Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова

Вышедшая в свет в 1934 г. работа Ш. де Голля «Профессиональная армия»110 развивала идеи, уже высказанные в прошлом и активно обсуждаемые военными теоретиками. Предложения малоизвестного тогда подполковника поддержал депутат нижней палаты парламента П. Рейно. По мнению де Голля и Рейно, уменьшение сроков службы по призыву, чрезмерное внимание оборонительному аспекту военной доктрины и сокращение финансирования вооруженных сил привели к тому, что Франция оказалась не в состоянии обеспечить неприкосновенность своей территории в случае войны. В качестве решения проблемы они предлагали переход к полностью профессиональной армии постоянной готовности, ее моторизацию и массовое оснащение бронетанковой техникой с созданием активных мобильных соединений111.

Гамелен и высшие офицеры его штаба отнеслись к предложениям де Голля достаточно сдержанно. Мало кто из них сомневался в перспективах механизации армии. Эта мысль в середине 1930-х гг. давно не была новаторской, а сам де Голль – пионером в этой сфере. Если бы высказанные соображения касались чисто военного аспекта проблемы, то они, вероятно, внесли бы свой важный вклад в уже шедшую дискуссию и не натолкнулись бы на столь упорное неприятие со стороны высших офицеров. Трудность заключалась в том, что де Голль и Рейно резко политизировали сюжет. Они упрекали Генеральный штаб в зацикленности на проблеме численности действующей армии и игнорировании тех перспектив ее качественного усиления, которые открывались бы с внедрением технических инноваций112. Подобные обвинения не имели под собой оснований и объяснимо вызвали лишь недовольство высшего армейского командования. Его усугубила тональность текстов подполковника. Он явно позиционировал себя первопроходцем в вопросе применения бронетанковых соединений, обходя вниманием труды своих предшественников.

Однако главной причиной неприятия идей де Голля была проведенная им связь между механизацией и профессионализацией армии. После войны об этом прямо говорил Гамелен: «Именно увязка проблем больших бронетанковых соединений и профессиональной армии навредила проекту создания танковых дивизий при его обсуждении в парламенте и в военных кругах»113. Руководители армии считали, что де Голль поднимал важную тему, но уводил ее обсуждение в ложное русло. Говорить о профессиональной армии в то время, когда Германия взяла курс на формирование массовых вооруженных сил, означало впадать в опасную иллюзию. Полная профессионализация бронетанковых соединений в любом случае не имела смысла. Профессиональные навыки требуются лишь от тех, кто непосредственно работает со сложной современной техникой. Весь обслуживающий персонал можно подготовить из числа призывников. Де Голль не говорил и о том где взять деньги на подобную масштабную перестройку вооруженных сил114. Не менее серьезными были и политические последствия его предложений. Призыв к созданию профессиональных вооруженных сил тут же вызвал аллюзии к политическим амбициям армии, которая, таким образом, из «вооруженной нации» превращалась в закрытую корпорацию. Ни Гамелен, ни кто бы то ни было из его сотрудников, не искали конфликта с политической властью, к которому потенциально могли привести мысли, высказанные де Голлем.

Командование вооруженных сил тесно сотрудничало с правительством, чтобы получить необходимые ресурсы для запуска проекта механизации армии. Лишь запуск большой программы перевооружения в 1936 г. позволил Гамелену реально начать эту работу. К 1940 г. он предполагал сформировать пять танковых дивизий, из которых две имели бы на вооружении танки класса «B», три состояли бы из машин R-35, H-35 и SOMUA, а также моторизовать 10 из 20 дивизий действующей армии115. Принципиальное решение об их формировании было принято в 1936 г., повторно зафиксировано в 1938 г., однако к 1939 г практические работы так и не стартовали.

