История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

Когда вторжение лангобардов свело имперскую область на Западе почти к математической точке, возвысился в Аравии страшный враг римского государства. Когда я видел на улицах Мекки юного Мохаммеда, прогуливающегося с вдовой Кадигхой, на которой он женился ради ее денег, то не мог еще предположить, что именно он может сыграть в мире (такую) великую роль, но его внешний вид весьма свидетельствовал в его пользу и демонстрировал его вознесенность над современным положением дел. У него большие черные глаза, правильные черты, выразительный взгляд, честолюбивое и предприимчивое выражение лица. Его походка была легка, лицо кротким, но лицемерным. Он слышал меня на площади говорящим по-еврейски с рабби Абдиахом бен Шалом, которому я рассказал свою историю и который не хотел в нее поверить. Мохаммед приблизился к нам: он хотел уговорить меня, чтобы я научил его еврейскому языку, но для этого у меня не было (достаточно) времени. Рабби взял это на себя, и с этого момента он работает, как было мне сказано, над окончанием тарабарщины Корана, которое привело меня в совершеннейшее изумление, ибо обо мне там нет и речи.

Завоевания мусульман совершались с (удивительной) быстротой. К великому счастью в то время в Европе еще не было газет. Можно было бы умереть от страха, если бы можно было в точности услышать, что происходит в Азии и Африке. Что касается меня, я был опечален трагической судьбой прекрасных провинций Римской империи. Более всего я оплакивал утрату прекрасной библиотеки в Александрии, которая находилась в старом храме Сераписа. Она состояла из пятисот тысяч свитков, которые послужили для того, чтобы в течение шести месяцев отапливать купальни города. Известно, что они по приказу калифа Омара были сожжены, который посчитал, что от них нет никакой пользы, ежели они по содержанию совпадают с Кораном, и вредны, ежели они являются по отношению к нему полной противоположностью. Ему можно было бы возразить, что различие не означает противоположности, но он определил бы (эту мысль) как хитрость, отговорку, хитроумие. Калиф Омар отнюдь не был покровителем наук, и его логика была недостаточно изощренной. Однако следует удивляться приемам (логики) этого араба, если такому как я довелось быть свидетелем тягчайшего библиографического преступления, совершенного императором Львом Исавром.

В Константинополе было восьмиугольное здание, окруженное залами с колоннами, с публичной библиотекой и жильем для тринадцати профессоров наук и изящных искусств, относящихся к этому учреждению. Профессора не верили, что должны учитывать непоколебимые мнения монарха, который решил отомстить им за это поразительным способом. Он приказал разложить ночью вокруг восьмиугольного здания связки сухого хвороста. Затем их подожгли и скоро, следуя этой методе, профессора и книги стали добычей огня11.

В то время как константинопольские кайзеры забавлялись, или более того, скучали, разъясняя материи, кои принадлежали к их кругу деятельности, всевозможные варварские короли упивались, ходили на охоту, убивали своих придворных и развлекали возлюбленных. Таким был Хильдеберт, король Парижа, который подарил королеве Ультроготе прекрасный сад, где он своими руками ухаживал за розами, прекрасным виноградом и яблонями. Таким был и король Даго-берт, который один раз в течение недели садился перед дворцом на трон из массивного золота и подавал руку для поцелуя проходящим мимо. Если погода была прекрасной, он отправлялся на охоту в Булонский лес или зачастую взбирался на вершину Монмартра фыркать на воробьев. Когда шел дождь, его обычным делом становилось кормление собак или упражнение со своими коннетаблями и сенешалями в «игре на пальцах». Если он чувствовал себя прекрасно, то отправлялся гулять со своими возлюбленными на лугу романской виллы. Если он страдал от подагры, ему доставляли одного за другим шестерых волов с позолоченными рогами, тянущими телеги от города до Лувра, где он построил охотничий замок.

Среди лангобардов были также хорошие короли. В качестве одного из лучших среди них можно представить Лиутпранда, несмотря на его ступни, которые были такими большими, что служили мерой (длины), которая и сегодня определяется как лиутпрандская стопа и является величиной, равной моему самому большому шагу. Заслуги этого принца вовсе не заключались лишь в его ступнях, но у него было благородное и великодушное сердце. Поэтому отмечается, что два его конюха хотели предать его смерти. Он последовал за ними в лес, взял в руку кинжал и потребовал от них сейчас же сделать то, что соответствует их плану. Растроганные великодушием Лиутпранда, они оба упали к его ногам, обратились с мольбой и получили прощение.

