Блики Солнца. Сборник рассказов

В то утро 14 мая он весело бежал через подземный переход на трамвайную остановку, чтобы ехать на родной завод в утреннюю смену. Иван Петрович был токарем. Ступени в переходе были новенькими, его открыли совсем недавно, всего-то несколько недель назад. А вот и трамвай, ярко-синий, сверкая свежей краской на бортах, подъехал к остановке и замер, распахнув двери. Прокомпостировав билет, Иван Петрович улыбнулся ласковому весеннему солнышку и приветливо помахал рабочим, вешавшим фонарь над остановкой. Один из них махнул Ивану в ответ.

***

Раз-два-три… – семнадцать…

Кристина родилась осенью. В ноябре. Иван хорошо помнил, как стоял под окнами родильного отделения и с тревогой ждал новостей. Не менее хорошо он помнил и тот день, когда уже немолодая нянечка вручила ему огромный конверт с новорожденной на крыльце этого самого медучреждения, когда он приехал забирать домой жену и дочку. Это был один из самых радостных дней в жизни Ивана Петровича. В тот день он снова считал ступени в переходе, спеша на трамвай. А потом они с Наташей и Кристиной ехали обратно на таком же ярко-синем трамвае, и он очень крепко прижимал к себе ярко-розовый конверт. Был уже вечер, когда они вышли на своей остановке и ярко-желтые фонарь освещал все вокруг, делая остановку как-то по особенному уютной, несмотря на первые заморозки и моросящий дождик.

– Какой же у нас все же красивый город, – вздохнула мечтательно Наталья, беря мужа под руку и прижимаясь к его плечу. Он только улыбнулся в ответ, приподнимая краешек розового одеяльца от ветра.

***

Раз-два-три… – семнадцать…

Теперь уже они каждое утро считали ступени вместе. Папа и его школьница-дочка.

– До вечера! – помахал он рукой в окно отъезжающего трамвая.

– До вечера, папа! – крикнула в ответ Кристина, стоя на тротуаре.

Иван Петрович каждое утро провожал дочь в школу, находившуюся на две остановки раньше, чем завод, где он работал. Вечером Кристина уезжала домой раньше, но всегда ждала его дома у окна, из которого был виден и переход, и трамвайная остановка, освещенная ярко-желтым светом фонаря. По вечерам уже она махала ему в окно, когда он приближался к дому.

***

Раз-два-три… – семнадцать…

Снова он считал один, иногда чуть грустно вздыхая и тут же одергивая себя. После школы Кристина поступила в столичный институт. Получила профессию, по распределению попала в Подмосковье, да так там и осталась. Они с Наташей ездили в прошлом году на свадьбу…

Скоро-скоро внуки народятся. Скорей бы уж. Так хочется понянчить, поиграть, научить всему, что сам знаешь, и снова считать ступени, сжимая в своей руке крошечную ручку, хоть на мгновенье, но возвращающую молодость…

***

Раз-два-три… – семнадцать…

Ступени от времени потемнели, местами на них появились щербины и сколы. В 90-е убыточным стало предприятие городского электротранспорта и только чудом еще не закрылось – новые трамваи теперь не закупали, а старые не красили. Да и фонарь на остановке все чаще не работал. Ивану Петровичу не хватало его теплого желтого света, создающего уют даже в первые заморозки и изморось.

Вчера он уже не считал ступени. Вчера заслуженного ветерана труда проводили на пенсию…

Твоё время

***

Женщина в белоснежном, тщательно застегнутом на все пуговицы халате вошла в палату. Осторожно опустившись на стул у постели больного, она замерла, глядя на лицо спящего человека. Его лицо было спокойным и умиротворенным, как часто бывает во сне. Он слегка улыбался, немного по детски и немного наивно. Женщина сама улыбнулась и в этот момент он открыл глаза.

– Света, ты пришла, я так ждал. Вот все не умирал, ждал, пока ты приедешь со своей конференции, – тихо прошептал он. Его скрипучий голос был едва слышен.

– Ну что ты, дедушка, ты еще на моей свадьбе танцевать будешь, – улыбнулась Света. И в ту же секунду почувствовала, что она больше не врач. Она снова стала маленькой девочкой, для которой весь мир огромный и добрый. Она взяла морщинистую руку деда в свои нежные ладошки и поразилась насколько та была холодна. Не сдержавшись, она спросила:

– Дедушка, что тебе снилось?

