. А что бы вы делали, если бы вам отдали приказ сдать город без боя, а при попытке его защищать вас обвинили бы в измене?

Снова повисла тишина. Несмотря на выпитую водку, аудитория пыталась осмыслить сказанное. А Николай Федорович продолжал:

– Вот примерно в такой ситуации оказались мы в девяносто первом… Все, кто не желал развала Союза. Нас обвинили в измене, попытке организовать путч. Нас обозвали "хунтой", приклеили ярлык "красно-коричневые", а в дальнейшем попросту повыгоняли с государственной службы. Много вреда может принести солдат, предавший однополчан… Стократ сильнее урон, если армию предает полководец… Но если по пути предательства идут руководители государства – это ведет к краху страны!.. В истории тому примеров много…

Подполковник Кузнецов замолчал. Кто-то из ветеранов с ним негромко согласился. Остальные молчали. Попросту не знали, как реагировать на его слова в присутствии районного начальства. И только Корчагина доводы офицера не убедили.

– Вот я и говорю: вы оказались слабаками, раз не смогли уберечь государство и поставить к стенке всю эту инородную шушеру!

На эту реплику ветерана возразил державшийся, как и подобает сановнику районного уровня, Каблуков:

– Тут вы гражданин Корчагин заблуждаетесь! Наш народ сам не захотел жить при советах!.. Большинство жителей страны поддержало демократические реформы…

Но Корчагин разошелся не на шутку. Холодно-презрительный тон чиновника, официальное, применяемое правоохранительными органами по отношению к потенциальным преступникам "гражданин" еще больше распалили его.

– Только не надо говорить от имени всего народа! Лучшая часть народа полегла от Волги до Эльбы! Или умерла от ран после войны! А те, кого ты сегодня называешь народом, как стадо баранов, которое вдоволь накормили сеном и ведут на бойню! И они покорно идут! Блеют от страха, но идут!

– Ну, это кто как себя поставил, – злорадно ухмыльнулся Каблуков. – Я вот себя, к примеру, бараном не считаю!..

– А такие как ты и не бараны! Вы козлы-загонщики, которые ведут стадо. Им за это оставляют жизнь, а вам платят тридцать сребреников!..

Каблуков побагровел от злости. На помощь районному начальнику поспешил председатель совета ветеранов Кусков.

– Андрей Иванович, прекрати бузу! Ты испортишь нам весь праздник!

Лучше бы он промолчал. У Кускова давно побаливало сердце, и стрессы ему были противопоказаны. Корчагин вошел в раж и отбивался, как лось, окруженный стаей волков.

– А ты вообще молчи! Не воевал на передовой ни одного дня, а ходишь в председателях! Только и можешь, что задницу начальству лизать!

Кусков побледнел, начал хватать ртом воздух и осел на стул. А Корчагин ткнул пальцем в представителей администрации.

– А праздник нам портят вот эти господа! Пусть они попробуют нормально прожить на нашу пенсию!

– Вам-то грех обижаться, – быстро отреагировал Невзоров. – У вас, фронтовиков, пенсия в два раза больше, чем у обычного пенсионера!

– А ты нас не с ними сравнивай, а с теми, кого мы победили! В Европе пенсия в десять раз выше, хотя у них нет столько нефти, золота и алмазов! Захапали все, что мы построили, а нам в "благодарность" жалкий гривенник кинули!

– Корчагин, прекрати! – не выдержал и перешел на крик Невзоров. – Иначе я вызову милицию и выведу тебя вон!

– Да я сам уйду! Срать я хотел на вашу подачку! Заботу они о ветеранах проявляют…

Корчагин отшвырнул стул и, несмотря на возраст и выпитое, твердой походкой направился к выходу. На его груди позвякивали заслуженные в бою и в труде ордена и медали. Единственное, что у него в ходе реформ не "приватизировали".

Ветераны слушали эту перебранку с интересом, но не поддержали ни ту, ни другую сторону. И хотя кое-кто засобирался: "пожалуй пора и мне…", большинство осталось за столом: "не оставлять же недопитое…"

Председателю совета ветеранов Кускову стало плохо. Обвинение в лизоблюдстве он воспринял как величайшую несправедливость. Всю свою жизнь он добросовестно выполнял любые указания начальников. Делал это сознательно, без всякой задней мысли. Как порядочный и честный человек был убежден: не может вышестоящий начальник быть плохим человеком. Иначе кто бы его назначил на эту должность? И вдруг за эту преданность его обвиняют в подхалимстве.

Кускова вывели на воздух. Вышедший следом Каблуков сделал попытку его успокоить.