Было бы невыразимо скучным рассказать все, что я знаю о Брунхильде и Фредегунде, имена которых еще и сегодня возбуждают страх. Впрочем она, Брунхильда, была такой же женщиной, как и другие, а граф Ландри обладал ключом к тайной лестнице, которая вела к ней. Кайзер Хильперих нашел средство проникнуть туда и услышал при своем появлении отрадные слова: Это вы, Ландри, я уже больше часа жду вас! Несчастный мужчина сделал ей замечание, а на другой день он был убит. Королевы Франции в древние времена были никоим образом похожи на Фредегунду, и можно с честью сослаться на королеву Берту с Большими ногами, супругу Пипина Короткого, которая была отличнейшей женщиной несмотря на то, что одна нога у нее была короче другой и такой же длинный нос, как у кайзера Лиутпранда. Я привожу, как мы видим, в высшей степени чрезвычайно ценнейшие исторические свидетельства12.

Большинство лангобардских королей были настолько честны, насколько и несчастны. В качестве примера мы приводим королеву Гундебергу, дочь знаменитой Теодолинды, которая была почти в той же степени добродетельной, как ее мать. Адалульф, герцог Альба, один из влиятельнейших придворных короля Ариальда, ее супруга, влюбился в нее и сделал ей совершенно нескромное предложение. Королева покраснела, оплевала его и услала прочь. Адалульф оттер лицо платком и разгневанный оскорблением отправился к королю, чтобы перед ним злодейски обвинить королеву и убедил его в том, что его жена находится в (тайной) связи с юным Тасоном, герцогом Фрейльским, который был очень красивым мужчиной. Легковерный и ревнивый монарх в тот же миг приказал заключить Гундебергу в замок Ломелло в Павии, где бедная королева провела многие годы на самом верху замковой башни, где она день и ночь пела пронзительным голосом жалобные песни, которым она когда-то обучилась у своей воспитательницы и бродячего певца.

Когда я случайно проходил у подножия башни, я услышал печальное звучание лютни плененной королевы, стоящей у окна. Я остановился и дал ей понять, вырывая в этот миг на себе волосы, что мне ее от всего сердца жаль. Она была взволнована со своей стороны и с доверительным чувством сбросила вниз дощечку из слоновой кости, покрытую воском, на которой можно было прочесть: Дагоберт, король франков, мой возлюбленный и дорогой кузен, освободи меня, я невинна. Я дал Гундеберге знаком понять, что она может рассчитывать на меня, и сразу же отправился по дороге в Париж. Так как в день моего прибытия шел дождь, Дагоберт был занят тем, что давал своим собакам куропаток, каплунов, которых те мигом сжирали. Когда его оповестили о посланце любимой кузины, он поднялся и обратился к своим собакам с такими словами: Господа, нет такого прекрасного общества, которое нельзя было бы оставить. Затем он покинул своих любимцев, возвратился в свои апартаменты, воссел на свое кресло, дал мне аудиенцию и обратился в слух. И уже на следующий день он направил послов к королю лангобардов с просьбой, освободить свою жену или, по меньшей мере, простить ее прежнее поведение. Граф Пистон, начальник замка Ломелло, который уже давно был опечален несчастьем королевы, вызвался определить ее невиновность при помощи математического доказательства, а именно посредством двоеборья. Он бросил перчатку герцогу Адалульфу, который был убит в поединке. После математического доказательства сильной стороны уже никто не сомневался в невиновности Гундеберги, которая вновь взошла на трон и выразила огромную благодарность графу Пистону13.

Глава IV

Странствие Вечного Жида от времени правления Карла Великого до начала тринадцатого столетия

Я всегда буду ощущать себя счастливым человеком, ибо знавал великолепного (правителя) Карла Великого, но я не могу простить ни некоторых создателей романсов, ни неких поэтов за ту свободу, которой они воспользовались, изображая великого монарха чем-то вроде Кассандры. Это поэтические права вольности, которые я не могу одобрить. Невозможно произнести имя этого короля без чувства почтения и без воспоминаний о том дне, когда я был свидетелем, как он водружает на себя королевскую диадему Запада под ликование всего римского народа14.

Не стоит удивляться, что дочь Карла Великого имела нежные отношения, но не с загадочным, однако, писателем Эгинхардом, ибо тогда, как и сейчас, дамы предпочитают людей шпаги людям науки, а именно, дикую дичь вместо домашней птицы.

