Редкая обыкновенность

– Виталь, тобой интересуется одна девушка. У тебя нет желания с ней познакомится?

Более безупречной репутации, чем эта крепкокостная симпатичная и раннеюная девушка не имела в деревне не одна особа женского пола. Даже сам факт обращения к нему изумил агрономова сына.

Пять минут спустя, на площадке перед магазином, в тени светло-зеленого тополя состоялось знакомство. Насмешливо-улыбчивую девицу звали Таня. Она жила в Егорьевске, а сейчас гостила у тетки и двоюродной сестры Лены в соседней деревне Сазоново. С этого вечера и до конца августа понесла нелегкая «Бубнового Короля». К восьми утра он сонный и вялый, как муха на холоде, являлся в мастерские птицефабрики, где подрабатывал слесарем по ремонту сельхозтехники, до начала учебы в ПТУ. Его работа больше смахивала на сон под комбайном СК-4 или грохотным КГП. После семи вечера он спешил к даме, если, не своего сердца, то уж своего желания точно и, раньше пяти утра домой не возвращался…

В воскресенье 31 августа, в половине седьмого утра, слегка подрагивая от прохлады, Виталий, я и еще десяток возрастных мужчин и женщин сидели в интернатском автобусе «Курганец», который держал путь в Константиново – на родину Сергея Есенина. Идею подкинул недавний водитель, а ныне директор подсобного хозяйства, важный на вид, смахивающий на местечкового интеллигента, рослый и статный блондин Сергей Петрович Фомин. Чужаки даже не догадывались о его четырехклассном образовании, которое нельзя поставить ему в вину, ибо помешала война. Он был призван в армию, но не воевал, а охранял мост через Оку между Коломной и Щуровом. К пятидесятому году демобилизовался, вскоре женился, переехал в Колычево. А младший его брат, математик, в армии не служивший, после недолгого преподавания в станкостроительном техникуме «Комсомолец», тоже женился и построил добротный дом в Парковом переулке. Стал его брат – Алексей Петрович директором вечерней школы и моментально помог своему ближайшему родственнику с аттестатом. Что же касается ума и сноровки, то Фомину старшему хватало их с избытком и без справки об образовании.

Поехали через Лелечи и Рязановку по самым плодородным полям района. В Белоомуте, Виталий впервые в жизни прокатился на пароме. Холмы за Белоомутом напоминали маленькие горы и были значительно круче Колычевских. Деревенские сады в районе «Фруктовой» смотрелись не в пример пышнее Егорьевских. Михаил Дмитриевич комментировал:

– Вот куда надо ехать за вишней и грушами. Мало того, что они вкуснее, так еще на полторы-две недели раньше созревают.

Мы с младшим Королевым разевали рты, озираясь по сторонам и оживленно обсуждали, как в будущем году купим мотоцикл «Восход» и обязательно сюда приедем.

В Рыбном, уже близко от цели поездки, хотели найти столовую, но случайно наткнулись на местный ресторан, где добротно подкрепились.

Почти всю оставшуюся часть пути, вплоть, до Кузьминского, мой отец ворчливо поругивал нас, молодых за, якобы, полную неумелость (не удалось ему выпить в ресторане):

– Что вы умеете и знаете? Хомут от дуги не отличите небось.

– Отличим – горячо возражал Виталий.

– Да, где там! Вам не разобрать, где шлея, а где подпруга. И лошадь запрячь не сможете, и, туесок березовый не сделаете.

Я вяло отбрехивался:

– А ты найдешь у трактора кулисы?

Так и подъехали в Константиново.

Правы, высоченный берег уступами, круто спускался к Оке. С верхотуры открывался на север обзор,

Казалось километров на сто. Безоблачное небо, прозрачно-синеватое, смыкалось на горизонте с Егорьевскими обширными лесами. На воде покачивалась целая флотилия лодчонок, лодочек и больших лодок, чуть ли не древних людей, только без парусов.

– Вот это простор! – мечтательно вымолвил Михаил Дмитриевич Королев, восхищаясь открывавшейся панораме – Тут, поневоле станешь поэтом. Удивительно, что в Константинове один Есенин родился, а не десяток стихотворцев.