К маю 1940 г. во французской армии числилось более 3400 танков в их числе 387 танков класса «В»116 – на тысячу больше, чем имелось в наступавших немецких дивизиях. Качественно эти бронетанковые также не уступали Вермахту. 60-миллиметровая броня танка B-1 была вдвое толще, чем защита лучшего немецкого танка Panzer IV, а 20-мил-лиметровая пушка самой массовой немецкой машины Panzer II не могла сравниться с 47-миллиметровыми орудиями D-2 и SOMUA117. Однако танки Вермахта были собраны в 5 самостоятельных дивизий, уже доказавших свою эффективность в ходе Польской кампании в сентябре 1939 г. Во французской армии имелось 3 легкие механизированные дивизии, организованные на базе бывших кавалерийских соединений 5 собственно кавалерийских дивизий, имевших на вооружении более 100 танков, 25 батальонов танков сопровождения пехоты и 2 отдельных бригады танков класса «В»118.

Этот организационный разнобой отражал неясное видение того, как именно следует использовать танки в современной войне. Лишь опыт Польской кампании Вермахта убедил французских генералов в необходимости срочного формирования самостоятельных танковых соединений. В декабре 1939 г. генерал Г. Бийот по поручению Гаме-лена подготовил аналитическую записку, вывод которой звучал тревожно для французского командования: «В техническом и количественном плане наше превосходство над пятью немецкими бронетанковыми дивизиями несомненно. В плане тактики это не так»119. По итогам доклада Бийота Гамелен принял решение о переформировании двух бригад B-1 и B-1 bis в танковые дивизии, что было сделано в январе 1940 г., и о создании в апреле еще одной дивизии. В трех вновь созданных соединениях числилось лишь 25% всех французских танков. Эти неподготовленные, плохо слаженные дивизии не могли на равных конкурировать с Вермахтом.

Прорыв немецких танков через Маас 12 мая 1940 г. решил участь битвы за Францию. Шокированный кабинет министров отправил Гамелена в отставку с поста главнокомандующего и вернул на него Вейгана. В разговоре с премьер-министром Рейно 25 мая принявший управление войсками генерал заявил: «Мы начали войну с армией образца 1918 года против германской армии образца 1939 года. Это полное безумие»120. Эти слова верны лишь отчасти. Во французской военной мысли 1920–1930-х гг. не было недостатка в свежих идеях и смелых концепциях. Не хватило воли для их воплощения на практике. Тот тупик, в котором к середине 1930-х гг. во Франции оказалось строительство бронетанковых войск, стал следствием целого ряда системных проблем. Они, во многом, отражали более глубокие недуги военно-политической машины поздней Третьей республики, которые и обусловили ее бесславный финал на полях сражений Второй мировой войны.

Жидкова А. В.121

Взаимоотношения Национального фронта (Национального объединения) с французскими ультраправыми организациями: противостояние или сотрудничество?

Одновременно с расширением политической деятельности Национального фронта (с 1 июня 2018 г. переименованного в Национальное объединение) в начале XXI века на французской и, в целом, на европейской политической сцене наблюдалась активизация различных ультраправых течений, во многом вызванная нарастанием протестных настроений в обществе. Усиление популярности крайне правых объяснялось тем кругом вопросом, которые составляли традиционную основу их идеологии: проблемы иммиграции, безопасности и национальной идентичности приобретали все большую значимость и актуальность для избирателей, однако, в то же время, они не были широко представлены в идейно-политических платформах ведущих партий. Во Франции на современном этапе существует широкий спектр ультраправых движений, насчитывающих большое число организаций, часть из которых носит маргинальный характер. Так как институциональным «центром» французских крайне правых выступает Национальный фронт, который с момента своего основания имел связи с большинством ультраправых движений, он, несомненно, оказывает воздействие на эволюцию всего крайне правого фланга партийно-политической сцены V Республики что особенно ярко проявилось в связи с обновлением партии.

