Юмор разных лет

Грело весеннее солнце Казахстана, то там, то сям валялась сломанная или брошенная техника, пахло тюльпанами и горелым гудроном.

– Кстати, – сказал Кочкура, – башенный кран не украли, а взяли попользоваться дембиля с соседней части. С моей наводки. Думаю – только освобожусь – и тут же работай! А им дембильский аккорд дали – крышу настелить на МЗК. Их начальник участка думает, что они за месяц не справятся, а они с помощью крана за неделю все сбацают и на гражданку. А ракете этой без моего автографа, так сказать, моего благословения, не поздоровиться. Точно говорю, эта будет моя последняя, дембильская ракета.

– Да брось, Кочкура, нам до дембиля полгода париться, еще несколько запусков увидим.

– Не будем спорить, старт сегодня часов в семь, посмотрим.

Глава пятая

Преддверие подземелий

– Смутно что-то помню с похмелья: лимон с ножками. А дочка плачет: ты зачем канарейку в чай выдавил?

Из воспоминаний.

К этому времени мы миновали внешние электрозаграждения старта, давно снятые солдатами для нужд отопления подземелий, и залезли в подземелье через вентиляционное отверстие.

Первый уровень был сильно заминирован – он служил общественным туалетом. Хотя за много лет здесь все слежалось и окаменело, но снаружи проникала вода, создавая на этаже неповторимый аромат. Однако мы были здесь не в первый раз и быстро нашли проход на лестницу. Нам был нужен кратчайший путь на самый низший, 12-й уровень. На этом уровне во все стороны уходили ходы с толстыми проржавевшими связками кабелей. Кто говорил, что ходы связывали воедино все площадки, кто – что они вели прямо в Кремль на случай ядерной войны. Во всяком случае, известно, что тот, кто туда уходил надолго, обычно не возвращался. На моей памяти только Кочкура прошел по одному из ходов километров 10, нашел много серебряной проволоки и удачно ее столкнул, за что и получил прозвище «сталкер». Правда, по одному из ходов шустрые ребята из соседней роты продвинулись далеко и обнаружили большие запасы спирта, однако вытащить их не удалось. Кочкура считал, что через этот этаж можно было добраться к еще неразграбленным сокровищам старта.

На 2-ром уровне при факельном освещении вовсю кипела солдатская барахолка. Продавали, точнее, меняли, все. Денежным эквивалентом служили спиртосодержащие жидкости, наркотики или курево. Слева юркий узбек толкал серебро из аккумуляторов подводных лодок. (Кстати, парадокс: на тысячи километров нет ни одного водоема, а подводные лодки – есть). Справа двое продавали оптику, выдранную из системы автонаведения пулеметов. По продаваемым деталям дембильской амуниции можно было легко установить, из чего делают ракеты. Как насчет значка из обшивки дюзы? А вкладышей для альбома из сусального золота? Или самосветящуюся модель ракеты из обогащенного урана желаете?

За бутылку водки давали кондиционер, за две – телевизор, за три – автомат и ведро патронов к нему. За ящик водки давали танк, но с самокражей из соседней боевой части. А то недавно двое стройбатовцев угнали истребитель на заказ с помощью одного тома инструкции управления. Инструкция по посадке, конечно, оказалась в другом томе. На ходу Кочкура выменял литиевый аккумулятор для фонарика на несколько сигарет и мы спустились ниже.

3-тый уровень пропах спиртом и соляной кислотой. Здесь, как я знал, гнали самогон из кислотного растворителя, клея БФ и еще черт знает чего. В центре большого зала стоял большой шар из нержавейки с зеленоватой, отвратительно пахнущей жидкостью. Из него вились куда-то вверх тугие мокрые шланги. Источника энергии видно не было, хотя жидкость была заметно горячей. Над чаном висела криво прибитая доска с надписью: «H2 O – девиз не наш, Hаш – C2 H5 OH» Сверху чана стоял рослый полуголый воин и кричал куда-то вниз: «Левее греби, духан, суй ката…э…лизатор в дырку!». Со дна чана доносилось что-то похожее на жалобное мяуканье.

Прямо под лестницей валялся инженер этого сооружения – рядовой Кушнир из нашей роты и дышал через шланг парами эфира. Кочкура, не останавливаясь, пнул его и сказал:

– Завтра полковая проверка, токсикоман.

Кушнир, не отрываясь от шланга, пробормотал: – В каком измерении?.. и отключился.