На острове, напротив деревни пасся табунчик лошадей – в Рязанских землях коней еще хватало. Едва поглядев фильм о жизни великого поэта, мы с Виталием не пошли смотреть дом, школу и прочие, связанные с Сергеем Александровичем места, а убежали вниз к широкому водному простору. Часа полтора бродили мы вдоль берега, завистливо оглядывая самодельные моторные лодки. Бросалось в глаза разнообразие двигателей – от «Запорожца», «Москвича», ГАЗ-51, ГАЗ-53, ЗИЛ-164 и, один дизель от МАЗ.

Кстати, когда я повторно повал в Константиново, в 1998 году, то лодок, почему-то не оказалось. Немного поразмыслив, пришел к выводу, что дешевизна бензина и доступность к двигателям сыграли в этом случае решающую роль.

Поразил нас новенький на то время красивый деревянный ресторан. Наша делегация поахала возле него с комментариями, которые сводились к тому, что сие заведение пошикарнее нашего «кабаре» …

Обратно возвращались через Луховицы и Дединово.

На дединовском пароме, более крупном, чем в Белоомуте, со стороны Луховиц, на левый берег переплавлялись не менее двадцати девиц, приблизительно нашего с «Бубновым» возраста, или на год-другой младше. Они, увидев незнакомых ребят (других на пароме не было) отчаянно строили нам глазки и показались нам настолько красивыми, что желание приехать в окские места, на мотоциклах только укрепилось…

Обрела и потеряла яркие наряды осень, подступила снежная и морозная зима. В учебе и интенсивных спортивных занятиях время промчалось незаметно для Виталия. Мастер девятой группы трактористов-машинистов широкого профиля, в нем души не чаял, назначив на ноябрьские праздники командиром группы – нечто среднее между старостой в институте и техникуме и армейским старшиной. Он же, этот мастер, Николай Николаевич Бибяев, рекомендовал направить Королева младшего на дальнейшую учебу, с тем замыслом, чтобы тот стал в будущем преподавателем в родном ССПТУ. «Бубновый» думал с апреля по август – все время производственной практики и отказался.

Мы успели поработать до армии на комбайне, где неожиданно для себя, вероятно, случайно заняли первое место на уборке пшеницы, ржи и ячменя.

Лето выдалось сложным, холодным и сырым. До начала июля не снимали курток и телогреек…

В далеком Канадском Монреале прошла триумфальная для СССР олимпиада. Вновь подтвердил свой статус непобедимый Василий Алексеев, наглядно и безапелляционно продемонстрировав несокрушимую мощь амбициозному Герду Бонку. Третье золото подряд завоевал в тройном прыжке неувядающий Виктор Санаев. Блестяще выступила Татьяна Казанкина.

Сборная США, в год двухсотлетия своей страны, заняла в общем зачете лишь третье место, хотя американцы грозили раздавить всех своей спортивной мощью.

Второе место завоевала команда ГДР.

…В предпоследнюю субботу июля, для Виталия Королева произошли два важных события. С утра, около автобусной остановки ему встретился хамоватый сазоновский оболтус Сашка и в пять минут убедил, что его подруга Татьяна – дура набитая. «Бубновый Король» развесил уши и вместо того, чтобы послать псевдодоброжелателя куда подальше, или «начистить» ему физиономию, легковерно решил расстаться со своей юной дамой.

Следующее событие произошло в два этапа. На футбольном поле шел обычный поединок местного значения. В разгар матча, близ футбольного поля появились три девушки -одна местная, а две незнакомки настолько броской внешности, что игра прекратилась. Разгоряченные и потные ребята ошалело и неприкрыто уставились на неизвестных красавиц.

– Полный порядок, они уже в оцепенении – прокомментировала вслух самая симпатичная.

Матч, который считался ценным и важным событием, с комкался, был прекращен и перерос в неожиданное знакомство с вечерним продолжением.

В десятом часу, когда на небе стали разгораться редкие одиночные звезды, в уютную и малоразмерную беседку детского сада заявились сразу восемь человек. Женскую половину представляли четыре двоюродные сестры Михайлины – Лена, Наташа, Галя и Люба, а противоположный пол – Виталий, Гришка Косинов, я и самый высокорослый из нас Сережка Корягин – единственный, кто прыгал в высоту меньше своего роста и был наименее спортивным в нашей компании. Повышенный интерес, который внешне не проявлялся, представляли две незнакомки – Лена и Наташа, отношение же к остальным являлось пресно-равнодушным из-за их постоянного мелькания перед глазами.

