Степная отрада

      И с трепетом на звёзды я поглядывал,

      Любил размах небесной синевы.

      По улице, накатанной телегами

      И иногда колёсами машин,

      Шагал я карапет под ручку с бабушкой,

      В сельповский захудалый магазин.

      Стоит церквушка, Богом позабытая.

      В её стена'х был долго склад зерна.

      Известна тем, что клад нашли в ней золота

      И рухнула часовняя стена.

      Народ трудолюбив, доброжелателен,

      В неделю раз киношку завезут.

      И в клуб идут нарядные и гордые,

      И слышно где-то песни уж поют.

      Давыдовка – заволжская привольница,

      Деревня, что таких вам поискать.

      И в памяти моей ты обособлена,

      Я должное хочу тебе отдать.

      Давыдовка – степное поселение,

      Здесь мои корни, жили проотцы.

      Здесь я крепчал на молоке коровьем,

      С крыльца искал созвездье Близнецы.

Рассвет

  Полупьяный заволжский рассвет,

  В дивной неге встречаю зарю,

  Птицы трелью трезвонят в тиши,

  Окна доброй избы растворю.

  Хлынет воздух прибоем в лицо,

  Свежесть голову в миг закружит.

  Что за утро?!! То есть благодать,

  И душа от невзгод не болит.

  Ты лекарства заменишь рассвет,

  Успокоишь меня и взбодришь,

  И как прежде в былые года

  ароматом лугов напоишь.

  Ну спасибо, дружище-рассвет.

  Что ты хочешь взамен от меня?

  Исповедаться надо тебе?

  Откровенья скажу не тая.

… В этом нет дефицита поверь.

  Для тебя нараспах моя "дверь".

Иргиз

  Смотри, вот уже поворот,

  Чуть далее тоже изгиб,

  Такой водяной лабиринт,

  Такой вот виляющий тип.

  Возможно не так я сказал,

  Но смысл остаётся один,

  Есть речка в России – Иргиз,

  Подруга заволжских равнин.

  Что змейкою русло лежит,

  Так в этом изюминка, друг,

  Кормилица вольных степей,

  Раскинула множество рук.

  В науке зовут рукава,

  Поправку обязан внести,

  Моя ты родная река,

  Пытаюсь тебя вознести.

  В изгибах – вторая в миру',

  Не вру, зафиксирован факт,

  Змеёю скользишь по земле,

  Вступая с округой в контакт.

  Мальчонкою грёб на веслах,

 "Болтанку" свою в камыши,

  Рыбалил я щук, окуней,

  А после нырял "от души."

  Здесь детство моё пронеслось,

  Здесь предки мои вечно спят,

  Тобою горжусь я, Иргиз,

  Тебе до безумия рад.

На речке

  Над полноводьем речки, вдаль бегущей,

  Стою, как вросший в берег, одинокий клён,

  И голову нагнув, как ива ветку,

  В лазурье вод с надеждой устремлён.

 "Гулянка" тарахтит мотором на износе,

  А катер режет гладь на скоростном ходу,

  Там в камышах торчит двухместка из резины,

  А я наверное вдоль берега пойду.

  Что мне спешить? Воз времени в запасе,

  И так вся жизнь – мышиная возня,

  Не прочь возлечь на надувном матрасе,

  Иль изловить на спининг окуня'.

  Иль просто разом окунуться в воду,

  И схорониться в ней от жа'лящей жары,

  А после в тень раскидистого дуба,

  Чтоб пролежать до сумрачной поры.

  И день пройдёт на речке, как минута,

  А впечатлений, так на целый год,

  Пусть это блажь, пустячество кому-то,

  Я ж пожинаю радость от заволжских вод.

Не спится тополям

     На расшитой бисером траве,

     Жемчугом росы на зорьке ленной.

     Тополя в наливистой листве,

     Пребывают в гордости надменной.

     Стро'йны, величавы и шумны.

     Вы шуршите, сердце замирает.

     Вспоминаю дорогой мотив,

     Детство ностальгией напирает.

     Вы мои родные тополя,

     Этой ночью вы со мной не спите.

     Не судите странного меня,

     Шелестом своим вы вдохновите.

     Вдохновите, помощи прошу.

     Мне судьба расписана нелёгкая,

     Только я не плачу, не ропщу,

     Лучше правду мне, хотя и горькая.