– Ведь умный мужик, – сказал Кочкура, – спирт хоть из табуретки добудет, и при этом – токсикоман.

– Цэ аш три цэ о о аш, а командиру роты я уже позвонил, просил продлить самовольную отлучку, – вдруг ясно произнес Кушнир.

«Да, – подумал я, – гнать спирт из уксуса нелегко, у кого хошь ум за разум зайдет».

– Что он, пароль бормочет? – навострил уши Кочкура.

– Ну да, – на тот свет, – откликнулся я, – хуже водки лучше нет.

Кушнир работал тиристором в блоке питания секретной «ноутбук» штаба. На все мои попытки выведать насчет ноутбука, отвечал обычно так: «Наш командор Нортон говорит, что это – секрет лет на десять вперед, так что кто вякнет, тому будет F8». Неплохо устроился – до информации далеко, зато с питанием – порядок. Там, говорят еще вакансия мышки есть – хоть и все на тебя давят, зато к управлению близко.

Глава шестая

Шпионы там, шпионы тут…

– Он мне говорит: Какой же я тебе шпион? Я гарный хлопец с соседнего хутору. А я смекаю: в соседнем хуторе нигеров-то нет.

Показания бдительной селянки.

На 4-том уровне уже года полтора жили ЦРУ-шники. По их словам, закинули их разведать насчет системы «Буран». В Штатах они прошли обучение языку, умению постоять за себя и пить не пьянея. Но с самой высадки пошли накладки. Нашу русскую феню они не понимали, глоток «краснухи» разил их наповал. А когда пытались постоять за себя, сразу осознавали, что против «дедовского» лома нет приема. Пытались сдаться, но в медсанчасти сказали, что нечего косить, если призвались, будете 2 года служить. Мол, у нас не только шпионы, а даже глухие и косые, с язвами и бронхитом служат. Хотя одному из них – Смиту удалось задержаться в психушке и теперь он радировал в штаб, чтобы присылали к нему молодых на стажировку. Это мол, вам не во Вьетнаме прохлаждаться.

Короче, единственная ценность, которая у них была – настоящее американское шпионское оборудование, с помощью которого они и добывали информацию – путем обмена оборудования на сведения. Да и зачем лазать с фотоаппаратом по стартам, если секретные фотографии есть у каждого уважающего себя «старика» в дембильском альбоме?

– Эй, шпион Джон здесь работает? – крикнул я в темноту.

– Нет. Он работает этажом выше, и зовут его Смит.

Мне ответил интеллигентный мужчина в костюме-«тройке» – за углом горел яркий свет. Он играл в «очко» на подстеленной газете «Dungeon news» и выглядел заметно отощавшим. Присмотревшись, я понял, что банка повидла шла по десять долларов. В качестве партнера подвизался «Рама» – шулер с третьего этажа, играющий всегда подрезанной или «навощенной» колодой. Кличку «Рама» он получил за свою худобу – его живот походил на обтянутый кожей бубен. К тому же был блаженным – на «100 дней до приказа» постригся не наголо, а оставил маленький чубчик посреди головы. Вечно ходил, стуча себя в живот, как в бубен, а на реплики «Харе, Рама», загадочно отвечал: «Рама-Рама» или «Харе-Харе». Работал он в санчасти уникумом: по нему медбратья могли изучить почти любую болезнь.

– Ладно, Джон Смит, карту подземных злектрокоммуникаций МЗК хочешь? Тогда у тебя полный план системы «Буран» будет, – сказал я, подойдя ближе.

– А, мапута пожаловала. Что хочешь взамен?

Джон давно не спрашивал меня, как я ухитрялся доставать столь секретные документы и не пытался достать их сам. Поэтому был еще жив и не сошел с ума.

– Компактную надувную лодку из твоего НАЗа.

Вмешался Кочкура:

– Зачем тебе лодка в степи?

– У казахов на водку сменяю, – ответил я снисходительно. – Им в плане демографии резина нужна. Да и у этих ЦРУ-шников уже ничего ценного не осталось. Одни доллары. Я подумал, что спутниковую радиостанцию я у них еще месяц назад выменял на электронный блок данных «Бурана». Теперь они имели данные, но не могли их отправить. «Буран» же готов был отправиться куда угодно, но не имел данных. Таким образом, и я вносил свой скромный вклад в советско-американский паритет.