В это время в Польше проживало очень много евреев. Это пробудило во мне желание заглянуть ненадолго туда. Однако, как только я попал в страну, то был напуган, когда мне рассказали, что Попил, польский герцог, был недавно съеден, возможно, крысами. Почему же он не окружил себя мышеловками, сказал я. Часто можно видеть монархов, которые проглатывают свое добро и добро своих поданных из числа придворных, которых можно назвать кошками. Однако нигде, кроме как в Польше, можно было увидеть князей, съеденных крысами. В других странах эти животные довольствуются тем, что грызут книги и сыр.

Наследники Карла Великого стремились иметь блестящий двор, однако его великолепие по сравнению с тем, что можно было увидеть в Константинополе, было очень скудным. Я в течение двухсот лет не испытывал никакого желания провести последние три дня на городском карнавале, но иногда тоже посещал в оставшуюся часть года. Здесь я приобрел Библиотеку Фотия в тот самый день, когда она продавалась: произведение, которое для всех должно служить образцом, особенно для тех, кто желает писать книги и не знают как, и при этом уметь подать себя. Книги продавали очень дорого, много дороже того, что я мог бы за них заплатить, ежели бы я не имел счастье выйграть большое количество пари в Цирке.

Кайзер Басилий не мог хорошо относиться к Фотию, а именно потому, что его, Фотия, приводил в состояние веселья известный случай, о котором кайзер рассказывал весьма достоверно и который я хочу воскресить, словно он произошел в реальности. Басилий во времена своей юности, когда он был низкорожденным мужем и не имел в своем кармане даже обола, однажды ночью пробрался на Сенатскую лестницу. В это мгновение небесный голос повелел привратнику впустить (будущего) кайзера. Добрый человек открыл почтительно дверь, но когда увидел странную персону, лежащую на ступеньках, вернулся в свою постель. Однако вскоре послышался второй голос и удар кулаком по левому плечу невидимой рукой, но достаточно сильной, понудил привратника открыть двери и приютить будущего кайзера15.

Басилий был влюблен в свое собственное величие; он сдерживал массу строжайшим этикетом. Доказательством является тот факт, свидетелем которого я был. Когда он охотился, на него ринулся олень и намеревался умертвить его своими рогами. Присутствующий при этом служащий при дворце вынул шпагу, убил оленя и спас кайзера. Каким было первое движение его души? Он сказал, что в присутствии кайзера никто не смеет вынуть шпагу (из ножен), не замыслив государственной измены. И предал своего спасителя смерти!

Кайзеры Запада были на этом этапе неспособны на подобную жестокость. Одного такого, Карла из Кале, я очень хорошо знал благодаря его лейб-медику Зедекиасу, который был евреем как и я. Он был честным мужем, и я убежден, что он был неспособен, как поговаривают, отравить своего господина в Модене у подножия Мон-Сени. И более того, не верю я и в то, что Карл из Кале был отравлен трактирщиком этого местечка, который предложил ему скверный ужин. Однако еще и сегодня с этим могут столкнуться путешественники, решившие переночевать в гостинице Модены: почти все они страдают от неперевариваемости пищи, которая раньше или позже, в зависимости от крепости желудка, становится причиной их смерти.

Карл Толстый имел очень красивую жену, которую он ревновал. Его любимцем был канцлер Лиутвард, граф Версей, который во имя благополучия своей семьи и особенно своего племянника проявлял большую активность. Они оба были приятными, чудными людьми, которые ослепили дочь Беренгара, герцога Фриел, считавшейся богатейшей наследницей королевства. История была улажена, но рассерженный герцог желал отмщения и заставил кайзера поверить, что его супруга слишком хорошо относится к Лиутварду. Тотчас королева была заключена в монастырь Андлу, а канцлер лишился своего сана. Недовольный таким исходом, Лиутвард отправился в Германию, и по его рекомендации на трон вместо Карла Толстого воссел король Арнульф.

В хрониках десятого столетия нельзя найти даже маломальского слова, возбуждающего смех: это было тогда действительно ужасное время. У меня имеются личные причины, не упомянуть о любовной связи Феодоры и Мароция, поэтому в рассказе нет у меня ничего значительного, что могло бы заинтересовать людей.