     Также горд, как вы бываю шумным,

     От гитары сердце зачастит.

     Разрываю тишь аккордом звонким,

     Пусть душа на миг хоть воспарит.

     Пусть кому я должен не озлобятся,

     Дело чести возвращать долги,

     Ну а кто мне должен, всем прощаю,

     Боле денег чувства дороги.

     Прикипел к вам, тополя родимые.

     Что не спится вам под майскою луной?

     Это я всё по ночам пишу и шастаю,

     Муза-спутница является виной.

Степная отрада

  Седая ковыль колыхается ветром заволжских степей,

  Младая заря зарождается, шеве'лится сонный репей.

  Раскинулся лист придорожный, росою умыться успел,

  И луч восходящего солнца травинку собой обогрел.

  Симфония раннего утра наполнит дремотную тишь,

  А купол лазоревый неба величьем своим удивишь.

  Погонщик-пастух выгнал стадо мычалых коров на пастьбу,

  Рожковую льёт серенаду, вступив за порядок в борьбу.

  В подмогу собаки на стрёме, на случай, что кто-то сбежит,

  Их опыт вселяет надежду, душа пастуха не болит.

  С прискри'пом враскачку телега, ведомая клячей вперёд,

  В телеге заросший крестьянин бидоны на ферму везёт.

  А в вы'си небесного лона плывёт журавлиная рать,

  Мигрирует в новое место, их статный полёт – благодать.

  Такие вот стёжки-дорожки в заволжском раздолье, мой друг,

  Такая для сердца отрада, я ей заполняю досуг.

  Жаль реже в степи' всё бываю и нет оправдания мне,

  Не леность ли первопричиной, воссела на "квёлом коне?"

  Иль годы тому оправданье и резвости меньше в делах,

  Мне стыдно себя выгораживать в зрелых здоровых лета'х.

Песня рыбака

      Слышу шелест дождя за окошком,

      В рань дремо'тную летней порой.

      Отступает вдаль грусть кособокая,

      Наслаждаюсь я рыбьей икрой.

      Как котяра на запах тянуся.

      Лишь учую, давлюся слюной.

      То что связано с рыбой – симфония,

      Дирижёр – мой рыбацкий настрой.

      Помню в детстве сломаешь листовник,

      Струганёшь удила' метра в два,

      Поплавок и крючок, леска, грузило,

      Глядь в кукане ершится плотва.

      Ну а дальше – подлещик, сарожка,

      Краснопёрка, куда без неё.

      Под вечо'р к бабке шлёпаешь "выжитый,"

      Ляпанёшь ей про со'ма враньё.

      Уж шкворчит мелочь в масле растительном,

      По округе дразнит аромат.

– Видно Нюркин внучок нарыбалился,

      Скажет старый сосед вокурат.

      И запал я на рыбу с мал мали.

      Что быть может прекрасней ухи.

      В котелке на костре в нос шиба'ет вар,

      Ну а после родились стихи.

      Так мне дождь накропил дни далёкие,

      Ностольгии нахлынул прибой.

      Сырость лезет в окошко, нахальная,

      А я лезу опять за икрой.

Степной некролог

  Запорошило дорогу, замело,

  Вот же дёрнуло в погоду-лихоманку,

  Ямщику доставить барышню в село,

  Да к тому же в спешке, спозаранку.

  Путь недолог, десять вёрст не боле,

  И езда вначале, просто – красота,

  Но жестоки во степи' законы,

  И с метелью к ним пришла беда.

  Закружило вихрем снег колючий,

  Кони еле сани волоча'т.

  Мглы завеса перед самым носом,

  Рядом вой некормленных волчат.

  Хорошо берданка во спасенье,

  Барышня слезами мочет шаль.

  Никанор ямщик, взмолился Богу,

  Безнадёжный взгляд он бросил в даль.

  Девушку пытался успокоить,

  В ход пустил пристойный анекдот,

  Случаи из жизни юморны’е,

  А она и глазом не моргнёт.

  Защемило горе её душу,

  Нет надежды на спасенье ей.

  Не дождётся тётушка любимую,

  А депешу траурных вестей.

  И борьба за жизнь уж угасает,

  Снежный плен – мертвецкие тиски.