– Не переживайте так сильно, Семен Игнатьевич! Скоро эти коммуняки все перемрут… и заживем спокойно и хорошо…

Кусков бросил на молодого чиновника гневный взгляд, хотел возразить, но рабская привычка не перечить начальству взяла верх, и он ограничился только одной фразой.

– Вы и сейчас уже неплохо живете!

Кузнецовы возвращались с праздника в полном молчании. Перед самым домом Димка не выдержал и спросил:

– Папа, почему ты молчишь? Так сильно обиделся на этого Корчагина?

– Да нет, сын. Обиды на этого прямого и честного человека у меня нет. Плохо то, что по большому счету он прав, а мы ничего не можем изменить.

– А мне кажется, изменить можно все, было бы желание!..

Отец улыбнулся.

– Ты еще молод. На то она и молодость, чтобы верить в лучшее будущее. На деле, чтобы изменить мир в лучшую сторону, одного только нашего с тобой желания маловато.

*

Накануне праздника в село приехали Витька со Светой и еще несколько парней и девчонок из числа одноклассников. Сразу после праздничных мероприятий ребята собрались вместе и отправились на озеро Мраморное.

В эти праздники на его берегу было пустынно. То ли нынешние выпускники предпочитали ходить в "поход" в другое место. То ли сказалось отсутствие в школе любимой всеми учительницы. Евдокия Федотовна серьезно болела и вынуждена была уйти из школы. Ребята перед походом зашли к ней домой. Болезнь сильно изменила ее, но она оставалась все такой же отзывчивой, доброй и хотела знать о своих учениках буквально все. Поэтому в доме Серовых они пробыли довольно долго.

На озеро прибыли позже, чем рассчитывали, и на пустынном берегу по началу даже немного загрустили. Но молодость есть молодость. Постепенно развеселились. Немного выпили, потанцевали и даже попели. По традиции развели костер и, когда притомились, уселись вокруг него и принялись за воспоминания. Попутно перемыли косточки всем отсутствующим.

Почти все девчонки перебрались в город. Многие продолжили учебу. Кто в институте, кто в колледже, кто на курсах. Парни, за небольшим исключением, ушли служить в армию. Даже те, кто категорически этого не хотел. Деревенским ребятам труднее получить отсрочку от призыва. А чтобы "закосить", требовались деньги, которых у большинства попросту не было.

Игорь Сомов добился своего и поступил в военное училище. Он учился уже на втором курсе, и в июле будущий танкист должен был приехать в очередной отпуск.

Митька Оглоблин под видом слабого здоровья отвертелся от армии и поступил учиться на повара. Но проучился не долго. Пристрастился к наркотикам и его быстренько отчислили. Сейчас болтается где-то в городе.

Костя Шлягер подписал контракт и служит в своих родных десантных войсках. Флюгер получил условно-досрочное освобождение из тюрьмы и, по слухам, прибился в райцентре к местным бандюкам.

Одним словом, встреча одноклассников удалась, хотя парней было всего четыре человека. Они, и в их числе Димка, были в центре внимания. Заводилой был оптимист Витька. Острослов и пересмешник, он изрядно поднаторел на студенческих вечеринках и выдавал все, на что был способен. И потому девчонки с ним не церемонились. Димку они щадили. Все присутствующие, "по большому секрету", знали о его непростых взаимоотношениях с Маринкой и видели: радость от встречи у него неполная.

Он действительно ждал встречи с ней, а она не приехала. Мало того, Димка очень рассчитывал на эту встречу. Еще ранней весной он все-таки собрался с духом и написал ей письмо. Письмо получилось формальное и скучное. Живу нормально, служу как надо, свободного времени совсем нет. О чем еще может писать солдат? В ответ получил аналогичное послание. Учусь, очень интересно, завалена работой, часто вспоминаю Большую Гору. Все у них сводилось к такому состоянию, о котором очень удачно сказал поэт: "Увидеться, это б здорово! А писем он не любил…".

Оба они рассчитывали, что встреча в Большой Горе даст толчок их чувствам, они выйдут на ту духовную близость, которая в первую очередь и объединяет любящие сердца. Но накануне Света привезла отвратительную весть: Маринка попала под машину и лежит в больнице. И потому Димка задавал себе тот же самый вопрос, что мучил и Маринку. Неужели им не удастся встретиться?

*

Однако судьба давала ему шанс. Билетов на прямой поезд до города, где была расквартирована часть, не было. И он поехал через Москву.

Димка уезжал из родительского дома с двояким чувством. С одной стороны – удовлетворение от встречи с родными и друзьями. С другой – неудовольствие оттого, что "изменения к лучшему", о которых с утра до вечера трещало телевидение, в село, ставшее ему родным, приходить не торопились. И это чувство не было навеяно какой бы то ни было пропагандой. Несмотря на юный возраст, он сам без подсказки впервые ощутимо уловил, как деградирует и вымирает русская деревня. У людей отсутствовала нормальная, приносящая хороший доход работа. Народ даже в праздничные дни перестал петь песни и ударился в повальное, угрюмое от безысходности пьянство.