Надетое на Лену легчайшее короткое платье совершенно не защищало от редких, но назойливых комаров и едва заметной прохлады. Она передернула плечами, толи от комаров, толи от зябкости:

– Я дико домашняя, что-то здесь не очень.

Сережка, студент МИСИ, занудно поинтересовался:

– Так дикая, или домашняя?

– В смысле, дико люблю домашний уют и тепло. Тугодумный в обычной жизни скупердяй Гришка, который и пришел-то с нами случайно, сориентировался мгновенно и, накинув свой пиджак на плечи Лене, уже обнимал ее через какую-то минуту. «Бубновый» не растерявшись, проделал тот же фокус с Наташей. У меня и Сережки пиджаков с собой не оказалось, как и желания провести остатки вечера, если не ночи в бесперспективной компании. Галя и Люба, после пятиминутного ожидания, удалились, со скучающим презрением, а мы, два обалдуя не решились их проводить. Раздраженный Сережка ворчал, когда и мы с ним покинули беседку:

– Этот идиот мог бы вообще никуда не ходить (речь шла о Гришке). Они же с Галькой соседи; оторвали бы доску от забора и лазили друг к другу сколько угодно. Вот, обязательно ему нужно было Лену схватить! Он даже вытер рукавом слезу досады, а может это просто мне показалось…

Наутро, Виталия, вдохновленного и окрыленного замечательным знакомством, ожидал новый сюрприз: примчалась из Раменского его сестра Людмила с юной красавицей брюнеткой Мариной, оказавшейся мастером спорта по гимнастике. Ничего не подозревая о вчерашнем знакомстве и обладая характером матери, сестра решила подобрать ему подходящую, как ей казалось, невесту. «Бубновый Король» до ломоты в челюстях хотел спать, но послушно познакомился и даже лениво поговорил ни о чем минут десять, постоянно зевая. Спать в такой обстановке, дома, было решительно невозможно, и он тихо смылся в сарай, на сушило, где продрых до обеда. Проспал бы и больше, но Марина решила, что не произвела должного впечатления и «закусила удила» – типичная женская ошибка. Куда он ушел она краем глаза подсмотрела и, потеряв терпение, тоже полезла на сушило…

Разгильдяям, балбесам и пьяницам нередко везет, хотя Виталий не относился к подобным категориям людей, ему здорово повезло в этот раз – новая подруга Наташа, неожиданно уехала в Егорьевск по пустячному, срочному делу. Он настолько воспарил духом, что умудрился покатать на нашем с Мишкой «Восходе» II, вначале Лену, пришедшую с Гришкой, который во время катания мрачно сопел в сторонке, а, затем и Маринку. Гришка попросил покататься, но я, помня его конфуз с Т-16М, где он снес добрую четверть нашего забора, решительно отказал. К слову, Виталию так и не позволили обзавестись своей техникой, а мы с братом вожделенный мотоцикл купили.

«Король», будучи в ударе, решил блеснуть своими умениями. Мы устроили показательные выступления. Прыжки с шестом девушкам не понравились. Зато был полный фурор, когда он продемонстрировал свой неповторимый удар головой. На турник повесели самодельную боксерскую грушу из мешка, туго набитого сырыми опилками и каждый из присутствующих юношей, пытался ударом ноги, или двух ног сразу, закрутить этот снаряд вокруг перекладины. У кого получалось, у кого нет. Марина произвела на меня такое феноменальное впечатление (я ж не догадывался о проделках «Бубнового Короля»), что робел глядеть на нее. Чтобы показать перед красивой черноволосой незнакомкой (брюнетки – моя слабость) свою удаль, нанес в прыжке, сильный и техничный удар двумя ногами по «груше». Мешок с опилками описал два полных оборота, чуть не дотянув до третьего. Настала очередь Виталия. Разогнавшись метров с семи, он, наподобие огромной пули протаранил в полете многострадальный инвентарь своей непрошибаемой головой, успел сгруппироваться, при помощи рук и встал на ноги. Аплодисменты не заставили себя ждать – мешок совершил четыре оборота…

Чрезвычайно насыщенное событиями воскресенье, едва не испортил туповато-здоровенный Сережка «Мамонт», который вылез из бараковского туалета и поперся на шум молодых голосов. Углядев двух незнакомых красавиц и состроив вожделенную и приторно-глупую физиономию, он попытался с ходу обнять Марину, но мастер спорта столь виртуозно и изящно вывернулась что у громилы глаза на лоб полезли от неожиданности. Тогда он ухватил за руку Лену. Мы уже были готовы броситься на него. Лена даже не дернулась, она лишь презрительно оглядела гиганта и, даже с некоторой ленцой произнесла:

– Фу, как от вас пахнет…щами.