Джон почесал под мышкой, где, как я знал, у него была кобура с револьвером. Патроны к нему я уже неделю как выменял и теперь подбирался к стволу. Он недавно собственноручно вырезал его из куска ружейного плутония, которого у него было полно в его шпионском наборе: «Nuklear bomb: Make yourself». Старый ствол износился после последней великой битвы с крысами-мутантами. А этот светился в темноте и увеличивал точность и за счет необыкновенной тяжести. Однако шпион категорически не хотел менять реликвию, видимо, из-за дарственной надписи на ручке: «Коллеге Джону – от майора Пронина: ученик – учителю».

– А схема верная?

– Не сомневайся. Неделю назад взвод маршалов с инспекцией приезжал. Все схемы еще за неделю на площадке были развешаны. Вот, видишь в углу «совершенно секретно» и три звездочки?

Джон почесал под другой мышкой, где, как я знал, у него водились вши, которых он не мог вытравить даже патентованным американским средством. Затем он крякнул и вытащил лодку из дальнего угла комнаты. – Если в следующий раз будет что-нибудь секретное – приходи.

– Это – без проблем. Сам знаешь, здесь любая туалетная бумажка – секретная. Ты лучше закажи своим из Ленгли, пускай шлют дембильские значки, вот это – валюта, а то ты со своими зелеными бумажками с портретами скоро подохнешь с голоду, особенно, если будешь продолжать играть с шулером.

Рама быстро сунул руку за пазуху. Кочкура тотчас же бросил свою руку за спину. Конечно, это был блеф, у него там ничего не было. Но могло быть – для тех, кто знал Кочкуру – от пистолета до базуки. Рука Рамы дернулась, и он медленно вытащил пачку сигарет.

– Не стоит ссорится, ребята, – вмешался Джон, – бумажек мне не жалко, я их еще наксерю.

«Наксерю…», – подумал я, мне казалось, что бумажки используют после этого дела, а не до. Тем более, они даже для этого не годились – были жестки, как наждачка. Сделать мягче Джон отказывался наотрез, ссылаясь на требования Федерального Банка.

Я забрал у Джона газету, и мы углубились в чтение. На седьмой уровне – прорыв гептила. У второй вентиляционной шахты – засада комендатуры. Ловят плановых, звери. На 12-том уровне облом. На 11-том появился зомби. На 4-том – знаменитый «сталкер» Кочкура. На 10-том гоблин нацарапал рунами (в смысле коряво) на потолке всем известное слово из трех букв.

Главным редактором газеты был диссидент дядя Вася. Никто не знал, сколько ему было лет, но по его словам, он еще конструктора Королева видел. Он еще считал, что ему повезло, т. к. его друзья «шестидесятники» сгнили в ГУЛАГах. А свет истины можно было нести и в темных подземельях. Время от времени диссидент выбирался на поверхность для организации демонстраций типа «Против вмешательства человека в энергию космоса» или «За интеграцию бесконечно малых», а также мелких диверсий. Ходили слухи, что авария «лунной» ракеты произошла из-за того, что он сушил портянки в ее дюзах и забыл вытащить.

Кочкура задумался. Как бы в ответ на его раздумья где-то вверху сильно грохнуло. С потолка посыпалась сажа.

– Так. Гражданские, видимо, продолжают демонтаж старта. Как обычно в армии – радикально – с помощью тола. Ниже идти опасно. Будем выходить как обычно – задами. Вперед!

Глава седьмая

Его команда: Вперед!

– Красная шапочка, ты снова девочка.

Тимур и его команда.

…О выходе на поверхность автор напишет еще пару-тройку глав, если найдутся спонсоры:-) Вкратце так: комендатура у шахты оказалась своя, у них анаша кончилась, вот и озверели. На 12-том действительно нас ждал облом – сокровищ не было. Во всяком случае так сообщил юркий малый, который всучил нам «Малый путеводитель по стартовым сокровищам со всеми подлинниками и картами» в пяти томах. Зомби на 11-том уровне оказался обычным полковником, который твердо помнил команды «налево», «направо», но забыл ко манду «кругом». Вот и заблудился. Мы дали ему программу выхода «Do {Иди на…} While {Будет больно…}». Он поблагодарил и даже подарил пару звездочек на память с плеча, надеюсь пророчески. Знаменитого сталкера Кочкуру, мы, как ни странно, встречали и на остальных этажах.

Вообще, слава Кочкуры как проводника, меня изрядно притомила. Сначала пристал какой-то серый старичок, бормочет что-то насчет берлоги и просит показать выход из Мории по бесконечной лестнице. Кочкура напряг мыслительный аппарат и выдал, что Барлога можно морить бесконечно. Просветлев, (а может быть, в меланже искупавшись), старичок ушел. Так рождаются легенды.