Город Константинополь обладал тогда в равной степени и даже больше, чем иные новые города, внешними признаками цивилизации, но деспотизм, с одной стороны, а с другой национальное высокомерие, чрезмерность или дефицит которого одинаково унижали людей, обрекли греков на так много ошибок, так много предрассудков, так много комических и досадных обычаев, что человек со здоровым разумом не мог жить среди них. Большей веселостью и даже большей разумностью обладали в определенных пунктах испанские мужчины, однако и здесь деспотизм отравил (жажду) удовольствий, объявив их сомнительными. В феодальной Европе господствовала свобода и крепостные на деле испытывали (над собой) меньше насилия, чем придворные константинопольских монархов или калифов, однако это не сдерживало невежества и предубеждения завоевателей, которые на все отвечали клинком. Впрочем, мне было очень трудно попасть к ним, ибо подъемные мосты замков не были опущены, а в окнах невозможно было кого-нибудь увидеть, ибо женщины летом (находились) при дворе, а зимой проводили время у камина, тогда как их мужья отправлялись на охоту или рыбную ловлю. Единственным неудобством для путешественника в это время было пересекать многочисленные поселения, в пространстве которых жили отдельные люди, бывшие тогда разумными, характеризующиеся любовью к ближнему, единственные (люди), кто был доволен своей судьбой. Они оказывали гостеприимство с особым рвением, из коего я извлек много пользы.

Величайшим правителем десятого века был, если хотите, кайзер Отто. Он был насколько справедливым, настолько и человеколюбивым (монархом). Все же после взятия Брешиа я увидел доказательство его чувствительности, когда он простил маркиза Алерана, который похитил его дочь, принцессу Адельгейду, и затем привез ее в альпийские горы, где оба супруга в течение десяти лет осваивали профессию угольщика. После истечения этого времени граф Альба отправил Алерана на осаду Брешиа, где его героические деяния привлекли внимание кайзера, который желал бы иметь сведения о его персоне. Алеран признал, в конечном итоге, свое имя и род. Отто простил его, а также его супругу, подарил им маркизат Монферре. Алеран с Адельгейдой стали прародителями я не знаю какого количества маркизов, среди которых один был знаменитее другого.

Отто II взял в жены Феофанию, дочь константинопольского кайзера, и несмотря на то, что греки были всегда очень хитры, она жила в полном согласии со своим супругом. Не так случилось с ее невесткой, Марией Аррагонской, супругой Отто III. Эта принцесса любила графа Моденского, и когда она нашла его недостаточно образованным для исполнения ее желаний, дабы отомстить ему, она в ярости обратилась к своему мужу, утверждая, что он будто бы преследует ее. Кайзеры в эпоху Средневековья не хотели бы прослыть рогоносцами и граф Моденский потерял свою голову. Его вдова подняла ужасный шум: она потребовала справедливости и обвинила королеву во лжи. Испытание расплавленным железом решило все дело, и Мария Аррагонская была сожжена без всякого сострадания. Галантные красотки не могли тогда при использовании проклятого расплавленного железа, которое раскрывало все их маленькие грешки, безнаказанно обладать нежной кожей.

Если обратиться ко мне, то я присутствовал в парламенте, на котором Гуго Капет был избран королем Франции. Он владел графством Париж и многими другими лёнами, а также титулом герцога Франции, который был для него тем же, что и для многих других французских герцогов: ничего общего его титул с ним как и с другими французскими герцогами, не имел. Он не обладал ни большой, ни маленькой головой, о чем свидетельствуют некоторые современные писатели, которые не знали его так как я. Имя Капет произошло от Capio и означает «брать». Оно связано с его честолюбием. Впрочем, его современники смотрели на него совсем не как на узурпатора, однако так же мало видели в нем наследственного монарха, считали его монархом выборным как и его деда Ода.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

1. В Библиотеке романа месяца июля 1777 можно найти подменную историю моего путешествия, которая с современной (редакцией) не имеет ничего общего и состоит не более чем, как из паутины лжи и незначительных деталей, холодно нагроможденных друг на друга. Нечто более правдоподобное в отношении меня воплощается в Dictionnaire Кальмер, изданной в 1730 году, часть II, с. 473. Баснаж по поводу побудительных причин, которые он излагает в басне о Вечном Жиде, предельно комичен. Один писатель, известный мне, пожелал, чтобы бесконечное путешествие таинственного главы еврейской синагоги при удобном случае усиливало бы веру в мое существование. Это объяснение могло быть терпимым при условии, если бы я в действительности не существовал. Но в этом случае разумные люди легко поняли бы, что я не мог бы написать эту историю. Я доказываю свое бытие таким образом, как прежде скрупулезные философы доказывали одному пирронисту бытие человека: через движение, ходьбу и еще более через способность писать?… В новейшей немецкой литературе (тему) Вечного Жида подхватили, главным образом, А.В. Шлегель в его романсе в Альманахе муз, 1802 и Гете в 3 части Моей жизни. У последнего Агасфер – это имя Вечного Жида – в отличие от восторга и чудесного им обмана Спасителя избран прозаический, холодно оценивающий, учитывающий лишь преимущества настоящего момента, персонаж.