  А мороз-палач под ночь крепчает,

 "Серые" почуяв кровь близки.

  Не спасли ни Бог, ни свет Фортуны,

  Участь драматична. Жизни нить,

  хрустнула от на’леди мороза,

  Дав волкам утробу ублажить.

  Запорошило дорогу, замело,

  Пятый день племянницы нет Тани,

  По весне  –  останки близ села,

  Рядом, опрокинутые сани.

Тополь у обочины

  Вот хожу по земле и думаю,

  Как-то скучно всё и зря,

  Есть и близкие, и знакомые,

  Собутыльники и друзья.

  Не утешит меня их внимание,

  Да и вряд ли поддержат слова,

  Я как тополь один у обочины,

  Те кто рядом – вдали дерева.

  Вряд ли чем удивить меня боле,

  Перевидел такое, аж жуть,

  А в итоге всё пшик, лишь метанья,

  Не постиг этой жизни суть.

  Но судить я себя не вправе,

  Мало кто правде смотрит в глаза,

  Возвышают себя обманом

  и надменно плюют в образа.

  Пусть осудят меня, те кто в праве,

  Кто по ангельски чист пред судьбой,

  Кто отрёкся от жизни греховной,

  Крест несёт свой покорно с мольбой.

  Благородны их бдения в суе,

  Труден путь богомольцев и свят,

  Неподвластны они искушеньям

  и суров их церковный обряд.

  Я же слаб, чтоб пойти на постригу(в монахи),

  Да и грешен от пят до ушей,

  Суждено мне мирянином по'чить

  на подлёте игривых стрижей.

Намедни

  Позвонил мне друг наме'дни издале'че,

  Поднял настроение чуток,

  Эх, душа моя, ты – распашонка,

  А тщеславье, алчность – с ноготок.

  Рад, как детка юному рассвету,

  Облаку пушистому в выси',

  Трелью птиц и плеску волн игривых

  И преданьям матушки Руси.

  Степь люблю родных краёв заволжских,

  Снег ковыли, аромат цветов,

  Тонкий запах горечной полыни,

  Столбики причудливых сурков.

Засуха

  Да видать Господь понадеялся,

  Коль нагнал жару несусветную,

  Сотню лет такой не было,

  Понадеялся на ответную.

  А ответная, в разумении,

  Что природу-мать надо миловать,

  Экологию в саму голову,

  Хватит матушку впредь насиловать.

  Мы же бестии окаянные,

  Мордовали землю родимую,

  Восхищались садистскою хваткою,

  И кромсали её голимую.

  Не видать теперь плодородия,

  Когда силою соки выжаты,

  Да и Бог теперь жжёт земелицу,

  Богохульникам ямы вырыты.

  А отступники-перевёртыши,

  Будут рады глотку водицы,

  Но оказия, ведь оазис их

  смерчь развеял, знать, на крупицы.

  Чем вы алчные раньше думали,

  Когда торг земельный устроили,

  И за кус бобла вы плевали в свять,

  В свять природы, её опозорили.

  Не простит Господь сей великий грех,

  Всё, поздняк метать слюни злючие.

  Подписали вы сами приговор,

  Так ответ держать, падлы сучие!

Командировка

  Три дня прошли, как сон, как провиденье,

  Отдав труду не боле двух часов,

  Я предавался встречам вдохновенно,

  В кругу родных, любимых земляков.

  И рассчитав ходы по бизнес-плану,

  На вскидку выбрав авангардов трёх,

  Подумал, выезд мой "по барабану,"

  Не получив инструкций и звонков.

  Поэтому не стал я суетиться,

  Втянув ноздрями пар родной земли,

  Я стал бухать, а утром похмеляться,

  А ноги по родным местам несли.

  Прошёл по "Карлу Марксу" мимо дома,

  Где баба Нюра собирала нас.

  Пекла блины, растила помидоры,

  Ни чёрточки не пропустил я мимо глаз.

  Да дом не тот, лишь окна те, что были,

  Забор другой, нет лавки дорогой.

  Во мне наперебой воспоминанья всплыли,

  И я побрёл по улице другой.

  Прошёл по центру града Пугачёва,

  Зашёл на рынок – муравьиный гон,

  И "подкрепил" себя, так между прочим,

  В трактире под названием "Барон."