То какой-то Ваня в лаптях с группой вооруженных людей просит показать направление на ближайшее болото. Кочкура показывает. Толпа исчезает навсегда. Так умирают легенды.

Или вообще – прикол. Встретили Аватара. Весь такой крутой роул-плэинг герой – в магических доспехах. И дракон, тоже крутой, на него жаром пышет. А главное, все это застывшее, как в видике после нажатия на клавишу «Пауза». А Кочкура, спокойненько так, от пламени дракона прикуривает, и говорит: «Оператор ушел на обед. Опасности нет».

Остальное – мелочи: подсобили Сизифу, приручили Цербера, поели печеночного паштета с Прометеем. Всем известное слово из трех букв оказалось «МММ». Кстати, то слово, о котором кое-кто подумал, там тоже рядом было. Видимо, устойчивое с давних пор сочетание.

…Когда мы вышли наружу через пламегасительную шахту, было еще светло. Кочкура глянул в сторону солнца и сказал:

– Часиков семь уже. Полезли на ферму.

Мы залезли на ферму и стали смотреть в сторону «двойки». Там действительно ракета уже была готова к запуску. Вот она окуталась дымом, вот начали отходить, освободившись от тяжести, боковые пилоны. Но что это? Вместо того, чтобы с мощным грохотом устремиться ввысь, озарив степь голубым светом, ракета вдруг пошатнулась, как раненый зверь и зловеще окуталась красной дымкой. Из ее носа отстрелилась голубая капсула, а сама она упала на стартовую площадку и начала крутится на месте, наворачивая на себя стартовые постройки.

Я посмотрел на Кочкуру. Он зловеще улыбался, как будто торжествовал победу.

Часть вторая

Минус 12-й этаж

Два солдата из стройбата заменяют экскаватор.

По определению.

Глава первая

Постановка задачи

Вместо шлагбаума на КПП поставьте пару толковых майоров.

Простое решение задачи

…Из центральной рубки хорошо видны догорающие остатки американского «Шаттла» на фоне нестерпимо яркого солнца. С трудом освободив раненую руку и задыхаясь от недостатка кислорода, я сделал противостолбнячный укол командиру. Тянуло горелой изоляцией и чистым азотом из пробитых газовых баллонов… Уже с месяц лежу в госпитале, приходили люди из Генштаба, говорили, что благодаря моему подвигу несколько крупных городов Сибири остались в сохранности, за что они представили друг друга к высоким наградам. Не знаю, выживу ли, шли на всякий случай рублей 25 на витамины… Я сложил листок, завернул его в обрывок схемы левого твердотопливного ускорителя «Шаттла» и подписал в том же углу: «6/Наташа». Значит так: шестое душещипательное письмо крапаю без материального поощрения. Если и сейчас не будет, пошлю ей некролог о собственной кончине, пусть мучается, что пожалела четвертак почти Герою СС, доблестному защитнику Байконура.

Предавался графомании я опять на губе, куда за какую-то мелочь меня на трое суток засунул командир роты, причем он сам не мог внятно объяснить, за что. То ли за то, что он отравился переданной мной самодельной водкой (Кушнир постарался) – так с трех бутылок зараз и обычной отравишься. Или за то, что ему замполит настучал насчет моей торговли медалями. Во-первых, не медалями, а значками. Ну, похожи они на медали, так, во-вторых, я их не делаю – делает Кочкура, я только продаю. В-третьих, что, доблестным строителям Бай конура на дембель с пустой грудью уходить? То ли он узнал, что взрывчатку делаю. Так ведь для дела же, двери в подземельях взрывать, не для разрушения же. То ли… В общем, для профилактики – если бы капитан вспомнил, за что, так легко я бы не отделался.

Написав пару слезных любовных посланий для дежуривших воинов, я в награду перебрался из камеры в ленинскую комнату комендатуры и занялся старыми долгами.

Однако долго разбирать мне их не пришлось. В ленкомнату зашел конвойный и повел меня в штаб. Надо сказать, что то место, куда меня привели, вообще-то называлось «УИР»», но по количеству высших офицеров легко переплевывало любой штаб страны, за исключением, наверное, Генштаба. То там, то сям вели степенные беседы генерал-полковники, шустро сновали генерал-лейтенанты, а мелочь рангом менее вообще учету не поддавалась. На стене висел плакат: «Осторожно с приемом факса. Возможны смертельные отравления!»