– Луг и много цветов. Белые и фиолетовые, – ответил дед, улыбаясь чуть загадочно и мечтательно. – Наша деревня. Я увидел себя снова молодым, совсем еще пацаном. Мы с мальчишками бегали в лес, собирали валежник. Снег ещё не сошёл, но в воздухе уже пахло совершенно по весеннему. Я бежал в огромных валенках, оставшихся мне от отца… Он ушел на фронт прошлой осенью, а его валенки и телогрейка остались дома. Он отдал их мне, как самому старшему в нашей семье. Сказал, чтобы я заботился о братьях, присматривал за ними, пока он не вернется. И я всю зиму 41-ого проходил в тех валенках и все ждал, когда же отец вернется, но он все не возвращался. В тот день мы с братьями были в лесу, когда я увидел мужчин в серых шинелях… они пришли к нашей деревне. Это были фашисты. Мы спрятались в лесу, вечером на нас наткнулись партизаны, преследовавшие тот немецкий разведотряд. Больше я никогда не видел мать, никогда больше не был в родной деревушке. После войны я узнал, что место то сравняли с землей, жителей расстреляли, потому что многие помогали партизанам и отказались отдавать немцам еду в тот весенний день. А снилось мне время будто уже после войны… луг, заросший белыми и фиолетовыми цветами… жарко. Конец мая… И вот иду я по лугу, а навстречу мне бегут мама с сестренкой. Смеются обе. Я тоже вроде как побежал к ним навстречу, а ноги не бегут, вязнут словно в болоте. И я проснулся. Такой вот сон, внучка… Ждут они меня там, по ту сторону.

– Дедушка… я очень тебя люблю, – улыбнулась девушка, целуя деда в морщинистую щеку.

– А я тебя, мой цветочек. Ты не бойся, что я умру. Меня там ждут те, кого я уже очень давно не видел. Кого я очень люблю, – ласково попросил ветеран.

– Я не боюсь, я буду очень скучать, – едва сдерживая слёзы, ответила Света.

– Не плач, – улыбнулся дедушка, – однажды ты скажешь это своей внучке. А пока этого не случилось, я буду ждать тебя и приглядывать за тобой…

***

Сердечный приступ застал Светлану Сергеевну в магазине. Вроде ещё только 60, а сердце уже пошаливает. «Скорая» … больница… яркий свет… и огромный луг, усеянный белыми и фиолетовыми цветами. «Сон! Сколько же лет прошло с того дня, когда ей этот сон рассказал дедушка? 30! Как быстро летит время!» – подумала Света. Подняла женщина глаза, а на другом конце луга стоит дедушка и что-то кричит ей, Света хотела побежать к нему навстречу, но ноги не слушались, словно бы увязая в болоте… И она проснулась в палате.

***

Молодой ординатор торопливо вошёл в палату, на ходу застегивая халат. Присел на край стула у постели матери и замер с тревогой в глазах, держа ее руку в своих ладонях.

– Мама, ты только не умирай, – попросил он.

– Не бойся, сынок, твой прадедушка не пустит меня на тот свет, – улыбнулась женщина в ответ, – когда-то давно он обещал, что я еще успею понянчить внучку.

Фальшивая кража

В ныне далекие СССР-овские годы учебы в институте были у меня две подружки. Дружили мы, как говорится, не разлей вода. Везде вместе ходили: на танцы, на капустники, в кино, даже на картошку ездили вместе. Дружбе нашей женской многие завидовали, многие удивлялись, но против никто ничего не имел.

Пять лет пролетели незаметно. Полным ходом шла подготовка к защите диплома. Весна. Май. Голова кружится от счастья и любви. И вот одной из моих подружек – Ирке – отец прислал денег. По тем временам сумму немаленькую. Ну, подарок на день рождения или к защите. Не знаю. Прислал в общем. Ирка счастливая до безумия деньги спрятала в общаге на антресоли, собиралась после защиты купить путевку и махнуть к морю. О деньгах никто кроме нас троих не знал. И когда, спустя неделю, деньги пропали, подозрение сразу пало на меня и на Надю – третью подругу. Ирка плакала, грозилась пойти в милицию, опозорить. Конечно, ей никто не поверил – откуда у студентки такие деньги! Да и не поймала же она воровку за руку. Так дружбе нашей пришел конец. Я сразу после защиты уехала по распределению в Куйбышев, Ирка – в родной городок, а Надя – поехала в Крым, отдыхать. Конечно, ее Ирка и обвинила в краже. Мол, позавидовала подружка и решилась на такую подлость.