  А дальше понесло в Давыдовку – деревню,

  На "огонёк" к дядь Вите, на чаёк.

  Не изменился он, лишь стал худее,

  Да как и прежде кличет, Игорёк.

  По циклу завершил вояж свой славный,

  Всех навестить технически не смог.

  Спасибо вам, родные пугачёвцы,

  Да пусть вас бережёт по жизни Бог.

В кой веки века

  Скрип саней по заволжской округе,

  А по коже гусиная дрожь,

  Я сегодня в бедовом разгуле,

  Мила дева, меня ты не трожь.

  Понесёт меня тройка лихая,

  По пороше под свист ямщика,

  Устремлюсь я в раздольные степи,

  Да уж ладно, в кой веки века.

  Прокачусь с ветерком к другу давнему,

  Погощу в деревенской избе,

  Оторвусь от насущного бремя,

  Тишиной наслажусь я вполне.

  Дай мне, друг, ещё время расслабиться,

  И распросами ты не томи,

  Я приехал к тебе не покаяться,

  Лучше баньку пойди затопи.

  Жаром выгоню чернь прилипалую,

  Резани меня веником, друг,

  Да поддай ка парку запоздалого,

  Чтобы сердца зашкаливал стук.

  А по у'тру квасок из погре'бицы,

  Что елеем на душу прольёт,

  Новорождена плоть ободряется,

  И печаль мне силки не плетёт.

  Вот спасибо тебе, друг сердешный,

  За приём, за покой – благодать,

  Коль не против к тебе я вернусь,

  Чтоб долги тебе дружбой отдать.

Песня пастуха

  Соловей затянул журчавно,

  Свиристель запела плаксиво,

  Ветерок промчал в дали дальние,

  На душе что-то стало уныло.

  Эй раздвинь гармонист двухрядочку,

  Разведи меха окаянные,

  Разгони тоску прилипалую,

  И заполни мне душу радостью.

  Что мне песня твоя, соловушка?

  Что мне трели твои переливные?

  Если нету берёзки-красавицы,

  Чтоб раскинула кудри дивные.

  Если нет той опушки солнечной,

  Где припал бы на траву головушкой,

  Утонув в облаках паравозиках,

  Растворившись в их бархатной пышности.

  Эх, Россия моя, эх страдалица,

  Хватит скукою тебе маяться,

  Разгони народ ту тоску-печаль,

  Чтоб воспряла страна православная.

Родная земля

  Россия – ты моя отрада,

  Россия – ты моя любовь,

  Тебе пою я серенады

  и чествую тебя я вновь.

  Куда б не кинула судьбина,

  В какие б дальние края,

  Нет мне дороже и любимей,

  Тебя Россия – мать моя.

  Твоих просторов и косогоров,

  И свежей пашни пар земли,

  И зорьки в тонкой сизой дымке,

  Во влаге утренней росы.

  В лесах брусника, ежевика,

  Опята, грузди, боровик.

  И трели соловьиной песни,

  И дуб, видавший век, старик.

  Там за кордоном есть немало,

  Страдальцев по родной земле,

  Но это было ихне право,

  Предать себя иной мечте.

  Предать истерзанную землю,

  Покинуть милые места,

  А слёзы – просто ностальгия,

  Дай Бог жирком не обросла.

  Мы понимаем, мир прекрасен,

  Многообразен и велик,

  Венецианские каналы,

  Парижских башен, улиц –  шик.

  Но я люблю свою Отчизну,

  Дорог разбитость, пыль и даль.

  Шум тополей, стогов примятость,

  Степной ковыли стельку-шаль.

         Моя земля

Земля моя, степь моя статная,

         Заволжские нивы в соку,

         Иргиз змеевидною лентою,

         Мечтаю на левом боку.

         Вчера шёл по улице детства,

         Эх сколько уже за спиной!

         Вот там мы гонялись до одури,

         Теперь я с седой головой.

         Уже мне не стукнуть в окошко,

         Родимой бабуле моей,

         Не скрипнет под ней половица,

         Не спросит: "Кто там?" из сеней.

         И нам детворе уже бывшей,

         Собраться во круг не резон,

         Коль скоро воспитывать внуков,

         Вся жизнь, как затейливый сон.