В небольшой комнате, куда меня привели, было только двое, оба в штатском: один, улыбчивый, все время стоял в тени и за всю встречу не проронил ни слова; другой, хмурый, сидел в кресле.

– Зачем вызывали? – развязно спросил я. Видал я офицеров, в присутствии маршалов ухитрялся спать, а тут какие-то штатские.

– Попить чаю, – ответил Хмурый.

Улыбчивый вышел из тени, и, подойдя ко мне сзади, легонько ударил носком сапога куда-то в низ ноги. Я рухнул в заботливо подставленный стул.

– Хохмить будешь в казарме. Когда последний раз был на 113 площадке?

– Давно, – еще пытался выкрутиться я, хотя понимал, что влип. На Байконуре обвинение нескорое. Но если на тебя открыли дело, 100 %, что посадят – судят «тройки» офицеров, адвокатов нет, почти все суды заканчиваются дисбатом на два года. Доказательств не требовалось.

Однако Хмурый достал из стола папку и передал мне. В ней лежали занимательные цветные фотографии. На одной Кочкура деловито срезал серебряную проволоку, а я поддерживал раскуроченный блок. На другом уже я вырезал газовым резаком отверстие в металлической двери. Кочкура подносил карбид. И так далее. Всего десятка три фото, которые украсили бы любой дембильский альбом. Особенно мне понравилась одна, в которой я убегаю от вала пламени, а съемка ведется сзади. Помнится, я тогда обжегся, но убежал. А фотограф?

– Я буду сотрудничать, – выдавил я шпионскую фразу.

– Нах мне твое сотрудничество. Будешь делать то, что я прикажу…

Глава вторая

Передача задачи

Передача начинается с секретного кода: RANDOM(X,Y,Z)

Из разговора автопилота с автоответчиком

В казарме, как обычно был полный бардак. Из сушилки воняло испорченным мясом. Ленинскую комнату то ли ремонтировали, то ли там складировали барабаны. В бытовке, по звукам, пристреливался самодельный гранатомет. В спальном отделении молодые играли в «призывной поезд». Две двухъярусные кровати изображали кровати, пяток дедов – дедов, дежурный за дежурного продавал водку по червонцу за бутылку. Не хватало только музыки и девочек. Как обычно, все это было сосредоточено в старшинской.

В старшинской было необычно тихо. Кроме того, прибрано и приятно пахло.

Обстановка напоминала нечто среднее между музеем космонавтики и комнатой фэна «Star Trek». Обломок турбокомпрессора ракеты-носителя «Протон», модель космического самолета, кусок приборной доски неизвестного аппарата, тюбики и пакеты с «космической» едой и пр. Стенки покрашены в темно-синий цвет с наклеенными звездочками из фольги и плотно увешены вырезками из фантастических журналов и рисунками космоса неизвестных художников. В центре в большой рамке находилась цветная фотография старшины в обнимку с Гагариным и Янгелем на фоне памятника (ракеты) в г. Ленинске.

Я поначалу решил, что ошибся дверью, но из ступора меня вывел голос старшины:

– Знакомься, Палек, это Маруся.

Марусей называлось довольно стройненькое смазливое создание не более 18-ти лет. Она подала мне руку и сказала:

– А Коленька мне о вас писал, вы как-то раз помогли ему выбраться из сломанного ядерного реактора.

Только теперь я заметил офицерскую форму на «Коленьке» со звездой Героя СС производства Кочкуркина.

– Скорее он мне помог, потому что там было свыше 1000 рентген, я бы в одиночку с ними не справился, – поддакнул я.

Наш содержательный разговор прервал дневальный, открывший дверь:

– Товарищ старшина, у нас в роте «голубые» завелись.

– С чего ты взял?

– А у меня кто-то косметичку спер.

Старшина сгреб нас обоих в охапку и вытащил в казарму.

– Ты, шнырь, марш на тумбочку, – обратился он к дневальному, – твою косметичку я взял для Маруси.

– Значит так, земляк. – Старшина проводил мухой пролетевшего дневального и провернулся ко мне. – Слушай, здесь такое дело… Короче, это вообще не баба, а это, как ее, корреспондентка «Красной звезды»… Интересуется секретными героями Байконура. Я того молодого, который подсунул ее адрес, найду и в бараний рог скручу. – Старшина сделал движение руками, как будто выкручивал белье.