«Дедемонизация» партии сопровождалась стремлением руководства НФ дистанцироваться от ультрарадикальных, экстремистских движений, сотрудничество с которыми бросало тень на формировавшийся обновленный имидж партии. В свою очередь, некоторые крайне правые организации рассматривали стратегию М. Ле Пен не иначе, как предательство. Подобной точки зрения придерживались, в частности, такие крайне правые организации, разделявшие расистские и антисемитские идеалы, как «Блок за идентичность» и «Французское дело»122. Организация «Французское дело», основанная в 1968 г. французским ультраправым политиком П. Сидо, всегда оставалась структурно независимой от партии Ле Пена, но имела неформальные связи со многими членами Национального фронта, в частности с Б. Гольнишем. Кроме того, некоторые участники «Французского дела» входили также в НФ, ибо устав Национального фронта предусматривал возможность наличия двойного членства. С 2010 г. П. Сидо начал демонстрировать свое несогласие с политикой и идейно-политическими воззрениями НФ, которые постепенно подвергались трансформации в рамках стратегии обновления партии. В интервью еженедельнику «Риварол» в 2010 г. он выступил за «органический национализм», «классический», «сельский», национализм «почвы» и «земли»123. По его словам, задача политического объединения, находящегося в оппозиции, должна состоять в том, чтобы «завоевать государство», а не довольствоваться локальными успехами на выборах. В связи с этим, Сидо настаивал на «ограниченности» такого политического инструмента, как выборы, полагая, что они могут быть полезны в деле распространения идей, но при этом являются не более, чем «запасным путем» к успеху124. Подобная позиция явным образом контрастировала со стратегией М. Ле Пен, направленной в первую очередь на электоральное продвижение Национального фронта, поэтому неудивительно, что П. Сидо критиковал политику «маринистов». Другое очевидное противоречие между Сидо и Ле Пен заключалось в отношении к религии: в то время как «маринисты» выступали за светскость, П. Сидо выступал за абсолютное признание христианских основ Франции. По его утверждению, «из уважения к нашей национальной истории мы должны объявить вне закона атеизм, иудаизм, ислам, буддизм, потому что они не являются элементами французской нации»125.

Если противоречия с П. Сидо все же оставались в рамках дискуссий, то отношения руководства НФ с другим политиком, близким к организации «Французское дело» и впоследствии возглавившим её – И. Бенедетти, имел форму конфликта. Вступивший в НФ в 2005 г. Бенедетти был одним из ключевых сторонников Б. Гольниша в ходе внутрипартийного противостояния. Тем не менее, после победы М. Ле Пен он стал членом Центрального комитета партии, но уже спустя 7 месяцев последовало его исключение из НФ. Причиной этому послужило опубликованное летом 2011 г. в интернете высказывание Бенедетти, в котором тот позиционировал себя как «антисемит» и «антисионист»126 Несмотря на заявления Б. Гольниша о том, что он «хотел бы, чтобы М. Ле Пен проявила в этом вопросе больше снисходительности»127, в преддверие выборов лидер Национального фронта не могла позволить вновь «демонизировать» партию и подвергать риску стратегию обновления, поэтому Бенедетти был исключен из НФ. Схожая с Бенедетти история произошла и с еще одним участником «Французского дела» и членом НФ А. Габриаком. На этот раз конфликт, развернувшийся в марте 2011 г., был связан с публикацией французским журналом «Нувель Обсерватер» фотографии кандидата от НФ на кантональных выборах А. Габриака, использующего гитлеровское приветствие на фоне нацистского флага128. Марин Ле Пен исключила Габриака из НФ, что вызвало несогласие со стороны бывшего лидера партии: Ж.-М. Ле Пен заявил, что «решение М. Ле Пен было слишком поспешным», отметив, что, по его убеждению, серьезной причины для исключения не существовало129. Таким образом, произошедшие исключения из партии решали для М. Ле Пен две разноплановые задачи. С одной стороны, они позволяли наглядно продемонстрировать «дедемонизацию» НФ, а с другой – Ле Пен получила возможность избавиться от сторонников Гольниша, таким образом для НФ периферийные ультраправые организации являлись, в том числе, инструментом внутрипартийной конкуренции. Итогом неприятия «Французским делом» Ле Пен стало то, что на выборах 2012 г. организация поддержала конкурировавшую с НФ «Партию Франции» К. Ланга. Сама «Партия Франции» по сути также стала порождением внутренних конфликтов в НФ, связанных с «дедемонизацией». Ее основателем стал К. Ланг, вышедший из состава руководства НФ из-за противостояния с Марин Ле Пен.