«Мамонта» как будто палкой ударили. Он удалился, оскорбленно ворча что-то себе под нос…

До самого призыва в армию Виталий Королев умудрялся встречаться с двумя девушками одновременно и, еще отбивался, с успехом, от своей прежней пассии Татьяны.

В пасмурное октябрьское утро, Виталий и я отправились в военкомат, на призывную комиссию. С серого неба сыпала мелкая, противная изморось.

Бравый майор, с неважной выправкой и помятой физиономией, долго и нудно что-то «втирал» нам – паре десятков призывников нечто важное и тягомотно-неудобоваримое (говорить человеческим языком к тому времени разучились чиновники всех рангов). Продержали нас чуть более пяти часов, хотя сама медицинская комиссия, заняла время раза в четыре меньшее – по-видимому, существовала некая инструкция, вроде привыкания к выдержке и терпению. В памяти намертво запечатлелась финальная процедура: в полутора метрах от длинного стола, с зеленой скатертью, за которым расположились различные и многочисленные чиновные и прочие представители, последний врач медкомиссии заставлял снимать трусы и приседать. Ошеломленные молодые люди выполняли команду, а за столом, среди десятка мужчин, восседали две дамы. Одна из них, высокая женщина средних лет, явно понимала идиотизм происходящего действа и скромно отворачивалась, вторая же, молодая комсомолка, по-видимому, из горкома, восторженно трясла руку очередному парню, поздравляя его с призывом в советскую армию. Много лет спустя, я неоднократно сталкивался с ней, к тому времени, ставшей назойливой сектанткой, азартно и бездумно агитирующей на улицах, предприятиях и в подъездах домой, вербуя в ряды баптистов всех подряд, без разбора. Подозреваю, что с психикой у нее было не порядке еще в те, комсомольские времена.

Виталий прошел комиссию без нареканий, а меня неожиданно забраковали – не понравилось мое давление 170/120. Слегка удивленный, я проходил три дня; меня снова вызвали и разбраковали…

Не хочу описывать проводы в армию – нас призвали с разницей в четыре дня, лишь отмечу, что ни Наташи, ни Марины на них не было – дальновидное и благоразумное решение Виталия.

Оба мы попали в ракетные войска, он в город Подольск в ПВО, а я, на далекий и знаменитый Кзыл-Ординский космодром Байконур, в город Ленинск, близ станции Тюра-Там. О днях своей службы ни Виталий ни я не пожалели ни капельки. Во всяком случае, моя служба на всемирно известном полигоне, реально была интересной и насыщенной событиями, но так как речь идет о Виталии Королеве, могу лишь упомянуть, что служил он на тракторе Т-150К, производства Харьковского завода.

За три месяца до демобилизации, неожиданно для всех и себя, в том числе, «Бубновый» закурил. Так, он оказался единственным курящим в нашей, довольно своеобразной компании. В течении двух лет службы, по его оценке – не обременительной, неведомо куда испарились, либо высохли чувства к двум симпатичным девушкам – Марине и Наташе.

В середине октября, за месяц до окончания моей службы, я получил письмо от Виталия. В нем он сообщал, что отпустят его лишь к Новому году, что взводный и командир роты на него очень обозленные и т.д. Я ответил письмом, что ничего страшного и приеду к нему сам, в течении недели после дембеля. Последние двенадцать дней я прощался с Байконуром, обходил друзей, земляков и знакомые места. Космодром поразил меня трижды: своим масштабом, колоссальной ракетой Н-1 на 113 площадке, километров в трех от старта «Союзов» на знаменитой «двойке», а, более всего, знакомством и дружбой с Анатолием Петровичем Куцаном. Мне довелось видеть многих знаменитостей, наших отечественных космонавтов, двух зарубежных – Владимира Ремека, первого интернационального космонавта и поляка, не помню сейчас его имени и фамилии, конструкторов Мишина и Глушко. Сиживал в президиумах с «космическими» генералами, но такой удивительной личности встречать больше не приходилось. Это был гений механики, гидравлики, электротехники и электроники, решающий любые практические задачи с элегантной легкостью…

Семнадцатого ноября, в 9 часов 45 минут, я сходил с автобуса ЛАЗ на родной остановке в Колычеве. Со мной вместе вышли две юные девицы, которые разглядывали меня довольно бесцеремонно и с явным любопытством. У открывшийся дверей меня поджидал Виталий Королев собственной персоной. Я швырнул чемодан в сугроб, и мы обнялись. Девушки понаблюдали за нами с минуту, подошли к рядом расположенному магазину «Хозтовары» и стали его отпирать.