         Сегодня покину сторонушку,

         Где корни, истоки мои,

         И горькую выпью до донышка,

         До встречи, мои земляки!

Здорово, брат

  Здорово, брат! Серёга, здравствуй!

  С Днём появления тебя,

  На Божий свет в заволжских далях,

  Почти в средине ноября.

  Ты был грозою "лягушатки",

  На многих ужас наводил.

  Малаи уносили пятки,

  Когда за правду их лупил.

  Был ратным воином в Привольске,

  Достойно "срочку" отслужил.

  Затем погоны лейтенанта,

  На свой мундир ты водрузил.

  В лихие годы видел  много,

  И много брат ты пережил.

  Тобой горжусь, тебе я верю,

  Хочу, чтоб в счастии ты жил.

  Да у тебя и так в поряде,

  Красива и умна жена,

  Два сына – это состоянье,

  Я за тебя налью вина.

  И осушу бокал до капли,

  За твоё здравие, Сергей.

  Благополучье и удачу,

  И круг проверенных друзей.

  Когда тебе взгрустнётся, брат мой,

  И душу "вылить" надо вдруг.

  Ты смело набери мой номер,

  Мы вместе исцелим недуг.

Затерянный час

     Мой звёздный час мерцает бликом,

     Звезды далёкой и чужой.

     Живу я в царстве полудиком,

     За жирной творческой чертой.

     Не возвожу я баррикады

     и межеваньем не срамлюсь.

     У Музы черпаю тирады

     и чаще Богу всё молюсь.

     Моя черта, она условна,

     В мой мир не всякий вход найдёт.

     Когда творю, душе фривольно,

     Когда пою, душа поёт.

     Живу надеждою капризной,

     Она то вверх, то колом вниз.

     То планом завожусь спонтанно,

     То депрессивный гло’жит криз.

     О, как до цели дотянуться?

     И что ещё мне предпринять.

     Когда же путы разорвутся,

     Чтоб миру мог рапортовать?

     Звезда далёкая, чужая,

     Свет холодит, затерян час.

     Знать у меня судьба такая,

     Ловить мифический Пегас.

Семь ступенек

      Как прекрасно собраться в кругу,

      Самых близких тебе и любимых.

      Снедь вкушать, запивая вином,

      Строить планы в лета'х обозримых.

      Вспомнить старый забытый мотив,

      И в три голоса, аж дрожь по коже.

      Был же чистый речетатив,

      А сейчас хрен поймёшь, не го'же.

      Дочь прижать к себе нежно обняв,

      А давно ли баюкал в кроватке?

      Как берёзка всё тянется вверх,

      И рисует волшебниц в тетрадке.

      В граде Солнечном терем стоит,

      Семь ступенек к нему от подножья.

      Путник силы в нём восстанови'т,

      Да поможет ему Матерь Божья.

      Частый гость в этом тереме я,

      Каждый грех свой несу с повинной.

      И хозяйка – Таисия мать,

      Даст совет свой тирадой недлинной.

      Свят сей дом, мой в миру оберег,

      Моя матушка, мой исцелитель.

      Семь ступенек и я, как в Раю,

      Безутешный его посетитель.

Запах мёда

     Порастратила силы прохлада,

     Запах мёда шлёт яблони цвет.

     Льётся струйкой в душе серенада,

     Я пишу вам, босо'та, поэт.

     Свежесть зелени, соком нали'той,

     Расползлась по согретой земле.

     Принесла песнь, за зиму забытую,

     Щебетунья на пёстром крыле.

     Забузила душа окаянная,

     Хочет воли, вина и проказ.

     Да и жизнь моя в треск загубённая,

     Не спаслась от липучих зараз.

     И стараюсь держать под контролем,

     Прыть свою, как брыкастых коней.

     Но смогу ли и хватит ли воли,

     Кну'том врезать, чтоб было больней?

     Ведь и так нелегко под запретом,

     Что же, сам ведь его подписал,

     Когда палец кольцом опаясал,

     В клеть бездумно себя подогнал.

     Вот и режет весна по живому,

     Вот и тянет на доблестный пир.

     Ой неймётся мне батьке седому,

     Соблазнителен грешный наш мир.

     Облака друг за другом вдогонку,

     Голубь пляшет в небесном раю.

     Стелет скатерть в дубраве опушка,

     Тополя в придорожном строю.