В 2013 г. во Франции произошло убийство 19-летнего антифашиста Клемента Мерика, по подозрению в котором были задержаны 8 человек, близких к молодежной ультраправой организации националистических революционеров и неофашистской группировке «Третий путь». Вслед за этим событием последовала процедура роспуска и запрета группировок: в числе прочих, в июле 2013 г. французский министр внутренних дел Мануэль Вальс объявил о роспуске «Французского дела», которое, по его словам, является «ассоциацией, пропагандирующей идеологию ксенофобии и антисемитизма»130. Впрочем, роспуск «Французского дела» не помешал в 2014 г. И. Бенедетти и А. Габриаку на муниципальных выборах, выдвинуть свой избирательный лист в Венисьё, получив в итоге 11,49% голосов в I туре131, что свидетельствовало о существовании среди части избирателей определенного запроса на крайне правые идеи.

Кроме того, против М. Ле Пен выступил и близкий к «Французскому делу» крайне правый журнал «Риварол», на страницах которого неоднократно публиковались враждебные высказывания в адрес лидера НФ. Так, редактор «Риварола» Ж. Бурбон называл М. Ле Пен «демоном», «абсолютным врагом со всех точек зрения: в моральном, политическом и интеллектуальном планах», а «маринистов» именовал «бандой дегенератов»132. Именно «Риваролу» было суждено сыграть одну из ключевых ролей в конфликте между Жан-Мари Ле Пеном и его дочерью. Началом конфликта, приведшему в итоге к исключению Ле Пена из основанной им партии, стала череда его скандальных выступлений в апреле 2015 г. Сначала Ле Пен повторил свое печально знаменитое высказывание о «газовых камерах, являвшихся лишь эпизодом Второй мировой войны», затем в интервью именно газете «Риварол» отметил, что не считает «маршала Петена предателем», выступил с резкой критикой политики Марин Ле Пен и Ф. Филиппо, и, наконец назвал премьер-министра Франции М. Вальса иммигрантом. Впоследствии «Риварол» неоднократно также публично поддерживал Жан-Мари Ле Пена в противовес Марин, в том числе организуя банкеты в честь основателя НФ.

Еще одной политической организацией, идеология которой шла вразрез с идейно-политическими воззрениями «маринистского» НФ стал «Блок за идентичность», созданный в 2003 г. бывшими участниками крайне правой организации «Радикальное единство»133, куда сразу же вошли некоторые бывшие сторонники НФ. Вплоть до настоящего момента «Блок за идентичность» многократно предлагал Ле Пен объединить свои усилия, однако М. Ле Пен еще в 2012 г. отвергла любую возможность альянса, так как стратегия НФ принципиально отличается от того, что предлагает «Блок»134. Например, будучи региональной организацией, в наибольшей степени представленной в юго-западных регионах Франции, «Блок» выступает против сохранения централизованного государства, за расширение автономии регионов (например он поддерживает использование региональных языков), в то время как НФ полностью поддерживает идею сильного, единого, национального государства135. Кроме того, НФ всегда боролся за приход к власти легальным путем и за восприятие партии как серьезной политической силы. «Блок» же считает необходимым проведение ряда действий непарламентскими способами, зачастую связанными с применением насилия (например, захват мечети)136. Таким образом, ключевые моменты идеологии «Блока за идентичность» не совпадали или противоречили стратегии Марин Ле Пен, что превращало ультраправую организацию в одного из конкурентов НФ в 2000-х годах. Однако недавние события показали, что попытки НФ отмежеваться от «Блока за идентичность» все же имеют ряд исключений: перед европейскими выборами 2019 г. одним из руководителей кампании Марин Ле Пен был назначен бывший член «Блока» Ф. Вардон.