2

Нет пользы излагать здесь ученейший педантизм и благодаря его не подлежащим сомнению свидетельствам, что я могу сделать? Доказать правдоподобность, или, лучше сказать, правду моих утверждений и описаний. Я должен все-таки придать большое значение числовым данным времени. Они подобны количеству обозначенных камней, которое определяет расстояние до них и которые путешественник охотно встречает на своем пути. Поэтому я начинаю отмечать, что Калигула умер в 41 году обычного летоисчисления, Клавдий в 54 и Нерон в 68.

3

Гальба, Оттон, Вителлий неизвестны мне ни со стороны добрых дел, ни неправедных [деяний] (лат.).

4

Древние очень превосходят Новых в поварском искусстве. Атеней, который жил в начале третьего столетия, оставил нам действительно истинное описание классической кухни; ее можно сопоставить с кухней романтической, если прочесть Legrand d’Aussy. Histoire de la vie privos des Franseis 1782, 3 тома.

5

Город Иерусалим был завоеван в 70 году, Веспасиан умер в 79, Тит в 81, Домициан – 96, Траян – 117, Адриан – 138, Антоний – 161, Марк Аврелий – 180, Коммод в 192.

6

Плутарх жил при правлении Нервы, Траяна, Адриана и Антония; Эпиктет умер в 150 году, Перегрин был сожжен в 166, Лукиан жил при правлении Антония.

7

. Септимий Север умер в 211, Каракалла в 217, Гелиобал – 222, Александр Север – 235. Валериан был схвачен парфянами в 260, Гальен умер в 267, Аврелиан – в 275, а Пробус – 282. Этот последний насаживал в Галлии виноградные лозы и готовил таким образом парижских лакомок будущего столетия к более дорогому удовольствию, которое гарантировали им вина из Шампани, Бургундии и Бордо, не говоря уже о нектаре из Сурени.

8

Диоклетиан сложил с себя власть в 305 году и умер в 313. Константинополь был построен в 330; Константин умер в 337, а сын Константина в 361. Константин имел трех сыновей: Константина II, который получил Британию и Галлию; Констанса, получившего Италию, Иллирию и Африку и Констанция, правившего на Ближнем Востоке. Первый из братьев умер при Аквилейи (Aquileja) в 340, второй – у подножия Пиренеев в 350, младший в Сицилии в 361.

9

. Юлиан умер в 368. Его произведение против жителей Антиохии звучит по – гречески Mysopogon, что означает «враг бороды».

10

Валентиниан умер в 375, Теодосий Великий – 395, Гонориус – 423, Стилихо – 408, Теодосий II – 450, Аттилла – 453, Ромулус Августинус прекратил править в 476.

11

Хловий, король франков, умер в 511; Теодорих, король остготов, в 526; Боэций был убит в 525; Кассиодор умер в 563; Магомет умер в 632; калиф Омар в 644; Лев Исавр в 741.

12

Хильдеберт, король Парижа, который имел счастье быть супругом королевы Ультроготы, умер в 558. Фридегунда в 579, а добрый король Дагоберт в 638. Берта с Большой ногой умерла в 783. Каково различие, заключающееся, по меньшей мере, в том, что касается конечностей, между этой прекрасной принцессой и парижскими дамами нашего времени! Я не знаю, умны ли они так же, как королева Берта, но я знаю точно, что почти все они обладают маленькой ножкой, и это важнейшее наблюдение об их характере, которое я был в состоянии сделать.

13

Гюндеберга была заключена в замок в 629 году и освобождена в 632. Липранд, король Ломбардии, умер в 744.

14

Карл Великий, родившийся в 742 году в Зальцбурге, был коронован как король франков в 768 году, королем Ломбардии стал в 774, а призван как король Европы в 800; он умер в 814.

15

Фотий, известный многими своими деяниями, среди прочих как автор научного собрания, называемого «Библиотекой», умер в 891. Король Базилий, прозванный Македонцем, инициатор собрания законов, которое зовется Базилики, умер в 886.