Так бы и жила я в неведении и подозревала бы подругу, если бы не встретила ее нежданно-негаданно на улице Севастополя, спустя 10 лет после того случая. Встретились, разговорились, кто да как теперь. И я не утерпела, спросила: «А помнишь, Надя, как у Иры деньги в общаге украли? Она ведь на тебя думала!» «Помню, – спокойно ответила подруга. – Только никаких денег у нее никто не крал! Мы с Ириной сводные сестры. У нас разные папы, а мама одна. Деньги эти мне папа прислал. А на почте их Ира получала, потому что я болела. Она мне их отдавать не хотела, поэтому я просто взяла их и уехала в Севастополь к папе, как и мы с ним и договаривались. Просто никому ничего не стала рассказывать, чтобы не выносить семейные дрязги. Хотела быть выше этого.»

Хранители душ

тик-так***тик-так***

Дед Артём как всегда в послеобеденный час распахнул окно настежь и присел за свой рабочий стол, примостив рядом внушительную армейскую кружку, до краёв налитую горячим чаем. Не спеша, аккуратно и любовно свернул самокрутку. Закурил, глубоко затянувшись, и задумчиво посмотрел за окно. По весеннему небу лениво плыли облака, ветер раскачивал молодые березки на опушке небольшого лесопарка, начинающегося сразу по ту сторону скоростной автомагистрали.

– Что ж ты, старый, себя не бережёшь-то?! Простудишься ведь, – заходя в комнату, проворчала Настасья – жена деда Артёма.

– Молчи, мать, – ответил тот, – день нынче дивный и солнышко уже по летнему греет.

– Простудишься, – настаивала на своём жена.

– Цыц, … баба!

Настасья Никитишна только рукой махнула – спорить с мужем она не умела. Себе дороже выходило. Жена ушла, тяжелой, шаркающей походкой, а дед Артём погрузился в работу. Дело своё он любил и пользовался немалым уважением соседей. Он был часовщиком. И хотя в нынешнее время профессия эта – не редкость, не то, что до войны, а прибыль приносила. Со всего города и области везли деду Артёму на починку часы. Старинные, антикварные, дореволюционные, а порой и обыкновенные. Он с любовью принимал в свои руки «больных», порой самых безнадёжных. Что-то подкручивал, заменял в механизме, продлевая тем самым жизнь хранителей времени. Вот только не любил дед Артём электронику.

– Не часы это, – говаривал он, бывало, своему внуку и приемнику, – нет у них сердца. Запомни, внучек, механические часы, это тебе не бездушная электроника! Они живые, с годами, подстраиваясь под ритм жизни своего хозяина, они начинают тикать в унисон с его сердцебиением, жить с ним одной жизнью. Механические часы – часть своего хозяина. Я знал много случаев, когда вроде бы исправные часы отказывались работать, а потом выяснялось, что в момент смерти своего хозяина они были на нём. Смерть человека часто становится смертью его часов. Уже никакая сила не способна заставить их вновь тикать! Но бывало и так, что стоявшие много лет после смерти хозяина часы, вдруг сами собой начинали тикать, это означало, что душа их владельца снова вернулась в наш мир …и скоро в семье появится малыш… Помни, Пашка, часы – это хранители душ.

Внук Пашка внимательно слушал деда, перенимая не только его знания, но и его мудрость. И нелюбовь к электронике.

тик-так***тик-так***

Часовщика не стало тёмной ноябрьской ночью. Умер от пневмонии, долго проболев, дед Артём. А спустя два года почила и Настасья Никитишна. Опустила квартира. Лишь внук Пашка иногда заглядывал сюда. Грустно присаживался за старый дедушкин стол и все вертел в руках часы деда Артёма, приговаривая, будто покойник мог его слышать:

– Эх, деда-деда, я тебе не верил, а вот она сказка твоя, былью обернулась. Остановились часики-то, сломалось в них что-то, как ты ушёл. Возвращайся, деда…

Но никто не отвечал Пашке в пустой квартире, никто, даже часы в его руках…

тик-так***тик-так***

«Горько! Горько!» – заливисто кричали подружки невесты, за ними тянули «шарманку» остальные гости. Светка краснела, смущалась, подставляя губы под Пашкины поцелуи… А гости хором кричали:

– Один, два, три, четыре…

Квартира деда Артёма досталась молодым. В первую же годовщину свадьбы в знакомых с детства стенах, Пашка отчетливо услышал в темноте: «тик-так, тик-так, тик-так…»

– Показалось, – подумал Пашка, срывая с себя одеяло. Бегом бросился в дедушкину комнату, не включая света, нашарил на столе часы и сердце сжалось от знакомого тиканья.