«Блок за идентичность» имеет также регулярные контакты с другой организацией, образованной в 2007 г. вокруг интернет-журнала «Светская борьба». Несмотря на то, что журнал позиционирует себя как «левый», а многие участники этого проекта являются выходцами из левой среды, в соответствии с политической окраской его принято относить к ультраправым. При этом в данном случае речь идет скорее об определенном заимствовании традиционных левых сюжетов, которое в некоторой степени представляет собой попытку выйти за пределы разделения на правых и левых и найти таким образом собственную нишу на политическом пространстве. В 2010 г. сторонники «Светской борьбы» организовывали совместные акции с «Блоком за идентичность»137, при этом один из руководителей Блока и главный редактор крайне правого журнала «Минута» Б. Ларебьер подчеркивал, что сотрудничество между организациями продолжится138. В то же время П. Кассен, основатель «Светской борьбы» высказывался и в поддержку М. Ле Пен, отмечая, что «во всем политическом пейзаже есть лишь один человек, который обращает внимание на дискурс светскости, это Марин Ле Пен»139. Именно обращение Ле Пен к ценностям светскости, неоднократно звучавшее в обновленной риторике партии, стало основой для поддержки лидера НФ со стороны «Светской борьбы»140.

Накануне выборов 2012 г. в интернет-журнале появлялись статьи, положительно оценивавшие М. Ле Пен: так, например, говорилось, что с социальной, национальной, светской риторикой Марин словно находится повсюду, «она говорит с французами, она затрагивает их чувства и набирает голоса со всех сторон». Кроме того, отмечалось, что НФ действительно представляет угрозу правящим партиям, а люди которые собираются голосовать за Ле Пен, не являются ни раздраженными, ни неграмотными, ни изгоями, коими их пытается представить пресса, подчиненная ЮМПС141»142. Несмотря на некоторое одобрение со стороны «Светской борьбы» Марин Ле Пен, журнал выступал и с критикой Национального фронта, что делало невозможным союз между ними. Эта тенденция сохраняется и в настоящее время: между НФ и «Светской борьбой» не существует полноценного сотрудничества, но вместе с тем, на страницах журнала подчеркивалось, что голосование за Ле Пен и НФ на выборах 2017 г. может явиться «последним шансом республики». Поддержка Ле Пен называется «последним шансом» для Франции, которая находится на гране катастрофы, не имеющей аналогов в прошлом, и которую, возможно, сможет защитить НФ и Марин Ле Пен143.

Другой политической организацией, возникшей в 2007 г. в орбите НФ, стала ассоциация «Равенство и примирение», одним из основателей которой выступил общественный и политический деятель, представитель французской интеллигенции Ален Сораль. Присоединение Сораля к НФ произошло в 2006 г., а в 2007 г. он вошел в Центральный комитет партии. Кроме того, А. Сораль принимал активное участие в разработке предвыборной кампании НФ 2007 г., в частности, он являлся автором речи Ле Пена в Вальми. Собственно, само привлечение Сораля, известного своей критикой капитализма и левыми социально-экономическими взглядами, вписывалось в стратегию «маринизма», согласно которой НФ позиционируется как партии ни левого, ни правого толка («маринисты», главным образом, стремятся представить НФ как национальную партию в противовес партиям мейнстрима, которые, по утверждениям Ле Пен, воплощают собой глобалистский проект). По словам французского политолога Н. Лебурга, создание ассоциации «Равенство и примирение», в свою очередь, подчинялось цели привлечения в НФ новых сторонников, выходцев из различных социальных и политических слоев, что должно было содействовать реализации стратегии нормализации партии144 и в перспективе её полному включению в республиканскую «семью» V Республики. Подтверждением этому служил и лозунг новообразованной ассоциации «Левые в отношении работы, правые по ценностным идеалам»145: смысловая противоречивость избранного девиза сочеталась с абсолютной продуманностью его стратегического «посыла», а именно привлечения новых сторонников, имеющих различную политическую принадлежность.