– А это кто? – спросил я «Бубнового»

– Не знаю.

– Ты сколько дней дома?

– Да уже пятый пошел.

Я поднял и отряхнул чемодан, потом спросил с недоумением:

– Чем же ты, балбес, занимался? За пять дней не сумел познакомиться, ну ты даешь!

Первым делом мы завели мотоцикл и катались полчаса по скользкой, почти зимней дороге. Потом пошли знакомиться. Нас уже ждали. Так и было заявлено, при входе в магазин:

– А мы все думали: когда же вы придете?

Я оторопело остановился, а «Бубновый» вальяжно прошествовал к витрине и солидно произнес:

– Ну вот, уже пришли. А вы нас ждали?

Девушка побойчее и посимпатичнее – Оля, без тени смущения, продолжила:

– Конечно, такие симпатичные ребята, а то ходят какие-то придурки…

Вторую звали Люба, она была чуть выше Ольги, поскромнее в внешности и повадках.

Виталий, разумеется, подшустрил и сграбастал Олю, которая податливо дала себя обнять и проворковала:

– Мы в окошко глядели, как вы разъезжали на мотоцикле, боялись, что разобьетесь еще.

Бывает так – не лежит душа к человеку с первой минуты, похожее состояние испытал и я, по отношению к Любе – девушке, в общем-то хорошей, начитанной и музыкальной.

Неделю спустя, уже более обширной компанией мы устраивали по ночам танцы в магазине, для чего магазин закрывался в шесть вечера, а часам к девяти, или чуть позже, предварительно отключив сигнализацию, собирались вновь.

Подкрадывалась зима, со своими свирепыми морозами. Михаила Дмитриевича Королева к огорчению и даже ужасу близких, положили в онкологическую больницу города Балашиха. Виталию прибавилось забот, надо было срочно поступать на работу. Тут как раз вовремя, подвернулась так называемая «Быковская академия» – очень своеобразное учебное заведение Министерства связи. О зарплате, которую платили ее выпускникам, слагались легенды. Именно последнее решило все сомнения. Оба мы помчались в Москву, во второй Краснопрудный переулок, близ Казанского вокзала. Сначала, не зная дороги, зашли со стороны платформ и лихо сиганули через бетонный забор, оказавшись на территории ПЖДП. Не глядя на то, что группа давно уже училась, меня и «Бубнового» без препятствий и проволочек быстренько оформили и отправили в аэропорт Быково. «Академией» назывался учебный комбинат, который готовил заместителей начальников почтовых гонов…

И закрутилась жизнь. Мы успевали учиться, ездить на тренировки в Егорьевск и продолжать магазинно-дискотечную эпопею.

Приближался Новый год. Хотелось его отметить как-то по-особенному. Выручил Лешка Губарев, сумев уболтать мать с бабкой предоставить в наше распоряжение их огромную дачу в Сазоново дня на два-три, разумеется, под бабкиным присмотром.

Барак уже переселили, люди въехали в хорошие квартиры третьего микрорайона Егорьевска, близ зоны отдыха и лодочной станции, которые вскоре закрыли. Не переехали две семьи, они тоже получили новую жилплощадь, но, по инерции продолжали жить на старом месте, с которым сроднились. Митька Ряжнов, который несмотря на возраст и инвалидность, еще состоял в должности истопника -дровокола, наслушался о похождениях Виталия, с различными оценками и комментариями, решил собственными глазами посмотреть на его избранницу. Морозное ясное небо прочерчивали инверсионные следы самолетов ЛИИ. Снег под протезом похрустывал звонче, чем под здоровой ногой. В магазине, он пару-тройку минут маялся, определяя, которая из двоих «Бубновая Дама», потом уверенно шагнул к Ольге (нюх оказался у него безошибочный):

– Ты, что ли Виталькина подруга?

Оля обожгла его пронзительным взглядом:

– А вам какое дело?

– Да я его, можно сказать, с рождения воспитываю.