тик-так***тик-так***

Тёмной ноябрьской ночью, на свет появился долгожданный первенец Светланы и Павла. Крепыш почти в 5 кг. веса. Всю ночь дежуривший в коридоре отец, не сомкнул глаз, всё ходил из угла в угол, прислушиваясь к крикам из предродовой и пытаясь отгадать голос супруги. Волновался, хотя доктора и говорили, что причин нет и всё сжимал в руке старые дедушкины часы.

– Как сына-то назовёте, – донимали молодого отца родственники.

– Артём, – не задумываясь, отвечал Пашка и добавлял, смущаясь, – в честь дедушки. Он всегда говорил, что если однажды остановившиеся часы снова пойдут, значит его душа вернулась в наш мир.

А Светлана, слушая эту историю, улыбалась, вспоминая как-то рассказанное Пашкой воспоминание о деде Артёме и его любви к механическим часам, подсказавшее ей оригинальный способ сообщить мужу о беременности.

Машина времени времен СССР

– Как говорится, танцуйте, товарищи! – заявил на утренней планерке главврач нашего мед. учреждения, хитро улыбаясь.

– Неужели премия! – всплеснула руками дородная заведующая отделением патологии, выразив надежды всего коллектива «Родильного дома №8 г. Челябинска».

– Почти угадали, – улыбнулся главный.

– План по КС поднимать не будут? – с искренней надеждой вопрошал главный гинеколог.

– Ремонт будет! – решив больше не томить коллег, провозгласил шеф. – Поступило финансирование и теперь можно запускать тендер, искать подрядчика, ну и… все такое.

Ремонту были рады. Старые полы и истертый линолеум давно просились на свалку, а роженицы то и дело писали в соцсетях о деревянных окнах, в которые дует. Много чего хотелось, но сделали то, на что хватило денег. В частности заменили пол в приемном отделении на первом этаже. Бригада была (как ни странно) русской и работала бойко.

В самый разгар работ случилось странное ЧП.

Серега и Игорь уже заканчивали разбирать старые полы в приемном, когда вдруг ни с того ни с сего помещение заполнилось сизовато-молочным дымом.

– Пожар что ли? – удивленно вскинул брови Серега.

– Да не… – усомнился напарник. – Не пахнет ничем. Фигня какая-то, нав…

Договорить он не успел. Туман рассеялся и прямо посреди отделения возник молодой улыбающийся мужчина в темно-синей рабочей спецовке и с какой-то железякой, напоминающей то ли часы, то ли компас, в руках.

– Привет! – радостно помахал рукой незнакомец.

– Здрасссьте, – все так же неуверенно протянул Игорь. – А Вы кто?

– Михаил! – представился гость. – Инженер-строитель. Я из 1980-го.

– Простите… из какого-какого? – не поверил Серега.

– Из одна тысяча восьмидесятого года, – медленнее произнес Михаил. – Я изобрел машину времени и вот я здесь! Я ненадолго, только хотел узнать как живут наши потомки, что у вас тут? Как? Коммунизм-то построили?

– Кхе-кхе… ну это… эм… – замялись потомки.

– Значит нет, – как-то буднично подвел итоги Михаил. – А я говорил, что войны эти до добра не доведут. Третьей Мировой-то хоть не было пока?

– Не было, – улыбнулся Сергей и вдруг спохватившись, спросил, – а вы-то там как, в своем «восьмидесятом»? Говорят, при Брежневе жилось хорошо! Все было: еды вдоволь и платили зарплаты хорошие… Мне отец все рассказывал…

– Дурень он! – махнул рукой гость из прошлого. – Зарплата у плотника хорошо, если 200 рублей, а прокорми-ка на эти денежки пятерых малых. Работа тяжелая. С продуктами вроде ничего, но мяса нет… годами не видим. Зато негров кормим и в Камбоджи, и в Индии, да и Ирану помогаем. Войны. Войны. Все ждут и боятся Третьей Мировой. За детей страшно… – гость хотел еще что-то сказать, но тут вокруг снова начал сгущаться тот самый туман.

– Третьей Мировой не будет! Не бойтесь! – только и успел крикнуть напоследок гостю из прошлого Серёга.