Из-за отсутствия личного опыта и знаний он пока только инстинктивно почувствовал несправедливость нового порядка. Россия продолжала жить по законам города Глупово, которые хорошо описал Салтыков-Щедрин. Со сменой власти все перевернулось из одной крайности в другую. Иначе говоря, свобода одних была заменена несвободой других. Те, кто при прежних порядках считал себя униженным и оскорбленным, мстительно торжествовали. Те же, кто полагал себя человеком свободным и равноправным прежде, теперь были унижены и оскорблены.

Этот отпуск послужил для молодого паренька своеобразным толчком. Он и раньше подмечал отдельные моменты несправедливости в жизни. Сейчас он принялся осмысливать их всерьез.

По прибытии в Москву ему повезло. Удалось сразу же купить билет до конечной станции. До отхода поезда оставалось пять часов, и он начал действовать. Для начала поехал на квартиру, где жили Серовы. По счастливой случайности мать Марины оказалась дома.

– Так вы и есть тот самый Дима? Марина рассказывала мне о вас, – примерно такими словами встретила она свалившегося, как снег на голову, солдата.

Елена Григорьевна напоила его чаем и постаралась выведать о нем максимум сведений. Димка коротко рассказал о себе и попросил адрес больницы, в которой лежала Маринка. Елена Григорьевна попыталась отговорить его, мотивируя тем, что в больнице не приемные часы, но он настаивал, и она пустила в ход более весомые аргументы.

– Я, конечно, понимаю, у вас с Мариной чувства, но Дима, имейте ввиду, думать о личном счастье ей пока рано. Сначала нужно окончить институт…

Димка не сдавался.

– Елена Григорьевна, я все это понимаю… Я ведь и сам после армии собираюсь учиться… Но сейчас мне просто необходимо встретиться с ней! Поддержать ее!..

И мать, пытавшаяся оградить дочь от нежелательных (с ее точки зрения) знакомств, заколебалась. В конце-концов до той поры, когда дочери невтерпеж захочется замуж, еще есть время. А за это время, как говаривал обещавший шаху научить осла разговаривать Ходжа Насреддин, или шах умрет, или осел сдохнет.

Димка заметил ее колебание и бросил на весы последний аргумент.

– Вы не волнуйтесь. Я заехал совсем ненадолго. У меня через три часа поезд.

– Хорошо, – приняла решение Елена Григорьевна, – едем в больницу. Чтобы снять препятствия со стороны главврача, я сама вас провожу…

В больнице их провели в комнату посетителей, где, несмотря на не приемные часы, уже сидели три женщины и мужчина. Маринка вылетела к ним взволнованная и растрепанная и немедля затараторила:

– Привет, мам! Ох, Димка, ну не можешь ты без сюрпризов! Почему не позвонил?! Почему не предупредил?!

Димка слегка растерялся. Он хотел обнять девушку, но в присутствии посторонних не решился этого сделать и лишь протянул ей руку.

– Это у тебя сюрпризы. Пообещала, что приедешь в село, а вместо этого прыгнула под машину!

Присутствующие в комнате прервали свой разговор и с интересом принялись разглядывать солдата и девушку. А Маринка обхватила его руку и уставилась синими глазищами на своего "Динозавра". Она сравнивала его с тем одноклассником, с которым рассталась более полутора лет назад, отмечала произошедшие в его облике перемены, а в голову ей лезли какие-то совершенно не нужные в данный момент слова.

– Я мечтала об этой поездке… Мне Большая Гора до сих пор снится, но… судьба-злодейка!..

Он так же, не отрываясь, смотрел на нее. Несмотря на больничную бледность, она стала еще симпатичнее и привлекательнее. Отвечал ей тоже малозначительными фразами.

– Мы были на Мраморном. Вспоминали школьные годы, жаль, что тебя не было…

Под строгим взором матери и любопытными взглядами посторонних они стояли друг против друга, крепко взявшись за руки. Как герои фильма "Семнадцать мгновений весны", многозначительно смотрели друг на друга, не раскрывая своих подлинных чувств, и говорили какие-то пустяки для окружающих. Говорили совсем не то, о чем думали, что переживали. Они подпитывали друг друга своей энергией, своей любовью, одновременно, с помощью словесной шелухи, отгоняя от себя любопытные и назойливые взгляды посторонних. Такая странная беседа совсем незаметно для них затянулась на полчаса. Наконец подошел момент, когда оба почти одновременно поняли: пришла пора расставаться.