– Вы его папа? – влезла в разговор Люба.

Подруга и напарница ее одернула:

Его отец в больнице, скоро операцию делать будут.

Митька, дородный с суровый на вид напористо продолжил:

– Успел король целину-то вспахать, или там уже давно перепахано?

Ольга смутилась мало, зато обозлилась здорово:

– Идите отсюда, дело не ваше.

Она слегка покраснела от злости и стала подталкивать недоброго калеку к выходу. Тот хмыкнул и съехидничал:

– Понятно, за что он тебя полюбил – за слоновую талию и змеиную гибкость…взгляда…

Народа набралось на встречу нового года шестнадцать человек, вместе с бабкой. Притащили из магазина стереомагнитофон с колонками, вечером, чтобы никто не заметил.

Ребята собрались только местные, наша обычная компания, плюс два моих двоюродных брата – Сережка с Валеркой, общим числом семь человек. Девушек же оказалось на одну больше, к тому же многие из них даже знакомы друг с другом не были.

Наибольшую словесную активность накануне праздника, проявил, как обычно Сережка Корягин, который наобещал кучу всего, но, разумеется, спокойно слинял в Москву, не ударив палец о палец и явился на готовенькое, потирая довольно руки. Лишняя девчонка оказалась приглашена из-за него – ему, видите ли, понадобился выбор…

Прибывали поодиночке или группами, смахивали в холодной прихожей снег с обуви и, с интересом разглядывали присутствующих. Три рослые красавицы спортсменки, которых Виталий и я уговорили поехать с нами буквально за два дня до торжества, выделялись настолько, что ребята наши заробели. К слову сказать, на фоне шикарных дамских нарядов, в нашем провинциальном понятии, почти умопомрачительных, ребята смотрелись примитивно-скромно.

Ольга отчаянно интриговала со всеми жестко дразня «Бубнового». Остальные девушки знакомились, ревниво присматриваясь друг к дружке. Сережка Корягин, на радостях, загибал длинные речи и, мысленно, лихорадочно выбирал будущую даму сердца, раздражая остальных ребят своим потребительством.

– Гад, хоть что-нибудь бы привез, приехал на готовенькое, да еще на девок «разлысился» – ворчал мне на ухо Виталий.

Меломанка Люба знакомила нас с новыми записями, комментируя заодно достоинства тех или иных коллективов и композиторов. Кроме студента МИСИ Сережки, другие разбирались в музыке посредственно и на этой почве они в первые часы застолья сошлись. Остальные в пол-уха прислушивались к разглагольствованиям о «Машине времени», «Бони М», «Ирапшн» и Раймонде Паулсе, звезда которого приближалась к зениту.

Стол получился прямо сказать хороший – Ольга и Люба все-таки являлись «торговками» и легко обеспечили присутствие разнообразных деликатесов, вплоть до балыка, который никто, кроме бабки не оценил по достоинству.

Мало-помалу стали разбиваться на пары. Мне очень понрасилась Вера – черноволосая легкоатлетка, но, к ней проявил некоторый интерес мой брат Мишка, а я решил ему не мешать. Сережка Корягин, простодушно-хитроватый и, довольно самолюбивый студент, немного пометался и выбрал Верину подругу Наташу, симпатия, надо отдать дань справедливости оказалась взаимной.

Изрядно подвели двоюродные братья, которые умудрились «набраться» еще до боя курантов, встретили Новый год под столом, а под утро, в полной темноте, разбежались по своим домам. Мишка от них ушел недалеко, свалившись после часа ночи, оставя Веру в довольно неловком положении…

В остальном праздник прошел замечательно. Бабка, видя, что безобразий не происходит, оставила нас в покое и удалилась спать в свою комнату.

Люба, узрев отсутствие надсмотра, утащила Лешку за занавеску, где стала обучать обалдевшего парня искусству целоваться.

Спать улеглись после четырех утра. Виталию с Ольгой досталась печка, остальные – вповалку, близ стола. Мне стало немного жалко девичьих бальных, по-видимому, платьев, сшитых год или два назад к школьному выпускному празднику…

Мишка, едва отойдя от сна, оглядев усыпанный телами пол, тихо сбежал, никого не потревожив.

Две девушки – Вера и Ольгина коротконогая сестра Рита, не скрывая недовольства уехали в 10 утра в Егорьевск. Проснулась бабка. Уцелевшие остатки коллектива продолжили веселье.