– Вот тебе и «щассливое советское прошлое», тьфу, – подражая старческому голосу, сплюнул Игорь. – Кругом одни отписки для «галочки» и политкорректность.

P.S.: рассказ основан на записке (послании из прошлого), найденной в одном из роддомов г. Челябинска. (https://maxim-nm.livejournal.com/440985.html).

Полный текст письма таков:

«1980 год. 16 октября. Здесь работала бригада плотников Горланова Николая. Плотники Лавренов Михаил, Литвиненко Михаил, Аникин Федор и другие. Всего 16 человек. Зарплата плотника 5-го разряда 180—200 рублей в месяц. С продуктами вроде-бы и ничего, а вот мясо мы не видим годами. Наш руководитель Брежнев отправляет все заграницу неграм Камбоджи, Индии, Ирану, Кореи. Вобщем, жить не очень легко. В Мире не спокойно. Войны, войны. Кто найдет эту записку, сообщите. Пока всё. До свидания. Лавренов»

Эксперимент

В моей любимой детской книжке загадок была одна, не дававшая мне покоя. «Какая еда, вари ее хоть в пяти пудах соли, никогда не будет соленой?» – гласила загадка. Мама-домохозяйка, опираясь на собственный многолетний кулинарный опыт, авторитетно заявила, что это обычное куриное яйцо. Папа-физик, преподававший в ВУЗе, долго пытался объяснить нам с братом что-то о плотности веществ и проводимости, но вскоре сдался и просто согласился с мамой.

– А давай поставим эксперимент! – предложила я брату, как только мама ушла в магазин, оставив нас «на минуточку» одних и наказав мне 5 – летней следить за братом, потому что я «уже взрослая».

– А как это? – удивился мой братишка.

– Это просто! – с энтузиазмом воскликнула я и мы поспешили на кухню… проводить эксперимент.

Так как я понятия не имела, что такое пуд соли, а уж тем более не представляла объем пяти пудов соли, однако я была логичным ребенком и предположила, что это много, поэтому в кастрюлю с водой была опрокинута вся громоздкая солонка и содержимое половины пакета, стоявшего в шкафу «про запас». Вода от этого не изменилась, но закипала как-то медленнее. Однако это нас с братом не особо сильно расстроило.

– А яик нет, – вдруг провозгласил мой помощник, приоткрыв дверцу холодильника.

– Как нет? – удивилась я.

– Совсем… нет, – понуро ответил брат. И тут я вспомнила, что именно за яйцами-то мама и побежала в ближайший «ларек» (к ужину планировались блинчики, а последние «яйки» мы съели на завтрак).

Эксперимент летел коту под хвост. Разочарованно мы с братом поплелись в комнату, раскрашивать картинки цветными карандашами, недавно купленными нам папой. Выбегая из кухни, я закрыла за нами дверь, как всегда учила мама.

P.S.: Даже сейчас, почти 20 лет спустя, я все еще отчетливо помню ужас в мамином взгляде, когда вернувшись в тот день из магазина, она застала полную кухню пара и гари, а на конфорке абсолютно пустую и почерневшую изнутри кастрюлю…

P.P.S: Нас никто не ругал за наш «эксперимент», который пошел не так, за испорченную кастрюлю и шторы. Никто. Но ужас в маминых глазах стал самым страшным наказанием. Следующие лет 10 она не оставляла нас одних дома даже «на минуточку»…

Цикл рассказов – «Ее ещё как надо бояться, Сэм!»

Соседи по шкафу

* * *

Дана осторожно повернула ключ в замочной скважине входной двери и, стараясь не шуметь, проскользнула в квартиру. Внутри царила сонная тишина. Она защелкнула цепочку и скинула туфли. Тишина все еще звенела… Девушка сняла пальто и пристроила его на почти пустой вешалке в прихожей. На цыпочках вошла в кухню и поставила на плиту чайник. Заварив чай, присела к столу и принялась за ужин, состоявший из пары бутербродов.

– Привет, Дана, – раздался за ее спиной тихий голос.