Однако уже в 2009 г. из-за противоречий с М. Ле Пен и отказа НФ позволить ему возглавить избирательный лист партии на выборах в Европарламент А. Сораль покинул Национальный фронт146. Впоследствии Сораль высказывал критику в адрес М. Ле Пен, но вместе с тем подчеркивал, что на выборах 2012 г. лидер НФ являлась кандидатом в наибольшей степени настроенным против глобализации, и с этой точки зрения не голосовать за нее означало быть «безответственным, незрелым и фаталистом»147. Уход А. Сораля из Национального фронта не означал полный разрыв взаимоотношений между партией и ассоциацией, которая по-прежнему служила одним из источников формирования новых партийных кадров. Так, среди участников «Равенства и примирения» оказался Ф. Шатийон, близкий соратник Ле Пен и глава общества «Риваль», активы которого использовались для финансирования кампании лидера НФ в 2012 г. К команде Ле Пен присоединился и еще один основатель ассоциации Ф. Пенинк. Этот политик, состоявший в студенческой организации крайне правых в 1970-е гг., а позднее позиционировавший себя в качестве «левого», в окружении М. Ле Пен играет важную роль, несмотря на то, что он предстает как достаточно незаметная фигура. Вместе с тем, по его признанию, он осуществляет продвижение НФ в среде французов, непосредственно общаясь с ними без присутствия СМИ148. В частности, Пенинк «ввел» М. Ле Пен на территории неблагополучных пригородов149. Кроме того, после выборов 2007 г. Пенинк имел дело с финансовыми вопросами партии, в том числе с проблемой значительных долгов НФ. Наконец, членство в ассоциации «Равенство и примирение» значится в политическом портфолио 28-летнего Д. Рашлина, которому удалось сделать в НФ быструю карьеру. Рашлин смог стать муниципальным советником в возрасте 20 лет, был избран в совет региона Прованс-Альпы-Лазурный берег в 2010 г., возглавлял молодежную организацию НФ, входил в команду Ле Пен перед выборами 2012 г., а в 2017 г. получил пост руководителя предвыборной кампании лидера НФ150. Однако, в его случае участие в организации Сораля являлось не шагом на пути в партии, куда он вступил намного раньше, а скорее этапом в карьере: не случайно, что он вышел из ассоциации в 2009 г., то есть тогда, когда, по его словам «Равенство и примирение» «покинуло НФ»151.

На французском крайне правом политическом фланге существуют также движения, которые можно классифицировать как изначально исходящие при своем формировании из логики противостояния НФ то есть организации «анти-НФ». Подобное явление имело место как в годы президентства Ж.-М. Ле Пена, так и на современном этапе. В эпоху Ле Пена такой политической организацией стало созданное в 1994 г выходцем из НФ П. Виалем движение «Земля и народ», насчитывавшее около 700 членов. Его идейно-политические основы включали в себя выдвижение на первый план тематики идентичности, неонацизм, национализм, схожий с политической идеологией фёлькише152. Кроме того, характерной чертой движения выступала приверженность неоязычеству. Неоязычество идентичности, с точки зрения Виаля, подразумевает наличие основополагающей связи между территорией, народом, населяющим её, и религией. Вместе с тем, как отмечает французский политолог С. Франсуа, «неозычники идентичности прежде всего являются сторонниками определенных политических идей, националистами или регионалистами, нежели собственно адептами язычества»153. Как заявлялось в первом номере журнала организации, единственное средство решения существующих в обществе проблем – это «здравое признание реальности» и понимание «необходимого соответствия, органического союза между землей и народом»154. При этом ключевым лозунгом движения «Земля и народ» называлась борьба в сфере культуры и идентичности.

Будучи сформированной как противостоявшая НФ организация, «Земля и народ» традиционно противопоставляла себя партии Ле Пена, а в ходе конфликта между Ж.-М. Ле Пеном и Б. Мегрэ встала на сторону последнего. В свою очередь, НФ также стремился максимально дистанцироваться от этой маргинальной крайне правой ассоциации, прибегавшей, в том числе, к откровенно экстремистскому, расистскому и националистическому дискурсу. Взаимная оппозиция сохранилась и после прихода на пост лидера НФ Марин Ле Пен. Так, показательным представляются размышления П. Виаля о выборах 2017 г. По его словам, он не питает никаких иллюзий касательно М. Ле Пен и считает, что однажды электорат лидера НФ будет полностью разочарован той «пропастью между надеждами, возлагаемыми на Ле Пен, и тем, что та действительно хочет сделать»155. Как полагает П. Виаль, тогда «появится много людей, готовых принять идею того, что лишь радикальное решение, полностью порывающее с системой, сможет преодолеть пропасть между страной и людьми» и осуществится «революция идентичности»156.