Я поежился, потому что этим «молодым» был я и решил сменить тему разговора:

– Товарищ, старшина, а откуда у вас звезда героя?

– А откуда у тебя в письмах звезды?

– Так то бумажные, а у вас – золотая.

– В мастерской Кочкуры я нашел четыре звезды. 25% найденного по закону – мои. Усёк? Не отвлекайся. Я эту бабу и так и сяк, а она мне ну ни как. Что ты там наплел в письмах? Все требует подробностей, как это я с пилотом Кирком ядерный реактор «с толкача» запускал. Я тебя уже представил, как своего помощника, поможешь? Баба с возу – и потехе час, и волки сыты.

Когда я снова вошел в старшинскую, корреспондентка уже вытащила блокнот и навострила перо. Ручка, кстати, у нее великолепна – из титана, в виде ракеты с прозрачными иллюминаторами – явно подарок старшины. «Ладно, – подумал я, слушай-слушай, жаль только, что в газете не опубликуют».

– Как вы знаете, нам с Колей командование поручило исследовать твердотопливные ускорители американского «Шаттла» на предмет возможных диверсий. Кажется, военная разведка прознала, что КГБ решила его грохнуть, ну и…

– Предотвратить катастрофу? – поддакнула Маруся.

– Нет. КГБ не вмешивается в дела других стран. Просто управление не хотело наших следов.

– Так значит, они были? – снова вставила Маруся.

– После нашей работы – нет. Но если вы будете перебивать, появятся следы моего ухода.

– Я вся превратилась во внимание. – Девушка уткнулась в блокнот.

– Поскольку на земле корабль жестко охранялся, мы приняли смелое решение: провести исследование в космосе. На орбиту нас подбросил советско-вьетнамский экипаж. В целях конспирации они не знали, что мы прицепились снаружи и полетели дальше, типа исследовать космос.

– Такая отмазка, в натуре, – добавил старшина.

– Ну да, – продолжил я. – Мы же после выхода в космос отцепились и начали свободное плавание. Гм, что-то в горле пересохло.

Старшина услужливо подал стакан. Я отпил и поперхнулся:

– Что это?!

– Водка.

– Я же не пью.

– Ничего. Водка в малых дозах полезна в любых количествах.

– Так вот. После того, как наши сенсоры засекли местонахождение «Шаттла», мы с помощью двигателей скафандров отправились к объекту. Поскольку внешне скафандры замаскированы под контейнеры с мусором, нам удалось незаметно подобраться к кораблю. – Я отхлебнул чаю.

Маруся строчила в блокноте со скоростью швейной машинки. Старшина выпятил грудь колесом и гордо поглядывал на девушку.

– Так. О том, что было дальше, я расскажу в другой раз.

– Но почему? – корреспондентка сказала это так, будто я занимался с ней сексом, но перед ее оргазмом вспомнил о больной маме.

– А знаете такую детскую считалку: А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, (И стучало в КГБ).

Старшина оттер меня в сторону:

– Ты чего, расскажи ей.

Я вытащил из кармана пропуск на 113-ую площадку и увольнительную на два дня. Старшина сочувственно вздохнул. Все прекрасно знали, что просто так пропуск на эту площадку не дают, тем более рядовым. Я забрал у корреспондентки ручку «на память» и отправился в канцелярию.

В канцелярии было светло и просторно. Большинство плакатов убрано до праздника, однако все свободное место занимали документы – папки, журналы, скоросшиватели. Замполит поднял на меня глаза:

– Твоя передовица: «С бригадиром козлов я встретился прямо на месте их производства. Из распахнутой нараспашку гимнастерки на меня смотрели ярко-голубые глаза. Он сразу взял козла за рога: «Наша бригада трудится день и ночь, не покладая рук, не вставая с постели»?

– Моя. А что такого? Площадка для сборки «козлов» – оснований башенных кранов действительно называется «постелью». Я хотел поднять проблему отсутствия у них оборудованной ямы, из-за чего им приходится трудиться лежа.

– Так, Палек, ты меня живьем отправишь на тот свет. Твоя характеристика? «Военный строитель рядовой Абдулвагабов Асхан Оглы. Пол до призыва – мужской, лет двадцать дебил, наследственностью не отягощен, психологические качества отсутствуют, отказов от нарушений трудовой дисциплины не имеет. Поведение на производстве – ниже своих способностей. К общественной работе не привлекался. Взаимоотношений с товарищами не имел».