– Привет, – тихо ответила девушка, а сама подумала о том, что, вопреки ожиданиям, вечер снова покатился к чертям и лучше бы было вместо «привет» ответить «пошел к черту», но она продолжала улыбаться, пока новый обитатель кухни все говорил и говорил, и говорил, не умолкая ни на секунду и не давая ей слова вставить. Вспоминая прошлое, Димку-женатика и его беременную Таньку, обещавшую повыдирать Дане косы вместо того, чтобы следить за своим окольцованным…

За окном отзвенел последний дежурный трамвай, собеседник умолк, заметив наконец, что его не слушают. Дана помыла посуду и все также на цыпочках прокралась в ванную комнату, где приняла душ и облачилась в милую пижамку с мишками Тедди. На пороге спальни ее поджидал еще один неприятный ей собеседник. Он хотел напомнить ей о дискотеках до утра, о том счастливом времени, в котором был мет, текила и танцы топлес на барной стойке. И снова она сделала вид, что не замечает его. Боком прошмыгнула мимо и нырнула под одеяло, где её ждал третий. Он появился недавно, а потому пока еще спал с Даной в обнимку, а не ютился в шкафу с остальными. Он осторожно погладил ее по волосам и прошептал, что-то о том, что аборт – это убийство, а в приемной семье «ляльке» все равно будет лучше, чем не родиться вообще…

Дана слышала, как хлопнули дверцы шкафа – это соседи по шкафу забрались внутрь, поняв, что девушка уже легла спать. Они еще долго перешептывались между собой, ворча, что хозяйка их не любит, не уважает и вообще не замечает… А это безобразие и непорядок! Они же заслуженные и более, чем с 15-летним стажем службы.

***

– Ты вчера пришла поздно, я слышала, – осторожно заметила мама за утренним кофе.

– Прости, что разбудила, – виновато улыбнулась Дана.

– Ну, и? Кто он? – не унималась мама.

– Коллега… с работы один мальчик. На год всего старше, – мечтательно протянула дочь и тут же добавила, предупреждая следующий вопрос родительницы. – Нет, мама, он не женат и у него нет детей от первых браков… да и вообще, … ничего не получится, я думаю.

– Почему это?

– У меня слишком много скелетов в шкафу и ему они не понравятся, – натянуто улыбнувшись, девушка торопливо выбежала из-за стола, не допив кофе. Через минуту мама услышала, как хлопнула входная дверь. Мама и Данины скелеты из шкафа остались одни в звенящей тишине квартиры.

Моя бабушка – робот

Энни 6 и она активно познает мир, постоянно задает маме и папе вопросы. Самые обычные детские вопросы, например, о том, как устроен мир, почему птицы летают и кто такие пенсионеры… Энни повезло с родителями, они были весь и весьма образованными людьми и могли полноценно ответить на вопросы своей дочери… хотя вот с вопросом о пенсионерах вышел казус… Объясняя ответ, папа упомянул, что пенсионерами становятся бабушки и дедушки, с того дня Энни потеряла покой, буквально засыпая родителей вопросами о том, какие бывают бабушки и дедушки и для чего они нужны. В конечном итоге, как и следовало ожидать, Энни задала мучительный вопрос: «А где моя бабушка?»

Ребенок не спрашивал о том, есть ли бабушка? Впрочем наличие дедушки или отсутствие такового ее тоже не особенно волновало. Ей была нужна именно бабушка и Энни была уверена, что таковая имеется, просто она где-то… потерялась, наверное…

«Где моя бабушка?» – не переставая спрашивала Энни своих родителей, пока однажды папа не притащил домой старого робота (производства еще 2000-х, наверное), умеющего выполнять всего две запрограммированные функции, сказав только: «Вот твоя бабушка-робот!»

Больше Энни-дроид не задавала вопросов своим родителям-киборгам.

Кладбище

Холодный осенний ветер, налетая порывами, гнал по вечернему небу тяжелые облака. После вчерашнего дождя глинистая тропинка, ведущая к старому, заросшему куманикой и крапивой кладбищу, размокла и просела. Приходилось идти медленнее обычного, чтобы не поскользнуться на коварной дорожке.

Женская фигура, облаченная в длинное темное пальто и ботинки без каблуков, уверенно шагала по направлению к покосившимся воротам старого кладбища. Они недобро скрипнули, словно предупреждая, когда она пересекла границу погоста. Под низкими серыми облаками набатом прозвучал крик ворона, жившего на колокольне старой, покосившейся церкви, на противоположной стороне кладбища.

Незнакомка отбросила капюшон… все так же осторожно ступая по сырой глине, она шла, огибая ограды и надгробия. Тишина, словно плащом окутывала все вокруг. Пройдя немного, женщина остановилась у белого мраморного надгробия, положила на землю принесенные с собой цветы. Словно туман сгустился вокруг. Сложился в человеческую фигуру, сидящую на плите. Фигура призывно похлопала по мрамору – садись, мол. Гостья, запахнувшись в пальто, присела.